Читать книгу Если наступит конец света - Анатолий Рубин - Страница 8

Как всякая противопоставляющая себя остальному миру общность людей, они имели свою территорию. Если честно, они немного волновались, что это за люди? Нормальные ли они?

– В мировой истории известно, что стоит появиться атаману, как тут же вокруг него собирается всякий сброд, которого не интересует ничего, кроме низменных удовольствий.

– Грех всегда порождает грех.

Длинные пыльные улицы, по обеим сторонам одноэтажные постройки. По улицам в броуновском движении туда-сюда перемещались группы людей разного возраста и пола, беседуя на земные темы. Острый запах шаурмы, острых приправ, пота будоражил обоняние. Они ожидали увидеть в этом лагере ярко выраженных мерзавцев с выпученными глазами, сверкающими злобой и ненавистью. Но увидели обыкновенных людей, в основном пожилого возраста, которые не создавали впечатления материального благополучия.

Настораживала некоторая половая сегрегация: мужчины мирно лежали в тени тента, созерцая мироздание, а женщины неспешно готовили пищу, занимались уборкой помещений.

Они же отправились по дороге в поисках более общительных собеседников и свернули на боковую узкую улицу, поднимающуюся вверх по склону. Это сооружение из досок, фанеры, полиэтилена и другого подручного материала напоминало большую, лежащую на боку бочку. Наши герои откинули полог и заглянули внутрь со словами:

– Есть кто живой?

– Есть!

В дальнем закутке что-то зашелестело и заурчало. Их глаза привыкли к полумраку, и уже через минуту перед их взором появилось «создание» мужского пола неопределенного возраста. Он вальяжно возлежал на самодельном матраце из поношенной одежды, покрытым слоем газет и журналов. В бочке стояли жар и смрад.

Выражение лица хозяина бочки очень напоминало надменную физиономию гранда, увидевшего, что в его апартаменты вторглись посторонние. Из-за хозяина незамедлительно вынырнул большой клубок нечесаной шерсти, оскалом зубов напоминавший собаку. Как опытный страж он залаял не сразу, а только после реакции хозяина. И замолчал, едва он недовольно повел бровью. Это движение одновременно и означало немой вопрос: «Что надо?»

Эльзу и Виктору пришлось представиться и объяснить цель своего прихода этому местному Диогену.

– Не боитесь, что я вас отсюда попрошу или вон трубой по голове огрею? – поинтересовался хозяин бочки, выйдя на свет, вкладывая в свою фразу сарказм, заинтересованность и угрозу.

– За что же такие кары? Мы с мирной инициативой.

– Знаю я ваши инициативы. Потом что-нибудь пропадет.

– Почему же так живете тяжело?

– Потому что нас все кинули.

Вскоре они узнали, что местный Диоген оказался в Содоме около двадцати лет тому назад, скрываясь от общества, которое уже не раз изолировало его от себя. Диоген работать на благо человечества никак не хотел, а это совсем не вписывалось в моральный облик жителя Вентуры. Вот он одним махом и решил все свои проблемы: удалился от общества и решил все свои насущные потребности в еде и одежде.

– Я сначала думал, что минута стыда обеспечивает спокойную старость. Человек страдает не столько от того, что происходит, сколько от того, как он оценивает то, что происходит. Человек, как и все животные, имеет множество врожденных программ поведения, которые в нужный момент срабатывают. По большому счету, они одинаковые, отличаются только способами проявления. Природой в нас заложена даже программа воровства. Наши далекие предки не выжили бы, если бы не умели отбирать и грабить. Поэтому все мы изначально «знаем» как воровать, и знаем, что это плохо. Но будем ли мы ворами или честными, зависит от нас. Также зависит от нас и доля допускаемого «зверства» в человеческом стаде. И перспектива – совсем озвереть или частично. Меня всегда очень обижает, когда меня называют Диогеном. Я в этой бочке чувствую себя вполне свободным человеком. Бочка – это ведь самое что ни на есть определенное место жительства. Что не говори, а несокрушимая вера человека в собственные силы – это уже капитал.

Усмехнувшись, он достал из сумки куриное яйцо, проделав дырочку, тут же выпил его содержимое.

– Да вы тут неплохо живете, яйца едите.

– Это мой сосед Робинзон курятник содержит и мне дает немного яиц. Вот вы спрашиваете, как мы здесь живем. Да как в этом курятнике. У Робинзона там двенадцать кур и три петуха. Петухи – идиоты, а курицы – молодцы. Там у них в курятнике сложилась система управления. Петухи не поделили кур. Там три петуха, двенадцать кур, то есть по четыре несушки на трех орлов. Так нет же, петухи поступают в соответствии с современными принципами управления. Самый главный ходит и кукарекает с раннего утра, что он самый главный. Рядом с ним ходит завистник, который ему сверхъестественно завидует. Он хочет стать главным и все время ходит рядом и делает такое осанистую стойку. Так вот, пока эти двое разбираются, третий чем занимается? Правильно, топчет всех кур. Тихо, молча. Вот она, современная модель управления обществом.

– А что же у вас нет живности?

– Принципы моего свободного общения с природой подразумевают полную независимость от всякой сознательной деятельности. Кроме того, здесь нередко проходят кражи имущества, поэтому у меня, как у солдата, все просто и готово к внезапному маневру. Бочка служит ночлегом и укрытием от непогоды.

– А вернуться в Вентуру опять не хотите?

– Мы сейчас набираем экипаж в звездолет.

– Спасибо. Время властно над всеми. – Диоген засопел в свою грязную, нерасчесанную бороду, давая понять, что ни на какую пропаганду не клюнет. – Все должно умереть, даже Земля.

Тем временем Диоген не спеша сел в позу лотоса и повелительным жестом потребовал сигарету:

– Угостите лучше меня сигаретой.

– Простите. Не курим.

– Зря… – с сожалением произнес жилец бочки.

Отходя от дома местного Диогена, они переглянулись, одновременно подумав, что многое все-таки может быть понамешано в человеке.

Эльз и Виктор прошли метров двадцать по тропинке и оказались у другого фанерного домика, даже скорее дощатого шалаша, покрытого кусками брезента. Позади него угадывался действительно сарайчик – курятник с лужайкой, обнесенной невысокой оградкой.

Около домика они увидели суетящегося мужчину. Он сортировал мусор в отдельные мешки: стекло, пластиковые бутылки, алюминиевые банки, металл… Его походное приусадебное хозяйство напоминало нечто среднее между задворками склада стеклотары и партизанской базой войны прошлого тысячелетия. Чувствовалось, что здесь обитает хозяйственный человек.

– Здравствуйте, люди добрые.

– Здорово, коль не шутите.

Мужчина поднялся им навстречу. Увидев такого на улице, не подумаешь, что он принадлежит к числу бомжей. Относительно чистые лицо и руки, одет в куртку. Во внешности мужчины ничего отталкивающего. Из-под ноги хозяина почти выкатился небольшой щенок. Черный и потешный. По всему видно, не обделенный заботой. Подбежал к своей железной миске и начал пить. Спустя несколько минут из домика вышел кот – мордастый и совсем непохожий на голодного.

– Как тут вам живется?

– Жизнь, если была бы проста, – жить не стоило.

– Почему? – вопросом на вопрос переспросил Робинзон.

– Разные здесь бывают люди, разные. В основном со странностями. Раньше мы были сплоченными. Объединяла идея. Каждый верил в то, что его ждет в обозримом будущем большое и прекрасное завтра.

– А сейчас?

– Вы считаете, что изоляция и творчество – несовместимые вещи? Вивальди, говорят, работал запертый в женском монастыре, а какую музыку писал! Мусоргский вообще сидел в дурдоме.

Эльз общаясь с ним, подумал про себя, что человеческая душа – большой камертон. Попасть с ним в такт, оказаться под влиянием очаровательной личности – очень легко. Но задеть потаенные струны любимого камертона, заставить звенеть тот самый колокольчик удается далеко не каждому.

Далее Робинзон поведал, что все дни для него заполнены охотой и собирательством. Охотился он на ворон: их мясо – хорошее подспорье к найденным в лесу плодам. И дальше Робинзон показал им десяток своих картин, написанных карандашом. Это были несколько портретов мужчин и женщин, вероятно таких же бродяг.

Эльз по наивности спросил его:

– А чего ж вы не хотите вернуться к нормальной жизни? Давайте выбираться отсюда? Возвращайтесь!

На что Робинзон ответил весело улыбаясь:

– А мне здесь нравится. Я человек земли, а на миру и смерть красна, – и он легко встал с земли, отправился по каким-то своим делам.

Тем временем им навстречу гордо прошествовал мужчина, одетый в затрапезную брезентовую штормовку с капюшоном, затертых брюках неопределенного цвета и старых, видавших виды сапогах. В морщинах лица и руках мужчины поселилась вечная, ничем не смываемая грязь. Он был явно привлечен появлением на их улице незнакомцев.

– Вы кто? – спросил он слегка заплетающимся голосом.

И только теперь они поняли, что тот пьян и с трудом держится на ногах.

– Мы приезжие, хотим здесь у вас устроиться.

– О, это хорошая идея. Это надо отметить. Выпьете, у меня есть.

– Да вы уже готовый.

– Я не пьяный, я борюсь с похмельем. После вчерашнего я думал, что кони двину. Башка болит!

– Если голова болит, значит, она есть.

– Я пьяница, а не дурак.

– Мы вам верим.

– Честно скажу, мужики, жизнь – это затяжной прыжок в могилу. Скажите, нужна такая жизнь?

– Конечно, нет. – Говорить с пьяным на серьезные темы было просто бесполезно. – А вы-то здесь давно обитаете?

– Сколько воды и людей утекло с тех пор… Ребята! Пейте досыта! Ни в чем себе не отказывайте. Скоро будет всем конец…

Пройдя еще несколько небольших однотипных домиков, они увидели небольшой деревянный домик. Он сам и все вокруг него отличались какой-то особой аккуратностью.

Дверь на веранду была открыта. Дернув за ручку двери, ведущей в комнату, обнаружили, что она закрыта.

– Есть кто живой? – спросил Виктор. – Такое предчувствие, что женскую руку кто-то к обустройству хибары приложил. В сенцах на полу – круглый вязаный половичок, убого вида, конечно, но довольно чисто. В углу – клетчатый баул с каким-то тряпьем.

– Сейчас я в окно загляну, – предложил Эльз, – точно кто-то есть… Здравствуйте. Как вас зовут?

– Никак… – грубо ответил голос женщины.

– У вас имени нет? Вы нас не бойтесь, мы из Вентуры, не обижать вас пришли.

– Много вас тут шляется. Не открою!

Сначала они отчаялись найти в обитательнице этих «хором» собеседницу, но разговор через стену и окно продолжили.

Скорее от любопытства, она все же открыла дверь, когда они подались было прочь.

– Не бойтесь нас. Мы просто поговорить пришли.

Дверь уже более смело открылась, и, как оказалось, молодая женщина впустила их внутрь.

– Ладно, заходите.

Темные стены из клочков толя и рубероида, печь-голландка, кровать и топчан, маленькая тумбочка – все, что есть в комнате из мебели. Но вся она, мрачная и жутковатая, осветлена несколькими пятнами: чисто вымытыми, стоящими на посудосушке тарелками и бокалами, чистым красным одеялом на заправленной на скорую руку кровати, вилками-ложками в чистом стакане…

– Садитесь, – погладила рукой клетчатый плед. – Я вчера только постирала.

– Как же вы так живете?

– Так и живем, – отвечает женщина. – На краю чужого гнезда…

– Вы судного дня ждете? – спросил Виктор.

– Конечно, жду.

– А как готовитесь?

– Купила себе белую простыню… – усмехнулась она. – Чему быть, того не миновать.

Молодая симпатичная женщина, оказавшаяся по воле судьбы-злодейки на самом что ни на есть дне, она еще пытается более-менее выглядеть: на ее маленькой тумбочке были бигуди и флакон с шампунем. На голове аккуратно повязанный светлый платочек и… носки с люрексом на ногах.

Наверное, когда-то была она неплохой хозяйкой и женой, это было видно по всему. Как может пытается создать уют и в этом убогом жилище, привести внутреннее убранство в согласие со своей женской сущностью.

– Не хотели бы вернуться в Вентуру?

– А зачем?

– Вы, наверное, слышали, что на Земле сейчас могут произойти катастрофические события.

– Какая разница, где встретить этот конец света?

– Мы готовим к полету звездолет.

– Я родилась на Земле – на ней и помру.

Эльз и Виктор простились с хозяйкой дома и едва двинулись дальше, как увидели, что за ними двинулись двое мужчин крепкого телосложения, в руках у каждого был кусок арматурины.

– Что-то ищете? – спросил один из них с тяжелым и мутным взглядом палача, только что отлученного от любимого дела.

– Просто беседуем.

– Как вы сюда попали?

– Просто приехали.

– Тут режимная зона! – произнес он, выразительно помахивая железякой.

– А вы сами-то кто?

– Служба безопасности.

– Мы официальные представители Вентуры.

– У вас есть разрешение, чтобы здесь находиться?

– Нет. Мы не знали, что надо кого-то об этом спрашивать.

– Пройдемте к руководству!

Руководством оказался тот самый уже известный по рассказам священника Сусик – мужчина лет сорока пяти в потертых джинсах и куртке.

– Зачем к нам пожаловали? – мужчина, продолжая изучать их, словно пытливый этнограф, продолжал допрос.

– У нас к вам есть информация.

– Запомните, – не слушал их местный вождь, – никто не может проехать к нам бесконтрольно. Каждый чужак здесь под присмотром. У нас есть заставы на дорогах, телефонная линия, куда может позвонить любой и сообщить о подозрительных личностях. И поверьте, этот телефон звонит круглосуточно, люди всегда начеку.

– Как вы здесь можете жить?

– Чем ниже спускаешься в ад, тем больше познаешь рай! – усмехнулся Сусик. – Так какое у вас к нам дело?

– Мы вас хотим предупредить, что приборы показывают, что скоро в этом районе будет катастрофическое землетрясение. Надо всем отсюда уходить.

– Это вы говорите специально. Уезжать отсюда мы не будем.

– И еще у нас есть предложение на случай наступления планетарной катастрофы стать пассажирами звездолета, который мы построили. Возможно, есть желающие.

– Желающих нет!

– Мы хотели выступить перед вашими гражданами.

– Я знаю, о чем они думают и чего хотят.

– И чего же?

– А ничего. Быдло.

– Что же вы не любите людей?!

– Я ненавижу человеческое общество и мне противно быть его частью! Ненавижу бессмысленность человеческой жизни! Ненавижу саму эту жизнь! Я вижу только один способ ее оправдать: уничтожить как можно больше частиц человеческого компоста.

– Какой вы жестокий! Мы чем-нибудь вас обидели?

– Да какие уж тут еще обиды? Для меня пистолет – это инструмент, который удовлетворяет мои ненасытные желания власти. Ха-ха-ха… Да, я чувствую здесь себя как Бог.

Заметив фотоаппарат в их руках, он строго сказал:

– Не надо никого тут снимать.

– Да мы ничего тут снимать и не собираемся. Хотели только… Пейзажи…

– Вот там и снимайте…

– А сейчас-то нам можно идти?

– Куда?

– Вернемся к машине, к дому Лотуса.

– Идите. Мы подумаем, что с вами делать.

– По-моему, у него психическое расстройство, – предположил Эльз, шагая в сторону дома Лотуса.

– Я тоже думаю, что он шизофреник, – согласился Виктор.