Читать книгу За северным ветром - Анатолий Константинович Ехалов, Анатолий Ехалов - Страница 19

Наша встреча началась с гармони. Поразителен все-таки феномен неистребимого русского крестьянина, воскрешающегося, как птица Феникс из пепла.

Вот так и Горбунов. Внук раскулаченных крестьян, сын заместителя председателя крупнейшего колхоза и секретаря парткома, неугодный глава района ельцинских времен, собиратель деревень. Сегодня на него смотрят с надеждой не только большинство жителей района, но многие вологжане, жаждущие возвращения северной деревни к жизни.

У Горбунова в гостинице, в комнате, где столуются проживающие, есть потаенный шкаф, в котором стоит не посуда, не собрание вин, а настоящая коллекция гармошек 25 на 25 и даже одна тальянка местного мастера Павлова. Горбунов извлек из шкафа самую новую, сверкающую лаком нижегородскую.

– Долгонько я искал эту гармошку. Под себя.

Горбунов заиграл, и я весь превратился в слух. Это были традиционные никольские наигрыши. Наигрыши, ни с чем не сравнимые, которые несли в себе какие-то неведомые глубины, отчего душа твоя начинала трепетать и волноваться, погружаясь в древность, незнакомую и в то же время родную, призывную… Слушать эти переборы, радостные и печальные одновременно, отчаянные и смиренные, полные любовного призыва и отвергнутой любви… слушать их можно было бесконечно. Эта музыка, рожденная на этих седых Увалах, отшлифованная и обогащенная многими поколениями гармонистов из народа, также стала великим народным достоянием, которое должно всемерно оберегать…

Наконец, Горбунов отложил гармонь:

– Мне часто рассказывали старики да мои родители, что иногда было так тяжело, что казалось – не выживем. И знаешь, что спасало? Гармонь! Вот она – гармонь! У меня отец был знатным гармонистом. Без него ни один праздник, ни одна свадьба не обходилась. И я с малолетства начал гармонь растягивать. И пошло, получилось.

Бывало, прибегут к отцу: гармонист нужен. А у отца забот полон рот: работал секретарем парткома огромного хозяйства, уставал. До свадеб ли тут? «Вон, говорит, забирайте Генашку. Он вам поиграет». Так я еще в школу не ходил, а по гулянкам находился. Посадят на стул, стул на стол:

– Играй, Генаха.

Вот и играю. Без гармошки – какой праздник? Бабы и губы мне пивом помажут… Не хватало в деревне мужиков и тогда, и сейчас.

У меня гармошек штук пять. Последнюю мы с Николаем Васильевичем Рыковановым купили уже в Новгородской области. Ручной работы. Сто тысяч отдал сразу. Вынесли по звонку на остановку Она, может, не один миллион стоит. Потому что мне без гармони никак. Порой так устанешь, что хоть реви, а надо собраться, нужны силы. Вот беру гармонь и начинаю играть. До тех пор играю, пока до самого нутра не доберусь, зацеплю, выиграю все, и сразу – камень с души. Хочется снова работать, творить, жить на полную катушку…

Жалко гармошку. Молодежь вон, самостоятельно не хочет ни играть, ни петь. Чистое потребительство. —

И Горбунов вновь заиграл свои, местные никольские наигрыши. Древние созвучия и ритмы в бесконечном своем звучании снова цепляли душу, заставляли ее страдать и радоваться, взлетать и падать…

Вот она, настоящая народная культура, сохраняемая и производимая народом на своей земле в трудах и радостях.

– Испокон веков в Никольском районе направление было сельскохозяйственное. То есть, основа основ – это сельское хозяйство, – рассказывал Горбунов. – В советское время 24 колхоза было во всех уголках, и все было завязано вот на эти колхозы. И социальная сфера, и образование, и дороги… Под крылом колхозов жили бабушки и дедушки. Им и сено привезут, им и дрова привезут, им продукты доставят. Если «прижало» – в больницу свезут, и в последний путь проводят.

Я начинал работать водителем. Так мы неделю в Вологду едем, неделю обратно.

Не было дороги ни на Великий Устюг, ни на Вологду и не было дороги на Шарью, на железнодорожную станцию. В Шарью 150—160 километров от Никольска ходили пешком. Надо неделю идти, надо и провизию с собой нести. Не одну пару лаптей. И это в наше время. В семидесятых…

– Туда-то уйдешь, а обратно-то как выйти-то? Надо ночевать где-то. А ночевали в деревнях по дороге.

– Летом каждый кустик ночевать пустит…

– Нет, только в деревнях. Здесь места лесные, и зверя было много, и поэтому в лесу старались не ночевать.

И вот всего лишь в 99-м году пустили асфальтированную дорогу на Шарью. Сейчас в Шарью с обеда уехал, а к вечеру домой приехал. А уж если с утра уехал, так наработаешься там сколько надо.

А Шарья – это узловая железнодорожная станция все же. Все через железную дорогу.

– Я в небольшой деревне рос и вырос. И видел, насколько сплоченна деревня, насколько она дружно жила, общиной. И, если кто-то варил пиво, то вся деревня у него гостилась. И было заведено негласное правило: ты должен вести себя выдержанно, скромно, там кривого личика не покажешь, там никто тебе не позволит питуху испортить. А если ты где-то пошалил, да испортил общую гулянку, считай, тебя уже больше никуда не допустят.

И там никто не командовал, там негласные правила были, и которые люди постарше, они это отслеживали и четко вели. Никому не было позволено хулиганить и озоровать. И поэтому собирались, общались и заряжались у этих пивов. А вот самогонки не было, водки не было, пили только это пиво.

Ну, и пироги, грибы, все самое простое было на столе. Ну, может, к этому пиву барана зарезали, овцу, курицу… Бывало теленочка кто-то… Ну, и готовили по-настоящему, по-хорошему… пиво это, не считаясь со временем, вкусное готовили.

И кроме веселья ничего на этом празднике не было! Напиваться, не напивались. И ведь в то время у всех было полно дел. Женщины и мужчины все работали около ферм или на фермах: кто – телятницей, кто – свинаркой, кто – дояркой, кто – кормачем, кто – сторожем, и никто не сорвал никогда ни одну работу. Не было такого, чтобы кто-то не пришел и не обрядился. Или не подоил, или не накормил.

Даже исключений таких не было! Оставят стол, сходят обрядятся, тут же переодеваются, и снова идут к пиву, и снова веселятся!

И вот, если зарядились они, погуляли, отдохнули, так они до следующего праздника этим жили. А как красиво это все было! А как пели в несколько голосов! А как плясали! Мужики все в форситовых… тогда называли форситовыми яловые сапоги «гармошкой».

Пивоварение – это настоящее творчество. Ведь у каждого пивовара пиво совершенно разное было. Даже из одного солода не сваришь одинакового пива. Поэтому, это действительно было творчество. В нашем краю хорошо варили пиво. Очень такие вкусные были пива. Но у нас не баловались, не разводили это пиво.

Бывает, что кто-то самогоночку еще туда добавит, кто-то водочки, чтобы забористей было. А у нас чистое пиво пили. А чистое пиво – это действительно здоровье. Это здоровье было.

– Геннадий Александрович, а что ты бы хотел взять в нынешний день и в будущий из той деревни?

– Очень много с того времени мне бы хотелось перенести. Самое главное, самое незабываемое – взаимоотношения между людьми были настолько доброжелательными, настолько уважительными, настолько открытыми, что при этом уважении легко работалось.

И ведь работали-то вот от зари до зари. Никаких ни отпусков, ни выходных не знали. Жили очень весело, жили очень дружно. И от этого и уставать-то не уставали. Вот, скажем, картошку садят в деревне, так не одна семья садит, а собираются три-четыре семьи, и за час-два все справят, после обеда – все к соседям. За два-три дня всю огородную страду и справят. Все красиво, все улыбаются, все веселые.

А ребятишкам-то как весело на этих помочах! С нами считались, как со взрослыми. Мы были полноценными членами этой трудовой артели.

Вот у меня друг есть в деревне Корепино в стороне от дорог, Корепин Владимир Васильевич. У него три сына. И я видел, как эти ребята растут… Они не только на лошади, они не только с коровой обращаться умеют, с теленком, с овцами, с гусями, они абсолютно все могут. Они на любой трактор садятся с малых лет. Хоть на гусеничный, хоть на МТЗ, хоть на Т-25… Они сели и поехали. Делать работу.

Представляете? Пятиклассник, с ружьем идет на охоту и добывает зверя…

Я по всей ночи на тракторе без кабины МТЗ-2, по всей ночи боронил малолеткой. А какое это было счастье для меня – это верх был! Что мне, пятикласснику, доверили трактор! Одному! И никто меня не контролирует!

Я считаю, что деревня должна жить полноценной гармоничной жизнью, в согласии с отцовскими и дедовскими традициями. На основе артельности, общинности. И считаю, что без деревни полноценного гармоничного государства быть не может.