Читать книгу Украинская каб(б)ала - Анатолий Крым - Страница 14

Дневник Т. Г. Шевченко

12 февраля 2014 года

До сих пор нахожусь в сильном волнении, которое, несомненно, связано с моим двусмысленным положением. Восстанавливая свою прошлую жизнь до мельчайших подробностей, я заметил огромное несоответствие с моим весьма неясным положением. Не покидает ощущение, что я явился миру в старом обличье, в качестве настолько странном, что ощущаю себя Тарасом Бульбой, который впервые увидел турецкий паровоз. Невероятное количество изобретений человечества изумляет, пугает, бросая то в жар, то в холод, отчего мои представления о времени, в котором я объявился, ничтожны и ставят меня в положение кирилловского дьяка Павла Рубана, у которого я учился грамоте и который упрямо верил, что земля покоится на трех слонах. Как пример приведу ящик, который Семен Львович называет телевизором. Щелкнув какой-то кнопочкой, он высветил экран, на котором возник человек и, пристально глядя мне в глаза, начал что-то говорить. Мне стало дурно, поскольку я полагал, что до сей поры в комнатах нас было двое, а на деле в ящике тем временем в кромешной тьме сидел некто третий. Мой хозяин поспешил успокоить меня и стал объяснять устройство сего предмета. Хотя я боялся выказать себя тупицей и постоянно кивал головой, будто все понимаю, однако так и не уразумел, каким образом ящик может не только разговаривать, но и показывать различные картинки. Подобным макаром мне с подробными пояснениями были показаны прочие предметы, хотя справедливости ради отмечу, что Семен Львович не злоупотреблял лекциями, внимательно наблюдая за моим состоянием.

Заметив тоску в моих глазах, он по-доброму улыбнулся и сказал:

– Вы, Тарас Григорьевич, находитесь в положении ребенка, который впервые открывает для себя окружающий мир! Но, увы, небо держится не на железных столбах, хотя ваши детские фантазии привели меня в восторг!

– А откуда вам, сударь, известно про железные столбы? – похолодев, спросил я.

– Да о ваших фантазиях знает любой школьник, Тарас Григорьевич! И то, как вы убегали из дому искать те столбы, и что сестра ваша, Катерина, называла вас за это приблудой! Мы о вас знаем все!

Я поежился, как при входе в мыльное отделение бани, где каждый ищет тазик, дабы прикрыть свой срам, но собеседник, поняв мое состояние, проникновенно вздохнул:

– Не огорчайтесь! Такова печальная участь всех великих – радовать толпу голой задницей!

Сегодня в полдень он разрешил мне подняться на ноги и осмотреть его квартиру. Она расположена в доме, который Семен Львович почему-то называет панельным. Я смутился, предположив, что он живет в борделе, о чем не замедлил его спросить. На вопрос, почему я решил, что это бордель, я пояснил, что панелью в былые времена называлось место, куда в поисках пропитания шли смелые девицы без предрассудков, а сейчас, вероятно, панели убрали с улиц и перенесли в дома. На что я получил обстоятельное разъяснение и о девицах, и о новизне градостроительства и через часок стал разбираться в архитектуре нынешних строений. Так вот, панелька – это совсем не то, что я думал, а очень хитрая конструкция, из которой собирают жилье для бедной мелюзги, в основном мещан и чиновников ничтожного ранга. Надо признаться, что осмотр квартиры удручил меня, потому что в двух комнатушках и маленькой кухне большому человеку и развернуться негде, зато приятное впечатление оставил сортир, устройство которого еще раз доказало великий прогресс человеческой мысли. Впрочем, я оценил и другие новшества, с которыми квартира представлялась мне все более удобной для существования.

Засим Семен Львович пригласил меня к столу, на котором стояли различные яства, столь любимые мною с времен беспечной петербургской молодости. Здесь было и розоватое сало с прожилками, и домашняя колбаска с ароматом чесночка, разнообразные соленья и даже настоящий украинский борщ со сметаной, сваренный, по уверению хозяина, им лично по причине временного отсутствия хозяйки. Здесь, как мне думается, Семен Львович приврал. Невозможно, чтобы жид (Слово «жид» зачеркнуто, вместо него вписано «иудей». Примечание редактора.) мог так искусно изготовить наше национальное блюдо. Затем он достал из холодного белого шкафа бутылку чистой как слеза горилки и разлил в маленькие рюмки. Я хотел было отказаться, потому что за два дня неустанных размышлений твердо решил избавиться в новой жизни от прежних пагубных привычек, но Семен Львович сказал, что в малых дозах водка имеет целебные качества, сие доказано медициной, и попросил меня не артачиться. Да я особо и не кривлялся, так как по опыту своему знал, что столь великолепная закуска без хорошей чарки славного козацкого напитка есть напрасная трата продуктов и потеря драгоценного времени. А посему я хотел предложить тост за здравие своего (как бы поточнее сказать: избавителя, воскресителя?), но он опередил меня, предложив выпить за Украину.

Царица небесная! Не в раю ли я, коль немолодой жид (Слово «жид» зачеркнуто, вставлено слово «еврей». Примечание редактора.), представитель презираемого племени, которое истребляли славные гайдамаки вкупе с полковниками Богдана, предлагает мне выпить за Украйну! Мне, который надорвал свое сердце думами о несчастной судьбе моей отчизны, который омыл эту отчизну своими слезами и песнями! И кто?! Страшно даже подумать! Воистину неисповедимы пути твои, Господи!

Конечно, по своему обыкновению я прослезился и, осушив чарку, полез христосоваться со своим хозяином, заставив его сконфузиться и быстренько наполнить наши чарки по-новой. А потом он сказал мне такое, отчего я вскочил и, заключив его в свои объятия, едва не задушил от радости.

Сбылось! Сбылось, слава тебе, Создатель! Слава тебе, Богоматерь-заступница! Слава сыну Твоему!

Моя Украина вольна! Свободна! Наконец-то – свершилось!