Читать книгу Диббук. Мертвая ведьма - Анастасия Шульга - Страница 5

Ночью Степку разбудили шаги. Кто-то подошёл к двери и стал дергать ручку, она медленно проворачивалась, вот-вот поддастся… Степа лежал в кровати и не мог даже пошевелиться – тело одеревенело и покалывало. Дверца шкафа скрипнула и открылась. Со шкафа вывалилась что-то тяжёлое – в темноте степка не различал контуров, но отчетливо слышал шлепок. Послышалась какая-то возня и мерзкое хихиканье где-то под кроватью, у изголовья. А потом в край одеяла вцепилась крохотная детская ручка и потянула на себя. Степка скосил взгляд, в темноте блеснули два янтарных глаза.

Под кроватью снова хихикнули и тонкий детский голосок запел:

Из-за тучи выглянула бледно жёлтая луна. На полу комнаты сидела девочка лет трех-четырёх в красном платье с оборками, и низко склонив голову пела; её косички смешно торчали в разные стороны, но от голоса стыли жилы.

– Ты кто? – Пересилив себя спросил Степка и тут же пожалел об этом. Девочка медленно обернулась.

Уродливое лицо, сшитое из лоскутов, исказила злобная улыбка. Теперь он отчетливо видел, что существо, сидевшее в центре комнаты совсем не девочка, а всего навсего тряпичная кукла.

Кукла встала и переваливаясь, направилась к нему. Степка открыл было рот, чтобы позвать на помощь, но из горла вырвался только жалобный стон. Кожа покрылась мурашками.

Кукла ловко забралась в постель, откуда-то взяла подушку и накрыла лицо парализованного Степки.

– А-А-А-А-А! – Заорал он и проснулся.

Степан даже не сразу понял, что вырвался из кошмара – сперва ему показалось, что на кровати действительно кто-то сидит, но, приглядевшись, он понял, что это всего навсего скомканное одеяло. Никакой живой куклы в комнате, разумеется, не было.

Где-то за окном истошно орала кошка.

* * *

Понедельник начался с субботника. Мама пылесосила, Степа таскал из колодца воду, сметал с углов тонконогих пауков с жирными брюшками, отодвигал мебель и тщательно вымывал «вековую» грязь. После мытья полов вода стала графитово-серой.

Степан взял ведра, вышел во двор и выплеснул содержимое в сливную яму. С соседями их двор разделялся сеткой-рабицей. Одного лишь взгляда на соседский, чистый и ухоженный двор, оказалось достаточно, чтобы понять—более неприятного соседства невозможно себе представить. На клумбе возилась баба Оля, но его неприязнь, конечно же, относилась совсем не к бабке, а к ее зловредному внуку.

– Ба! – Окликнул Митька, появившись из-за низкого деревянного сарая. – Где лопата?

Он шел, словно в замедленной съемке – упругой походкой, босой, с футболкой, повязанной на голове на манер банданы. На загорелом жилистом торсе выступали крупные бисерины пота. Высокий, сильный, шрам от ожога, почти как у героя комиксов Ника Фьюри…Скажи кому, что схлопотал по носу от тщедушного Степки и не поверит никто. По правде, Степан сомневался, что нос он ему действительно сломал, но врезал знатно – это подтверждал криво наклеенный пластырь на переносице врага.

Митька метнул в Степку полный враждебности взгляд, но при бабке и не мяукнул. Поторчав для приличия на крыльце, чтобы здоровяк не подумал, будто Степа его боится, и не дождавшись провокации, Степка набрал воды и вернулся в дом. Пожалуй впервые он допустил мысль о том, что мамино "помешательство на деревенской жизни" может оказаться тем самым переосмыслением, которым ближе к сорока годам так кичатся взрослые. Он подумал сможет ли жить в Кобылках, отказаться от прелестей городской жизни? В Кобылках-то и школы нет. Наверняка Митька и Аня единственные дети. При воспоминании о Ане в груди что-то екнуло. Вероятно, она тоже учиться в девятом, ведь старше всего лишь на полгода. Здорово было бы попасть с ней в один класс. Они могли бы сидеть за одной партой и обмениваться записками, общаться на переменах, ходить к друг к другу в гости, якобы списать домашку, а на деле засиживаться допоздна за разговорами…

В Степином классе было много симпатичных девчонок, но все какие-то жеманные, лишенные простоты и естественности, глядевшие на ребят свысока и наигранно поджимающие губы, когда кто-нибудь из мальчишек все же решался выразить свою симпатию. Чтобы привлечь внимание Наташки Ивантеевой Степке постоянно приходилось притворяться кем-то другим, становиться неестественным, нарочитым, тщательно подбирать слова, казаться умнее, старше. Чтобы она сказала, если бы узнала, что больше всего на свете Степке нравится писать о мерзких склизких тварях, пожирающих человеческие внутренности или живых мертвецах? Только хмыкнула бы, посчитала ненормальным.

«Парень должен быть серьезным и думать о будущем, – щебетала она на ухо Янке, впрочем, достаточно громко, чтобы ее расслышали двое – Степа и Егор, извечные соперники». Егор оказался серьезнее. Как и Наташка, он планировал поступать в юридический и тем для разговоров у них было гораздо больше, чем с горячечным Степкой.

Размышления прервала мама:

– Степочка, – сказала она, смахнув пыль с письменного стола, – принеси мне пожалуйста зеркало, в коридоре на буфете лежит.

Степан чуть приподнял брови.

– Оно же битое, мам.

Мама пожала плечами.

– И что с того? Зеркал-то в доме нет больше, только это да в спальне. Вот обживемся, я новое закажу.

Степка молча вышел в коридор. Взгляд его задержался на банке с кровавым отпечатком. Интересно, что здесь произошло? Воображение тут же забурлило, предлагая очередную фантазию. Что, если у деда действительно была собака, но не простая, а, скажем пес-людоед… Нет, бред какой-то.

– Ну где ты там? – Крикнула мама.

Степка занес зеркало и водрузил на стол. Мама тут же погляделась в него, вынула с белокурых волос заколку-камелию и локоныводопадом рассыпались по плечам. Степан картинно закатил глаза – женщина. И тут же краем глаза заметил в зеркале странное отражение, из зазеркалья за ним следили жуткие глаза без зрачков…

Степка замер, шальная мысль пронеслась в голове, он стоял как раз за маминой спиной и попытался вновь взглянуть в отражение через ее плечо, но мама резко встала, заслонив собою зеркало. Никогда еще Степе не было так жутко. Коленки дрожали, ладони взмокли, как вор он метнулся вперед, к осколку и заглянул в него. Казалось, сердце не выдержит напряжения и лопнет, как воздушный шар с громким «БАХ!». Кровь стучала в висках, желудок скрутило в узели к горлу подступила тошнота. Он почти наверняка знал кого увидит, но все же оказался к этому неготов.

Отражение вылупилось на него круглыми испуганными глазами. Степка мешкомрухнул на стул и расхохотался. Ну Анька, ну молодец! Чуть с ума его не свела своими страшилками, любому Кингу фору даст!

В окно тихонько постучали.