Читать книгу Колокола тревог - Анатолий Терещенко - Страница 5

Председатель КГБ СССР Андропов для чекистов 60-80-х годов являлся уважаемым руководителем. Долго его портреты висели в кабинетах у некоторых оперативных работников. У автора на столе, тоже в знак такого же почтения и почитания к большому начальнику, стояла небольшая открытка, напоминающую иконку с его изображением. Он был для нашего поколения чекистов святым и на фотографии снят со звездой Героя Социалистического Труда, скромно и одиноко висевшей на лацкане синего костюма с малиновым галстуком.

В то время советские люди привыкли созерцать небожителей, осыпанных большим количеством звезд. А потому, мы верили в скромность своего руководителя, и она у него была, как знак непогрешимости бойца с несправедливостью. А, как известно, скромность – это способ услышать от других все то хорошее, что мы думаем о себе.

Когда Генсек скончался, автор написал экспромтом, буквально «с листа» честное стихотворение «На смерть Андропова», ходившее размноженным по Главку, где перечислялись его заслуги, и высказывалась общечеловеческая, христианская скорбь об ушедшем в мир иной человеке.

Мы знали, что он отличался спокойствием, выдержкой, умом, даже сентиментальностью: писал стихи, дружил с отдельными поэтами и писателями, любил слушать классику, уважал театр. На почетную и уважаемую должность председателя КГБ его назначил «дорогой и любимый» Леонид Ильич Брежнев после неожиданного снятия с этого поста генерал-полковника В.Е. Семичастного.

Тогда многие чиновники с новым назначением рассуждали так: Брежнев твердо усвоил истину «Предавшему хотя бы раз – уже нет доверия». Такое усвоение являлось априори. Тем более в непредсказуемом будущем. Ведь в это время шла борьба кланов Брежнева и Шелепина, на стороне последнего находился и председатель КГБ. В жизни, а в политике особенно, предают друзей только свои, в основном, ради карьеры. Семичастный предал своего сюзерена – Хрущева. Почему же он не способен повторить этот вариант с новым «Хозяином Кремля», если заведутся черви корысти и предательства в мозгу?

Таких гарантий, естественно, дать никто не мог в отношении комсомольца, не пожелавшего идти на фронт. Отсидевшись где-то, то ли в районе Кузбасса, по одним данным, то ли в Средне-Азиатской эвакуации, по другим, он вдруг вынырнул на Украине, чтобы в комсомоле сделать головокружительную карьеру и затем стать и руководителем грозной спецслужбы.

Первый секретарь ЦК Компартии Украины, член Политбюро ЦК КПСС П.Е. Шелест, в своих воспоминаниях писал:

«18 мая 1967 года я приехал в Москву на заседание Политбюро. В повестке дня было много разнообразных вопросов. За несколько часов до заседания меня пригласил к себе в кабинет Брежнев. Немного поговорили о текущих делах, затем он мне сказал:

– Сегодня на Политбюро будем решать вопрос об освобождении Семичастного от обязанностей председателя КГБ.

Для меня это было большой неожиданностью и довольно неприятной новостью. Мне хорошо была

известна особая роль В.Е. Семичастного в период подготовки и проведения «мероприятий на основе партийной демократии» в отношении Н.С. Хрущева. Безусловно, и то, что Брежнев многим был обязан лично Семичастному. Не видя ни малейшей причины к постановке вопроса на Политбюро об освобождении Семичастного, естественно, я задал вопрос:

– Какая причина его освобождения?

Брежнев уклонился от прямого ответа, но все же сказал:

– Много поводов к тому, чтобы провести этот акт, позже все узнаешь.

К этому времени поступили первые сведения о Светлане Аллилуевой, дочери Сталина – все было так «темно», что даже мы, члены Политбюро, не все понимали, что все-таки с ней произошло. Впоследствии стало известно, что по распоряжению А.И. Микояна Светлане было временно разрешено выехать в Индию на похороны очередного мужа…

Заканчивалось заседание Политбюро, рассмотрены все «основные» вопросы, и вдруг Брежнев как-то торопливо и нервозно выкрикнул:

– Позовите Семичастного!

Когда он вошел в зал заседания, мы почувствовали его напряженность и недоумение. Зачем его пригласили на заседание Политбюро? Но он держал себя хорошо. Неожиданно для многих членов Политбюро Брежнев заявил:

– Нам надо обсудить вопрос о В.Е. Семичастном.

Члены Политбюро удивленно переглянулись.

Семичастный подал реплику:

– А что обсуждать?

В ответ на это Брежнев со сталью в голосе заметил:

– Есть предложение освободить В.Е. Семичастного от занимаемой должности.

Семичастный снова подал голос:

– За что освободить? Мне причина неизвестна, со мной по этому поводу никто до сих пор не говорил.

Но недоуменный вопрос Семичастного остался без ответа от Леонида Ильича.

Все молчали. Многие члены Политбюро не были готовы к постановке такого вопроса, тем более к его решению в такой форме. Я был буквально поражен тем, что до заседания Политбюро с ним никто не переговорил, и он был вызван внезапно, чтобы не дать даже опомниться…

Семичастный снова задал вопрос:

– Я хочу узнать – за что же все-таки меня освобождают?

На это последовал окрик Брежнева:

– Много имеется недостатков в работе органов КГБ, плохо поставлена разведка и агентурная работа, а случай с Аллилуевой тоже о многом говорит.

Семичастный на это замечание возразил:

– Вопрос деятельности КГБ, состояние разведки и агентурной работы нигде не обсуждался. Поездка Аллилуевой в Индию органами КГБ не санкционировалась. Кстати, ее выезд состоялся вопреки нашим возражениям.

Но и на сей раз голос Семичастного канул в молчание.

Одним словом, было «единогласно» принято решение: «Освободить т. Семичастного В.Е. в связи с переходом его на другую работу…

Методика «одобрямс» сработала четко.

Тут же Брежневым было внесено предложение: председателем КГБ утвердить товарища Андропова Ю.В…».

Вот так Юрий Владимирович стал шефом КГБ, если верить словам Киевского партийного чиновника, а оснований для недоверия нет, потому что признания и других членов ПБ, присутствовавших на заседании Политбюро ЦК КПСС, трафаретно накладываются на вышеупомянутый рассказ украинского партийного лидера, которого вскоре тоже уберут из Украины.

* * *

С чего же начал Андропов?

Во-первых, он воссоздал 5-е (идеологическое) управление. До этого существовало 4-е управление МГБ – КГБ, занимавшееся борьбой с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами. С 15 марта 1957 года его возглавлял генерал-майор Е.П. Питовранов, которого Хрущев снял с этой должности и направил возглавлять Высшую Школу КГБ. Именно там автор познакомился с Евгением Петровичем, посвятив ему главу в своей книге «СМЕРШ в бою» под названием «Сталинский фаворит».

На должность начальника «пятой управы» в августе 1957 года был назначен секретарь Ставропольского крайкома партии А.Ф. Кадашев. Руководил он этим подразделением до декабря 1968 года.

23 мая 1969 года начальником 5-го управления назначается Ф.Д. Бобков, сделавший в последствии головокружительную карьеру. Он везде успевал: и бороться с подъемом русского национального самосознания; и принимать звезды на генеральские погоны; и держать под бдительным оком журналы «Москва», «Наш современник», «Молодая гвардия», культивировавших русскую идею. И, наконец, после развала СССР успел переметнуться в сторожа к проворовавшемуся банкиру и бизнесмену с русофобской одержимостью господину Гусинскому.

И Андропов, и Бобков не закрывали вышеупомянутые журналы, но и не давали работать им в полную силу. Об этом шептались многие писатели и журналисты той поры. Не раз об этом говорил и редактор журнала «Россияне» поэт В.И. Фирсов, дававший одну из трех рекомендаций и автору в «Союз писателей России».

В самоутверждении здоровых идей для страны русофилов, эта двойка чуть ли не находила элементы махрового великодержавного шовинизма.

А еще Андропов с удивительной ловкостью мог совмещать в себе внешний либерализм и внутреннюю жесткость, а иногда и жестокость. Автор часто задумывался: «По какой причине именно в период его борьбы с инакомыслием некоторые националистически настроенные евреи почему-то стали проявлять неслыханную активность в СССР, создавая правозащитные движения и другие различные организации, которые 5-е управление КГБ и разоблачало, но делало это с «огромными брызгами»?

Комитет создавал больше рекламы этим движениям, чем пытался искоренить еще один подвид национализма. А вот русские молодежные организации национального, подчеркиваю, не националистического толка, подавлялись в своем зародыше. Множество их участников приобретали совсем не символические «годы неволи», не условные наказания и не шли через профилактику, как, например, прозападные правозащитники, а получали совершенно реальные сроки лишения свободы на 10 – 15 лет с отсидкой в лагерях Мордовии и других местах необъятной Родины.

Совершенно ясно, что цели Запада по тихому разрушению, по предательскому разгрому СССР, не могли быть выполнены до тех пор, пока на пути его стоял КГБ СССР, не побоюсь сказать и сегодня, с чистыми и честными делами в 70–80 годы и яркими чекистскими традициями. Я это говорю, как свидетель тех лет, работая в центральном аппарате КГБ СССР на Лубянке.

Другой задачей Ю.В. Андропова стало создание интеллектуального ядра, которое со временем могло бы стать главным «мозговым центром» в борьбе против возможных будущих катаклизмов «внутри» системы. Именно он мог отобрать из широкого числа конспираторов нужных и верных лиц, обработать их и помочь им выдвинуться и закрепиться на ключевых постах в плеяде будущих «перестройщиков-разрушителей». Одним из них был М.С. Горбачев, в настоящее время проживающий то в Германии, то в США.

Это «заслуга» Андропова – ориентироваться на перспективный «подлесок», как себя называл Горбачев.

Что касается поэтического творчества Андропова, автору давно попадались в руки стихотворения, ходившее по коридорам Лубянки. Вот одно из них, которое было даже помещено в записную книжку:

Значит, рифмованные труды каким-то образом утекали, чтобы показать, какой разносторонний председатель, хотя сегодня многие пишут, что он не афишировал свое поэтическое творчество.

* * *

Да, должность председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова была закрытой. Никого не интересовала его биография, – неприлично, да, и боязно было изучать ветки генеалогического древа, чтобы найти плоды родословной семьи главного чекиста страны.

Впервые краткая биографическая справка уже только о новом генсеке, появилась 13 ноября 1982 года на страницах газеты «Правда». В ней в частности говорилось:

«Юрий Владимирович Андропов родился 15 июня 1914 г. в семье железнодорожника на станции Нагутская Ставропольского края…»

Как писал Роман Перин в книге «Гильотина для Бесов»:

«В биографии Андропова остается множество белых пятен, особенно в вопросах его происхождения и взлета на вершину власти. Исследователям известно из «семейного предания», что мать Юрия была по фамилии Эренштейн, потом появилась версия Фанштейн».

И только совсем недавно автор И.А. Минутко в книге «Юрий Андропов. Реальность и миф» установил, что ее звали Евгения Карловна Флекенштейн. Конечно же, не в фамилии дело, а в умолчании правды. Минутко же опубликовал фрагмент из автобиографии Ю.В. Андропова, в котором говорится:

«Мать моя родителей не помнила, она в младенческом возрасте была подкинута в семью купца Флекенштейна и воспитывалась в ней до шестнадцати лет. Ее второй муж, мой отчим – Федоров Виктор Алексеевич. В его семье я воспитывался вплоть до окончания железнодорожной школы в 1930 году, до начала самостоятельной жизни».

Автор Д. Бабиченко утверждает, что приемных родителей Евгении Карловны звали Карл Францевич и Евдокия Михайловна, что жили они в Москве по адресу: Лубянка в доме № 26. Карл Францевич был «выборгским уроженцем», торговал часами и ювелирными изделиями. В 1915 году, после знаменитого анти немецкого погрома, в результате которого, видимо, пострадала и его лавка, он скоропостижно скончался. То ли от переживаний, то ли от нанесенных побоев, несовместимых с жизнью.

Вот тут-то и возникает вопрос: «Если учесть, что мать Юрия Владимировича до 1 91 6 года жила в Москве, то, извините, как он мог родиться в 1914 году на станции Нагутская?»

Об отце Ю. Андропова вообще ничего неизвестно, кроме того, что «он работал на железной дороге». А по другим данным он был простым местечковым ювелиром-скупщиком. В одном случае Юрий Владимирович писал, что вскоре после его рождения Евгения Карловна «развелась с мужем», в другом – что его отец умер.

Первоначально он утверждал, что лишился отца «в двухлетнем возрасте», то есть в 1916 году, затем было установлено, что его отец умер в 1919 году.

Как отмечал, кто-то из великих мыслителей:

«Казалось бы, ложь дело простое и доступное каждому, а между тем ни разу мне не приходилось видеть лжеца, который удачно соврал бы три раза кряду».

Следователи этот феномен часто используют при изобличении вралей, заставляя повторить показания и тогда «легенда» рассыпается, как песочный замок.

Столь скромные и противоречивые сведения о родителях человека, возглавлявшего КГБ и СССР, выглядят более чем странно. Известно все о его болезнях и сыне – алкоголике от первого брака, но ничего о родителях. Такая ситуация равносильна ответа одного из современных политиков: «мама – русская, а отец – юрист».

Как с такой «сиротской» биографией он мог возглавлять комсомол Карелии и двигаться в сторону ЦК КПСС? Видимо за этой недосказанностью скрывается чисто еврейское происхождение Андропова. И в этом ничего предосудительного нет, но зачем скрывать то, что будет все равно со временем явным. В зарубежных кругах русской эмиграции всплыла другая фамилия Андропова – Урия Либерман.

А. Авторханов в 1986 году писал в Париже, что Андропов в отличие от других учеников Сталина, совсем не антисемит, ибо сам якобы полуеврей с материнской стороны. Публицист А. Игнатьев:

«Андропов – еврей, а его подлинная фамилия – Либерман».

Ну и что, что он еврей? Это же не компрометирующий материал. Разного народа было и в ЦК и в ЧК! Здесь идет речь только о таком понятии, как ложь, а она должна быть развенчана.

В СМИ как на постсоветском пространстве, так и за рубежом можно встретить целый набор фамилий, который приписывают Ю.В. Андропову: Андропуло, Андропян, Либерман. Однако никаких доказательств на этот счет не приведено.

Цель этого исследования – не искать корни принадлежности Андропова к определенной нации, а показать, что отсутствием искренности страдали даже самые высокие чиновники советского истеблишмента.

Важна другая оценка – автор многих ярких публикаций в отношении Юрия Андропова историк Рой Медведев признавался:

«Председатель КГБ был просто увлечен… Горбачевым и не раз говорил о нем с восхищением».

А вот этот любимец Юрия Владимировича – тот самый Михаил Сергеевич, после смерти ходатая о нем, скажет не то, что очень нелицеприятно, но даже подло и гадко:

«Да что Андропов особенного сделал для страны?!

Почему бывшего председателя КГБ, пересажавшего в тюрьмы и психушки диссидентов, изгнавшего многих из страны, средства массовой информации у нас и за рубежом не сожрали с потрохами? Да, он полукровок (на половину еврей – авт. А а они своих в обиду не дают».

Сам Андропов, будучи Генеральным секретарем ЦК КПСС однажды с горечью спросил главу Кремлевской медицины академика Евгения Ивановича Чазова:

«Недавно мои люди вышли в Ростове на одного человека, который ездил по Северному Кавказу – местам, где я родился и где жили мои родители, и собирал о них сведения. Мою мать, сироту, младенцем взял к себе в дом богатый еврей. Так даже на этом хотели эти люди сыграть, распространяя слухи, что я скрываю свое истинное происхождение».

В одной из бесед с автором, коллега по службе на Лубянке, старый дотошный чекист, участник Великой Отечественной войны подполковник Петр Иванович Данилов признавался:

«Почему-то за Андроповым сохранилось определение корифея органов госбезопасности. Своей тучной славой он затмил многих знаковых профессионалов-руководителей: Дзержинского, Менжинского, Артузова, Абакумова и других. Думается, тут не обошлось без умышленной «раскрутки» его со стороны СМИ. Заметь, ни один сегодняшний диссидент, пострадавший от Андропова, не подвергает его критике как безжалостного слугу кремлевских партократов.

Напротив, в публикациях и на ТВ только высокопарные эпитеты: Солженицына не посадил, а отправил за границу за Нобелевской премией; Сахарову устроил отдых на свежем воздухе; дружил по существу с диссиденствующими личностями: с Евгением Евтушенко, Юлианом Семеновым, Юрием Любимовым; поддерживал «Литературку». До сих пор никакому «мученику совести» не пришло в голову на волне «демократизации» переименовать проспект Андропова в Москве, в то время как меняются и уже поменялись тысячи названий городов, поселков и улочек, названых в честь большевиков…»

Автор ничем не смог возразить своему старшему товарищу, так как в его словах были интересные повороты мыслей.

* * *

И еще есть одна нераскрытая тайна – степень его участия в партизанском движении Карелии. Как известно, в октябре 1941 года Петрозаводск захватили белофинны при активной помощи немцев. Юрий Владимирович, будучи лидером комсомола республики, якобы принимал активное участие в партизанском движении. Но когда литературные рабы с холуйскими побуждениями решили написать что-то наподобие «Малой земли» о партизане-герое Андропове и «карельских мстителях», то главный чекист к этой затее отнесся прохладно и даже, я бы сказал, крайне отрицательно. Он просто запретил копаться в архивных материалах, отражающих степень его участия в карельском подполье.

А вот что пишет А. Островский об Андропове этого периода в своей книге «Кто поставил Горбачева?»:

«В 1940-м Ю.В. Андропов возглавил ЦК ЛКСМ Карелии…не автономной, как сейчас, а союзной Карело-Финской ССР. Это означает, что накануне Великой Отечественной войны Юрий Владимирович переместился не по номенклатурной горизонтали, а по вертикали, т. е. сделал важный шаг в своей политической карьере».

По некоторым данным, в 1938 году Л.П. Берия приказал прекратить агентурную вербовку номенклатурных работников. Между тем существует версия, будто бы Ю.В. Андропов продолжал сотрудничать с органами государственной безопасности и в Петрозаводске. Называют и фамилию его куратора – «Гусев».

Далее в официальной биографической справке говорится:

«С первых дней Великой Отечественной войны Ю.В. Андропов – активный участник партизанского движения в Карелии. После освобождения в 1944 г. города Петрозаводска от финских захватчиков Ю.В. Андропов – на партийной работе».

Однако, карельским следопытам не удалось найти тот партизанский отряд, в котором сражался их знаменитый земляк. Это дает основание думать, что его партизанское прошлое имеет такое же отношение к действительности, как и плавание Ю.В. Андропова на судах Волжской флотилии в качестве матроса.

* * *

И все же большинство мемуаристов эпохи Ю.В. Андропова отзываются о нем положительно. По воспоминаниям генерала армии Ф.Д. Бобкова и других сотрудников, близко к нему стоявших, Юрий Владимирович обладал немаловажным качеством: он умел слушать и слышать людей, считаться с их мнением; не отвергал несогласия, даже тогда, когда принимал решения вопреки мнению возражавших. Но если последние оказывались правы, впоследствии он всегда это признавал прилюдно. Привлекало в нем и то, что он не был сторонником скоропалительных решений. Принимал их вдумчиво и не спеша, после просева мыслей.

Он был до крайности щепетилен и осторожен и, как правило, отказывался от подарков. Один из помощников Ю.В. Андропова Игорь Синицын вспоминал:

«В 1974 году отмечалось шестидесятилетие Юрия Владимировича. Подарков прислали столько, что они заняли весь зал коллегии КГБ. Когда все разложили, позвали Юрия Владимировича посмотреть. Он с удовольствием рассмотрел подарки, и был, естественно, растроган. Тут были не только памятные сувениры, но и дорогие презенты. Особенно ему понравился подарок чехословацкого лидера Густава Гусака – набор хрустальных рюмок и стаканов замечательной работы. Андропов полюбовался на них, оценил тонкую работу и приказал отправить весь хрусталь в буфет для общего пользования. Себе ничего не взял.

Перед этим весной отмечал юбилей один генерал из числа первых заместителей. Тому все подарки отправили на дачу, как он порекомендовал сделать».

Но у Юрия Владимировича был один прокол, связанный с таким качеством, как осторожность. В народе говорится:

«Высоко поднял, да низко опустил». Однажды Андропов доверительно заговорил с Леонидом Ильичем о том, что муж «горячо уважаемой медсестры» Нины Коровяковой много болтает, а поэтому есть смысл сменить медицинскую работницу. Кстати, это она посадила генсека на сильнодействующие снотворные, постепенно разрушавшие организм быстрым привыканием к ним.

– А что он говорит? – спросил с хитринкой Брежнев, улыбчиво с прищуром из густых черных бровей взглянув ему в глаза.

– Болтает, что у вас с ней сложились отношения, выходящие за рамки служебных, – признался Андропов.

– Знаешь, Юрий, это моя проблема и прошу больше ее не затрагивать, – жестко ответил набычившийся Леонид Ильич председателю КГБ.

Андропова этот ответ поверг в шок, понимая пословицу: «Горький или огорченный песни не слушает». Он так напугался, столько пережил в ожидании соответствующей санкции, что неделями не спал, все думал, снимет его с должности шеф или нет. Он долго себя проклинал за сказанную глупость. Больше разбираться в подобных, довольно-таки, щепетильных вопросах он остерегался. Как известно, грязное белье всякий стыдится показывать…

А что касается этого конкретного случая, Андропов об этом рассказывал Чазову. Больше в семейно-личные дела Брежнева Юрий Владимирович не вмешивался. Это была его первая и последняя ошибка, а повтор ее мог обернуться катастрофой для его политической карьеры.