Читать книгу Проза - Анатолий Петров - Страница 5

В село возвратились в сумерках. Когда Петька ввалился в комнату, отец сидел, склонившись над книжкой. Мать накрывала на стол. Похоже, что ждали гостей.

– Ну как охота? – спросил отец, отложив книгу.

Только Петька начал рассказывать о своих приключениях, как висевшая на его боку сумка вдруг ожила, задергалась, сипловато повизгивая.

– Что там у тебя? – удивился отец.

– В сумке-то? Щенок! – И Петька вытащил вздрагивающий попискивающий клубочек.

Отец взял его в руки, осмотрел.

– Где ты его взял? – спросил он с интересом.

– В Чернолесье. Серко там ощенился. Мы и его там видели.

– Вот уж, паря, не зря говорят, что умному – рыбка, а глупому – две, – проговорил отец, выслушав сына, и они с матерью почему-то рассмеялись. Никак не мог понять Петька, чего же тут смешного? Он не моргая, смотрел то на отца, то на мать, потом, заразившись общим весельем, тоже захихикал, но как-то неуверенно, робко.

– Ну и чудаки, сказал наконец, отец, – это же волчонок. Не Серка вы там видели, а волчицу.

«Волчонок!» – обомлел Петька. Улыбка с его лица моментально исчезла, глаза округлились. «Волчица! Как же она нас не съела?» – ужаснулся он. За свою короткую жизнь он успел наслушаться столько небылиц о прожорливых волках, о волчьих стаях, способных в течение нескольких минут растерзать человека, что не мог представить, как это такой кровожадный зверь, позволил забрать своих детей.

«Что же теперь с ним делать?» – подумал он о волчонке. Мелькнула мысль немедленно выкинуть его на улицу. Но, поглядев на жалобно скуливший, беспомощный комочек, он пожалел его. Ему показалось, что такое безобидное существо, даже когда вырастет, не сможет быть таким жестоким, каким он представлял себе волка. Вскоре начали сходиться гости. Все они с интересом разглядывали звереныша, удивляясь смелости ребятишек, не побоявшихся разорить волчье логово. Каждый что-то советовал. Один предлагал задушить и сдать шкурку в магазин, ведь за нее дадут приличные деньги. Второй предлагал привязать его на ночь к забору, подкараулить и убить волчицу, которая непременно придет в село за детьми. Отец же с матерью никаких советов не давали. Они предоставили возможность Петьке решать этот вопрос самому. А он уже твердо решил оставить волчонка у себя и, когда тот подрастет, приучить его к охоте.

Необходимо было накормить малыша. Петька поставил наполненное молоком блюдечко на пол и, взяв в руки волчонка, стал окунать его мордочку в молоко, но тот захлебывался, чихал, облизывал розоватым язычком губы, а лакать, как это делает кошка, не хотел.

– Не пьет, – пожаловался Петька матери.

– С соски попробуй, – подсказала Никитична.

– А у нас есть? – оживился Петька.

– Где-то должна быть. Сейчас поищу. – И мать, порывшись в сундуке, разыскала и протянула сыну резиновую соску.

Петька наполнил бутылку парным молоком. Натянул соску на горлышко, и, когда сунул ее в рот волчонку, тот стал жадно сосать. Петька ликовал. Значит, теперь малыш будет жить! А тот, насытившись, отполз в сторону, присел и пустил лужицу. Петька постелил за печкой кусок овчины и уложил на нее притихшего звереныша. Свернувшись клубочком, тот вскоре заснул.

В соседней комнате гости громко разговаривали, весело смеялись, пытались петь. Они уже забыли о Петькиной находке. Только мать снова бесшумно подошла к нему, постояла рядом, посмотрела на посапывающего волчонка и вздохнула:

– Что ж, божья тварь тоже жить хочет.

– Знаешь, мама, – чувствуя в ее словах поддержку, поднял голову Петька, – он полную четушку молока выпил!

– Ну-ну, – одобрительно похлопала его мать по плечу и также бесшумно, как и пришла, удалилась.

«А как его назвать?» – вдруг пришла в голову мысль. Петька перебрал в уме клички всех сельских собак, но ни одна из них его не удовлетворила. Хотелось назвать как-то по- особенному. Ведь это же не собака, а дикий волк. И тут вспомнилось ему слово «капрал», встретившееся в каком-то рассказе. Содержание того рассказа не запомнилось, а слово врезалось в память. «Назову-ка его Капралом», – решил он. Кличка показалась самой подходящей: короткая, звучная, повелительная. «Капрал, Капрал», прошептал Петька и засмеялся, довольный.

Волчица хотя и видела, что мальчишки, покопошившись возле логова, ушли, возвращалась с опаской. Подойдя к поваленному дереву, несколько раз обошла вокруг него, ощущая раздражающие посторонние запахи. Просунув голову под валежину, дотянулась носом до отверстия дупла, призывно скульнула. Оставшиеся волчата при виде матери взволнованно запищали, словно рассказывая ей о перенесенных обидах и пережитом страхе. Обнаружив пропажу двух детенышей, волчица схватила в зубы крайнего волчонка и бросилась прочь от опасного места. Когда наступили сумерки, все три малыша, обласканные и накормленные, копошились уже в другом логове. Мать чутко осмотрелась вокруг, убедилась, что опасности нет, и направилась на поиски исчезнувших детей. Она вернулась к опустевшему дуплу и от него по следам мальчишек затрусила в сторону села. Возле крайних домов в нерешительности остановилась, осмотрелась. В некоторых домах горел свет, кое-где раздавались людские голоса, лениво взбрехивали собаки. Она свернула с дороги и затаилась в прошлогодней пожелтевшей траве. Когда в селе затихли последние шорохи, волчица осторожно обогнула первую усадьбу и, со страхом оглядываясь на окна, направилась по переулку. Вот где-то неподалеку с подвывом тявкнула полусонная собачонка. Волчица застыла неподвижно, напряглась сжатой пружиной, готовая в любую секунду броситься наутек. Когда же снова все замерло, двинулась дальше. Следы мальчишек раздвоились. Потоптавшись на месте, как бы в раздумье, воровато осмотрелась и решительно направилась к Петькиному дому. Зашла во двор, поднялась на крыльцо, обнюхала массивную дверь и поняла, что крепость эта для нее неприступна. Постояла, послушала. Но знакомого писка не уловила. Второй след также привел ее сначала на крыльцо, а от него – к находившейся в конце усадьбы, вросшей в навоз стайке. Подойдя туда, волчица услышала голодный писк своего малыша. Забыв об опасности, заметалась вокруг. Обследовала все щели. Не найдя лазейки, попыталась подкопаться под стену, но стены были обложены толстым слоем навоза. Попробовала просунуть лапу в щель и открыть массивные двери, но и тут ничего не вышло. Оставалась только крыша, крытая полуистлевшей соломой. Туда она забралась по навозной куче. Разрыв солому, волчица бросилась вниз, схватила в зубы волчонка, но снизу добраться до лаза, через который проникла в стайку, не смогла. Раз за разом пыталась она допрыгнуть до отверстия. Срывалась и, наконец, обессиленная, с безысходной тоской глянув на светящееся в крыше отверстие, за которым была воля, родной лес, оставшиеся без матери волчата, она присела, выпустила волчонка и, высоко задрав узкорылую морду, приготовилась взвыть. Но, видимо, вспомнив о том, что находится в окружении брехливых собак, которые, заслышав ее вой, немедленно взбудоражат все село. Вовремя сдержалась, опустила голову, притихла. Почувствовав прикосновение ищущей мордочки, она прилегла и дала возможность волчонку насытиться. К утру, потеряв надежду выбраться наружу, волчица лежала возле двери. Просыпавшееся село оглашалось людским говором, мычанием коров, собачьим лаем, с каждым новым звуком усиливая напряжение и ужас обреченного зверя.