Читать книгу Подсудимые песни - Анатолий Бергер - Страница 2

Россия

В полевых да охотничьих

Ты названиях-прозвищах,

То по-птичьи бормочущих,

То по волчьему воющих,

То пахнёт в них пожарищем,

То военную смутою,

То народным мытарищем,

Властью деспота лютою,

То печалью церковною,

Когда медленный звон плывёт,

То долиною ровною —

Посреди неё дуб цветёт.

1987 г.

Монолог летописца

За Русь – родную мати,

За кровь, разор, тугу

Отмсти, отмсти, Евпатий,

Проклятому врагу.

Пришли невесть откуда,

Темны, раскосы – страх,

И русскому-то люду

Не снились в чёрных снах.

Казнят младых и старых

И гонят, знай, в полон,

И гибнет Русь в пожарах,

Повсюду плачь и стон!

За что напасть такая?

И вот пошла молва —

Жива ли Русь святая?

То, может, татарва

И нынче Русью правит,

Карает слепо, лжёт

И злое иго славит,

Поклонствуя, народ.

Забыл он Божье слово,

От храма чур да чур,

Чтит идола дурного

Раскосый тот прищур.

И где же Русь, ты, мати,

Чей свет я берегу?

Так мсти же, мсти, Евпатий,

Проклятому врагу!

1968 г.

Протопопу Аввакуму

Заветное рождая слово,

О красноречьи не брегу,

Величье языка родного,

Как душу живу, берегу.

И голос твой святой и ярый

И звяканье цепей твоих,

Сухарь с водой, гнилые нары —

Судьбой врываются в мой стих.

Уж не с того ль, помилуй Боже,

Век древний тот как бы вчера,

Темно в глазах, мороз по коже

От жара твоего костра…

1971 г.

«Кнут солёный, жаровня, дыба …»

Кнут солёный, жаровня, дыба,

Да скрежещет перо дьяка,

И за то, знать, Руси спасибо,

Что стоит на этом века.

Что её – волчий взгляд Малюты,

Беспощадная длань Петра,

И гражданские злые смуты,

И недавних казней пора.

Что сынов её – пуля-слава,

Вышка лагерная – судьба,

И приветствовала расправы

Раболепная голытьба.

Но сынам ли считать ушибы,

Им ли слёзы лить на Руси?

Ох, спасибо же ей, спасибо,

Спаси Бог её, Бог спаси.

1968 г.

«Усобица князей. Коварный …»

Усобица князей. Коварный

Поход на половцев. Бой. Плен.

И снится князю дым пожарный

И грозной треуголки крен.

О, злая гарь, проклятый пепел,

О, безысходная страна!

Опять идти походом в степи

Иль на поле Бородина?

Вельможу ли библиофила

Спросить? Но он хитёр и лжив,

Недаром знаменье сулило,

В ночи недаром кликал Див.

Ещё Господь немало судит

Беды и страха на века,

Но тайной навсегда пребудет

Песнь о погибели полка…

1980 г.

Декабрист

Отчизны милой Божья суть,

Я за тебя один ответчик,

Легко ли мне себя распнуть

Той, царской площадной картечью?

Легко ли на помосте том

С петлёю скользкою на шее

Ловить предсмертный воздух ртом,

От безысходности шалея?

Легко ль в сибирских тех снегах,

В непроходимых буреломах

Знать, что затерянный мой прах

Не вспомнит, не найдёт потомок?

Легко ль провидеть, что пройдут

Года, пребудут дни лихие,

Нас вызовут на страшный суд

Дел, судеб и мытарств России,

И нашим именем трубя,

На праведном ловя нас слове,

Отчизна милая, тебя

Затопят всю морями крови.

Свободу порубив сплеча, —

Безвинных истребят без счёта,

И снова юность сгоряча

Возжаждает переворота.

Легко ль нам знать из нашей тьмы,

Когда падёт топор с размаху,

Что ей пример и вера мы,

И мы же ладили ей плаху.

1966 г.

«Солдатских писем ворох …»

Солдатских писем ворох,

Осиливший фронтов

Сыпняк, окопы, порох,

И нравы унтеров.

Уже почти истлели,

Строку поймёшь едва,

Как бы сквозь вой шрапнели

Доносятся слова.

«Портянкам нету сносу,

Четвёртый год тяну,

Кончайте, кровь из носу,

Тыловики войну!

Измаялись проклятой,

А бабы вести шлют —

Ведь дети – не щеняты,

Все с голодухи мрут».

Трепал тогда державу

Лихой озноб разрух,

Упал орёл двуглавый,

Носились перья, пух.

В глухой неразберихе

Тех толп, очередей,

В партийной той шумихе

Плакатов и вождей,

Сквозь вопли нутряные

Солдат, сквозь плач села —

Маячили России грядущие дела.

1968 г.

«Народное»

Раскулачили страну —

Хоть в кулак свисти,

И на ком искать вину,

Господи, прости!

Нависали над страной

Грузные усы,

Стал грузин всему виной,

Господи, спаси!

Русь в бараний рог согнул,

Страхи да суды,

Дым заводов, грохот, гул

Стройки и страды.

Всё на жилах кровяных,

На седьмом поту,

Сухарях да щах пустых,

Аж невмоготу.

Коли слово поперёк —

Умолкай в земле,

Властью был отвергнут Бог,

Идол жил в Кремле.

Ох, Россия, край-беда,

Смутен путь и крут,

И тридцатые года

За спиной встают.

1966 г.

«Кто не брал на пушку …»

Кто не брал на пушку,

Не вгонял в тоску?

Нынче за осьмушку

Гибнешь табаку.

Трубки-душегубки,

Тяжкий дым разъел

Речи и поступки,

Мешанину дел.

Дым доносит, судит,

Дым ведёт в тюрьму,

Что там дальше будет —

Всё в дыму, дыму…

Русскому народу

С маятной судьбой

Дымную ту одурь

Чуять невпервой.

И цари и тати,

И любая власть

Русь – родную мати

Задымили всласть.

1967 г.

Памяти Клюева

Страну лихорадило в гуле

Страды и слепой похвальбы,

Доносы, и пытки, и пули

Чернели изнанкой судьбы.

Дымились от лести доклады,

Колхозника голод крутил,

Стучали охраны приклады,

И тесно земле от могил.

И нити вели кровяные

В Москву и терялись в Кремле,

И не было больше России

На сталинской русской земле.

И Клюев, пропавший во мраке

Советских тридцатых годов,

На станции умер в бараке

И сгинули свитки стихов.

Навек азиатские щёлки

Зажмурил, бородку задрав,

И канул в глухом кривотолке,

Преданием призрачным став.

1967 г.

«Телефон годов тридцатых …»

Телефон годов тридцатых,

Потрясённый абонент,

И жестоких губ усатых

Южный медленный акцент.

Пережив момент испуга,

Чуя слова грозный вес,

Слышит он: «А я за друга,

Я бы на стену полез».

«Он не друг. Не в этом дело,

Мастер он иль нет.

               Вся суть —

Жизнь и смерть, душа и тело,

Ибо века не минуть…»

Так в московской коммунальной,

Так рассудку вопреки

Голос тот внезапный, дальний.

Всё. Короткие гудки.

Надо всей страной огромной,

Над притихшею Москвой

Этот отзвук костоломный,

Этот роковой отбой.

Что поэт с его судьбою,

Если дальний тот отбой

Надо всей звучит страною,

Надо всей её судьбой…

1981 г.

«Смерть Сталина»

Как вкопанные, кто в слезах,

Кто в землю невидяще глядя,

На улицах и площадях

Стояли тогда в Ленинграде.

И диктора голос с утра

Над толпами гулко качался,

Стихая печально: «Вчера

Скончался… скончался… скончался…»

Темнели газеты со стен

И флаги мрачнели, маяча,

И глухо вздымался Шопен

Среди всенародного плача.

И в зимнем пока столбняке

Стыл город и ветры блуждали,

На Севере, там, вдалеке,

В бараках за проволокой – ждали.

1967 г.

«Господи, помоги России …»

Господи, помоги России,

Господи, помоги!

Прегрешенья её прости ей

За века мытарств и туги.

Дай ей правду Твою, Божью,

Многих правд кровавых взамен,

Ибо кровь обернётся ложью,

Безвременщиной перемен.

Дай любовь ей ту, что прощает,

Что не хочет слушать навет,

Что и блудного привечает,

Укрывает сирых от бед.

И подай ей веру святую,

Но не ту, что чужих губя,

Но не ту, что громко и всуе,

Господи, верни ей себя.

1979 г.

«Приснился вождь былых времён …»

Приснился вождь былых времён,

Таинственно и странно было,

Я точно знал, что умер он

И помнил, где его могила.

– Вы живы? Что произошло?

В газете я читал заметку…

– Газета, знаете ль, трепло, —

Ответил он с усмешкой едкой.

– Но памятник могильный, но

Тот скульптор, с ним едва не драка…

Он удивился: – Вот смешно.

Тот самый! Надо же, однако…

И вдруг растаял, вдруг исчез,

Как будто и в помине не был,

Как призрак, или, может, бес,

России роковая небыль.

А я остался наяву

Читать в газетах некрологи,

На ус наматывать молву

И сны разгадывать в итоге.

1978 г.

«Бессребреник-трудяга …»

Бессребреник-трудяга

В полинявшем пиджаке

И без курева – ни шагу

Ты со мной накоротке.

И с глубокою затяжкой

Весь в мутнеющем дыму

О былой године тяжкой

Говоришь мне потому,

Что кровавой круговертью

Был закручен и кругом

Видел страх, аресты, смерти,

Ложь на истине верхом.

И усатого владыки

Костоломный стук подков,

И как все его языки

Славили на сто ладов

Слышал. И руками машешь,

С криком дёргаешь плечом,

Весь в дыму и пепле пляшешь,

Что-мол сам был не при чём,

Что пора минула злая,

И враги клевещут, лгут,

Что нельзя судить, не зная,

Есть на то партийный суд,

Что вернуться к прошлым вехам

Не придётся. Стон умолк,

Но сломать хребтину чехам,

Как сломали венграм – долг,

Что глупа к свободе тяга.

Вновь рассыпался в руке

В прах окурок. Эх, трудяга

В полинявшем пиджаке.

1968 г.

«Маятный запах бензина …»

Маятный запах бензина,

Окрик вороний скрипуч,

В снежных заплатах равнина

Никнет под тяжестью туч.

Бродят столбы, как слепые,

Крепко держа провода,

Глушь деревенской России

Будто в былые года,

Даже трусит, знай, лошадка,

Машет возница кнутом,

Пляшут избушки вприсядку,

Тесно толпятся гуртом.

Словно бы и не бывало

Бурь, разметавших страну,

И не она погибала,

Перемогая войну.

В том-то, видать, вековая

Правда, судьбы её суть —

Не погибать, погибая,

С давних путей не свернуть.

Только столбов вереница,

Запах бензина вокруг —

Нынешних дней небылица,

Нового времени дух…

1978 г.

«Сквозь веток перепутанную зыблемость …»

Сквозь веток перепутанную зыблемость

Ещё видны кресты и купола,

Но дело их печальное и гиблое,

Как многие старинные дела.

И мост пугает деревянной ветхостью,

Темна вода, похожая на нефть,

Порою древность дышит светом, вечностью, —

Тут запустенье, а величья нет.

Но разве любим по-сыновьи преданно

Лишь то, чему в довольстве процветать,

И, может, Родина нам ближе бедами,

Которых век не занимать ей – стать.

1965 г.

«Далёкие тасую страны …»

Далёкие тасую страны,

Как фокусник колоду карт,

Смешав британские туманы

И монтекарловский азарт.

И перекинув мост Риальто

В Канберру или Веллингтон,

Я этим небывалым сальто

Ничуть в душе не удивлён.

Качусь, как перекати-поле —

Кто подберёт, куда прибьёт…

Резон ли перекатной голи

Загадывать что наперёд?

Чужая речь, чужие лица,

Чужой истории черты,

Былое чудится и снится,

Строкой ложится на листы.

Зато строке препоны нету,

И нет над нею топора,

Она летит по белу свету,

Куда несут её ветра.

И уши слушают чужие,

Как в горести глухонемой

Безумно сетует Россия,

Тоскуя по себе самой.

1978 г.

«Услышишь русское словцо …»

Услышишь русское словцо

Былой ещё закваски,

И словно бы пахнёт в лицо

Дыханьем давней сказки.

Там лес дремучий до небес,

Изба на курьих лапах,

И вой: «Кого попутал бес.

Людской я слышу запах!»

Но воин славное копьё

Вознёс над силой адской:

«Молчи, проклятый! Не твоё!

Зазря зубами клацкай.

Над вашей злобой верх возьму,

Осилю все зароки,

Не век, видать, вам править тьму,

Уже подходят сроки».

А злоба тоже не слаба,

Палит огнём и ядом,

И смотрит страшная изба

Кровавым мутным взглядом.

Но не сдаётся богатырь,

Сражается отважно,

За ним России даль и ширь,

А с ней ему не страшно.

1976 г.

«Знаю, дней твоих, Россия …»

Знаю, дней твоих, Россия,

Нелегка стезя,

Но и в эти дни крутые

Без тебя нельзя.

Ну, а мне готова плаха

Да глухой погост

Во все дни – от Мономаха

И до красных звёзд.

И судьбины злой иль милой

Мне не выбирать,

И за то, что подарила —

В землю, исполать.

Кто за проволкою ржавой,

Кто в петлю кадык —

Вот моей предтечи славы

И моих вериг.

Не искали вскользь обхода,

Шли, как Бог велел,

И в преданиях народа

Высота их дел.

Погибая в дни лихие,

Оттого в чести,

Что не кинули, Россия,

Твоего пути.

1967 г.