Читать книгу Живи вечно - Анатолий Константинович Ехалов - Страница 7

Тихо в лесу, только лист под ногами шуршит, да слышно, как холодные капли с голых ветвей падают на землю, похожую на цветное лоскутное одеяло.

Утром, когда на болото собирался, бабушка предупредила:

– Что ты, Господь, с тобой. В лес собрался! На Ерофея не ходят по лесам да болотам. А ты не знал? На Ерофея то мученика лешие безобразничают весь день и ночь, а к утру, после пения первых петухов, проваливаются сквозь землю на всю зиму, пока весной не оттают. Народ в этот день в леса не ходит.

Но я пошел. Мало ли каких сказок бабушка еще нарассказывает. И зря не послушался.

За Ванеевым за речкой в подлеске, которым столько раз проходил на болото, вышел я на торную тропу, и подивился:

– Это ж, сколько по ней ягодников и грибников прошло, что бы так ее натоптать? – Я встал на нее и бодро зашагал, хотя видел, что идет она по касательной к болоту.

– Люди знают, – подумал я.

Через полчаса я вышел на старый заросший покос. Болото осталось за спиной. Я снова встал на тропу и пошел назад. Через сорок минут я вышел на другой покос, на котором давно не гуляла коса, затянувшийся дурной травой.

– Что за черт! – выругался я, оставил тропу и пошел на болото напрямик.

Обратно я возвращался уже в сумерках довольно уставший. И только вступил я в приболотье, как тут же под ноги угодливо попалась мне такая же хорошо убитая тропа.

Я соблазнился встать на нее, не хотелось лезть через чапыжник. И я пошел этой тропой и скоро вышел на заросший покос. Я пошел обратно и снова вышел на покос. Стало не по себе. Я вернулся, в лесу эту тропу пересекла другая, которая, явно вела в деревню… Я слышал, как в деревне лают собаки… И я пошел. К ужасу моему я опять выбрался на заброшенный покос. Я вспомнил бабушкино предупреждение про нечистую силу, которая беснуется в эту ночь по лесам.

Было уже темно. И тут я услышал, что за моей спиной раздался отчетливый стук копыт…

– Вот оно, – похолодел я, и машинально отступил в кусты…

Удары копыт повторились совсем рядом, я замер. Сквозь ветки я увидел прямо перед собой жуткие очертания какого-то лохматого лесного чудовища. Огромный глаз его тускло отсвечивал. Он видел меня…

Я взвыл! И тут же раздался страшный треск, существо это ринулось от меня в заросшие покосы и тут же исчезло, и только грохот копыт долго еще отзывался эхом в пустынном лесу.

В календаре земледельца о Ерофее говорится так:

– «С Ерофея холода сильнее.

С Ерофея зима шубу надевает. На Ерофея – буйствуют лешие. Они «дурят в лесах»: бродят, … кричат, хохочут, хлопают в ладоши, ломают деревья, гоняют зверей и проваливаются. На Ерофея лешие пропадают.»

Я не помню, как я выскочил в деревенскую поскотину. Тускло и покойно горели огни в домах. Я утихомирил сердце и постучал в первый попавшийся дом. Там жили родители моего одноклассника. До своей деревни было еще километра три.

– Кого хоть видел я приболотье? —Спросил я их за чаем.

Они засмеялись.

– Это Серко. Бывший колхозный конь. Конюх умер, некому стало его обихаживать. Вот он и поодичал. Набил в лесу троп, пасется на старых покосах.

Домой прибежал я уже с легким сердцем.