Читать книгу Портреты моих современников (сборник) - Анатолий Изотов - Страница 7

Отдыхая на Южном берегу Крыма, я не мог более трех дней лежать на пляже, поэтому обязательно организовывал экскурсию в леса, в горы или на прогулки по окрестностям тех поселений, в которых устраивался на проживание. А так как большую часть времени я провел на отдыхе в селе Солнечногорское, из которого была видна вершина горы Кара-Тау, то, однажды поднявшись на нее, я надолго «заразился» этим видом экскурсий.

В следующий приезд в Солнышко (так поселок называли мои родственники, у которых я чаще всего останавливался) поднялся на соседнюю гору Демерджи, потом осваивал доступные вершины хребтов Чатыр-Даг и Ай-Петри и в меньшей степени – гор в районе Морского, Приветного и Судака.

Ходил я на экскурсии чаще один, иногда находил попутчиков среди соседей по жилью или по пляжу. В последние годы к этому увлечению приобщилась моя жена Мария, после того как однажды увидела все то, что открылось ей с южного склона хребта Демерджи-яйла. По моим подсчетам, в течение многих лет я поднимался около пятнадцати раз на вершины, отметки которых превышали 1200 м, не считая восхождений на экзотические одиночные скалы, экскурсий по многочисленным горным тропам и другим достопримечательностям крымских гор. А вот самая заметная на пространстве Южного берега Крыма гора Аю-Даг осталась «неохваченной».

В начале двадцать первого столетия мой любимый пляж в Солнышке стал интенсивно застраиваться и преображаться в торгово-развлекательную площадку. Но я упорно ездил в Солнечногорск вплоть до 2008 года. К этому времени большая часть пляжной территории представляла собой пестрый рынок с разноцветными торговыми палатками, аттракционами, закусочными, пивными и прочими точками, а прибрежная песчаная полоса шириной в десять-пятнадцать шагов была засыпана окурками и прочим мусором. Кроме того, на пляже остро чувствовался запах выхлопных газов, шедших от скутеров – со стороны моря и автомобилей, которые с ревом поднимались по крутым склонам узкого шоссе, – со стороны суши.

На следующий год, когда уже не было в живых моих сол-нечногорских родственников, мы с Марией поехали по рекомендации знакомых в поселок, находящийся практически на территории Артека. Квартира и ее хозяйка Валентина действительно оказались достойны высших похвал, а пляж, на который мы ходили по пропуску, очаровал дивной красотой и чистотой.

Прошло три-четыре дня, и нас, естественно, потянуло в поход. На сей раз мы выбрали гору Аю-Даг, которая, казалось, была в шаговой доступности. Я обычно тщательно готовился к восхождению, изучал по картам, схемам и опросам подступы к вершине, намечал маршруты подъема, спуска, возвращения домой и т. п.

Но к предстоящему походу ничего подобного не проделал, полагая, что подняться на пятьсот семидесятиметровую отметку не составит труда, что маршруты все проложены и исхожены с незапамятных времен, по крайней мере, еще советскими пионерами тридцатых годов прошлого века. И напрасно, потому что с первой попытки нам не удалось даже подойти к подножью горы!

Согласно указаниям одного из путеводителей, мы доехали по шоссе к проходной пионерского лагеря Артек, надеясь без труда ступить на тропу, ведущую к вершине горы, но дальше нас не пустил строгий вахтер, сказав, что все тропы на гору закрыты. Мы возвратились на главную дорогу и попытались подойти к подножью горы с северо-востока. Однако быстро запутались в десятках троп, тропинок и тупиковых дорог, которые вели к усадьбам, к постройкам, к свалкам и кучам щебня, но только не к нашей цели. Потеряв пару часов и не встретив ни одного человека, который бы показал нам дорогу или хотя бы толком объяснил, в каком направлении двигаться, вернулись домой.

За ужином Маша пожаловалась хозяйке на неудавшийся поход, и та подтвердила высказывание вахтера.

– А в чем причина запрета? – спросил я.

– В том, что каждый год на маршруте погибают два-три человека.

– И почему они гибнут?

– Срываются с крутых склонов.

– Пьяные?

– Бывает, и пьяные. Но гибнут и трезвые, и взрослые, и подростки. Гора эта очень опасная и коварная, и я бы вам не советовала на нее подниматься.

– У нас традиция и долголетний опыт восхождения на вершины крымских хребтов. Я читал о походах на Аю-Даг советских пионеров-артековцев и думал, что взрослым сделать это – пара пустяков.

– Да, пионеры ходили в такие походы. Но тогда их сопровождали опытные скалолазы или обученные тренеры, а сейчас ходят как попало.

– Если можно, вы окажите нам любезность: помогите найти дорогу к подножью вне пионерского лагеря!

– Хорошо. Я завтра еду на своих «жигулях» в Ялту за продуктами и с утра подброшу вас прямо к шлагбауму, за которым начинается тропа. Идите только по этой тропе, она самая безопасная. Не вздумайте сокращать дорогу и лезть напрямую по склону! Это основная причина несчастных случаев…

* * *

На следующий день рано утром мы начали восхождение. За шлагбаумом дорога очень скоро превратилась в широкую тропу, которая повела нас влево, по восточному склону горы.

Что касается геологического представления, то и здесь не обошлось без сюрпризов. Из курса общей геологии, сведений, полученных из Интернета и тех же путеводителей по Крыму, я знал, что гора Аю-Даг по генезису относится к лакколитам, то есть к не родившимся вулканам, что расплавленная магма внедрилась в осадочную толщу песчано-глинистых пластов в юрский период, около 160 миллионов лет назад. Но прорвать эту толщу магма не смогла, а лишь вздыбив ее в виде спины медведя, застыла на миллионы лет как плотная кристаллическая порода тёмно-серого цвета, которая отнесена к группе диабазов.

То есть я представлял в разрезе гору как фрагмент кокона: внутри его находится плотный диабазовый сердечник, уходящий в бездну, а его округлая «макушка» покрыта мягкой песчано-глинистой толщей, что соответствовало внешнему облику горы, напоминавшему медведя с пушистым зеленым мехом. Каково же было мое удивление, когда с первых шагов на тропе я увидел темно-серую щебенку диабаза!

Сначала подъем показался простым и легким. Но уже метров через сто началось укручение склона, и мы ощутили, как под ногами зашуршала песчано-гравийная смесь серого цвета с примесью темной щебенки. Чем выше поднимались, тем чаще ноги «пробуксовывали», замедляя темп ходьбы. Вскоре щебенка стала пополняться крупными обломками скальных пород – казалось, что они были специально разбросаны небрежно и хаотично. При внимательном осмотре я увидел на некоторых кусках плоские грани, а потом обнаружил несколько и вовсе пластообразных фрагментов. Чем выше мы поднимались, тем чаще встречались гривки темной крепкой породы, которые торчали из земли, словно острые шипы на хребтах ящеров. Иногда их макушки выступали из сыпучего грунта в виде черных клыков или серповидных зубов саблезубого тигра. Нередко такие гривки пересекали тропу, через некоторые из них можно было перешагнуть, а наиболее высокие надо было обходить. Встречались фрагменты в виде тонких и острых пластин, вероятно, сланцевидных пород. Из-за обилия выступов и обломочного материала тропа становилась все извилистой, и превращалась в неудобные ступеньки.

По неустойчивому крутому склону, осложненному уступами, каменными обломками и гривками, надо было идти осторожно, не спеша, тщательно контролируя каждый шаг, потому что падение было бы действительно роковым – тело неуправляемо покатится и полетит вместе с сыпучей гравийно-щебеночной массой по острым клыкам, не имея шансов зацепиться за редкие деревца и ветви кустарника.

Но мои мысли постоянно «цеплялись» за пластообразные куски диабаза и наводили на рассуждения о каком-то загадочном геологическом процессе, который придал обломкам эту форму. Но сразу найти ответ я не смог.

Пока я раздумывал, мы уже были высоко над морем, и нам вдруг, как в сказке, открылось все дивное пространство побережья, обозримого с восточного склона Аю-Дага. Это было поистине фантастическое зрелище! Панорама прибрежной зоны и примыкающих к ней гор просматривалась на десятки километров. Прямо под нами примостился к Аю-Дагу Партенит, отсюда его многоэтажные здания напоминали спичечные коробочки, поставленные на-попа. Далее на восток, от Партенита до мыса Плака, простирался залив, очерченный идеальной дугой береговой линии. Казалось, что он весь залит густой лазурью. Такой цвет воды можно увидеть только ранним солнечным утром, когда нерукотворной кистью смешиваются краски воды и неба. За восточной окраиной залива вздымался купол горы Кастель – он прикрывал Алуштинскую долину, поэтому город угадывался по отдельным фрагментам построек, видневшихся на побережье. А дальше, вплоть до серой дымки, в которой рассеивались очертания рельефа, береговая линия представляла собой череду округлых изгибов, которые обрамляли синюю гладь моря, а оно то врезалось в плоть полуострова, то отступало, натыкаясь на прочные скалистые мысы. С севера параллельно береговой линии возвышалась стена Крымских гор, и было видно, как плавно и равномерно снижается к востоку их главная гряда и почти достигает уровня воды у мыса Меганом…

Отдохнув, мы продолжили восхождение. По левую сторону от тропы виднелись остатки фундамента или каменной стены – неужели здесь жили когда-то люди? Маша как профессиональный архитектор высказала предположение, что это остатки подсобного помещения, значит, где-то были жилые постройки…

Уже через сорок минут мы ощутили, как крепнет под ногами зыбкая почва. Потом кустарники сменились настоящим дубовым лесом, и начал выполаживаться склон… Тропа стала разветвляться, появились полустертые указатели и площадки, на которых, видимо, когда-то размещались палатки, кострища и другие атрибуты стоянок современного человека. Мы выбрали, как нам показалось, точное южное направление, сделали последний рывок, и наконец перед нами открылся вид на Черное море.

Теперь, стоя над крутым обрывом, мы обозревали сразу и восточное и западное крыло Южного берега Крыма! Цвет моря уже сильно изменился: вместо утренней бирюзы оно искрилось сребристой фольгой у горизонта и приобретало зеленоватый оттенок вблизи берега. В западном направлении береговая линия четко просматривалась до мыса Айтодор, а над ним, словно вздымающийся девятый вал, на гребне которого застыл караван разноцветных судов с высокими мачтами, простирался зубчатый хребет Ай-Петринской яйлы. От этого зрелища захватывало дух: мы будто оказались на палубе высоченного корабля, в сотни раз большего, чем «Титаник», который мчится в необозримую синюю даль, оставляя за собой прекрасный берег.

Спуск оказался немного проще: незнакомая тропа вывела нас ближе к пионерскому лагерю, где мы впервые встретили группу людей, идущих нам навстречу. По пути я снова пытался разобраться в механизме образования пластообразных тел. Интуиция подсказывала, что надо обратиться к процессу внедрения магмы в осадочную толщу. За многолетнюю работу, связанную с проектированием систем защиты горных выработок и других заглубленных сооружений от подземных вод, иногда мне приходилось принимать окончательное решение, опираясь на интуицию, как бы хорошо я ни изучил геологическое строение и гидрогеологические условия объектов. И я усвоил следующее: интуиция срабатывает тогда, когда в моем мозгу существует какая-то полезная информация, которую он нашел и обработал раньше, чем мое сознание, поэтому доверял ей. Таким образом, опираясь на интуитивную подсказку, я поставил ключевой вопрос: как в закрытом пространстве могло сформироваться из пастообразной массы плоское тело? И тут же последовал простой ответ: паста должна заполнить плоское пространство! Теперь надо было найти причину возникновения такого пространства. В песчано-гли-нистых породах плоские тела могли образоваться при раздвигании расплавленной магмой отдельных слоев. И это, вероятно, имело место. Но тогда бы лакколит имел другую форму. Значит, надо выдвигать еще одну версию!