Читать книгу Бешеный сапер 1,2 - Анатолий Давыдчик - Страница 9

Откуда-то появляются НИС и ротный.

– Так мужики, минируем развилку и уходим, – ставит ротный задачу, – из всего арсенала у нас нажимные ПМН-2, значит, будем усиливать тротилом.

Пошли парами. Я как обычно с Китайцем. Женька уже позади меня. Возвращаемся к БТРу, подходят остальные пары. НИС явно не доволен, что-то не по его плану.

– Домой! – командует ротный.

– Домой, так домой, – бурчит Женька. Едем в сторону базы, на блокпосту тормозимся, НИС идет докладывать что-то по рации. И вдруг в тишине слышим сначала взрыв, через минуту еще пару, и буквально через пару мгновений серия взрывов.

– Ни хрена себе… – только лишь проговорил ротный.

У всех наших на лицах довольные ухмылки, пехота смотрит на нас с уважением, а Китаец, вальяжно развалившись на броне, начинает:

– Сигареты не будет, братва?

Прикуривает услужливо поданную сигарету, лениво выпускает дым со словами:

– Выспаться бы, а то каждую ночь все воюем и воюем. Второй автомат за неделю беру, зарубки некуда ставить. К вам, что ли, перевестись? У вас тихо, хорошо, а у нас ни секунды покоя. Достало все, уши резать, что ли, начать?

Мы, улыбаясь, слушаем эту ахинею, но пехота смотрит Китайцу буквально в рот, того несет по бездорожью:

– А знаете, парни, мне и двойные боевые не нужны, отдохнуть бы мальца, а с утра опять в рейд, – вздыхает Женька, – тут у нас случай недавно был, помнишь Лис?

– Помню, помню… – поддакиваю ему.

– Так вот, – Китаец бесподобен, – идем с Лисом по ночи в дозор. Короче, послали. Жара страшная, пот по всему телу, цикады трещат, и тут видим – чехи прут. Че делать? Слева – арык с водой, справа – мины. Ну мы с Лисом прыг в сугроб и сидим. Короче, еле выкрутиться успели.

Мы, еле сдерживая смех, смотрим на пехоту. Те верят всему.

– Мужики, а как к вам перевестись? – спрашивает один из пехотинцев,

– Это тебе к Фараде, – Китаец лениво выпускает кольца дыма.

– Это, кто? – пехота явно не в теме.

– Счас, поймешь. Товарищ подполковник, разрешите обратиться? – по-уставному обращается к опешевшему Фараде Женька, – Тут парень хочет к нам.

Стрижков внимательно смотрит на нас.

– Не всех война убила, вас куда девать прикажете? – НИС подхватывает наш стеб.

– Расстрелять на хер! – рапортую я.

– Тебя первого, – вторит НИС и уже к парню, – малой у тебя пап-мам есть?

Тот кивает.

– Вот и езжай к ним, а на этих не смотри. Это – конченые люди, они отравились, понимаешь? Совсем отравились, а это заразно, так что не надо тебе это, парень, не надо. Иди.

– Домой, парни! – командует ротный и мы, уже чуть ли не с песнями, едем в расположение.

Под Старыми Атагами стоянка считается уже временной, скоро будем переезжать под Шали, поэтому стараемся отыграться по полной. По приезду офицеры ушли в кунг к ротному, разрабатывать очередную пакость нам на радость. В палатке орет группа «Ногу свело». Заходим и видим, что никто не спит, работает дырчик, поэтому свет есть. Запах стоял такой, что перешибал все остальные запахи, включая запах пота, грязи и немытой обуви.

Священнодействуя над кастрюлей, Князь в своей обычной манере приговаривал:

– Это для поднятия тонуса и сужения ануса, парни, пусть земля нам будет пухом.

– Давно херней страдаете? – спрашиваю у мужиков.

– Та не, с рождения, блядь! – философствует Князь.

Вокруг кружки собираются наши ботаники, любители травы и профессионалы кайфа. И тут…

– Здорово, мужики! – влетает в палатку Костя Шеставин, – Я че пришел… Ооо… Это что? Чай? Со сгухой? А че молчим? Короче, переезжать будем!

И тут он выпивает почти полкружки манаги.

– Вы че сахару еще набодяжили? С ума посходили? В общем, Лис, Фрол и Китаец, зайдите ко мне, лады? Дело есть, – и Костя выбегает из палатки.

Кружок юных ботаников стоит, молча пытаясь понять, что сейчас было.

– Ревизор, блин, курит. – резюмирует Женька.

– И что дальше? -прашиваю у парней.

– Это пиздец, Толян, это просто пиздец.

Князь пускает остатки манаги по кругу и закуривает. Мрачно сидим в палатке. Проходит полчаса и началось.

– Китаец, Лис!!!! Сюда, бегом!!! – крики Усова ни с чем не спутать.

Бежим к палатке, где живут Левченко и Шеставин. У палатки стоит с ошарашенным видом взводный.

– Что за херня, парни? У Шеста крыша поехала, надо что-то делать! – Усов явно не в теме.

– Заходим в палатку и видим Костю, пускающего слюну, а в руках автомат.

– А-а-а-а-а… – протяжно, на одной ноте, тянет Костя и покачивается.

– М-да… Доктор, что делать? – ехидничает Женек.

– Гасим, – и бью Костю в ухо со всей дури, – прости, брат, так надо.

Шеставин лежит, и не поймешь – то ли в отрубе, то ли нет.

– Вяжи его! – кричу Женьке, – И оружие отсюда все на хуй!

Быстро вяжем ноги и руки, обыскиваем и забираем из палатки все, что даже в теории может взорваться или выстрелить. Выходим из палатки злые не столько на Князя, сколько на раздолбая-взводного.

– Ну, и чего делать будем? – вопрос повис в воздухе. Фрол, размахивая руками, что-то объясняет ротному.

– Надолго? – Усов смотрит на Женьку,

– Не знаю, как отпустит, жмет плечами Китаец, – дня два уйдет.

– Весело, – подитоживает взводный, – я не спрашиваю кто, я хочу спросить – нахрена? Вам делать нечего? Хотя, понятно, из всей роты только ваша банда задействована, остальные на хрена тут? Никто не знает.

– Ладно тебе, тезка, – Китаец в роли миротворца выглядит нелепо, – дня два, отойдет, а мы прикроем, лады?

– Да идите вы…

Взводный вздыхает и продолжает:

– Давно мы в волейбол не гоняли парни, давай взвод на взвод. Через полчаса за палатками между двух столбов натянута сетка.

Турыгин с мячом и мы все возле площадки. Игра расслабляет и уже отходит все, и горы и трупы, и вся грязь, хочется забыть все то, в чем по горло каждый день.

– А где Генчик? – спрашивает меня ТТ, он же – Бойко Анатолий Анатольевич.

– А на хрена он тебе?

– Он обещал стакан от минометной мины притаранить, домой скоро.

– Толь, тезка, тебе уже тридцать, а ты как ребенок чес слово, – говорю ему, – нахуя тебе эта хрень? А Генчик с Фарадой в ночь умотал.

Многим нашим конкретно делать было нечего и поэтому сходили с ума по своему. НИС набирал в свою команду прежде всего неженатых, отчаянных и еще по непонятным нам критериям. Погоняв мяч с полчаса, отхожу покурить в сторону. Князь с видом побитой собаки крутится рядом.

– Лис, как там Костик? Может ему надо чего?

– Че-че, – злюсь я, – водки надо ему, вышибить эту хрень.

– Будет, сейчас будет, – Юрик стартует в сторону палаток.

– Парни, стоп! – подходит техник роты прапорщик Левченко, – Генка погиб.

И все, время остановилось, каждый пытался переварить то, что сейчас услышал.

– Как? – выдыхаем вместе с Фролом.

– Не знаю, с ЦБУ звонили, сказали, что погиб, Фарада цел, а Генка погиб.

Техник не в курсе, поэтому ротный приводит себя в порядок и под нашими взглядами отправляется в ЦБУ.

Стоим, молчим. Теперь жестокая, но все-таки воспринимаемая нами как игра война, повернулась к нам другим лицом. Каждый думает о своем. Юрка молча разливает водку, принесенную для Шеставина. Выпиваем также в молчании. Ждем. В ожидании проходит около часа. Наконец-то появляется Турыгин, садится на один из пустых ящиков:

– Значит так, парни, на блокпосту в зеленке снайпер. Достал, решили его хлопнуть, приготовили метелку, и вперед, пехота обещала растяжки снять, но хрен там. Генка спиной шел, провод разматывал, и под ногой «эфка» щелкнула, только заорать и успел. Вот и все.

Женька молча протягивает ротному кружку. Тот выпивает, минуту молчит и продолжает

– Метелки в принципе для имитации используют, а тут, то ли дурь, то ли хрен знает что, короче угробили парня.

Так и сидим молча. Я до конца осознаю, что тут, на войне – я один, и надеяться только на себя, веры нет никому и ни в чем. Смотрю на наших и вижу, что они как будто повзрослели лет на десять. У всех в глазах не тоска, нет, а именно тот боевой пофигизм, с которым наши деды в свое время на танки с гранатой шли. Будто перешли невидимую черту, которая делит жизнь на «до» и «после».

Откуда-то подходит НИС:

– Мужики, что случилось – то случилось, – начал он, – завтра на выезд, туда же. Доктор, ты приготовь все, Фролов и Шамшин в группе, ротный на хозяйстве. Усов, подготовьте БТР к работе. Все, всем спать.

Фарада стреляет у меня сигарету и таким же уверенным шагом уходит к себе