Читать книгу Мальчик с котомкой. Избранное - Анатолий Константинович Ехалов - Страница 7

Набралось десятка три подвод с несчастными переселенцами. Они скорбно ехали по тракту под конвоем чекистов. Пулеметы хищно нацеливались на людей, которые потеряли волю сопротивляться, Даже дети перестали плакать.

В полном молчании прибыли на станцию, где их ожидал эшелон с телячьими вагонами, разместились и под конвоем опять же тронулись в путь.

– Скорей, скорей, – стучали колеса.

Мелькали полустанки, станции, плакаты на зданиях: « Даешь, индустрию!», котлованы будущих заводов, вереницы людей с тачками в непрерывном движении. Страна напоминала разворошенный муравейник.

Сталин торопился: война вот – вот придет на порог. Это будет война моторов и машин… Страшная война на уничтожение.

Через несколько дней эшелон пришел в старинный городок, на краю которого стоял величественный монастырь за высокими каменными стенами, превращенный в пересыльный лагерь.

Еще через день к монастырю подошла баржа с буксиром, и Житьевых вместе с другими выселенными уваровцами погнали на баржу.

…Все еще стоял июль. Было тепло и красиво. Ночью звезды отражались в реке и, казалось, что это спасительный ковчег Ноя плывет Млечным путем в бездонном космосе.

Туманными утрами слышно было, как в заливах бьется рыба, гогочут гуси и крякают утки.

С рассветом переселенцы увидели, что баржа плывет в высоких берегах, обрамленных золотыми сосновыми борами. Время от времени леса расступались и взору являлись северные деревни с огромными, рубленными в лапу домами в два этажа с мезонинами по двенадцать и более окон по переду.

Такое богачество трудно представить степному человеку. Под одной крышей были тут и хозяйственные постройки и скотный двор и сеновал…

Часто к хозяйственным постройкам примыкал еще один точно такой же дом. Зимовки, бани, амбары, поленницы дров, сложенных шатрами, стога сена окружали жилища. В реке по грудь в воде стояли коровы и лениво жевали жвачку, равнодушно разглядывая переселенцев. Стада овец ходили по берегу, ребятишки с радостным гомоном плескались в реке.

И постепенно тревога и отчаянье стали уходить из сердец степных крестьян.

– Вот это жизнь! – вздыхали уваровцы. – Ишь, как основательно здесь крестьяне живут.

– А за счет чего? Говорят, земли здесь не больно плодородные.

Сопровождавший их комендант будущего поселения, он из учителей направлен был на эту работу, погордился:

– Здесь никогда не было крепостного права. Здесь люди вольные жили. Раньше как было: уберут урожай, реки встанут, сбиваются в артели и – за Урал в Сибирь соболя ловить. А соболь он покруче золота ценился.

– Вот как, – дивился народ.

– Да так всю Сибирь и прошли до Тихого океана. А потом и океан не преграда, перебрались на Аляску, в Калифорнию.

– Это ж надо характер иметь за десять тысяч верст харабродить вдали от дома… Что за дивный народ? А свои богатства не тронуты.

– Здесь – Север, граждане переселенные. Климат суровый. Здесь выжить можно только сообща. И землю у леса отвоевать, и дома построить, от ворога борониться. Все обществом, соборно, артельно.

…На третий день буксир притащил баржу в еще более древний городок, в котором, казалось, церквей было больше, чем домов.

Переселенцев перегрузили на этот раз в маленькие карбасы и бечевой потащили дальше по маленькой речке Дороманке.

С одной стороны над рекой нависали могучие сосны, порой берега ее осыпались и корни деревьев обнажали свою державную суть… Иная сосна не выдерживала и падала с высоты береговой кручи, почти перегораживая реку. На другом берегу буйствовали многоцветьем заливные луга. Пчелы сновали над рекой, нагруженные тяжелыми взятками нектара.

– Прежде, – рассказывал комендант, – эти луга были монастырскими огородами и местом для рыбной ловли, о чем свидетельствовали перекопи, ведущие из реки к потаённым луговым озерам. Теперь монастырь закрыли. Ценности его реквизировали на нужды индустриализации, а монахов отправили строить социализм.

Через несколько километров переселенцев высадили на небольшой полянке среди дремучего сосняка, которому было ни как не меньше трехсот лет.

Охрана куда-то исчезла. Ночевали в шалашах. Готовили на кострах. Купались в реке.

Впервые за все это время Данила услышал детский смех.

Наутро приплыли на лодках местные мужики, комендант, привезли топоры, пилы инструменты. И тайга огласилась визгом пил, звоном топоров и треском поваленных сосен. Хотя многим степнякам пришлось учиться плотницкому и лесному делу.

– Здесь, – сказал веселый улыбчивый комендант, – будет поселок лесоучастка, в котором и предстоит жить вам – будущим лесорубам. Вы, верно, и леса еще настоящего не видывали. Назовем этот поселок Сосновым. Здесь на десятки километров нетронутая тайга. В тайге зверя полно, в реке – рыбы.

Не какой-нибудь, а стерляди. Огороды разобьете, покосы расчистите, скотиной обзаведетесь. Так что, не пропадете. Еще вам государство и деньги будет платить за работу. Хорошие деньги! Будете, как сыр в масле…

Люди, собравшиеся вокруг улыбчивого коменданта, слушали и не верили в счастливое будущее. Сомневались. Насильно нельзя сделать людей счастливыми.

Но пространство будущего поселка преображалось на глазах. В первую очередь срубили просторную баню.

На понтоне притащили дизельную электростанцию, поставили столбы, протянули провода, запустили лесопилку.

Бараки уже стояли под крышами, когда из-за Медвежьего болота через гать пришли местные кирпичники, отец с двумя сыновьями. Они подрядились сделать кирпич для печей. Им выделили помощников из переселенцев, поставили задачу: к сентябрю кирпич должен быть готов.

Старик кирпичник обошел с лопатой берег, и забил в одном месте колышек.

– Здесь глина та!

Сыновья с помощниками сняли дерн, под которым лежали пласты красной глины. В эту глину возили бочками воду, с пилорамы доставляли опилки, по всей вскрытой площади водили лошадей, которые перемешивали глину с водой и опилками.

Тем временем изготовили рамки для формовки кирпичей и стеллажи для сушки.

На обжиг собралось все будущее население. Вкруг просохших кирпичей были выложены дрова и подожжены. Пламя лизало небо, видно было через сгорающие дрова, как кирпичи становятся красными, алыми, розовыми…

Наутро приступили к кладке печей.