Читать книгу Моя Мерлина - Анастасия Олеговна Головачева - Страница 4

И вот после очередного краха на поприще любовных игрищ ты вновь зарекаешься, что больше ни-ни, любви, мол, нет, еще раз и ни разу. Живешь себе, задрав горделиво нос кверху, кидаешь на противоположный пол взгляды, наполненные лишь скептической оценкой и отсутствием чувств… Как вдруг…Появляется кто-то, кто, словно острым ногтем указательного пальца отскрёбывает с твоего, казалось, зачерствевшего сердца корку, оголяя мясо, которое все еще способно кровоточить, выделять лимфу. Поначалу ты, словно под опиумом, теряешься в забытьи, завалив хламом романтики прошлый горький опыт. Вникаешь при каждой встрече в глаза, смотрящие в твою сторону, улавливаешь каждую интонационную подвижку слова, которое пускает этот новый кто-то в твой адрес при вашем разговоре, ожидаешь встречи, хоть мимолетной. В общем, начинаешь все заново. Таков уж человек, ты никуда от этого не денешься. Но вот, вновь наполненный романтическим воодушевлением, ты узнаешь нечто, что снова разобьет, нет, размозжит твои чувства о холодный и жесткий бетон реальности. Например, случайно узнается, что твоя мнимая новая вторая половинка уже кем-то занята. Особенно болезненно, если этот кто-то будет хуже тебя. Тогда вопросы "как?" и "почему?" будут тяжелым чугунным молотом отбивать в твой разум, оставляя в нем отзвуки лютой боли. Или окажется, что ваши разговоры так теплы и кротки, потому что этот кто-то нашел в тебе лишь друга, которого так долго ждал и звал. Для него эта дружба может быть чем-то дорогим и ценным. Но для тебя это ЛИШЬ дружба. Или окажется, что этот человек просто чуток, добр и вежлив душой, а ты за бельмом опьяняющего чувства надумал себе уже целые сюжеты самых острых и волнительных историй о вашем будущем. В общем, много что может свалиться на твою голову озарением, разбивающим в пух и прах все твои новые надежды и мечты о романтике и влюбленности. Не важно, что это будет. Важно, что череда событий, разбивающих твое сердце, вновь повторится. И ты снова будешь зарекаться и обещать себе, что ни-ни, любви, мол, нет, еще раз и ни разу. Ты будешь уверен, что в этот раз сдержишь обещание, потому что хватит тебе уже терпеть боль разбитого сердца, надоело его зашивать, ведь места нет уже живого, одни нитки, все штопано. Скрепя зубами, впивая ногти в ладони, дома ночью в одиночестве ты разрушишь очередную иллюзию любви в своем сердце. До тех пор, пока это не повторится снова. И проблема не в этом. Проблема в том, что для таких жизненных путей существует некая развилка… Либо в конце всех этих круговоротов ты поймаешь за хвост свою золотую рыбку, ну ту, которую зовут Любовь До Гроба. Либо ты настолько очерствеешь, нет, станешь камнем, который уже не расковыряешь ногтем чьего-то указательного пальца, и этот каменный циник уже никогда не сможет дождаться настоящей любви и познать с ней счастье. И вот в чем настоящая проблема – дождаться, не став циником.

Я думаю, эта история всем нам знакома, или хотя бы многим. Тем, кто спотыкался о любовные камни, уж точно знакома. Я был весьма влюбчивым ребенком, начиная со средней школы. Помню, как девочка с веселыми бантиками на двух вечно завитых хвостиках крутила мной, Артушкой, как она любила меня называть, целых два года, пока не взялась за спортсмена Вовку, красавца по сравнению со мной. Так о широкие Вовкины плечи разбилась вдребезги моя первая любовь. Я тогда много плакал, бил кулаками неживые твердые предметы вроде стен и дверей, зарекался мамке, что после этой крыски, как я тогда обиженно отзывался о той девчонке, я больше на этих всяких профурсеток вообще смотреть не буду. Было больно. Такова первая детская неудавшаяся влюбленность. Потом уже в выпускном классе в самом начале учебного года, золотое сентябрьское солнце открыло мне глаза на новую девицу, отличницу Лиду, которую я раньше никогда не замечал. Прокрутил я с Лидой до поступления в университет. Мы выбрали разные ВУЗы, но продолжали встречаться, пока Лида не нашла себе на своем факультете нового хахаля. Расставание было болезненным. Тогда я ушел в загул – месяц пил. Ох, сколько паленого алкоголя прошло в те дни через мои внутренние органы. Но ничего, обошлось. Забывался после запоя еще долго, но уже более приятными способами, в объятиях сокурсниц. И хотя после Лидки я снова зарекался, что на баб смотреть не буду, одна из тех утешительниц меня смогла окрутить. Она была самой видной девицей на всем курсе. А я – самым перспективным пареньком, за что спасибо моим мозгам и папиным деньгам и связям. Моя новая пассия отлично это понимала. Она решила поменять свою красоту (большую грудь, тонкую талию, округлые бедра, густые черные волосы, длинные ноги и тонкие прямые черты лица) на мои будущие деньги. Хотела создать такой симбиоз и жить долго и счастливо. Но я был не готов. Тогда она решила подсадить меня на страшный крючок, с которого порядочный мужчина не соскочит. Она сказала, что беременна. Не буду вдаваться в подробности, но быстро выяснилось, что новость о грядущем отцовстве – полная ложь. Так моя очередная любовь разбилась о корысть и вранье одной красивой хитроумной стервы. И снова пьянки, гулянки… В общем, обезболивал свое изнова раненное сердце сладкими анестетиками греховности. Последующие случайные связи уже не были любовью и вообще не имели намеков на что-то серьезное. Я зарекся, что с этими всеми мегерами, от которых одни беды, я связываться не хочу и не буду. Это продолжалось долго. Пока я не встретил свою жену, которая с тех пор мне успела стать и будущей, и бывшей. Эта сильная женщина буквально вдолбила, сама того нехотя, в меня уверенность того, что это уж точно настоящая любовь, последняя, до гроба. Свадьба, первая настоящая моя свадьба, эту уверенность еще туже во мне зацементировала. А уж рождение Марка, а потом и Элечки эту уверенность во мне сделало непоколебимым. Но ничто не вечно… Мы развелись. Я не хочу сейчас углубляться в причины этого развода и вообще во всю эту мою семейную историю, просто мы развелись и в один миг стали с моей бывшей женой чужими людьми, которые видятся и ведут диалог только лишь из-за наличия общих детей.

Так вот, после этого развода я был уверен на 101%, что стал тем самым циником, о котором упомянул раньше. Я был уверен, что больше мои глаза не заволочет туман, что слух не сотрясется от звона, что руки не затрясутся от тяги.

Но вот забава, вот беда… Уже который час я сижу в своем огромном черном кресле в кабинете, заваленный какими-то коммерческими предложениями и черт знает чем еще, и думаю о Мерлине.

Шел второй день с тех пор, как за Мерлиной захлопнулась старая тяжелая подъездная дверь. Помню, как постоял в том дворе какое-то время, как побрел домой, как проспал очень долго, как все свободное и не очень время думал о Мерлине. Я думал о ней, как о наваждении, сбившим меня с ног и разрушившим все вокруг, но это было так приятно. Что это такое? По Фрейду это играл инстинкт размножения, ввиду которого старик Артур влюбился в молодуху. Так бы обозначили мою ситуацию всякие циники. Я знаю это, потому что и сам обозначил бы чью-то похожую ситуацию точно так же несколькими днями ранее. Люди, чье сердце еще не превратилось из цветка в камень, сказали бы, что это любовь с первого взгляда. К такому ответу склонял скептика внутри меня и недавно проснувшийся, нет, скорее воскресший, романтик. В любом случае, покой я потерял. Я завис. Завис на этих мыслях о Мерлине, девочке в шапке с помпоном и громоздких ботинках.

Интересно, мне с ней вообще что-то светит? Может, я напрасно мечусь тут из угла в угол из-за какой-то незнакомой чудоковатой девчонки? Я взрослый уравновешенный мужчина, и пора мне, пока не поздно, взять себя в руки и выбросить из головы всю эту околесицу вместе с ее главной героиней.

Мои тяжкие думы перебил стук в дверь.

–Артур N-ович, Вас ожидает женщина, пришла по вакансии заведующей отделом кадров.

То была моя помощница Галка. Серьезная дамочка, честно говоря. Но сейчас мне до ее серьезности не было никакого дела. Я вскочил, сдернул с вешалки пальто и на ходу выпалил тревожным, но радостным голосишкой:

–Пусть ожидает! Меня ни для кого нет!

Я промчался мимо Галки, хлопнув дверью своего кабинета. И был таков.

Вот я уже еду по центральным улицам нашего города N на своей машине. Еду в сторону того самого двухэтажного старого дома, который скрыл от меня мою Мерлину. Несложно понять, что циник внутри меня был отправлен в нокаут. Видимо, романтик очень хорошо выспался и набрался сил, а теперь доминирует и властвует в моем внутреннем мирке. Я уже чувствую, как там идет перестановка мебели, если не капитальный ремонт.

Мерлина сказала, что я могу зайти к ней на чай… Я остановился, припарковавшись наспех на тротуаре, чтобы купить к чаю пирожных, не идти же с пустыми руками. Пара минут, и свежайшие эклеры в розовой коробочке были уже у меня в руках. Я нырнул в машину и направился дальше. Тот самый квартал. Встречай меня, старый двор, я приехал! Припарковался кое-как и кое-где, вышел. Пройдя мимо ненужных домов, я направился к тому, где живет моя Мерлина. Но что если… Мерлины нет дома? Подожду. Так, стоп! Я же не знаю, в какой квартире она живет! Вот дурень, совсем мозги заплыли. А я ведь уже подошел к тому самому зданию. Обойду его, и перед глазами уже встанет тот самый подъезд. Куда я иду? Дурак… И я зашел во двор. Во двор того дома, в котором жила та девушка, чьей квартиры я даже не знаю. Зашел, готовый, как школьник, ждать ее на косой лавке, хоть до завтрашнего утра, лишь бы эклеры сохранили свою свежесть.

Сидит. Она. На той самой лавке! В той самой шапке! В руках, кажется, та же книга. Уткнулась, читает, не замечая мира вокруг себя. Хоть ядерная бомба взорвется на горизонте – эта девушка не оторвется от своей книги. А я уставился на нее, на мою Мерлину. Я бы тоже не заметил взрыва ядерной бомбы – так пленила мой взгляд эта девушка.

–Ох уж эти читающие девки, с придурью они все, беды от них жди, – за моей спиной послышался старческий мужской голос.

Я обернулся. То был дворник, типичный пожилой дворник, с метлой, седыми усами, грязным зеленым фартуком на темно-синей фуфайке.

–Папироски не найдется? – прохрипел он.

Я протянул ему пачку «самца» с последней сигаретой и направился к Мерлине. Наверное, этот дворник хорошо знал девушку, чей двор он периодически мел. Наверное, он знал, что говорит. Но я не придал значения. Я направился к Мерлине. А ведь его слова отпечатались в моей памяти… Не спроста.

–Привет, я пришел на чай.

Несчастный мужчина стоял над читающей девушкой, дрожащей рукой протягивая ей розовую коробочку с эклерами. Мерлина подняла голову, но я отчетливо видел, что в планах у нее этого не было, уж больно она вросла к моменту моего прихода в эти книжные страницы.

–Достоевский кормил понемножку, дразня аппетит. Теперь же голод так велик, что оторваться от книги уже видится невозможным, – произнесла Мерлина ровным тоном.

Я видел, что она не хочет меня обижать. Но в книгу она, действительно вросла, отрываться ей, видимо, было болезненно. «Незваный гость хуже татарина» – эта поговорка подходит к ситуации на полторы сотни процентов. Мерлина снова уткнулась в книгу. Благо, оставалось немного, страниц пятьдесят, может, чуть больше. Я готов был подождать. Сел рядом с ней на лавку, между нами поставил заветную коробочку, чтобы исключить возможность подвинуться к этой девушке поближе, так боялся разозлить ее, если нарушу ее личное пространство.

-А что, если бы я не сидела тут? Пошел бы по квартирам?

Книга громко захлопнулась на первом звуке первого слова, произнесенного устами Мерлины. Сколько я тут просидел, смотря то вперед на – обшарпанные перила песочницы, то вверх – на грязноватого цвета облака, плывущие по беспокойному небу, то еще куда-то… Мерлина дочитала быстро, хотя старалась она явно не ради меня.

–Я бы подождал тебя здесь.

Между нами все еще стояла та розовая коробочка, как мнимый символ некоего барьера. Даже в начавшемся диалоге я ощущал эту невидимую кондитерскую стену межу нами, специально мною возведенную из-за затаившейся внутри трусости.

–А если бы я не вышла день?

–Я бы не стал ждать день, – мой ответ прозвучал, казалось, уверенно, но в голове какой-то черт, видимо, сидящий на моем левом плече, ехидничал, мол, стал бы, еще как.

–Ладно, раз уж я тебя позвала пить чай, то пойдем, – тон ее был не очень довольным, потому что мой ответ не удовлетворил ее эго. Девушка встала, сунула книгу под куртку и пошла к той самой злосчастной двери, которая виделась мне врагом номер один в день нашего с Мерлиной расставания.

Я следовал за ней. Коробочку свою не забыл, хранил ее бережно, как зеницу ока. Мы зашли в подъезд. Света не было, только сквозь окна лестничного проема пробивались слабые солнечные лучи, еле выглядывающие из-за плотных декабрьских облаков. Запах стоял тяжкий и фундаментальный. Он говорил о том, что в подъезде живут чистоплотные люди старой закалки, моют лестницу, стены, следят за порядком, но они стары, как и каждый кирпичик, каждая капля краски на стенах этого здания. Да, пахло устоявшейся старостью.

–Не упади, – предупредила спутница, поднимаясь вверх по ступеням, которые сама знала наизусть.

Я старался следовать ее совету, борясь с покатостью лестницы и отсутствием освещения. У меня получилось. Не ударил в грязь лицом.

На втором этаже мы встали перед очередной деревянной дверью. Спутница загремела связкой ключей. Несколько секунд, замок уступил, дверь отворилась.

–Проходи.

Рыжие полы общего коридора заскрипели под нашими ногами. Особенно громко (громче, чем мои) застучали ботинки Мерлины по этому многолетнему дереву, тух-тух-тух… Девушка зашагала к очередной двери, ее спутник следовал хвостом. Запах общего коридора, устаивавшийся тут много лет, спирал нос. Очередной замок отворился, пропуская хозяйку квартиры внутрь, я следовал за ней. Темный коридорчик: длинная вешалка для верхней одежды вдоль стены, низкая тумбочка для обуви, к слову, забитая этой самой обувью до предела, грязный полосатый коврик на входе, высокие стены, в потолке обнаженная одинокая лампа без люстры.

Мерлина скинула с себя куртку, повесила на ту самую вешалку. Ботинки кинула в угол и направилась к проходу, видимо, на кухню, сказав:

–Следуй моему примеру.

Я так и сделал, только ботинки свои не раскидал, а аккуратно поставил возле тумбочки, думая, что девушка, пленившая мое сердце, оказалась, на удивление, неряшливой. Об этом говорило не только то, как она раскидала ботинки, но и состояние ее квартиры. Начиная с коридора, который не пылесосили, ну, по крайней мере, не меньше месяца. Проследовав за хозяйкой, я оказался на кухне. Картина перед моими глазами была не самой ясной и чистой: пожелтевшие кружевные занавески, несколько лет назад бывшие белыми, прикрывали деревянное окно, с которого так и норовила сбежать давно полопавшаяся краска; возле настенных часов красовался жирный рыжий таракан, явно чувствовавший себя хозяином помещения; в раковине посуды было немного, две тарелки, два стакана, но мытья они пока не дождались.

Я привык к порядку. Мужчина, чья бывшая жена терпеть не могла наблюдать соринка на коврах в своем доме, просто обязан был приучиться к порядку. И порядок мне нравился, поэтому после развода я нанял уборщицу, пожилую добродушную женщину, которая приходила в заданное ей время и держала мою квартиру в чистоте и порядке, создавая там желанный уют.

Мое первое впечатление от места, в которое привела меня эта юная особа, было просто выгравировано на гладковыбритом лице. Мерлина все заметила.

–Оправдаюсь один раз, – начала она, ставя чайник на плиту, – у меня ремонт, и я не вижу смысла драить эту палубу, пока все то ледовое побоище в комнате за стеной не завершится. А про тараканов я тебя предупреждала. Этого зовут Адольф, – Мерлина кивнула в сторону упитанного наглеца на стене у часов.

Я, было, открыл рот, чтобы начать оправдываться, но хозяйка перебила:

–Не надо сейчас отнекиваться. Твое лицо просто кричало, что я неряха. Кстати, да, еще та неряха! Отрицать бесполезно, – на ее лице еле мелькнула таинственная улыбка, говорящая о том, что она гордится своими недостатками.

Чувство, одолевшее меня в тот момент, было столь несвойственно моей натуре: стыд за то, что кто-то неряха, а я – нет. Вот как грозно и всеобъемлюще ломала меня изнутри эта таинственная молодая девушка, переворачивая все мои фундаменты легким взмахом чуть подкрашенных ресниц.

Мое погружение в угрызения совести перебил свист чайника. Хозяйка выключила плиту и открыла скрипучие дверцы подвесного шкафчика. Передо мной на стол были выставлены несколько золоченых пакетов с рассыпным чаем. Я немного смыслил в этих напитках, поэтому надписи на этикетках меня удивили – у этой девушки правда был вкус, чайный вкус, и любовь к этому напитку. Улун, ройбуш, белый трех видов, зеленый двух, черный пяти! И на десерт – пу-эр, мое любимое чайное лакомство… И все эти пакетики были выходцами из самого лучшего чайного магазина нашего города N. Я сам там порой отоваривался, правда, не с таким энтузиазмом и познанием.

–Выбирай, – протянула Мерлина, глазами кивая на свой личный прилавок бесплатных пробников.

Да, знаю, пу-эр я люблю. Но не стал. Я решительно предоставил выбор ей, желая выведать, куда падет стрелка ее вкуса. Черный с какими-то добавками. Ну-с, посмотрим. Хотя я уверен, что мне понравится – так сильно к тому времени я уже был окутан в эту тягучую, липкую, но такую приятную паутину больше, чем симпатии.

Мерлина ложечкой закинула часть содержимого пакетика с позолоченными узорами в стеклянный чайник, который достала с полки над кухонным столом. Чистота чайной посуды, которая стояла перед нами, подчеркивала ее любовь к чаевничеству еще больше. Кипяток обволок содержимое чайника, и восхитительный аромат цитруса и какой-то кондитерской сладости прокрался к нашим носам.

Честно сказать, коробочку с моими пирожными Мерлина открывала без особого желания. Она объяснила это тем, что не хочет портить сладостями вкус чая, который от них приглушается, но из вежливости она, все же, откроет и даже поест вместе со мной принесенное угощение.

Чай был уже разлит по чашкам. Горячий и ароматный парок витиевато и еле зримо устремлялся вверх, щекоча носы своим манящим ароматом.

–Ты знаешь, мне кажется, надо пить больше чая. Это решает многие проблемы, – сказала Мерлина, сидящая напротив меня, задрав ноги на стул, и отхлебнула немного из своей небольшой и белой чашки, такой же, как у меня.

–Какие, например?

–Например, нехватки тепла.

После мы с Мерлиной молчали. Я тоже пил чай. Вкус плотно заваренных чайных листьев, апельсина и горького шоколада обдавал всю полость рта. Мне понравилось. Я думал над ее словами. Она – над чем-то еще.

-Ну что, я выполнила свое обещание? – спросила Мерлина после того, как мы допили.

Я кивнул.

–Тогда пошли на выход, я тебя провожу,– она встала из-за стола и двинулась прочь из кухни.

Эта девушка стреляла словами резче, чем автомат во время боя с врагом.

Я вышел следом. Чашки, чайник так и остались стоять на столе. Моя коробочка с недоеденными пирожными тоже – на пир тараканам.

На полу у закрытой двери комнаты я заметил собачью игрушку (резиновый розовый мячик с шипами) и недообглоданный мосол. Мерлина тут же пояснила:

–У меня есть собака, но сейчас она у мамы, сегодня заберу.

–А ремонт покажешь?

Мерлина усмехнулась:

–Было бы что показывать, но мне не жалко,– она распахнула дверь в комнату.

Вот что предстало моему взору: наголо ободранная комната ( потолок и высоченные стены), все прошлые обои были удалены из помещения, поэтому я не мог представить себе, каково тут было раньше; полы, представляющие собой те же рыжие крашеные деревяшки, что и в коридоре, запылены, захламлены; комната представляла собой груду мусора; мебель, довольно старая, имеющая умирающий вид, была выставлена в центр (письменный стол, стул, пара табуреток, диван, кресло и старый лакированный шкаф); но площадь у комнаты была неплохой, если все грамотно обставить, то будет просторно и уютно. Интересно, а где же она спит?

–Посмотрел? – не дождавшись моего ответа, Мерлина захлопнула дверь, – а теперь пошли, одевайся, обувайся.

Я сделал все, что она сказала, вот мы уже стояли на улице, холодной и серой.

–Что ж, давай прощаться, Артур, – утвердительно, не вопросительно сказала эта прямая натура.

–И что ты будешь сейчас делать? – спросил я, надеясь урвать еще немного от ее времени.

–Я пойду в книжный магазин.

–А можно с тобой?– глаза мои в тот момент, наверное, были, как у уличного щенка, молящего о косточке.

–Нет, – Мерлина улыбнулась, на удивление ласково,– поход в книжный магазин – дело весьма интимное. Я люблю это делать одна. Получаю от этого удовольствие. Но мы обязательно встретимся еще,– тут же успокоила она, – например, следующие выходные. Как тебе?

Я радостно кивнул.

–Тогда давай встретимся в том парке, где тогда? Знаешь, на восточном его конце есть вполне выделяющийся холм. Там – большие пеньки под липками, ну такие, дубовые вроде, ненастоящие.

Я закивал еще пуще.

–Ну вот там и встретимся. Пусть это будет воскресенье. Четырнадцатого числа.

На том мы и разошлись. Я пошел в свою сторону, Мерлина – в свою.

И время потянулось…