Читать книгу Еще не поздно - Анастасия Майдан - Страница 2

Семнадцать лет назад, город Армавир

Я стояла на крыльце нашего обветшавшего дома. Мама стояла на кухне, что-то готовя на ужин. А папа ушел в город по своим делам. В моем возрасте родители не говорят куда уходят. Лишь утром, собирая меня в школу, мама объясняет, что папа встретит меня после занятий и приведет домой.

Моя мама красивая женщина. Золотисто-русые волосы волнистыми кудрями водопадом струились по спине. Сосед по дому, его зовут дядя Вова, называет маму малышкой или красивой крошкой. Часто от таких слов папа в не себя бьет мамочку, называя ее шлюхой или продажной тварью. Честно не знаю, что означают такие слова, но что-то плохое. Я не пыталась помочь маме от папиного гнева, зная, что ей достанется еще больше и будет ходить с синяками.

Однажды мама пообещала, что мы уедем с ней вместе в город Краснодар к ее брату. С тех пор прошло два года, и я отчаялась. Я видела, как мама страдает, но ничем помочь не могла.

Схватившись маленькими ручкам за грязное розовое платье, я подошла к маме и дернула ее за подол юбки.

– Мамочка, а когда мы уедем? Ее голубые глаза смотрели на меня. Мама не любила плакать, но сейчас в ее глазах стояли слезы. Нож, что она держала выпал из пальцев, мама опустилась ко мне на колени.

– Милая моя Тамара, – бормотала она, захлебываясь слезами, прижав к груди, – скоро, скоро уедем. Обещаю.

Я обнимаю в ответ, зная, мы останемся с папой на следующее утро, и на последующее. Почему никто не спасет нас?

Спустя два часа я сидела за столом на кухне, делая уроки. Наш дом очень маленький всего две комнаты. Моя и родителей. Обычно я занималась в своей, но папа выгнал меня, сказав, что хочет спать.

Я не капризничала и ничего не ответила. Знала, что пустая трата времени и боялась получить кулаком по лицу, объясняя учительнице, откуда появился синяк.

– Сука! А ну иди ко мне, падлюга. – Орет папа из моей комнаты. – София!!!

Я писала ответ к задаче по математике, когда дверь из моей комнаты распахнулась, едва не сорвавшись с петель. Мама, сидела на диване, смотря телевизор, не обращая на папу внимания. Я сжалась в комок, увидев бешеный взгляд отца.

Он не был красавцев, как мама. Его толстое брюшко напоминало мне проглотивший футбольный мяч, а лицо как у поросенка. Серые глазки, завидев маму, грозно сверкнули.

– Я к тебе обращаюсь, тварь!

Папа быстро идет к маме, брызгая слюной и сжимая какую-то бумагу.

– Какого хрена у нас долг в пять тысяч! Отвечай!

Мама вскрикнула, когда он с силой пнул телевизор. Тот крехтя упал на пол, издавая неприятные звуки.

– С ума сошел?! – кричит она.

– Это что?! – орет папа в ответ, тряся перед лицом мамы бумагой. – Какого хера у нас долг, скажи мне милая шлюшка.

Ее глаза расширились от страха. Я видела, как мама испугалась, опустившись перед папой на колени.

– Я не знаю, правда, не знаю.

Он со злобной ухмылкой берет ее за волосы, и наотмашь бьет по лицу. Я слышу отчаянный крик и не до конца понимаю, что кричу я. Подбегая к папе, я со слезами на лице пытаюсь пнуть его по ноге.

– Ах ты мелкая шваль! – он пинает меня по лицу, оставляя большие синяки и ссадины, но не обращаю внимания на боль. Я хочу, чтобы он опустил мою маму, мою любимую мамочку.

– Нет. Не трогай ее!

Мама бросает к его ногам, моля о прощении.

– Юра не бей ее!!

Позже, меня зареванную и всю в синяках, отнесли в комнату. Папа ушел из дома испугавшись криков соседей. Они грозились вызвать милицию, если он не прекратит бить нас.

Мама положила мне на щеку компресс, перебирая пальцами мои волосы.

– Я люблю тебя, мама.

Она улыбается, ее лицо морщиться от боли ссадин. И вот она наклоняется, целует, мня в щечку, и шепчет:

– И я люблю тебя, моя золотая девочка.

Позже ночью в мою комнату кто-то вошел, гладя меня по волосам. Спросонья я не могла разглядеть кто это, но прозвучавшие слова до дрожи напугали меня.

– Скоро, – шепчет голос в темноте, – совсем скоро…

* * *

Наши дни

Я резко распахнула глаза.

– Проснулась?

До конца не отойдя от воспоминаний, я резко вжимаюсь в спинку кровати, натягивая до подбородка одеяло.

– Дима сказал, ты себя не хорошо чувствуешь, и я пришел проведать тебя, – услышала я голос у кровати. В темноте я не видела лица, но голос сразу узнала. – Я принес лекарства и воды, они стоят на столике. Включить свет?

Я киваю, не придя в себя до конца. Казалось, Андрей видел мой кивок, комнату озарил свет, разгоняя ночных демонов.

– Как ты? – такие простые слова, а так много значат. Не помню, чтобы кто-то беспокоился обо мне. Поднимаю глаза и вижу Минаева. Он стоит у кровати, как всегда собранный и готовый к любым проблемам. Зеленые глаза вглядываются в мое лицо. Вдруг мысль осенила меня.

– Дмитрий побежал за тобой, испугавшись, что ты натворишь дел. Ворвался в комнату, увидел тебя спящей на полу и перенес на кровать, – объяснил он.

Бедный Дима, я, наверное, напугала его.

– Где он? – решила я подать голос. Андрей высунул правую руку из кармана брюк, и почесал затылок.

– Позвать? – он уже был у двери, как я вскрикнула:

– Нет! – Зеленые глаза ждали продолжения, – пожалуйста. Я хочу побыть одна.

Андрей закрыл дверь, не обратив на мое желание побыть наедине. Прислонившись плечом к стене, он уставился на меня.

– Ну что госпожа Сабо, я жду объяснений.

Я начинаю ненавидеть его обращение ко мне на «вы», когда он зол.

– Каких объяснений? – спросила я, чувствуя раздражение.

– Почему ты интересовалась моей женой?

Женой? Минаев женат? Тогда где она, раз девочка живет без матери?

– Я жду.

Казалось, каким буде мой ответ, решит мою судьбу в этом доме.

– Тамара, – напряженность в его голосе давила на меня.

На языке вертелись вопросы, касательно мамы Лены. Я не смела, спросить, отчего-то, зная: любое упоминание о ней приведет Андрея в неукротимую ярость. Может быть, это обида обманутого мужа? Вполне…

– Мне не нравиться ход ваших мыслей, лучше оставьте их при себе для своего же блага, Сабо. Иначе я вас уволю.

Почему-то моя фамилия с его губ выходит как ругательство.

– Зачем вы вообще пришли?

Андрей подошел к изголовью кровати. Я шарахнулась как ошпаренная. Его брови угрожающе сошлись в одну линию, вразрез идя со словами.

– Вы меня удивляете. То ведете себя как истеричка, то, как драная кошка.

Тут я заметила, что длинные волосы Андрея собраны в косу. Прядь непослушных волос упала на глаза, делая Минаева очень красивым.

Он нахмурился, вглядываясь в мое лицо.

– С тобой все хорошо?

Боже, я нахожу Минаева симпатичным. От подобных мыслей захотелось плакать.

– Ты заболела?

Ухватившись за это объяснение, я закивала.

– У меня…ну понимаете.

– А, месячные, – от его слов я покраснела как рак. – Тамара.

Тоном, каким было произнесено мое имя, заставило невольно посмотреть на Андрея.

Мы долго смотрели друг на друга, не отрывая взгляда.

– Пожалуйста, – первым проснулся от наваждения Минаев, – не влезай в дела моей семьи. Ты ничего не исправишь и ничем не поможешь. Слишком поздно. Я, правда, не хочу портить с тобой итак неудавшееся перемирие. Хорошо?

Я кивнула. Не могу обещать ничего конкретного, но пусть думает, что я дала обещание. Мама твердила, не давай то чего не в силах сдержать. Но я была слишком капризной, чтобы уяснить золотое правило как следует.

Не говоря ни слова, Андрей присел на кровать рядом со мной, держа в руках стакан с водой. Когда он успел наполнить его?

– Вот выпей, – я как послушная девочка сделала большой глоток.

– Спасибо, – с благодарностью прошептала я. Андрей взял из моих рук стакан, не касаясь кожи, и поставил его на туалетный столик. Тут я заметила на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо. Выходит, он действительно женат.

– Снова мир?

– Мир? – от волнения мой голос прозвучал жалобно.

– Я постараюсь меньше на тебя кричать, – шутливо сказал он, убирая упавшие пряди волос со лба. – Лена, отчитала меня как настоящая жена и велела поладить с тобой, иначе снова будет играть в молчанку.

– Она замечательный ребенок.

Его глаза задержались на моем лице.

– Я перед тобой в долгу, – прошептал он странным голосом, похожим на обреченность, – если тебе будет что-то нужно, не стесняйся и обращайся ко мне.

Он уже встал, собираясь уходить, как я спросила:

– Андрей Дмитриевич.

– Да? – спросил он через плечо.

– Можно взять отпуск через неделю? Я все понимаю, но мне необходимо…

– Хорошо, – ответил он, не дослушав, и скрылся за дверью.

Вздыхая, я уткнулась лицом в подушку.

Нас следующее утро меня разбудил настойчивый звонок мобильного. Спросонья нашарив телефон под подушкой, не глядя на номер, я зарычала.

– Да!

– Если через пять минут вы не спуститесь, я скину тебя с кровати.

Длинные гудки не дали сказать все, что я думаю о шефе. Временами он бесил до чертиков. Пыхтя, я встала с кровати, наспех оделась и спустилась вниз, бросая взгляд на настенные часы. Еще и шести нет.

Дурацкие повадки этого дома.

В столовой я заметила свежего и дышащего полного сил Андрея, с особым аппетитом уплетавшего салат.

– Не дали поспать? – поддел меня Минаев.

Я зло сверкнула глазами.

– Говорите чего хотели, и пойду спать, – буркнула я, не понимая, что задумал человек, сидящий за столом. Меня передернуло от того, на насколько грязном он сидел стуле.

Минаев поставил со стуком чистую тарелку на безобразно-грязный стол, выковыривая что-то вилкой.

– Умеешь готовить? – спросил он, не поднимая глаз.

– Нет, – быстро ответила я.

Я скривилась от звука издаваемой вилкой о тарелку.

– Жаль.

– Вам бы не помешала уборка в доме, авось после этого у вас будет еда.

Андрей поднял зеленые глаза.

– Уборка? Вроде чисто.

– Чисто в двух комнатах: моей и Лены, а здесь, – обвела я руками столовую, – настоящий сральник. Пару дней и мы станем питаться тараканами.

Минаев и виду не подал на мой презрительный тон, сочившийся ядом.

– Это дом холостяка, кому какое дело до того, как оно выглядит?

Мое, – хотелось кричать мне. Но покорно молчала, зная, что Минаева мои заявления приведут в ярость.

Швырнув от безысходности вилку, Андрей Дмитриевич поднялся из-за стола.

– Я уезжаю, – сказал он, ясно выражая свое нежелание посвящать меня в свои дела. – С вами останется Дмитрий, на случай если что-то будет нужно.

– О, очень мило с вашей стороны.

Он отчего-то нахмурился, приводя меня в замешательство.

– Что? – спросила я.

Минаев достал из кармана джинс пачку сигарет, подошел к окну и спросил: – Не возражаешь?

Я подумала с минуту, раздумывая над тем, что ответить, как воспоминания нахлынули с головой. Вот так несколько дней назад мы встретились. Кажется, прошло много времени, а на самом деле совсем ничего. Андрей Дмитриевич над чем-то задумался, сунул сигарету за ухо и сложил руки на груди.

– Если не нравиться дым просто скажи, зачем пытаться лгать?

От его проницательности мурашки по коже.

– Извините, – более идиотской фразы не придумаешь. – Могу я уйти к себе?

– Я не все сказал. Тут несколько тысяч, – говоря это, Минаев протягивает толстую пачку банкнот. Моя рука задержалась в нескольких миллиметрах от его сильной ладони, покрытой темным загаром. – Бери.

Его глубокий, богатый оттенками с хрипотцой голос эхом отдавался в столовой. От голоса Андрея Дмитриевича, я невольно начинала таять. Необходимо лечь и наваждение пройдет так же легко, как и появилось.

– Зачем? – спросила я, в надежде направить мысли в более приземленное состояние. Но судьба продолжает играть со мной. Черная шелковая рубашка натянулась на руках, открывая взор на татуировки. Будучи ребенком, я сходила с ума по татуировкам Андрея. Я знаю каждую из них, как и когда были наколоты и в каких местах, но увидеть их вживую…

– Вот вы где голубки! – вдруг раздался голос в столовой. – Чего вы оба хмурые?

Тряхнув головой, полностью собравшись с мыслями, я осмелилась посмотреть на Андрея Дмитриевича. Тот озлобленно уставился на Дмитрия, обещая долгую и мучительную расправу.

– Эй, эй полегче, – поднял примирительно руки Дмитрий, – Я тут не причем и вчера все тебе объяснил!

Вчера? Что было вчера?

– Дима, – голосом, не терпящим возражения, буркнул Минаев, – умолкни.

Дмитрий, понимая, что вот-вот выведет из себя Андрея Дмитриевича, благоразумно замолчал.

– Это на карманные расходы, пока меня не будет.

– Насколько долго? – спросила я. Неприятное подозрение, что оставили в дураках, покинуло меня, когда Минаев ответил:

– Любопытство вас погубит. Около трех недель, постарайтесь не наделать глупостей в мое отсутствие, Сабо.

– Э-э думаю, это не лучшая идея.

– Ради Бога, Дмитрий, я лишь сделаю то, чего хотят все домашние, включая тебя, – сказала я, – подай, пожалуйста, вон ту тряпочку.

Дмитрий с выражением лица, выражающее полное неудовольствие, с ворчанием передал мне лежащую на стремянке тряпочку для стирания пыли.

– Певун взбеситься, – произнес Дима.

Конечно, взбеситься. Нет ничего, чтобы не взбесило Минаева. Пусть выгонит, разгромит гараж, я собралась сделать невыполнимое – отчистить дом от грязи. Хотя я слегка преуменьшила, всю грязь, накопившуюся, как мне кажется за 3–4 года, настолько въелась, что я не была уверена в способностях средств, в ее очистке.

Дима еще раз вздохнул, разводя руками.

– Ты не логична.

– А, прекрасно. Это еще почему?

Он уселся на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.

– Зачем же еще тебе хозяйничать в его доме, – начал Дима, – Ты здесь – никто. Андрей будет не в восторге от твоих выкрутасов.

– Мне все равно, – ответила я.

Мне действительно все равно. Я хотела лишь одного – облегчить жизнь девочки. Малышка нуждается в уходе и хоть какой-то антисанитарии. А здесь, в собственном доме ею и не пахло. В ее возрасте болеют чем угодно и как угодно, не хочу, чтобы она заболела дизентерией или чем-то похуже. Дмитрий, никак не отреагировав на мои слова, вздохнул, показывая полное неудовлетворение.

Идея приборки пришла ко мне неожиданно. Сил выносить обещание не обращать внимания на грязь не хватило.

Провожая машину Минаева из окна, идея прочно засела в моем мозгу крича; сделай это! Сделай это. И я сделала. Возможно Колчин прав, я напрочь лишена логики. Кто еще додумается в доме совершенно не знакомого (может не совсем не знакомого), но тому, кому ты совершенно не нравишься навести порядок. Пытаясь оттереть въевшуюся грязь окна холла, я зарычала.

– Достало! – рыкнула я, швырнув тряпку.

Придется играть по своим правилам.

– Что ты задумала? – спросил Дима, когда я схватила телефонную трубку. – Что?..

Я подняла палец, призывая Колчина к молчанию.

– Здравствуйте, компания «Муж на час» Вас слушает.

– Шикарно. Давай, зови домохозяек и преврати особняк в убежище блондинок.

– Алло, – проигнорировав сарказм Димы, обратилась я к оператору, – Можно сделать заявку?

– Назовите адрес.

Дима попытался отобрать у меня телефон. Наступив ему на ногу каблуком, он завыл как ошпаренный, прыгая по холлу точно кролик.

– Дура! Настоящая дура, – если бы я не знала Диму (пусть и мало), а он мне представлялся человеком с чутким характером и не умевший давать сдачи, то испугалась бы его незнакомого громоподобного голоса.

Я привыкла к крикам и пустым угрозам, и потому не обратила на упреки Дмитрия ни малейшего внимания. Повернувшись к нему спиной, я назвала адрес:

– Улица 40 лет Победы, дом 43.

Назвав оператору перечь услуг, она не подала и виду того что удивлена, сколькими услугами я нуждаюсь. Определившись в цене, девушка отключилась, призывая ждать двадцать минут приезда «домохозяек». Минаев выдал мне крупную сумму денег. Не понимаю, о чем он думал выдавая ее. Бросается деньгами словно мусором. Минаев был Минаевым и этого у него не отнять.

С видом человека совершившего нечто грандиозное, я сняла фартук.

– Пойдешь со мной или останешься тут, продолжая стонать?

Дмитрий отряхнувшись, потер шею.

– Я – пас, лучше смотаться пока он не вернулся.

Вернется? Андрея Дмитриевича не будет около трех недель или я что-то путаю?

– Когда он узнает, что ты натворила, а Андрей узнает, бросит все дела и вернется заниматься твоим убийством.

В ответ я только фыркнула.

– Не вернется.

– Ну-ну.

Я посмотрела на Дмитрия через плечо, он уже был у двери, отвесив мне поклон, как делали джентльмены придворным дамам в знак приветствия и удалился.

В эту секунду я напрочь потеряла былую уверенность. Все-таки что я знала об Андрее? И я улыбнулась. Насколько же близко я стала воспринимать шефа, раз думаю о нем. Где-то в доме доносились звон часов, оповещая о начале нового часа. Под третьим ударом я поднялась в комнату Лены, молясь, чтобы моя задумка прошла гладко и без происшествий. Но я еще не знала, что моя глупость начало последовавшие за ним печальные события.

– Что за мужчины топчущие мой газон, отшиваются у дома?! – прогрохотало в трубке. Отняв ее от уха, я посмотрела на номер. И дня не прошло, а он уже в курсе! – Твой мыслительный процесс оставляет желать лучшего.

Я сморщилась. Даже на расстоянии сколько-то там километров, этот человек умудряется читать мне нотации.

– Сабо! – рыкнул Минаев.

– Откуда вы узнали?

– О мужчинах, болтавшихся в моем доме или о вашем недоразвитии? Повзрослейте и тогда все поймете и без моих подсказок!

– Никто не говорит сейчас «недоразвитии». В каком вы веке?

С другой стороны трубки раздался грохот, похожий на звон битого стекла.

– Я просил вас не делать глупостей, припоминаете? А? Похоже, вы никогда не научитесь совать нос не в свои дела, – сказал Минаев, когда стих шум.

Его ложное обвинение привело в ярость. На языке крутились ответные замечания Минаеву, но я благоразумно придержала их при себе. К чему наши перепалки? Все равно будем топтаться на месте.

Встав с кресла качалки, я посмотрела на спящую Елену. Сегодня она подозрительно спокойна и мне это не понравилось.

– Это не глупость, а помощь ближним, – температуры вроде нет. – И кто вам сказал?

Дмитрий? Ну, если он, то я его…

– Ты слишком наивна, раз думаешь, что он тебя сдаст. Вы ему нравитесь. Он как послушный песик готов прыгать на задних лапах, лишь угодить вам.

От его прямолинейности подкосились ноги. И это от Минаева не укрылось? Есть что-то, чего он не знает? Ощупывая тельце спящей девочки, настроение еще больше ухудшалось. С ней определенно что-то не так. Сбившиеся дыхание, бледная кожа, мокрый лоб от пота. Мне стало по-настоящему страшно.

Минаев кому-то закричал, призывая к молчанию, и обратился ко мне.

– На твое счастье, я доверюсь тебе и позволю сновать по дому пидарасам, – не будь я напугана, то посмеялась бы над Минаевым, – но учти. Если они разобьют вазы восемнадцатого столетия, спущу с вас шкуру. Слышишь меня?

Елена распахнула карие глазки. В следующую секунду ее вырвало на подушку. Я что, есть силы, бросилась к малютке, бросив телефон на пол. Стараясь облегчить девочке страдания, перевернула ее на бок, чтобы она не захлебнулась рвотой. Девочку вырывало утренним завтраком, тельце поддергивалась от конвульсий. Поглаживая по спине, я схватила домашний телефон, что стоял на прикроватном столике и вызвала скорую.

– Тише малютка тише, – шептала я девочке, когда рвота прекратилась. Дав отпить ей воды, Лена упала ко мне на колени и едва слышно прошептала:

– Животик, бобо.

Только не это, подумалось мне.

Уложив девочку на кроватку, приподняв чистую подушку, я подняла с пола мобильник. Голос Андрея в трубке раздавался по всей комнате, оря о моем недоразвитии. Морщась от криков этого сумасшедшего, я вздохнула.

– Андрей, – мое обращение к нему по имени, заставило Минаева замолчать. Я поняла, что с трудом сдерживаю слезы.

– Что с Леной? – голос холодный и бесстрастный. В моем голосе смешалось все: обида, ревность, страх, и в эту минуту ненавидела себя.

– Ее стошнило.

В трубке послышались гудки.

– Небольшое пищевое отравление. Вы ничего ей не давали тяжелого из пищи?

Я покачала головой.

– Нет ничего. Обычно она завтракает фруктами. Днем она не притронулась к еде, выпив только сок.

Доктор протер очки о медицинский халат, внимательно вглядываясь в мое лицо. В его маленький зеленых глазах так и читалось – вы мне врете, посмотрите, на что похож ваш дом. Я молчала, не зная, что ответить, да и не было в этом необходимости. Сделав пометки на листке, он передал его мне.

– Держите меня в курсе ее состояния. И вот список лекарств, – я взяла листок, – не давайте ей жирной пищи и следите за тем, чтобы тарелки были чистыми.

От замечания доктора мне стало не по себе. Я что похожа на дуру? В детстве я переболела, чем только можно и прекрасно знаю о методах оказания первой медицинской помощи.

Сдержанно кивнув доктору и заверив его, что за всем прослежу и доложу о состоянии здоровья Лены, я открыла ему входную дверь.

Вдруг раздался лязг шин и на подъездную аллею на бешеной скорости влетел черный пикап. Со страху я отскочила назад, будто в меня сейчас врежется машина. Водительская дверь с грохотом распахнулась, ударив рядом стоявшую «Неотложку», оставив приличную вмятину на левом крыле. Не заглушая двигатель, Андрей, выскочив из машины, побежал в нашу сторону. Мне стало страшно. Очень страшно. Весь его вид показывал бешеную, неукротимую ярость.

Андрей, не отрывая кровожадного взгляда зеленых глаз, схватил доктора за грудки и – обалдеть, приподнял на несколько сантиметров!

Я так и стояла столбом, пока не закричала.

– Говори хренов ублюдок, – его голос резал словно бритва, – что с ней пока не закопал тебя в яме и не скормил червям.

Доктор даже растерялся от поведения Минаева.

– Молодой человек, отпустите меня или я вызову полицию.

Андрей еще выше поднял доктора, приблизив свое лицо:

– Если не лишишься рук.

Бледное лицо доктора напрочь отрезвило меня. Схватив чемодан, что выронил доктор, я со всей силы ударила ею по голове Минаева.

– Ау, – заорал он, потирая затылок.

Доктор, пользуясь моментом, вырвался из рук Минаева, побежал к машине, и та с ревом покинула окрестности особняка.

– Совсем обалдел? – рявкнула я. – Есть предел глупости, но это переходит все границы!

– Какого хрена ты меня ударила?

– А нечего накидываться на невинного доктора! – трясясь от гнева, словно имею на то право, захлопнула перед носом Андрея входную дверь.

Идиот. И он еще называет меня дурой? Больной придурок.

Пытаясь совладать с гневом, я поставила чемодан с инструментами и лекарствами на столик, намереваясь пойти в кухню и принести Лене воды.

За спиной послышался грохот. Андрей с такой силой хлопнул дверью, что треснула дверная коробка. Ненавижу этот город. Здесь так беспокоятся о статусе, предпочитая удобство безопасности, напрочь забыв о стальных дверях.

Я закатила глаза к потолку.

– Отлично. Теперь дверь покупать.

Андрей настиг меня в пару шагов, нависая надо мной грозовой тучей.

– Не смей закрывать дверь моего дома у меня перед носом!

Я должна испугаться, обязана бояться этого сумасшедшего. Но сейчас, глядя на него сверху вниз, мои колени подогнулись. В серой толстовке, обтягивающая плоский живот и мощные мышцы рук, с растрепанными волосами он выглядел потрясающе. Интересно как будет выглядеть Андрей Минаев без одежды?

– Зачем вы накинулись на доктора, – сказала я первое, что пришло на ум, сгоняя наваждение. – Испугали беднягу. Надеюсь, завтра за вами придет полиция, и поместят вас в психушку.

– Где Лена? – спросил Минаев, игнорируя мои слова.

То, что я увидела в его зеленом омуте, остановило меня от сарказма. Прочитав ответ в моих глазах, он бросился на второй этаж, подгоняемый демонами. Мне пришлось стоять и смотреть ему в спину, гадая, что ждет меня в следующий час.

С этими мыслями я вошла в кухню, налила стакан воды. На втором этаже было тихо, и я гадала, что там делает Минаев. Признаться, его одержимость Леной трогает меня. За свою короткую жизнь, я не встречала человека с таким остервенением беспокоившемся о своем ребенке. В моей семье такая забота была иллюзией. Мечтой. Не буду врать, мама всячески оберегала меня от реальности жизни. Но она не знала, что с ней я знакома сполна.

В кухню вошла Алевтина Сергеевна, косясь на меня недобрыми глазками. И тут я поняла, это она сдала меня Минаеву. От этой мысли злость вернулась. Старуха, скалясь взяла со стола список лекарств и с таким же «удовлетворением» удалилась.

– Чертова старуха, – пробормотала я, осушив стакан.

Из окна кухни я заметила, группу мужчин с синими куртками и желтой надписью «Муж на час» большими пакетами выносящие мусор. По шуму соседней комнаты я поняла, что они «прибираются» в гостиной. Тут я представила удивленное лицо Минаева и засмеялась. Неожиданно сотовый завибрировал на столе, словно паровоз. Смеясь, я прочитала смс-ку и тут же подавилась.

В эту минуту я услышала тяжелые шаги по паркету.

– Настолько рада моему приходу? – подал голос Минаев, – не слишком торопишь события?

Не понимая о чем он, я выключила телефон, не поднимая глаза на Андрея.

– И ни одного колкого замечания? Что-то ты притихла. Кто-то умер? – продолжал издеваться Минаев. Быстро же он пришел в себя.

– Идите в жопу, – не прошеные слова, сорвались с губ и я икнула.

К счастью Андрей долго смотрел на меня, откинул темноволосую голову и расхохотался. По – настоящему и не переставая. Его большое сильное тело сотрясалось от смеха, словно не он пару минут назад угрожал доктору.

Я нахмурилась.

– А у вас, – между смехом сумел проговорить Андрей, – у вас есть яйца, Сабо.

Он злиться или издевается?

Я скорчила рожу.

– А вы неуравновешенный тип.

Андрей присев на край стола, закатав рукава толстовки до локтя, уставился на меня.

– Вы мне все больше начинаете нравиться, Сабо.

По мне ему никто не нравиться, разве что кроме дочери.

Я отодвинулась. Близость его большого тела давила на мою нервную систему не от страха, как было раньше, а от желания!

– Не многие, – продолжал он, сверля меня взглядом, – готовы бросить мне вызов.

– И не виню их.

Шум с соседней комнаты отвлек меня от поедания глазами Минаева, возвращая в действительность. В этой действительности мужчина, сидящий рядом, ни за что не посмотрит на меня как на девушку, и от этой мысли стало больно в груди.

В мозгу что-то щелкнуло.

– Как долго твои псы будут шарить в моем доме?

Я была благодарна Минаеву, выдернув меня из наваждения.

– Пока не отчистят его от грязи.

– Я был зол, – сказал он так, словно никогда не бывает в ярости, – но Алевтина Сергеевна объяснила, что из-за беспорядка Лене стало плохо. Спасибо.

Второй раз он говорит мне спасибо.

Его теплое дыхание коснулось моего лба, от чего по телу пробежали мурашки.

– Не за что, – совсем не это хотела сказать. Совсем не это. Но я как школьник, так тронута похвалой Минаева, что готова визжать от восторга.

От следующих его слов, я застыла.

– Кто вам написал?

– А… – решила выставить себя дурочкой. Минаев, не касаясь меня, подался вперед.

– Прекрасно слышала, о чем я спросил. Ответь. Димуля?

Я покраснела от его наглости.

– Какое право вы имеете меня об этом спрашивать? Вам знакомо понятие личная жизнь?

Андрей Минаев издевается надо мной.

– Я твой работодатель, начальник, Бог – я сморщилась, – должен же я знать, чем занимается мой подчиненный в нерабочее время.

Мы оба знали, что у меня нет «в нерабочего времени», но Андрей требовал ответа.

– Мои тайны остаются моими тайнами, ровно, как и ваши, – ухватилась я за спасительную соломинку.

– Ха.

– И что у вас за татуировка с числами?

Андрей опустил глаза, на татуировку на левом запястье с изображением ангела с оборванными крыльями. Под рисунком каллиграфическими цифрами вытатуирована дата «29.07.2010». Насколько я помню, такой татуировки раньше не было. По слухам, после резкого завершения карьеры, Андрей Минаев сменил имидж крутого рокера, на обычного домохозяина и заявил публике, что с 31 июля 2010 его ничто не связывает с музыкой. Возможно ли дата на татуировке способствовала решению Минаева оставить музыку на самом пике ее славы – я не знала.

Его лицо, разглядывая цифры, ожесточилось, губы сжались, и я услышала слова:

– Это вас ни хрена не касается.

Он так стремительно поднялся, что я испугалась.

– А как же ваши дела… – начала была я, но Андрей ушел, хлопнув итак сломанной входной дверью. Та жалобно скрипнула и с грохотом слетела с петель.

Вечером, собираясь спать на кресле в комнате Лены, я решилась включить сотовый. Тот жалобно запищал от количества присланных сообщений. Усаживаясь в кресло, закутавшись пледом, я прочитала:

«Мои тайны остаются моими тайнами, уясни это Тамара и вызубри как молитву».

Андрей все больше продолжал удивлять.

«Я все узнаю»

Ответ не заставил долго ждать.

«Попробуй».

Я фыркнула, закрыла его сообщения, намереваясь найти другое, как телефон снова запищал.

«Мой тебе совет – не смей входить в комнату на третьем этаже».

«А что в ней? Храните трупы визитеров?».

Телефон долго молчал, я уже думала, Андрей не ответит, как пропищало:

«Спокойной ночи, Сабо».

Невозможный тип!

В не себя от негодования, я прочитала смс-ку присланную днем и напугавшую до потери сознания. За поиски прошедшие семь лет, я отчаялась найти что-то о своей маме, пропавшей бесследно в день моего рождения. Номер отправителя был засекречен, и это не остановило слез радости.

«Я знаю, где ваша мать. Ждите звонка через неделю и все расскажу».

Я так и заснула, прижимая телефон к груди, свернувшись кое-как в кресле калачиком. Проснувшись от пробиравшегося утреннего света через занавески, я потянулась, разминая затекшие мышцы, и улыбнулась. Теперь я готова встретить новый день, каким бы он ни был.