Читать книгу Повести Пушкина - Анатолий Белкин - Страница 5

После Моисея Урицкого, убитого романтическим графоманом Лёней Канегиссером, Петроградскую чрезвычайную комиссию возглавил Глеб Бокий. Во главе Всероссийской чрезвычайной комиссии стоял Феликс Эдмундович Дзержинский. Наркоман со стажем, безумно честолюбивый, иезуитски хитрый и педантичный, как провизор, он мог работать по шестнадцать часов, изумляя «товарищей» бухгалтерской памятью, нетривиальными решениями и холодной жестокостью. В то время как в разоренной стране был голод и лилась кровь, за шторами его удобного кабинета на Гороховой, 2, всегда горела лампа и вовремя подавался чудесный «дореволюционный» обед, обязательно с десертом.

Феликс Эдмундович, по сравнению со своими сотрудниками в кожаных тужурках, которые даже протокола не могли написать, был человеком книжным. Библиотека в ЧК была отличная! Сотни книг из петроградских квартир после обысков и арестов свозили каждый день на Гороховую. Часто Дзержинский лично просматривал очередное «поступление» и кое-что сразу отправлял к себе в кабинет. Может быть, он сам натолкнулся в архивах или частных письмах на упоминания о странных животных или же сознательно искал материалы, с ними связанные, но 23 марта 1919 года начальник особого отдела ВЧК Петерс получает очень странный приказ: «Взять под особый контроль все пруды дворцовых парков Петродворца, Стрельны, Павловска, Гатчины и бывшего имения Приютино. Выставить охрану у ворот парков из латышских стрелков. Также при производстве обысков или ареста имущества обращать внимание на наличие аквариумов или других резервуаров с водой». Надо сказать, что во многих старых петербургских квартирах, не говоря уж об особняках и дворцах, в начале прошлого века было модным держать аквариумы.

В период 1911–1917 годов Петербург стал столицей аквариумистов. Во многих мастерских собирали аквариумы любых форм и размеров. В роскошном магазине братьев Савельевых на Кирочной улице продавались чёрные муллионезии, вуалехвостые японские телескопы, суматранские барбусы и жемчужные гурами. А на Сенной площади можно было купить бирюзовых и голубых диску-сов, панцирника соломенного, гуппи всех цветов и даже красногубого лепорина. В 1916 году в особняке князей Юсуповых прошёл первый международный съезд «любителей аквариумов», где на столешнице из яшмы стояла чаша из хрустального стекла на 37 вёдер воды. Как писали «Ведомости»: «Собрание любителей рыб, что состоялось во дворце князя Юсупова, соизволил почтить своим присутствием Его Императорское Высочество Великий князь Николай Николаевич. Проведя в Собрании около сорока минут, Их Высочество соизволили осмотреть живые диковины и даже погоняли маленьким сачком сиамских рыбок, а затем отбыли в отменном расположении духа».

Журнал «Столицы и усадьбы» тоже поместил заметку: «В прекрасных комнатах Юсуповского дворца, убранных гирляндами живых цветов, стояли отдельно прозрачные вазы с водой, в которых медленно передвигались большие улитки весьма необычных форм и раскрасок…».

Следуя приказу своего начальника, чекисты, врываясь в квартиры, первым делом кидались к аквариумам, экспроприировали из них всю живность и везли в штаб на Гороховую. В приемной шефа чекист Коля Мукало, бывший ученик сапожника и волжский браконьер, выгнанный из рыбацкой артели, как эксперт занимался сортировкой доставленного. Из экзотических рыбок он тут же на спиртовке готовил для себя уху, а из улиток выбирал самых крупных и нёс в кабинет к Дзержинскому. Что делал с ними председатель ВЧК, оставалось абсолютной загадкой даже для его ближайших помощников Петерса и Менжинского. Закрыв на ключ дверь кабинета, Дзержинский отпирал сейф, доставал трёхлитровый бюкс с притертой пробкой, на треть наполненный кокаином, крошил в банку белого хлеба, добавлял пару ложек молока и бережно запускал в неё улиток. Затем он закуривал и, любовно глядя сквозь стекло, приговаривал: «Попались, буржуйчики». Феликс Эдмундович не был похож на любителя животных. Да и кокаин, которым делилась с ним жена Ф. Раскольникова красавица Лариса Райснер, стоил дорого. Улитки нужны были ему для дела. Животные, помещённые в банку, быстро адаптировались, насквозь пропитывались порошком и впадали в анабиоз. В таком виде «живой кокаин» мог при определённых условиях существовать практически бесконечно. Но стоило их выпустить из банки, как с ними происходили удивительные вещи. Улитки-наркоманы без постоянного «корма» становились агрессивными, а некоторые из них начинали быстро расти. Когда эти мутанты достигали размера в 70–90 сантиметров, они были готовы для работы. Пару улиток в мешках переносили в узкий карцер, куда приводили заключённых, чаще всего женщин из интеллигентных петербуржских семей. Что происходило в темном и узком каменном мешке размером 2 Ч 2,5 метра, не поддается описанию. Но через три-четыре часа несчастные жертвы в порванной, испачканной слизью одежде или сходили с ума, или были готовы подписать любую бумагу. Известно точно, что эксперименты с улитками Дзержинский практиковал до октября – ноября 1922 года. Известная эсерка Книтович, чудом пережившая ужасы первых застенков большевистской власти, чтобы быть расстрелянной в лагере под Медвежьегорском, в 1938 году оставила короткие записки в дневнике о первом аресте после революции: «За мной пришли два матроса и один в штатском, в кожанке, он был у них за старшего. Меня прямо среди ночи подняли с постели. Из вещей разрешили только накинуть халат. Так и повезли на Гороховую. Там, пока меня вели, успела заметить нескольких знакомых, некоторые в одном ночном белье. Меня затолкали в крошечный каменный чулан без окон. Я могла только стоять, ни сесть, ни лечь было невозможно, на полу вода была по щиколотку. Кажется, прошла вечность, пока дверь не открылась и не вошёл солдат с каким-то мешком. Не говоря ни слова, он развязал мешок и вывалил на пол что-то непонятное. Вдруг я поняла, что это было животное. Оно поползло к моим ногам, это чудовище, размером с ребёнка – улитка! Я потеряла сознание…». К весне 1923 года почти все жертвы улиток исчезли, так же как и сами животные, чтобы появиться в совсем другом месте.

Руководитель недавно образованного Наркомата внутренних дел Генрих Ягода был не менее ярким человеком, чем Феликс Эдмундович, но задачи, поставленные перед ним, уже изменились, и улиткам отвели другую роль. К этому времени большевики уже построили внутри страны ещё одну, от Сахалина, Колымы до Экибастуза, от Средней Азии до белорусских лесов. Нарком Ягода был великий строитель. Беломоро-Балтийский канал – первая грандиозная стройка, где в полной мере раскрылся его талант. На деревянном фасаде Главного управления строительством дрожал на северном ветру лозунг: «Построим канал голыми руками! Тачка и лопата – оружие пролетариата». Так и строили. Но нарком был непрост. Он распорядился найти и прислать в район строительства всех оставшихся улиток, рассчитывая при прокладке трассы канала использовать их феноменальную способность находить кратчайший путь от водоёма к водоёму. Заставить диких животных работать на великих стройках социализма – «гениальная идея». В особом лагерном пункте (ОЛП) недалеко от города Олонец возвели специальный барак с теплой вентиляцией и небольшим бассейном. Для его наполнения рядом соорудили небольшую насосную станцию с дизелем и проложили водопровод длиной одиннадцать километров до ближайшего лесного озера. К приезду дорогих улиток готовились основательно. Бывший майор внутренних войск Николай Белоконь, очевидец тех событий, вспоминал, как в барак с улитками на тачках два раза в неделю под усиленной охраной привозили свежие листья салата, морковку и виноград, в это время за дверью барака – минус сорок по Цельсию.

О практическом вкладе улиток в прокладку Беломоро-Балтийского канала ничего неизвестно. Так же как и том, что с ними стало после расстрела Генриха Ягоды. Может быть, они тоже пошли по делу как «шпионы-вредители». Но когда писатель Бабель спросил своего соседа по дачному посёлку наркома Ежова: «Правда ли, что на Беломорканале работали огромные улитки?», тот ответил: «Была такая бригада, но толку от них было мало. Дохли, как мухи».

Однако не только чекисты безраздельно пользовались улитками, высшее партийное руководство страны тоже проявляло к ним интерес.

При Сергее Мироновиче Кирове, «мальчике из Уржума», улитки тоже «служили». Но о роковой связи с животными этого крупного партийца надо рассказать особо.