Читать книгу Не смотри вниз - Анастасия Кодоева - Страница 14

После смерти своего первого мужа Вероника Степановна открыла для дочери сберегательный счет. Разумный поступок, казалось бы, иллюстрировал пример ее материнской заботы, вот только форма подачи информации повергла ребенка в шок. В том и заключалась вся сущность Вероники Степановны: она могла ляпнуть что угодно, сильно обидеть или напугать другого, не задумываясь, как ее слова воспримут окружающие. Зато критически и придирчиво оценивала все, сказанное в свой адрес, вплоть до мелочей.

В тот теплый майский вечер окна в квартире были распахнуты, с улицы тянулся аромат цветущих липовых деревьев. Вероника Степановна налила чай в две чашки и поставила на стол тарелку с хлебом. Маленькая Тома только закончила делать уроки и пришла на кухню.

– Я открыла для тебя счет в банке. Вдруг и меня не станет, – сообщила Вероника Степановна, сморщив губы, – так тебе хоть будет на что жить.

Маленькая Тома затряслась от страха. А что, если мама доведет начатое до конца: покончит с собой?

– Мама, ну что ты такое говоришь! Мама, ты не умрешь! Никогда не умрешь, слышишь? – девочка подбежала к ней, уткнулась в живот и крепко обхватила ее руками.

«Точно, теперь и мама умрет…» – подумала она, мурашки побежали по всему телу, а на глазах выступили слезы.

– Не надо, мамочка, прошу тебя, пожалуйста. Только не надо умирать…

– Что ты, милая, – Вероника Степановна, поморщившись, отлепила от себя плачущую дочь и натянуто улыбнулась. – Конечно, я буду с тобой, я никуда не денусь! Ты не так все поняла. Это деньги на твое будущее…

Вероника Степановна глубоко вздохнула, закатила глаза и сжала губы в тонкую линию. Эта девочка все время хотела обниматься! Она ее раздражала. Раздражала тем, что всегда была слишком назойливой и требовательной. Но не только в вопросе объятий: этот ребенок словно не от нее родился, ей надо было все знать. Всю душу вытрясет, но не отстанет, пока не получит свое.

Дочь задавала такие вопросы, на которые Вероника Степановна даже не знала, как отвечать. Эти вопросы вводили ее в ступор, а сама она от этого чувствовала себя глупой.

– Как люди рождаются?

– Почему дети становятся инвалидами?

– Откуда дует ветер?

– Почему проститутка – это плохое слово?

– А кто такой алкаш? В классе говорят, что папа был алкаш…

И так далее…

Бесконечные вопросы начались с тех самых пор, как дочь заговорила, и не прекращались по сей день. Вероника Степановна всячески давала понять, что разговор окончен, и на такие темы в их доме беседовать не принято, отворачивалась от дочери, уходила в другую комнату – и именно тогда она липла к ней со своими объятиями!

Вероника Степановна научилась игнорировать ребенка, она просто отвечала: «Придет время – все узнаешь!», и усиленно делала вид, что не слышит дочери, не замечает ее. На самом деле детские вопросы сталкивали Веронику Степановну с ее тайной, которую она тщательно скрывала от всех. С ее внутренним мраком и ужасом. С ее внутренней пустотой. Именно этого она и боялась больше всего: в пустоте нет никаких ответов, никаких разъяснений, просто бессмыслица.

Каждый вопрос дочери Вероника Степановна расценивала как безжалостное и жестокое вторжение в свой шаткий внутренний мир. Эта девочка напоминала ей о том, что все лишено смысла, а впереди лишь пустота – бездонная, безграничная, как океан, и черная, как его дно.

К тому же, Вероника Степановна не любила объятий и недоумевала, зачем лишний раз прикасаться к другому человеку? Ведь это неприятно. Она не получала от тактильного контакта никакого удовольствия в принципе, а от объятий с дочерью – тем более. Эта девочка вечно к ней цеплялась, как репейник к одежде.

Вместо того, чтобы утешить плачущую дочь, Вероника Степановна по привычке сделала вид, что ничего особенного не происходит.

– Плакса, вот плакса! Чего ты ревешь? У тебя лицо кривое, когда плачешь, фу!

Затем она распахнула голубую крошечную сберкнижку и ткнула пальцем в верхнюю строчку:

– Вот тут, видишь, я положила первоначальный взнос, а вот тут будут начисляться проценты. Все, Тома, хватит! Прекращай сопли размазывать.

Дочь росла, а Вероника Степановна пополняла счет в банке. Ко дню совершеннолетия уже скопился небольшой капитал.

После того, как Вероника Степановна ушла в стойкую ремиссию, она повторно вышла замуж и завязала с попытками убить себя, а впоследствии смогла реализоваться в работе. Бухгалтером Вероника Степановна была превосходным, за профессиональные качества ее высоко ценили, к тому же, дома ждал супруг – хороший и уважаемый человек, перед которым она не могла ударить в грязь лицом и снова сорваться, скатиться на дно, то есть попасть в психушку.

Куда-то исчезли слезы, истерики, прекратились перепады настроения. Вероника Степановна с таким усердием взялась за работу, что вскоре ее повысили. Характером она отличалась довольно скрытным, сама себя она считала человеком необщительным, что, кстати, полностью соответствовало действительности. Коллективы она не любила, пустых бесед о природе и погоде ни с кем не поддерживала.

Как ни крути, факт остается фактом: после стольких лет домашнего насилия Вероника Степановна смогла выжить. Она осталась в той или иной мере социально адаптированной, устроила свою личную жизнь и даже позаботилась о будущем дочери.

∞

Тамара ждала подходящего момента, надеясь, что отложенная сумма как-то поможет ей во взрослой жизни, и оказалась права. В детстве она и мечтать не смела о развлечениях за мамин счет, слишком глубоко вонзилась в память ржавая железяка – бедность. Об избытке чего-либо думать не приходилось вообще. А если и думалось тайком об избытке еды, одежды или каких-то игрушек, так со стыдом, как о грехе.