Читать книгу Не смотри вниз - Анастасия Кодоева - Страница 11

Свекровь, Клавдия Ивановна, всегда выглядела безупречно, даже если находилась весь день перед телевизором, что, по правде сказать, случалось довольно редко. Она носила аккуратную прическу, уложенные локонами седые волосы делали свекровь похожей на киноактрису, ежедневный макияж лишь дополнял этот образ. Поначалу Тамара испытывала недоумение, глядя на боевой раскрас Клавдии Ивановны, и лишь через некоторое время поняла, что алая помада, румяна, тени и тушь для нее – норма…

Однако визитной карточкой Клавдии Ивановны являлись отнюдь не локоны и макияж. Ее настоящей страстью были крупные украшения с камнями – серьги, перстни, броши, заколки. В таком виде свекровь готовила еду, встречала гостей, выносила мусор, читала книги в своем излюбленном кресле, ходила на почту или в церковь. Ее ногти, неизменно покрытые блестящим лаком, напоминали ей об ушедшей молодости, а туфли по той же причине она носила исключительно на каблуках.

Невысокого роста и худощавого телосложения, Клавдия Ивановна напоминала маленькую девочку, которая перестаралась с косметикой, заигралась во взрослую тетю и не заметила, как постарела. Все это могло бы оказаться чистой правдой, только если не смотреть ей в глаза – именно они выдавали ее змеиную сущность.

Клавдия Ивановна оказалась личностью властной и деспотичной, она привыкла единолично принимать решения. Становление ее характера началось, вероятно, еще на работе: долгий стаж в должности директора завода оставил свой отпечаток. Она не терпела возражений и пререканий ни со стороны мужа, ни со стороны сына, со всеми членами семьи она не общалась – она приказывала.

Теперь Тамара поняла, почему в незапамятные времена знакомство начиналось с родителей жениха и невесты. И только в том случае, если они друг другу нравились, дальше предлагали встретиться молодым. К сожалению, в их случае было уже поздно что-либо менять.

В период знакомства и романтических встреч Играт не создавал впечатления маменькиного сынка или подкаблучника: напротив, в нем чувствовались волевые качества, которые Тамаре импонировали. Но стоило на горизонте появиться силуэту его матери, вся его сила духа испарялась, как утренний туман.

То, что Играт – слабый человек, а его мать – монстр, Тамара поняла практически сразу после переезда. Свекровь вечно критиковала еду, приготовленную невесткой, и Тамаре было обидно до слез. Если она пыталась постоять за себя, ее обвиняли в том, что она нахлебница и решила оттяпать жилплощадь.

– Опять несъедобный суп у тебя получился, – язвительно сообщала Клавдия Ивановна, глядя на Тамару. – Кто тебя учил готовить?

– По-моему, все хорошо получилось.

– Старшим не перечь!

– Но вы же очевидные факты перевираете. Суп нормальный.

– Тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь? Ты здесь живешь на птичьих правах, и прописывать тебя никто не собирается, и ничего ты от нас не получишь. Будешь так вякать, улетишь отсюда быстро. Суп ты не доварила!

Каждый раз, когда Тамара слушала эту охинею про охоту за квартирами, про недоваренный суп, про недожаренную яичницу или про картофельное пюре с комочками, ее душило чувство несправедливости.

Тамара прекрасно знала, что своего жилья у Играта нет, а претендовать на половину комнаты в хрущевке она не собиралась. Кроме того, она была уверена, что ее пища приготовлена качественно, а Клавдия Ивановна выдумывает недостатки на пустом месте, чтобы ее разозлить. Готовый от недоваренного супа она отличить пока еще может, и никакая изжога, беременность и нервный стресс на эту способность никак не влияют. Омлет с помидорами всегда получался немного влажным и сочным, но не оттого, что он недожаренный, а оттого, что в нем свежие овощи. А в картофельном пюре, которое она готовила, никаких комочков не было.

Самое противное, что она ничего не могла изменить в этой ситуации: это было похоже на травлю. Если она старалась в следующий раз приготовить лучше, то свекровь находила новые поводы для критики. Если Тамара никак не реагировала на едкие замечания, то Клавдия Ивановна превращалась в разъяренную фурию и заводилась пуще прежнего. Ситуация выходила из-под контроля и казалась безвыходной.

Лишь спустя некоторое время Тамара начала осознавать, в какой ад превращается ее семейная жизнь. Кроме того, у нее под сердцем жил ребенок этого человека, она не могла просто так встать и уйти, а хотелось.

То, что Играт – не мужчина, и он не в состоянии ее защитить, Тамара поняла почти сразу. Чувства к нему не то, чтобы остыли… Она остекленелыми глазами смотрела на чужого человека, который ест и спит рядом с ней, наблюдает все эти унижения, и его ничего не смущает. Напротив: его все устраивает.

Тамара не просто разочаровалась в муже – вместе с надеждой на его помощь она похоронила часть себя. Теперь она не жила. Она вообще перестала чувствовать себя живой. Все происходящее в этом доме казалось ей жутким театрализованным представлением. Так не должно быть!

Все эти дорогие автомобили и роскошные букеты, рестораны и комплименты оказались просто фарсом. По факту Играт вообще ничего из себя не представлял без своей матери. Он не мог ни шагу ступить без ее разрешения, панически боялся ее, по сути, он даже не распоряжался своей жизнью. Образ галантного мужчины оказался удачно подобранной ролью, которую Играт исполнил просто блестяще – Тамара ему поверила.

После того, как первый шок прошел, Тамара решила понаблюдать за поведением свекрови и осознанно выбрать дальнейшую стратегию поведения. Все происходящее было до боли знакомо: монстр, который унижал ее в детстве, вернулся в женском обличии, чтобы довести начатое до конца. Эти осознания отдавали горечью во рту и металлическим вкусом крови.

Горечь усиливалась еще и тем, что Тамара не могла постоять за себя. Когда ее бил отец, она была ребенком. Беспомощным ребенком, который не мог обеспечить себя, защитить и прокормить. Ей попросту негде было жить, кроме как в собственном доме, и поэтому она была вынуждена терпеть этот кошмар. А сейчас она – взрослая… Но как она может уйти от мужа, если у них скоро родится сын? Для начала ей нужно хотя бы устроиться на работу. Но это невозможно, пока Лука не пойдет в детский садик. Теоретически, есть мамина квартира, где ее всегда ждут с распростертыми объятиями… Но она все так же беспомощна.

∞

Страшная правда вскрылась в день знакомства с родителями. После той встречи Тамаре стало так нехорошо, что физически ее мутило и выкручивало до самой глубокой ночи, хотелось бежать без оглядки как можно дальше от этого дома. Тамара ругала себя за то, что поддалась на уговоры, ни в коем случае не следовало переезжать к этой ужасной женщине…

«Лучше жить впроголодь в каком-то общежитии, еле сводить концы с концами, чем так унижаться. Лучше даже стать матерью-одиночкой, чем ежедневно выслушивать такое количество оскорблений», – думала Тамара, сокрушаясь о том, что не послушала свой внутренний голос.

Играт повел Тамару знакомиться с родителями теплым летним вечером. На улицах горели фонари, дорога оказалась тихой и безлюдной. Настроение у влюбленных было прекрасное – они мило беседовали по пути о всяких пустяках, дурачились и шутили.

Квартира на первый взгляд показалась Тамаре неуютной, к тому же, в коридоре горел яркий свет. Слишком яркий, неестественный, как в операционной. Играт помог невесте снять пальто и повесил его в шкаф, затем взял ее за руку и повел в зал.

Тут Тамара увидела богато накрытый стол, переполненный изысканными блюдами. Она смутилась от такого торжественного приема и почувствовала себя некомфортно, плюс опять тот же яркий свет: он и здесь слепил глаза.

Не успели приступить к ужину, как Клавдия Ивановна тут же показала свое истинное лицо. Первоначально все разговоры крутились вокруг ее сына – какой же он умный, красивый, успешный, неотразимый, талантливый!..

«Странно», – подумала Тамара. – «Они вроде знакомятся со мной, а сами даже ничего обо мне не спрашивают».

Тамара перевела взгляд с Играта на его отца – тот тихо сидел в углу и улыбался, его взгляд блуждал в пространстве где-то под потолком. Сначала пожилой мужчина разглядывал люстру, потом антресоли и ковер. Складывалось впечатление, что он физически здесь, а мысленно где-то там.

После речь пошла о кухне, о пирогах.

– Тома очень вкусно печет, – робко, как бы извиняясь, произнес Играт.

Клавдия Ивановна взъелась, услышав комплимент не в свой адрес:

– Ты знаешь, как он всегда мне говорил? «Мама, твои пироги – это что-то неземное, это просто что-то воздушное, это блаженство!» – она с чувством превосходства уставилась на Тамару, ожидая, что же та ответит.

– Я заметила, что мужчины всегда более красноречивы, чем женщины, если речь идет о еде, – с улыбкой ответила Тамара.

– Ну, так это само собой! Мужчины так хвалят женщин, потому что женщина женщине враг. И конкурент, – отчеканила Клавдия Ивановна, воткнула вилку в кусок мяса и принялась со скрежетом его резать, царапая ножом дно тарелки… – Женщины друг другу завидуют и ненавидят друг друга.

«Вот это поворот», – в ужасе подумала Тамара. – «Вот такой будет моя семейная жизнь».

Тамара на секунду представила, что в тарелке лежит не кусок свинины, а она сама, и ее планируют здесь зарезать и сожрать: перспектива складывалась не самая радужная. Готова ли она была к такому повороту событий? Разумеется, нет. Но в тот момент у нее не было другого выхода…

Ужин прошел в напряженной атмосфере. Несмотря на множество горячих блюд и закусок, есть Тамаре расхотелось: кусок встал поперек горла. Теперь она думала лишь о том, как бы поскорее отсюда уйти. Тамара больше не хотела слушать эту чушь про женскую ненависть друг к другу, все эта нелепица и ерунда раздражала ее: она была с этим не согласна, но ее никто не спрашивал, и она оставила свое мнение при себе. Кроме того, сама обстановка здесь показалась ей откровенно враждебной и пугающей.

И этот потерянный взгляд отца Играта, который за весь вечер не произнес ни одного слова, кроме: «Здравствуйте!»… Старик ее сильно смущал – только непонятно, чем.

Тамара вдруг вспомнила фильм «Плетеный человек», где мужчины, малочисленные рабы на острове, лишенные языка, так же затравленно смотрели на внезапно прибывшего расследовать пропажу туриста, позже принесенного в жертву. Ей стало жутко. Усилием воли она отогнала от себя эти мысли и попыталась найти во всей этой встрече хоть что-то хорошее.

Знакомство с родителями будущего мужа Тамара представляла себе совсем иначе – это общение должно было быть радушным, теплым и по-домашнему уютным. Эти фантазии теперь казались ей верхом наивности: ну и что с того, что у нее было нормальной семьи? Это не повод надеяться обрести ее здесь.

Тамара ждала, что папа и мама будущего мужа спросят ее об образовании, о планах на будущее, или, к примеру, о том, как они хотят назвать ребенка… Как оказалось, в этом доме ни до нее, ни до малыша никому нет дела.

«Ах, так? Значит, имя я выберу сама», – решила она.

По пути обратно Тамара несколько раз настойчиво попросила Играта подумать о переезде к ее маме и отчиму – на первое время, разумеется, но тот был непреклонен.

– Ты все равно скоро уйдешь с колледжа, а мне на работу ездить оттуда неудобно.

– Зато мне там будет с ребенком комфортнее.

– Не переживай, мама – она всегда сначала такая, серьезная. Потом оттает.

– Да нет, я не об этом… Все в порядке, – соврала Тамара.

– Тогда тем более, все будет хорошо, денег накопим и съедем от родителей, не переживай.

Эти бесконечные «не переживай» порядком надоели Тамаре. Ей хотелось какой-то конкретики, а не этих размытых обещаний.