Читать книгу Взвихрённая Русь – 1990 - Анатолий Никифорович Санжаровский - Страница 6

Военком молодцевато взбежал по внутренним ступенькам, свойски размахнул дверь в кабинет.

Колотилкин по-стариковски горько ляпнул руками:

– Сынку! Да что ну стряслось? Теплынь! Солнце! А ты в плащ-палатке!

Колотилкин обречённо помотал головой из стороны в сторону и захохотал.

– Папашик! Всё океюшки! – выставил военной лопаточкой Дыроколов руку. – Временная вынужденная маскировочка.

– В связи?

– В связи с глубоким трауром. В паршивом «Красном лапте» в самый писк какой-то мужлак сгрёб меня с бабы! С сеанса снял! С премьеры! Это ему даром не сойдёт!

– И сгрёб, предполагаю, со своей бабы? Причина уважительная.

– Что это ты спешишь уважить его причину? А кто уважит мою? Да как он посмел?! Не выр-рулил ли этот хведя на вышак?

– Не глупизди! Депутаты за отмену смертной казни.

– Ну хоть на пятак!

– Не наскрести. При всём моём горячем сочувствии. И как ты это обставишь?

– Элементарнушко. Нападение на районного военного комиссара министерства обороны Союза Советских Социалистических Республик! – с пристуком костьми пальцев по столу отзвенел Дыроколов.

– С целью?

– С целью покушения и похищения мундира! Ну что уставился кислым валенком? Ты что, полный глупант? Совсем ни а ни бэ ни кукареку… Как тот хазар из Фээргэ?[7] Совсем не понимэ?

– Извини, но моя твоя не понимат, – буркнул на манер простачка кавказушки Колотилкин и резанул на восоких тонах: – Полный неврубант! Ты вроде взрослый. Ширинка давно полна шерсти. А несёшь… Видал, покушение да похищение… Круто забираешь, ангидрит твою перекись! Покушал пока ты из чужой!..

– Покушал я. Но по счёту, говорю тебе, нитратный,[8] заплатит этот мозоль![9] Как в лучших советских ресторанто. Гадюшник устроил!.. Грубо! Лаптёжно! В самый пи-иск!

– Но тебе, между дрочим, не привыкать? Как подтверждает госкомстат, ты уже в четвёртый разик тако накалываешься?

– Не канифоль мозги… Ну и что? Бог любит троицу… А я, извиняй, выше Бога… Меня… В хате побоялась, в какой-то хлев на сено силком затащила.

– И силком сняла мундир?

– Ну-у… Не без моего некоторого опрометчивого согласия…

– Письменного?

– Чего прилип? Снимал, допустим, сам… Я ж цивильный товарищ. Не полезу же я в рукопашный бой в портках и без штыка? Ты видел, чтоб спортсмен выходил на поединок… Народ ещё когда предупредил? «В шубе не косец, в штанах не ебец, в рукавицах не работник»! Я и честь честью… Сложил всё своё, кажется, в уголок. А эта стервь! Я этому гопняре покажу-у, ка-ак чужое хватать!

– А ты не забыл, что ты первый хапнул?

– Я-то схватил, в темпе охотку отдёрнул и благородно оставил. Какой пост принял, такой и покинул. В полной комплектности! Я что-нибудь отломил от его мокрохвостки? Хоть на сувенир? А где мой целый мун-дирий? Мундир, к вашему сведению, сударь, это не просто брючата, рубаха, кителёк. Это символ защиты Отечества! Утащить мундир – ну всё равно что украсть Отечество! А это знаешь!..

– Мда-а… Всякий осёл свой рёв любит слушать… Ну на ровном месте раздуваешь пары!

– Ну что ты разводишь руками, как тот свиноёжик?[10] Кончай, папашик, развешивать лапшу по ушам! – Военком взял с тумбочки телефон, с прибряком поставил перед Колотилкиным. – Крути пану Долбёжкину. Пока ты пахал в Москве, он наточняк соскучился по твоим цэушкам.

– И что я скажу?

– Мы уже прогнали наш вариант. Покушение при исполнении! Ограбление…

– …века?

– Века! И ещё там что желаешь от себя…

– От себя я вот что скажу. Не зверей. Давай личико попроще! По-про-ще!.. Пристынь с покушением… Ты почему, дурчик, не слышишь, чему учит тебя родная компартия? Почему ты не сядешь на партдиету?

– Какую ещё кошматерную диету? Не ругаться многопартийным матом? Матерки не палки, пролетят, как галки! Что за диета?

– Это преддиета. А саму диету помнишь?

– Ты скажи, и я, может, вспомню.

– Эх, крезогон! Ну… Пусть послужит кукуруза для Советского Союза! Слушай…

– С ума упасть! Какой ты умный. Только худенький… Оха, ну какую ж ты мне каторгу придумал! Да за такое знаешь… Будь ты под моим началом, я б тебя упёк в главное управление бастующих армейцев![12] Кто из всецарей сидел на этой диете? Двубровый орёл[13] сидел? Ты сидишь? Молчишь?.. А меня с монашкой на одну доску…

– С какой ещё монашкой?

– Бережёного Бог бережёт, сказала монашка, надевая будёновку[14] на свечку. Я про эту монашку. Мышь сало точит, и та подскочит… А тут… Не собираюсь я даже в пенсне[15] по бабским штабелям скакать. А ты хочешь, чтоб я на рукоделье сел? Горишь, гусь репчатый, согнать меня, понимаешь, на ручную стирку?.. Укатайка![16] Не пойдёть! Я мужик. И что природа мне отрубила, то и отдай!

– Да-а… Круче тебя только яйца. Выше тебя только звёзды! Ну, раз ты, обломок удачи, так… Сам выходи из штопора…

– Ты, вседорогой районный руководятел, звонишь Долбёжкину, и я культурно вылетаю из штопора. Пусть этот Раздолбёжкин срочно засылает в дурацкий «Лапоть» наряд. На-адо этого ретивика сцопать в тёпленькой постельке. Чувствительно проучить.

– В любом случае тёплую постельку уже проехали. Тебе не кажется, что твой обидчик давно уже может быть в поле? И потом, уймись ты с учёбой. Наверняка у него вагон свидетелей.

– Свидетели? Со-у-част-ни-ки! Со-об-щни-ки! Так и зарисуй! – бесновато гаркнул Дыроколов, притопнул и державно вознёс указательный палец.

Когда он во гневе стучал ногами, по дому всегда бежала канонада. А тут… Вроде грохнул от души, а звук – как в подушку сунул кулаком.

Он опустил глаза и понял, почему не было вожделенной канонады. Вместо кованых ботинок на нём желтели вельветовые туфли. И всю крайнюю силу, что в них жила, съел высокий ершистый ковёр.

Любопытный Колотилкин тоже посмотрел, куда пялился военком, и увидел тряпичные туфли. Выше шли врасширку два дутых столбика застиранных чёрных брюк. В узкий распах плащ-палатки бело пялилась полосатая рубашка.

– Чего отсматриватъ, как тот таблетолог[17] сладкие чужие бабские окорока? – свирепствовал Дыроколов. – На карте репутация главной силы гуманнейшего социализма с человеческим лицом!

Колотилкин весело прыснул.

– Это ты-то главная сила?

– А неужели ты? Хватит выёгиваться! Пока не вернёшь мне мою амуницию, я не выйду от тебя в этих своих тапочках «Ни шагу назад!»

– А я и не гоню! Не торчи колышком у стола. Садись. Поокаем за жизнь.

– Сперва позвони.

– Извини, я не вижу оснований для звонка, – одавливая, осаживая закипающий в своих недрах смех, хмуро талдычил Колотилкин.

– Слепендя! Да если вонища попрёт по району, задохнёшься и ты. Затыкай не затыкай нос. Полжизни срали, срали в один горшок и разбей? Дрючба называется!

– А чего ты сам не позвонишь?

Желваки набычились на военкомовских скулах. Кривым дубом навис над телефоном и, угрюмо спотыкаясь ногтем на диске, навертел домашний номер начальника раймилиции.

– Алё… Алё… – сонно хрипел в трубке бас. – Долбёжкин на проводе. Алё…

Дыроколов подал трубку Колотилкину.

Колотилкин ужался от неё.

Дурашливо шепнул в сторону:

– Всё равно не вижу оснований.

Вид Дыроколова не сулил ничего утешительного. «Один рыпок – и ты холодный!» Он готов был растерзать своего дружка и растерзал бы. Но он твёрдо знал, что этот первый в районе человек был ему ещё нужен и нужен только живой. И только это вязало, топило в нём звериное бешенство.

– Ты мне друг или балалайка?.. Ну же, синоптик![18] – умоляюще наставил Дыроколов указательный палец на протянутую трубку. – Пока я в рыльник не мазнул тебе, адиёт…

Колотилкин кисло сморщился:

– Как же мне остонадоела твоя достаёвщина! Может, сам разберёшься со своей гусарской рулеткой?[19] Не путай меня, недоструганный. А…

Под сыпавшееся из трубки алёканье Колотилкин лениво проткнул мизинцем нелепый газетный свёрток на столе, рванул к себе повислый клочок с названием районной газеты «Рассвет коммунизма» – в открывшееся бумажное оконце стыдливо глянула звёздочка с погона.

– Товарисч, – деланно уныло промямлил Колотилкин, – насчёт этого вас не интересует? Получи, фашист, гранату…

Ещё смутно, неосознанно догадываясь о чём-то добром, спасительном для себя в этом пакете, военком гнусаво, изменённым голосом буркнул в трубку: «Спи глубже, дядюшка Шерлок!» и бросил её. В надежде раздёрнул газетный комок, тотчас узнал свой многострадальный гардероб. Расстались в хлеве на сеансе девотерапии, совстрелись в Белом доме!

– Каля-маля!.. Папашик!! Папашик!!! Сахар Медович! Ай да встре-ечка!.. Это достойно кисти самого айвазовича!.. И как всё чистенько сработано! Без сучка, без задрочинки!!!

В нежном экстазе Дыроколов кончиками пальцев во мху захмелело потянул самые маковки колотилкинских лопушистых ушей в стороны и влепил отчаянно-благодарственный поцелуй в сизоватый утёсишко носа.