Читать книгу Долина - Анатолий Шацев - Страница 34

Эльвира была в экспедиции поварихой, что позволяло ей всегда присматривать за Ежиком, а с ней обычно оставался дежурный – кто-то из парней. Ежик ползал между палаток и играл во что придется. Все приносили ему какие-то необычные листики, ягоды, камушки, шишки, смешные природные фигурки из дерева, и он им так радовался! Особенно часто с ним играл Алеша, сын Премьера, и Ежик даже стал называть его батик, ну, то есть, братик.

– Ежик, – говорил Алеша, – смотри, это ягодка как раз для тебя, называется ежевика.

– Зевика!

– Вкусно?

– Кусно!

Особенно Ежику полюбился широкий и низкий, метра полтора, торчавший из земли камень, с одной стороны очень отлогий, с других – покруче. И вот на этот теплый шероховатый камень он старательно забирался с отлогой стороны на одних руках, немного стараясь помогать коленями. А потом сползал или там же, или, чаще, с другой стороны, но его колени всегда подгибались, и он падал на мягкую землю. Сначала плакал от досады, потом привык и даже стал смеяться от падений. Эльвира смотрела на него, закусив губы, но подбадривала:

– Давай, мое солнышко, старайся, станешь сильным, как папа.

– Мам, а я стану апинистом, как папа?

– Станешь, мой хороший.

– А мои нозки будут ходить?

– Будут, мальчик, будут, – и отворачивалась.

Пацан окреп, поздоровел, стал веселее, его руки и плечи стали сильнее, Долина делала свое прекрасное дело. Но тоненькие ножки по-прежнему подгибались, не держали его.

* * *

Это случилось, кажется, на пятнадцатый день экспедиции.

В тот день дежурил с Эльвирой Арамис, ее давний верный друг и поклонник. Эля в хозпалатке искала канистру с растительным маслом, как вдруг услышала снаружи взволнованный голос Арамиса:

– Эля, Эля, выйди!

– Что-то с Ежиком? – она вылетела из палатки.

– Тсс! – он приложил палец к губам и поманил ее за собой.

Обогнув палатку, Эля увидела Ежика, сползавшего с камня с его крутой стороны. Он, как всегда, сползал с камня на руках. Но когда его ножки коснулись земли и затем, как обычно, должны были бы подогнуться, и тогда он должен был бы очередной раз упасть, они, эти худенькие ножки, на несколько секунд остались прямыми. Он стоял. Стоял! Секунд через пять его ножки подогнулись, и он упал, но тут же бодро пополз вокруг камня забираться на него снова.

Эльвира закрыла рот рукой, чтоб не закричать. Арамис взял ее под локоть:

– Спокойно, Эля, спокойно.

Через минуту мальчик снова сползал в том же месте, и снова встал на ножки, и снова стоял. И тогда он оторвал левую руку от камня и стоял несколько секунд, держась за камень только правой рукой, потом стал поворачивать медленно голову налево, увидел мать, просиял, взмахнул левой рукой, и от этого снова упал назад. Эльвира тигрицей бросилась к нему, подняла, прижала к себе, стала целовать:

– Ежик, мой мальчик, ты чудо! Ты стоял! Мальчик мой, мальчик, мальчик…

Арамис ладонью вытер глаза.

* * *

В тот вечер Саныч и Ледокол возвращались к вечернему костру последними. Они прошли тогда километров на пятнадцать выше по течению на предмет поиска удобных мест для новых баз, за день отмахали прилично и возвращались очень усталые, предвкушая обед и вечерний чай.

– Ну, Саныч, не слабо я умотался сегодня. А ты – как огурчик!

– Ничего, Ледок, пробьемся. Давай-ка, брат, нашу старую! – и они запели вместе в ритме шагов.

Вскоре у костра услышали их доносившиеся издалека голоса:

И тогда раздался многоголосый и нестройный радостный крик:

– Саныч, Саныч!

Ледокол даже слегка насупился – а ему-то что ж, не рады?

– Саныч, иди сюда, смотри! – все расступались перед Санычем живым коридором, а в конце этого коридора стояла Эльвира, держа на руках сына. И когда Саныч подошел к ней, не доходя метров четырех, он остановился в некотором удивлении. Эльвира стояла перед ним какая-то другая, необычная, с торжественным и светлым лицом, как Пресвятая Мадонна.

– Саныч, смотри, – крикнула она неожиданно звонким голосом, опустившись на одно колено, поставила сына на землю и чуть-чуть развела руки в стороны. Ежик стоял, покачиваясь на тоненьких ножках, как стебелек, но стоял! А перед ним стоял его громадный отец и ничего не говорил – какой-то спазм схватил горло.

Малыш удивился, он был уверен, что папа обрадуется, и не понимал его молчания.

– Папа, смотли, я узе стою на нозках!

Потрясенный Саныч молчал.

– Ну, папа, ну, я узе стою на нозках!

Саныч молча опустился на колени и протянул сыну руки. И Ежик тоже протянул руки к отцу и вдруг, к удивлению всех, даже матери, сам сделал маленький шажок. А на втором шажке он уже падал вперед, но могучие руки отца подхватили его и взметнули вверх.

– Ежик, Ежик, сынок, – он прижал сына. – Эля, девочка моя! Это случилось! Эля, это случилось!

Они стояли, Эля и Саныч, обняв друг друга и своего ненаглядного сына, сидевшего на руках отца, и молчали. Все стояли вокруг них тихо, понимая, что сейчас произошло что-то невероятное. У женщин повлажнели глаза. Случилось то самое чудо, ради которого они и шли сюда!

А потом все стали хлопать, раздались крики:

– Ура! Поздравляем! Победа! Ребята, победа!

И все потонуло в безумном крике:

– Победа! Победа! По-бе-е-еда-а-а!

Вдруг Саныч замахал руками, призывая всех к молчанию. Народ затих, несколько удивленно, и смотрел на Саныча.

Саныч повернулся спиной к костру, а лицом к темной спящей долине, и закричал:

– Спасибо тебе, Долина-а-а! Спа-си-и-бо-о-о! Ты прекрасна! Ты чудо! – и он поклонился Долине. И все тоже стали кричать: – Спасибо, Доли-и-и-на-а-а! Спаси-и-и-бо-о-о!

И Долина отвечала им восхитительным эхом!