Читать книгу Чужие ордена - Анатолий Полянский - Страница 15

Возвращение Михаила Афанасьевича домой было воспринято с огромной радостью. Все близкие и друзья обнимали и поздравляли его, натащив вина и разных закусок, устроили настоящий пир. Жена знала о его пленении и, поскольку никаких сведений о судьбе мужа больше не получала, считала, что он сгинул, и она осталась одна с чужим ребенком на руках.

Сама Виноградова (в замужестве она оставила свою девичью фамилию – так ее все знали на службе) продолжала работать начальником «Военторга». Ей подчинялись десятки людей и дел было невпроворот, так что уделять время воспитанию девочки не было никакой возможности. Этим занималась нанятая ею няня, а потом воспитатели детсада и учителя школы.

Катюшка подрастала, и отношения между ними становились все прохладнее и острее. Привыкшая к безусловному повиновению подчиненных, Юлия Борисовна требовала того же и от названой дочери, не терпела никаких возражений. А та, росшая в одиночестве и привыкшая поступать по-своему, нередко перечила ей и в результате очередного скандала получала строгие наказания. Отношения их ухудшались с каждым годом. И Романов не мог этого не заметить.

Радость его возвращения была тем самым сразу омрачена. Оставшись вскоре наедине с дочерью, он напрямик спросил ее:

– Скажи мне откровенно, Катюша, у вас с матерью нелады?

Та опустила глаза и, помолчав, тихо уронила:

– А у меня нет матери.

– Кто же тогда вырастившая тебя Юлия Борисовна?

– Ну что ты спрашиваешь, папа? – поморщилась дочь. – Прекрасно же знаешь…

– Я хочу это услышать от тебя, дорогая. Только честно!

Катерина резко посмотрела ему прямо в глаза и, поджав губы, неожиданно выпалила:

– Злая мачеха!

Михаил Афанасьевич ожидал услышать все, что угодно, только не такое заявление, и растерялся. Дочь по прямоте натуры, видимо, была вся в него… Помолчав, сдавленно спросил:

– Неужели все так плохо?

– Хуже, думаю, не бывает.

– Ну и что же мы будем делать в таком случае? Может, мне сразу развестись с Виноградовой?

Она посмотрела на него укоризненно.

– Ну что ты, папа? К чему такие опрометчивые решения! Вы же с ней раньше хорошо жили. Зачем же вдруг все рушить? А я уже притерпелась, привыкла. Да и она при тебе, надеюсь, не будет ко мне столько резка и непримирима. Давай не будем торопиться с выводами: жизнь покажет, как лучше поступать дальше.

Романов посмотрел на дочь не без удивления. Такая маленькая, еще девчушка, а рассуждает здорово, словно философ. Молодец! Вот как, значит, жизнь ее выучила…

Откровенный разговор с женой на эту же тему оказался тоже не из легких. Юля сразу поняла, в чем дело, и резковато спросила:

– За дочку решил заступиться? Уже нажаловалась… Да ежели их, молодых, в руках не держать, знаешь, что может получиться?

– Но надо ж и меру знать, наверное, – возразил Михаил Афанасьевич и, обняв жену, по которой очень соскучился, примирительно сказал: – Давай не будем ссориться. Нужно только нам помягче друг к другу быть. Мы – единая неразрывная семья. В заключении я это особенно остро почувствовал. И готов все силы приложить для того, чтобы мы все были счастливы.

Наверное, супруга поняла его и в душе согласилась, потому что сказала:

– Я так рада, что ты все-таки вернулся! Поэтому готова душу заложить для того, чтобы жить мирно и дружно.

На том и порешили. Все начать сначала. Изгнать из жизни любые ссоры и недомолвки, чтобы во взаимоотношениях был покой и обоюдное согласие…

Задумано все было отлично, а вот складывалось на деле не совсем ладно. Слишком разные были характеры у всех троих. Поэтому и возникали различные недомолвки и конфликты. Тем более, что вскоре им пришлось расстаться, и довольно надолго.

Романов поехал к своему новому месту службы – в Уральский военный округ. А Юлия Борисовна не смогла последовать за ним: с работы ее не отпускали. Ведь еще шла война. Пусть наши войска уже захватили Берлин, и победа была совсем близка, но порядки на службе оставались строгие. Да и Катюшка должна была закончить учебный год в той школе, где начала…. Поэтому в Свердловск Михаил Афанасьевич поехал один.

Свое назначение Романов воспринял несколько иронически. Вот уж никогда не думал, что ему в армии придется заниматься снабженческими делами. А это как раз в основном и возлагалось на зама по тылу, которым он стал. Но возражать не имело смысла: спасибо надо было сказать, что получил хоть такую должность. О командной работе, на которую просился Михаил Афанасьевич, следовало пока забыть. Так ему и сказали в отделе кадров, еще в Москве.

Ощущение своей неполноценности не покидало Романова. Избавиться от клейма «ущербного вояки, побывавшего в лапах врага», никак не удавалось. А ведь Михаил Афанасьевич выполнил все тяжкие условия, о которых объявил ему Берия… Согласился стать лишь полковником. Сдал орден Бани в английское посольство (это было особенно тяжело – награду-то он получил действительно за героический поступок).

Вместо того чтобы заниматься своим любимым и весьма результативным делом – обучением и воспитанием солдат, подготовкой их к бою, Романову пришлось доставать портянки и штаны, картошку и пшенку, штыки и патроны. А он совсем не был обучен этому. Поэтому и выходило коряво, с какими-то изъянами. То одно не получалось, то другое… На Михаила Афанасьевича вскоре стали поэтому смотреть, как на неумеху. А командующий округом и вовсе махнул на него рукой. Не такого он ждал зама по тылу. Однажды вызвал Романова к себе и сказал:

– Ты уж лучше, полковник, никуда не суйся. Без тебя все сделают, как надо. Изучай пока новое дело. Я понимаю: ты строевик, а в тыловые дела надо вникнуть не только поглубже, а и быть оборотистым малым, готовым на неудобные и порой даже шокирующие компромиссы.

Что мог ответить Михаил Афанасьевич? По сути, ничего, разве что сказать: не получится из меня ловкого дельца, способного лукавить и обманывать других, не приучен с детства этого делать и не собирается тут менять что-либо. Но командующий, видно, и сам понял, в чем дело, вздохнул и устало обронил:

– Ладно, Романов… О твоих героических и очень тяжелых приключениях я осведомлен. С честью ты все выдержал… Но пойми: мне нужен толковый хозяйственник, способный во что бы то ни стало, любыми способами обеспечить войска всем необходимым. Наступило послевоенное время. Все переходят на мирную продукцию. А нам же только военная нужна. Вот и думай, как ее получить, несмотря ни на что…

Однако перестроиться Михаил Афанасьевич все же не смог, как ни старался. Натура не позволяла. Так и оставался он в штабе округа «белой вороной», неумехой, не способным выполнить поставленные перед ним задачи. Это в основном стали делать за него замы и другие работники тыла…

Через год с небольшим жена с дочкой переехали наконец в Свердловск. Юлия Борисовна вскоре нашла работу по специальности – при ее опыте и железном характере это оказалось совсем нетрудно. Катюшка заметно выросла и повзрослела. Фигура у нее окончательно оформилась. Она стала статной и строгой: эдакой кареглазой, изящной красавицей. Романов стал замечать, как парни частенько бросают на нее восхищенные взгляды.

Жизнь на новом месте постепенно налаживалась. Не без изъянов, конечно, особенно в служебных делах, но сносно и привычно. Отношения с сослуживцами со временем улучшились, с некоторыми стали совсем дружескими. В семье тоже царили мир и спокойствие. Конфликтов, во всяком случаях, не было, что Романова вполне устраивало. Он надеялся, что и в дальнейшем они сумеют сохранить это благоприятную атмосферу, и ему спокойно дадут дослужить до старости.

Однако, как это не раз случалось в его исковерканной жизни, вскоре случилось самое невероятное. Опять пришла большая беда, если так можно назвать грандиозный конфликт, возникший у Михаила Афанасьевича с новым командующим округом…