Читать книгу Крымские легенды как часть мировой культуры - Анастасия Михайловна Жердева - Страница 3

В науке не прекращаются споры о том, как правильно определить её сущность. На наш взгляд, в первую очередь необходимо разграничить распространенное представление о легенде и содержание научного термина. Для этого необходимо рассмотреть этимологию слова «легенда» и историю его осмысления.

В латинском языке legenda обозначает «то, что необходимо прочесть» (Кожевников 1987, с. 177). В средневековый французский légende попало в XII веке, а оттуда в первой половине XIV века пришло английское legend (Черных 1999, с. 472). Тогда в европейской культуре это слово обозначало житие святого, написанное для чтения в день его памяти, сказание о мучениках за веру (The Encyclopedia Americana, с. 214). На протяжении всего европейского средневековья легенда была одним из самых значительных жанров письменности. Однако необходимо учесть, что жития святых, еще не обозначенные этим термином, бытовали начиная с VI века.

В русском языке это слово известно с первой половины XIX века. Возможно, взято напрямую из латинского, возможно, заимствовано из французского или немецкого (Цыганенко 1989, с. 209). Впервые зафиксировано у А. С. Пушкина в 1831 году со значением «житие святого» (Кожевников 1987, с. 177). С таким же значением и примерно в это же время слово «легенда» попадает в украинский язык (Болдирєв 1989, с. 209).

Со временем легендами стали называть все поучительные рассказы религиозного характера. Однако поскольку легенды представляли собой рассказы, не основанные на исторических фактах и украшенные народной фантазией, впоследствии существительное «легенда» вышло за пределы церковного обихода и получило значение фантастического рассказа о каком-либо историческом деятеле или событии, воспринимаемого как достоверный. Начиная с XVIII века понятие «легенда» стало включать в себя, помимо житий святых, как письменный, так и устный рассказ, основанный на народных верованиях, рассматриваемых как неофициальное знание (Langlois 2008, c. 569). Таким образом, понятие «легенда» перестало быть книжным и стало достоянием устной истории. Однако позже легенды стали использовать как основу сюжетов художественных произведений.

В современном русском и украинском языках первоначальное значение трансформировалось, однако сохранились его главные признаки. Под легендой сейчас понимается необыкновенная история о человеке (не обязательно святом), событии или месте, в которой непременно есть элемент чудесного, но, несмотря на это, история воспринимается и рассказчиком и слушателем как достоверная. Буквальный смысл (то, что должно быть прочитано) сохранился лишь в географии и нумизматике. Там слово «легенда» обозначает надписи на поверхности монеты или карты, эти словоупотребления можно считать только омонимами слова «легенда», которое нас занимает.

В современном английском и французском языках это слово имеет двойное значение: его можно перевести на русский и как «предание, сказание», и как «житие святого». Итальянское и испанское слово однозначно – это только «житие святого». Интересно, что немецкий термин «легенда» (legenden) имеет узкий смысл «житие святого», для фольклорной легенды используется термин «сага» (от глагола sagen – говорить). Похожая ситуация наблюдается и в турецком языке, где используются два термина: efsane и menkabe, первое в значении «фольклорная легенда», второе – «легенда о святом». Однако нужно отметить, что термин «menkabe» устарел, сейчас понятие «efsane» обозначает как фольклорную, так и религиозную легенды (Boratav 1973, с. 98).

Всё это свидетельствует о том, что религиозные значения слова «легенда» относятся к истории его возникновения, и что они не забыты, но современное словоупотребление подразумевает рассказ о необычном месте, человеке, событии.

Основные подходы к изучению легенды.

Нужно отметить, что записанные в средневековье тексты легенд изначально бытовали в фольклоре. Однако позже и литературная апокрифическая легенда трансформировалась в фольклорную, которая потом стала материалом для литературных произведений известных писателей. Таким образом, легенду, несмотря на книжность термина, можно назвать письменным жанром фольклора.² Это обстоятельство стало причиной того, что начальное изучение легенды принадлежало фольклористике.

Прежде чем перейти к фольклорным школам, которые изучали легенду, необходимо сказать несколько слов об отношении к этой проблеме этнографов и социальных антропологов. Западные ученые, работавшие в начале ХХ века с культурой архаичных племён, передавая их фольклорные рассказы, называли их легендами. В центре их внимания были в основном тотемические и родовые легенды, которые представляют собой частный случай древних мифов. Таким образом, для этнографов термины «миф» и «легенда» являются синонимами, так как в их понимании это очень близкие явления (Boas 1940, с. 505; Levi-Strauss 1962, с. 134; Малиновский 1998, с. 122).

Похожая картина наблюдается и в России. Например, современный русский антрополог Г. А. Левинтон также подчеркивает близость мифа и легенды. Он пишет, что легенды и мифы – это фольклорные тексты, которые «объединяются наличием в них элементов чудесного, фантастического, но воспринимаемого как достоверное, происходившее на границе исторического и мифологического времени или в историческое время» (Левинтон 1998, с. 45).

Что же касается фольклористов, то у них нет единого мнения об особенностях легенды. Поэтому нужно рассмотреть историю её изучения не в хронологическом порядке, а по отдельным школам. Можно условно выделить две: западную и российскую. Западная школа рассматривает в основном фольклорные легенды, русская – главным образом религиозные. На Западе под легендой понимают произведения устного народного творчества, тогда как в России – письменные или устные тексты, так или иначе связанные с христианской религией.

Западная школа.

При рассмотрении истории изучения легенд на Западе очевидным является факт доминирования немецкой фольклористики. Так, братья Вильгельм (1785–1863) и Якоб (1786-1859) Гримм первыми обратились к их изучению. В книге «Немецкие легенды» (Deutsche Sagen) (1816–1818) они употребили термин «легенда» независимо от её связи с религиозной тематикой – в значении «народная сказка, основанная на истории». Я. Гримм в книге «Немецкая мифология» (Deutsche Mythologie), изданной в 1835 году, писал, что легенда обязательно привязана к определенной местности, эта черта обеспечивает ей достоверность: «легенда передвигается пешком, стучась в двери дорожным посохом» (Гримм 1987, с. 57).

Эта тенденция была развита в дальнейших работах немецких ученых. Ф. Ранке (1882–1950) называл легендой короткий популярный рассказ с фантастическим содержанием, рассказываемый как произошедший в действительности (Degh 2001, c. 37). Л. Рохрич (1922–2006) считал, что легенда – это устный или письменный рассказ, не имеющий функции эстетического наслаждения, порожденный мифическим мышлением (Röhrich 1998).

Американо-немецкий мифолог и фольклорист А. Краппе (1894–1947), будучи первым переводчиком братьев Гримм на английский язык, явно находился под влиянием их теорий. По его мнению, легенда одновременно очень древнее и современное явление, возникнув в догомеровский период, она живет и рождается в наши дни (Krappe 1962, с. 98).

Американский фольклорист В. Баском (1912–1981) понимал под легендой письменный или устный рассказ о реальных людях и событиях с фантастическим содержанием. В смешении истории с чудесами ученый считал элемент чудесного доминирующим (Bascom 1984, c. 26). Это определение после Баскома повторили многие американские фольклористы.

Профессор Калифорнийского университета Т. Тангерлини предложил следующее определение: легенда – короткий рассказ, отражающий народные верования. Легенда подтверждает важные ценности того общества, где она бытует (Tangherlini 2007, c. 8). Очевидно, что толкование термина расширилось и обогатилось.

Понимание легенды в турецкой фольклористике схоже с западным, потому что её основатель П. Боратав (1907–1998) проработал большую часть своей жизни в Европе и Америке. Он дал классическое для турецкой фольклористики определение: легенда – это короткий рассказ о чудесных событиях, которые воспринимаются как действительно происходившие. Главным в легенде является сообщение о каком-либо человеке или событии. Легендарный сюжет часто имеет трагическую концовку (Boratav 1973, с. 98). Этого определения придерживаются современные турецкие фольклористы (Yavuz 2007, с. 21; Sakaoğlu 2009, с. 20). Отметим, что этот подход представляет интерес для нашего исследования ещё и потому, что турецкие легенды по содержанию и структуре близки к крымским.

Российская школа.

Исследование легенды в России начал представитель «мифологической школы» А. Н. Афанасьев (1826–1871). В 1859 году он издал книгу «Народные русские легенды», которую сразу же запретила церковь. Претензии были связаны с тем, что «к имени Христа-спасителя и святых в сей книге прибавлены сказки, оскорбляющие благочестивые чувства» (Соколов 1936). Действительно, содержание легенд, собранных А. Н. Афанасьевым (так называемая народная Библия), имеет мало общего со священным писанием. Ученый определил легенду как небольшое эпическое произведение, в котором в христианское содержание органически вплетена языческая старина (Афанасьев 1868, с. 464).

Ситуация, порожденная резкими порицаниями православной церкви, объясняет слабую изученность легенды в дореволюционной России. Можно отметить, что в самом различии восприятия термина «легенда» в России и на Западе сказалась именно гораздо более жесткая, по сравнению с католической, позиция православной церкви.

Литературовед А. Н. Веселовский (1838–1906) занимался исследованием местных христианских легенд. Он называл легендами «местный народный эпос», сочетающий в себе два постоянных элемента: бродячий сюжет и рассказ о случайном, необычном происшествии. Ученый также называл легендами самые разнообразные «поверья» (связанные с Анастасией, Бертой, Пятницей) (Веселовский 1875, с. 289).

Историк всеобщей и русской литературы А. И. Кирпичников (1845–1903) признавал наличие как религиозных, так и светских легенд. Ученый считал, что в Европе, начиная со средневековья, появлялись светские легенды об известных личностях, однако в России бытовали в основном христианские книжные легенды, очень небольшое количество которых стало фольклорными (Кирпичников1896, с. 482). Таким образом, ученый нашел причину в различии определения легенды на Западе и в России: несхожесть фольклорного материала.

Можно сделать вывод, что русская фольклористика изучала в основном христианские народные легенды, хотя признавала существование светских (местных, исторических, этиологических). Советская наука опиралась на взгляды дореволюционных ученых, поэтому тема не имела большой популярности у исследователей. Религиозный акцент сделал предмет нежелательным для изучения в государстве, где атеизм был важной частью идеологической политики. Однако светское значение термина не было забыто.

Так, фольклорист Ю. М. Соколов (1889–1941) считал, что слово «легенда», возникшее в романских странах, в России употребляется как термин, который близок двум явлениям – сказание (немецкое sage) и житие. «Первое с широким значением предания (устного или письменного) о фактах как церковной, так и светской истории, второе в более специальном смысле – жизнеописания святых лиц» (Соколов 1925, с. 393).

Однако в 1936 году вышла книга В. Л. Комаровича (1894–1942) «Китежская легенда. Опыт изучения местных легенд», в которых локальная история преобладает над религиозной тематикой. Ученый писал, что «народные пересказы библейско-христианских апокрифов» принято называть термином «устная легенда», однако нельзя отрицать наличие местных легенд (legende locale), доселе никем не изученных. В отличие от христианских, местная легенда «сюжетом непременно связана с тем или иным, почему-нибудь примечательным местом или предметом: городищем, ключом, горой, камнем, бродом, колодезем» (Комарович 1936, с. 1).

Основоположник сравнительно-типологического метода в фольклористике В. Я. Пропп (1895–1970) признавал существование различных толкований термина «легенда». Он писал, что зарубежные ученые под этим термином подразумевали «мифы первобытных народов» и «мифы классической древности» (Пропп 1998, с. 270). В написанной в 1939 году, но изданной только в 1955 году статье «Легенда» В. Я. Пропп отметил, что слово «легенда» служит «для обозначения передаваемых из уст в уста рассказов об исторических лицах и о событиях, которым приписывается некоторая историческая достоверность и важность (легенды об основании Киева, легенда о Степане Разине и др.)» (Пропп 1955, с. 379). Однако ученый настаивал на том, что такие произведения лучше называть преданиями или сказами. А народная легенда – это «прозаический художественный рассказ, обращающийся в народе, содержание которого прямо или косвенно связано с господствующей религией» (Пропп 1998, с. 271). Пропп уточнил, что это не должны быть тотемические или другие языческие верования. Корректно связывать легенду с единобожием, коим в Европе является христианство. Позиция известного учёного свидетельствует о том, насколько крепко в российской научной традиции со времен А. Н. Афанасьева укоренилось представление о легенде как жанре христианской литературы. Возможно и то, что иные разновидности легенды в его глазах не представляли существенного интереса вследствие недостаточной собранности и изученности. Необходимо также учитывать столь характерную для той эпохи установку на просветительскую полемику со всем, что было связано с церковью и религией. Но это мнение учёного с мировым именем заметно повлияло на дальнейшее изучение легенды.

Представление о религиозном характере легенды сделало её нежелательным объектом изучения для советской науки. В советское время на собирание, публикацию и изучение легендарных повествований «был наложен фактический запрет» (Феоктистова 2000, с. 86). Вульгарный социологизм рассматривал легенду как «орудие идеологического порабощения эксплуатируемых классов». В советские времена провозглашалось, что «легенда умерла вместе с породившей её феодальной общественной формацией» (Шор 1932, с. 144).

Акцент на фантастичности, неистинности содержания легенды как разновидности религиозного повествования оставался обязательным вплоть до «оттепели» 60-х годов, которая повлияла на состояние гуманитарных наук. В понимании легенды стали происходить существенные изменения. Яркими представителями этого направления были К. Чистов и С. Азбелев.

Крупнейший этнограф и фольклорист К. В. Чистов (1919–2007) в книге «Русские народные социально-утопические легенды XVIII–XIX веков» писал о разных значениях термина «легенда» для русской и западноевропейской фольклористики. В русской фольклористике термин применим только «к устным рассказам на библейские, религиозные и церковные темы», а в западной традиции термин «охватывает значительно более широкую область устной народной прозы – чуть ли не любые устные рассказы несказочного характера и более или менее вымышленного содержания». Таким образом, К. В. Чистов указал на крайности, бытующие в современной науке. Он уточнил своё понимание термина: «устный народный рассказ социально-утопического характера, повествующий о событиях или явлениях, которые воспринимались исполнителями как продолжающиеся в современности» (Чистов 1967, с. 6).

Известный фольклорист С. Н. Азбелев (р. 1927) писал, что легенда – это устный народный рассказ фантастического характера. Он утверждал, что в основе легенды всегда лежит сообщение о чудесном, «принципиальную возможность чего невозможно допустить» (Азбелев 1965, с. 12-13). Азбелев оспаривал принадлежность легенды только к христианской религии, он считал, что легендами могут быть рассказы, содержание которых связано с религиозным сознанием любого типа, так как «легенда – термин интернациональный. Его можно конкретизировать: христианская легенда, мусульманская легенда, суеверная легенда» (Азбелев 1986, c. 287).

Очевидно, что проблема определения этого жанра в России была осложнена культурными предпочтениями.

Украинская школа.

Хотя украинские фольклористы не занимались теоретическими обоснованиями жанра, они старались разделить устные рассказы по содержательному принципу. В раздел легенд попадали религиозно-мифологические повествования, а к преданиям они относили рассказы об исторических деятелях и событиях, местных объектах и памятниках.

В конце XIX века в украинской школе появилась тенденция ограничивать определение легенд устными рассказами, связанными только с христианскими верованиями. Обосновал это украинский писатель и ученый И. Я. Франко (1856–1916), указав на то, что в легендах реальность смешана с чудесным, взятым из церковно-религиозных представлений (Франко 1895, с. 1-3).

Этнограф Г. О. Булашев в 1909 издал труд «Украинский народ в своих легендах и религиозных воззрениях и верованиях», в котором рассматривал легенду как трансформированную Библию.

Однако сохранился и более широкий подход к пониманию легенды. Так, известный историк М. С. Грушевский (1866–1934) в статье «Епос и легенда. Твори мішаного характеру» отмечал, что в легендах от христианства осталось очень мало, тогда как влияние дохристианских верований велико. Он выделял группу легенд, привязанных к Украине: о змеевых валах в Киеве, о строительстве и разрушении церквей, о каменных бабах (Грушевський 1994).

Компромиссный подход был предложен Г. С. Сухобрус. Фольклорист писала о невозможности точного определения легенды, поэтому она предложила поделить все легенды на три группы: мифологические, апокрифические и исторические (Сухобрус 1978).

Как уже сказано во вступлении к нашей книге, несмотря на огромное количество эмпирического материала, в Крыму нет ни книг, ни статей, посвященных исследованию легенд. Однако если читатель просмотрит тексты сборников, озаглавленных «Легенды Крыма», он увидит, что по содержанию это могут быть как фольклорные, так и религиозные нарративы, зачастую привязанные к определенному географическому месту.

Итак, в выделенных нами научных школах нет единой точки зрения на легенду. Практически все исследователи отмечают сложность её сути. Нередко эту неопределенность объясняют живостью, постоянной изменчивостью таких явлений, как миф, легенда и предание. Несмотря на то, что мифология как наука существует около двухсот лет, её термины и категории вырабатываются и по сей день. Похожая ситуация сложилась и в изучении легенды. Отметим, что это говорит не столько о проблемах терминологии, сколько о многоаспектности этого явления. Приведенные выше данные свидетельствуют о пограничном положении легенды, которая находится между историей и чудесным вымыслом, между христианскими и языческими, священными и обыденными представлениями.

Поскольку для анализа легенд мы предлагаем культурологический подход, необходимо дать наше определение. Легенда – это изначально устный народный рассказ (в более позднее время – записанный) о неких событиях, связанный с тем, что действительно происходило в реальной жизни. Важность этих событий потребовала выделения их путём мифизации. При этом происходит сакрализация важных для общества и человека ценностей, а как следствие появляется элемент чудес, который становится обязательным в фольклорной легенде и может быть развит в легенде письменной. Таким образом, проявляются три важнейшие для легенды составляющие: сакральное, чудесное и ценностное. Теперь нужно объяснить, какую роль они играют в создании легенд.