Читать книгу Странники земель Повременья - Анатолий Мусатов - Страница 5

Чехарда событий, случившихся за последние три дня не стали для Антона какой-то дополнительной нагрузкой. Он привык жить в таком ритме. Но встреча с Надей оказалась для него явлением не из этого ряда.

Антон вообще к личной жизни в последнее время стал относиться сугубо философски. Особенно, если это казалось связей с женщинами. Ну случилось переспать с кем-то, – и случилось. Не заморачивался он такими отношениями. Сказывался его горький и неудачный опыт с бывшей подругой жизни. Ребенок только осложнил их отношения в плане официальных обязательств, но ничего не изменил в личных отношениях. «Солдафонша» приложила слишком много усилий для того, чтобы дочь видела в нем аморальное чудовище.

Сплав равнодушия и брезгливости не пробуждал у Антона ни малейшего желания попробовать наладить отношения с бывшей женой и дочерью. К тому же, семя страха и ужаса, посеянное «солдафоншей» в душе ребенка, оказалось слишком глубоким, чтобы хоть какие-то его попытки сближения оказались бы успешными.

Время, на которое поначалу надеялся Антон, шло, но ничего не менялось в его существовании. Между ним и дочерью неотвратимо вырастала стена отчуждения, а это было единственным, что интересовало Антона в прошлой жизни. Он сам по себе был слишком горд, чтобы быть на зависимых ролях от кого-бы то ни было, а потому он смирился с текущим положением дел.

Однако, то же самое время не было к нему столь неблагодарно. Судьбоносная встреча, как он сразу же представил себе ее, перевернула в единый миг всю его жизнь. Мысли и чувства вдруг приобрели единственный смысл, заключенный в образе небесного существа с именем Надя. Практическая, меркантильная сторона жизни, бывшая главным стимулом его помыслов, в единый миг превратилась в суетно-будничный фон необходимых дел.

Накануне, выкроив время проведать Димыча, Антон и предположить не мог, что отсутствие брата скажется так быстро и самым критическим образом на его делах и даже самой жизни. Рассеянно-мечтательное состояние, в котором он пребывал, сыграло с ним коварную шутку.

Поначалу все шло, как обычно. Хотя день обещал быть напряженным, – установить сразу две плиты, да и тащиться с ними пришлось не в ближний свет, – сердце Антона пело. Никакая тяжесть, под шестьдесят кило, треволнения за приезд заказчиков и исход сделки не могли затмить предвкушение ожидания встречи этим вечером с Надей.

Оттого-то он и пропустил внимательные взгляды, сидевших у ворот, пары кладбищенских рабочих. Проводив многозначительной ухмылкой Антона, они переглянулись, встали и скрылись за дверьми здания администрации. Но, ослепленный неизведанным до сих пор чувством, паривший в эмпиреях любви Антон ничего этого не заметил. И если бы не его чутье, лежать бы ему на этом погосте в лучшем случае покалеченным, а то и помещенным под слой землицы в какой-нибудь безымянной яме.

Привычка осторожничать сработала только один раз, когда он, установив первую плиту, окинул взглядом, казалось, мирные окрестности. Где-то вдалеке, на своих участках копошилось несколько фигур. Нет чтобы ему обратить на них внимание попристальнее, вглядеться в этих крепких, не по-городски одетых «родственничков», но куда-там!

Он обратил свой взор к небесам, к облачкам и синему небу, к ласточкам, стремительно прочеркивающих эту безбрежную синь, в которой Антон видел только воплощение бесконечного океана своей любви. Главное, что он каким-то ясным и неопровержимым образом ощущал и со стороны Нади такое же к нему чувство. «Нет, точно… она дала сама понять, что хочет меня видеть!.. Я был бы березовой чуркой, чтобы не заметить ее взгляда и особого тона голоса…».

Спустился он с небес только тогда, когда к нему почти вплотную приблизилась внушительных размеров тетка. Отдуваясь, она просипела: «Здравствуйте…» и разверзла огромных размеров ридикюль. Извлеча из него бутылку с темной жидкостью, она с жадностью припала к ней и пока не влила в себя половину ее, не остановилась.

– Жарко-то как, – отдуваясь, проговорила она. – Не хотите ли кваску, домашний, на хлебце…

Тетка протянула бутыль с остатками жидкости. Антон поспешно проговорил:

– Не, не, спасибо! Мне не так жарко. Вот, смотрите…

Он подвел тетку к установленной плите. Та одобрительно хрюкнула что-то неразборчивое, что Антон принял за одобрительный возглас и уже внятно сказала:

– Как мы и договаривались, возьмите.

Она протянула Антону несколько купюр. Антон любезно ответил ей обычным комплиментом, на что тетка с удовольствием отреагировала:

– Спасибо, парень! Пожить-то еще хочется, сколько бы ни осталось – все годки наши будут! Ты иди, я еще здесь буду долго.

Антон еще раз поблагодарил тетку и заспешил к другому объекту, запланированному на сегодня. Едва он вышел на перекрестье аллеек, как что-то екнуло внутри, подкатило к сердцу и острой иглой предчувствия запульсировало в виске. Антон увидел, что ему навстречу идут двое кладбищенских рабочих. Один из них уже брал наизготовку лопату, а другой хищно ухмылялся.

Антон обернулся и понял, что попал в западню. Со всех сторон его обложила кладбищенская кодла. Они двигались неспешно, прекрасно понимая, что этому парню деваться некуда, если только он не превратиться в птичку или не сиганет, как заяц, через сплошняк железных оград. Антон, безотчетно повинуясь инстинкту, пошел навстречу тем из двоих мужиков, которые, как ему показалось, имели вид, не совсем подходящий для бега, или быстрых маневров.

Приготовившись, Антон вдруг сорвался с места и резким рывком проскочил расстояние до этой некультяпистой парочки. В последнюю секунду он внезапно бросился вразрез им под ноги. Через мгновение, оказавшись за их спинами, он услышал сзади железное клацанье лопаты об асфальт. Антон вскочил и что-было сил припустил по аллейке, провожаемый криками и матом незадачливых загонщиков.

Он не стал оглядываться, так как слышал позади топот мчавшихся вдогонку разъяренных могилокопателей. В голове билась только одна мысль, – уходя петлями от них, как бы не попасть в тупичок, которых на этом кладбище было немало. Еще раз нырнув в соседний поворот, Антон вдруг почувствовал, как кто-то его дернул за руку и с силой усадил его на скамью. Не успевший и что-то подумать, Антон увидел рядом с собой Моисеича. Сбоку от него находился стол, с разложенными на нем газетными свертками, стаканами и водочными бутылками.

– Сиди, не рыпайся! – свистящим шепотом прокомментировал свое действие Моисеич. На его лице было написано вселенское спокойствие. Сунув Антону в руку стакан, он подбил его локоть снизу, так, чтобы граненая емкость оказалась на уровне подбородка и громко возгласил:

– Помянем рабу божью! – под приближающийся гулкий топот сапожищ кладбищенской братвы.

Антон весь сжался. Единственным его желанием было провалиться сейчас куда-нибудь, лишь бы не остаться с глазу на глаз с мчащейся на него кодлы работяг. Но, к его изумлению, вся толпа промчалась мимо, даже не притормозив около сидящих Моисеича и его. Лишь один из них приотстал и рыкнул, брызгая слюной:

– Мужики, тут парень в пиджаке не пробегал?

Моисеич, не отрываясь от процесса поглощения содержимого стакана, махнул рукой с зажатым в ней огурчиком в сторону стремительно удалявшихся мужиков.

– Ну, чего застыл, прими стопку, отдышись, – одарил его благожелательной миной на лице Моисеич. – Нервы надо беречь, вона зеленый какой!

– Будешь тут зеленый, когда по башке лопатой метили, да мимо пронесли… – сбрасывая одышку проговорил Антон. Он хрустнул огурцом и уже более спокойно добавил:

– Вовремя ты здесь оказался, не то, думаю, это мой последний заход был бы.

– Так уж и последний, – почесал нос Моисеич. – Тебе это со страху чудится. Еще поносишь свои упокойные утехи для скорбящего люда. Ты выпей, выпей еще малость. Самый раз будет, да и чуток переждать надо. Ребята слишком осерчали, под горячую руку попадешь, – мало не покажется.

– Точно. Если ты не против, я пересижу здесь. Эти хмыри могут караулить на автобусной остановке. Повяжут и затащат сюда, а тут ищи меня!

Антон замолчал, видимо, напряженно обдумывая что-то. Затем, повернувшись к Моисеичу, спросил:

– Скажи, как так могло получиться, что мужики гнались за мной чуть ли не по пяткам, а проскочили мимо меня, как будто я был внезапно исчез?

– А ты сам как думаешь?

– Я никак не думаю, ума не приложу, почему так произошло! Может ты мне объяснишь, что-то больно твоя физиономия намекает на что-то!

Моисеич укоризненно покачал головой:

– Эх, парень, вроде ты умом не обижен, а простых вещей не понимаешь. Ну, сам посуди, ты сидишь спокойно, ведёшь спокойную беседу в то время, когда ты, по понятиям твоих преследователей, должен сломя голову ломиться без разбору по участкам к ближайшей дыре в кладбищенском заборе! Что тут можно подумать?

– Но они меня видели!

– Ну и что с того? В запале часто страдают невинные люди и как раз те, которые легче всего поддаются панике и теряют самообладание в спорной или напряженной ситуации! А у нас с тобой было всё как в модной песенке, – «…а на кладбище, всё спокойненько…». Вот и не проявился ты в сознании твоих преследователей, как стандартный шаблон виновника-раздражителя, не успел он зацепить в их головах твой образ!

– Нет, тут что-то не так, – в сомнении покачал головой Антон. – Слишком приметно я одет, народу вокруг раз-два и обчёлся, а они сиганули мимо нас, как будто мы были пустым местом! Я даже поймал взгляд одного из них. Он смотрел прямо на меня, но я чувствовал, что он меня не видит!

– Это твое возбужденное воображение так все нарисовало! Спросил же один из них у нас, – куда ты побежал? Вот и думай, в чем тут дело!

Антон не стал больше заморачиваться этой проблемой. Тем более, что у него появилась другая, не менее интересная. Он обозрел стол, не бедно уставленный хорошей закуской, где, в числе прочей он заметил и куриный окорочок, и аккуратно нарезанную колбаску. Бутылка водки была едва почата, а сам Моисеич, благодушествуя, вертел в руке бутерброд с сыром. Он было намерился спросить своего благодетеля о наличии в его рационе столь разносольных яств, так не характерных для статуса Моисеича. Но так отчего-то и не спросил, какая-то внутренняя опаска дала понять, что это не его дело и пусть так и останется этот непонятный эпизод для него тайной.