Читать книгу Молоко змеиной матери - Анастасия Стрельцова - Страница 20

По пути в «Белл-Гардиа» они редко включали радио, а станцию Юи – и вовсе никогда. Ее программу Такэси старался слушать в прямом эфире, а если в это время была операция или другие неотложные дела, ставил на запись. Более того, он на всякий случай стал записывать все выпуски и собрал целый архив с голосом Юи.

Ему нравился строгий тембр, благодаря которому она дирижировала голосами исследователей, журналистов, ученых, и сменявшая его ласковая, ободряющая интонация, которой она встречала голоса дозвонившихся слушателей со всех уголков Японии. Но больше всего он любил слушать, как ей удается придать уверенности людям, которые не привыкли говорить, поддержать их.

По пути, когда сбоку плескалось море, а впереди виднелись горы, они обычно слушали музыку. Юи нравилась босанова – ностальгические мелодии тех времен, в которые она не жила, той земли, о которой почти ничего не знала, но мелодии такие красивые, что слезы начинали катиться из глаз. Она была убеждена, что ностальгия не имеет ничего общего с памятью, что настоящую, сильную ностальгию можно почувствовать только по тому, с чем никогда не соприкасался напрямую.

А Такэси был воспитан на роке, слушал «X Japan», «Luna Sea», «Glay» и время от времени подкидывал Юи наиболее мелодичные их песни, «Forever Love» или «Yūwaku». Она по-доброму посмеивалась над несоответствием тихого голоса Такэси и этой громкой музыки с кричащими во все горло исполнителями.

От Токио до Оцути на машине ехать было очень долго, но так и должно было быть. Нескончаемые часы за рулем по очереди (Такэси сменял Юи, когда она уставала) были необходимы, чтобы подготовиться к встрече с садом, расположившимся на брюхе Китовой горы. Музыка на заднем плане, разговоры, сменявшиеся молчанием, мерное дыхание во сне, когда кто-нибудь из них задремлет, успокаивали нервы, укрепляли мышцы их сердец.

Сердца становились мягче, подвижнее, словно готовились к изменениям, которые каждый раз вызывал в них ветер «Белл-Гардиа». Километр за километром они приближались к Телефону ветра, к виду на сад, лодки, сияющее море.

Если бы Юи попросили объяснить это чувство метафорически, она вспомнила бы о мучительных схватках, предшествующих родам, – чуде, которое ей удалось испытать в день рождения дочери: закрыть, чтобы раскрыть, сжать, чтобы расслабить, сомкнуть и удерживать, чтобы толкнуть и расширить. Абсолютный парадокс. Вроде того, что люди выражают формулой «все придет, стоит только отпустить». Как настоящая любовь, как ребенок, которого не получается зачать.

Удастся ли им сегодня поговорить с родными? Станет ли Юи в этом месяце проще просыпаться по утрам и понимать, что она одна дома? Перестанет ли Такэси всматриваться в пустую половину кровати и застывать у двери ванной всякий раз, думая по привычке, сколько же можно там сидеть, чтобы потом прошептать нежно: «Не торопись, любимая»?