Читать книгу Дальнейшие похождения Остапа Бендера - Анатолий Вилинович - Страница 7

Остап Бендер и Шура Балаганов прибыли в Киев, когда могучий и вольный красавец Днепр после весеннего разлива входил в берега. Когда Владимирскую горку и Крещатик, и весь город заливало солнечное сияние. Когда террасы великого днепровского города уже расцвечивались ярко-зеленой молодой листвой и травой.

Они сошли с «Пролетария» и пошли по Подолу к трамваю. Но в трамвай не сели, а пошли в сторону площади «Контрактов» – киевской ярмарки, к гостиному двору. Здесь целая улица торговала готовым платьем. В глаза бросались вывески: «Лувр», «Змичка», «Варшава», «Мода» и другие.

– Остап Ибрагимович, это нижний район Киева, – пояснял Балаганов. – Как я знаю, он горел, тонул от наводнения… Это самая торговая часть города. А там Житный базар, командор… – указал рукой Балаганов.

– Что, торгуют житом? – насмешливо посмотрел на своего акционера Остап. Да нет же, командор, называется он так… Куда направимся, Остап Ибрагимович?

– В центр города и продолжим знакомство с Киевом, Шура.

Они втиснулись на открытую площадку трамвая, идущего в верхнюю часть Киева, и услышали разговор двух горожан:

– Вы не знаете, что такое торговать! – говорил один из них. – Сейчас торговать – это мучение!

– А служить разве лучше? – спрашивал другой. – За жалкие гроши и жди, что тебя вот-вот уволят…

– Дожились, сейчас все плохо, уважаемые… – вздохнула женщина.

– Когда дом строят, всегда лишения и трудности, граждане, – наставительно произнес человек в гимнастерке, соскакивая с трамвайной площадки у лестницы архитектора Меленского.

Остап и Балаганов в разговор не вступали, а когда трамвай медленно выполз на бывшую Конную площадь и остановился у дома бывшего купеческого собрания, они сошли с него и пошли по Крещатику, осматривая все вокруг.

В центре Киева стояли огромные дома, а на воротах этих коммунальных жилищ были вывешены грозные предупреждения неплательщикам за воду, за жилье и какие-то еще указания… Но это не касалось демобилизованных красноармейцев, поселенных здесь. Уплотнивших и без того тесную площадь жильцов.

Беспризорные в лохмотьях, сквозь дыры которых просматривалась нагота давно не мытых тел, приставали к прохожим, канюча деньги.

– Таких живописных и лукавых беспризорных я и в Москве не видел, Шура, – отметил Остап.

Идя по Крещатику, они, не сговариваясь, вдруг остановились. Прочли старую табличку на угловом доме: «Прорезная» и рассмеялись:

– Помните, я вам рассказывал, как Михаил Самуэльевич настоятельно меня просил: «Поезжайте в Киев, Шура, и спросите: чем занимался Паниковский до революции», – проговорил Балаганов.

– Помню, помню, «брат Коля»… – посмеивался Остап.

– Паниковский под видом слепого просил прохожего перевести его через эту улицу, – указал Балаганов, – и чистил у того карманы.

– Ой, Шура, мы находимся на историческом месте, граждане! – патетически воскликнул Бендер.

– А за то, чтобы Михаила Самуэльевича не трогали, – продолжал работавший с Паниковским в конторе «Рога и копыта», – платил городовому Небабе пять рублей в месяц! И тот следил, чтобы Паниковского не обижали… – не мог сдержать смех Балаганов.

– Ой, умора! Если бы вы знали, граждане, – обратился Бендер к прохожим, – чем знаменит этот угол, то непременно почтили бы светлую память человека без паспорта.

Люди шли мимо по своим делам и не обращали внимание на слова великого комбинатора. И только один солидный мужчина спросил:

– Как эго без паспорта? Разве можно? – и, получив в ответ смех двух акционеров, поспешил удалиться.

– Михаил Самуэльевич говорил, что встречал этого Небабу, – еще сказал Балаганов. – Городовой теперь музыкальный критик, командор!

– Почтим светлую память Паниковского, Шура, молчанием, – серьезным голосом заявил Остап, – обнажим головы.

Постояв на углу Прорезной и Крещатика около минуты, друзья пошли дальше по главной улице Киева. Но Бендер вдруг остановился и обернулся к Прорезной, говоря:

– А знаете, Шура, чтобы увековечить светлую память о Михаиле Самуэльевиче Паниковском, мы откроем свою контору не где-нибудь, а непременно на углу Прорезной и Крещатика. Подыщем комнатку на первом этаже…

– Это будет прекрасно, Остап Ибрагимович, просто великолепно, если сделаем так, командор.

Пройдя до Бессарабки, акционеры перешли площадь и вошли в крытый рынок. Здесь торговали всем, от ранней зелени, украинской домашней снеди, мяса, курей, прошлогодних овощей и фруктов, молока, творога и сметаны, до мелкой живности, конских хомутов, сбруй и москательных товаров.

– Шура, служебный день уже начался и нам не следует терять время, – сказал Бендер, оглядев шумные ряды рынка.

Балаганов глазами исполнительного подчиненного посмотрел на своего командора и ответил:

– Будем устраиваться в гостиницу, Остап Ибрагимович, и завтракать.

– Это никуда от нас не уйдет, Балаганов. Вначале… – не договорил Бендер и остановил человека интеллигентного вида вопросом:

– Будьте любезны, товарищ, где находится комитет по делам археологии?

Местный интеллигент, озадаченный вопросом, подумал несколько секунд и ответил:

– И не слышал о таком, уважаемый, – и пошел от великого комбинатора, держа корзинку с покупками.

Расспросив более десятка прохожих, акционеры призадумались.

– А может, командор, такого и нет здесь, и все это выдумки? – спросил Балаганов, видя, что их поиски безуспешны.

– Шура, вы так и остались неверующим Фомой, – взглянул с сожалением на него Остап.

– Нет, почему, я верующий, я же говорил вам, командор, но не так чтобы…

– Если в городе под землей так много кладов, то есть и организация для поиска их, Шура, – наставительно ответил Остап, поняв, что Балаганов имеет в виду совсем другую веру и не стал его поправлять, а остановил очередного прохожего.

– А-а, как не знать, товарищ, вычистили меня оттуда, а находится он на улице Ленина, это бывшая Фундуклеевская, там и находится ВУАК… – и хотел было идти дальше, но его остановил Бендер вопросом:

– Как это ВУАК?

– А так. Всеукраинский археологический комитет, товарищи, – совсем не расстроено, а скорее весело пояснил тот.

– Премного благодарны, уважаемый, весьма, – проговорил Остап вслед неунывающему гражданину, которого вычистили из этого комитета.

– Вот видите, Шура, я же говорил, а вы не верили. Просто эта организация иначе называется. ВУАК, – засмеялся Бендер.

Вскоре, оставив Балаганова с баулом и чемоданчиком на улице, Бендер вошел в приемную председателя ВУАКа.

– Вам кого? По какому вопросу, товарищ? – преградила ему путь в кабинет секретарша, с длинной папиросой в руке.

– Я из Харькова, разве не видно, что по очень важному делу, барышня, – слегка отстранил ее в сторону великий комбинатор и вошел в кабинет.

– К вам можно? – спросил он с порога.

И, не дождавшись ответа, приблизился к письменному столу.

– Здравствуйте, я из Харькова по воле моего покойного отца, товарищ председатель.

Хозяин кабинета, кареглазый человек в пиджаке защитного цвета, протирал в это время очки и, взглянув на посетителя, ответил:

– Очень приятно, слушаю вас. Прощу присесть, – указал он Бендеру на стул.

Садясь, Бендер невольно отметил, что стул был работы Гамбса из такого же гостиного гарнитура предводителя дворянства Воробьянинова. И когда сел, то даже заерзал интуитивно на нем – нет ли там брильянтов мадам Петуховой, за которыми он так безуспешна охотился?

– Мой покойный отец – красный командир, герой гражданской войны, – уверенно начал Остап, – перед тем, как пойти защищать революцию, он работал в археологической экспедиции профессора Добрынина. Слышали, наверное, о таком?

Председатель напряг свою память и, пожав плечами, ответил неопределенно:

– Да, вроде…

– Да откуда об этом можно знать, – печально покачал толовой Остап, – когда наша пресса так скудно освещает важные события, так скудно, товарищ председатель, – осуждающе повторил Бендер.

– А возьмите работу нашего ВУАКа? – оживился начальник археологического комитета. – Ни слова о раскопках Берестянского городища, ни слова, уважаемый. Согласен, вполне с вами согласен, товарищ… Как ваша фамилия?

– Бендер, Остап Бендер, – уточнил великий комбинатор.

– И если бы не наш сборник «Хроника археологии и искусства», который мы издаем нашим ВУАКом… – покачал головой председатель.

– Так вот, мой покойный папа, археолог Сибири в прошлом… – печальным голосом после паузы продолжил Остап и повторил: – Мой покойный папа перед смертью сказал: «Остап, будь моим верным продолжателем археологической науки. Когда закончишь учебу, то все силы посвяти археологии. Создай общество археологических изысканий. Этим самым ты сделаешь огромный вклад в науку о древней культуре наших народов…»

– Это прекрасно, это похвально, товарищ Бендер, но я не знаю, чем наш ВУАК может помочь вам в этом? – одел очки хозяин кабинета. – Откровенно говоря, уважаемый председатель, мало чем. Разве только дать мне рекомендации в виде письма, чтобы я мог открыть контору под вывеской, скажем, «Добровольное общество любителей археологии», аббревиатура которого «ДОЛАРХ».

– Это можно, это можно, дорогой энтузиаст. И довольно-таки призывно звучит…

– Звучит, – с улыбкой подтвердил великий выдумщик. И продолжил, все больше и больше входя в роль организатора. – Создадим «ДОЛАРХ» и его члены займутся поисками того наследия древних, что так ценно для нашего государства. Мы мобилизуем прессу, начнем выпускать свой информационный бюллетень, членскими взносами будем оказывать финансовую поддержку экспедициям, закажем значки для членов общества и медали для отличившихся. Созовем конференцию, на которую пригласим не только известных наших ученых, но и зарубежных. Организуем музей находок, а плату за осмотр их используем для финансирования наших экспедиций…

Убедительная многообещающая речь Остапа продолжалась еще несколько минут, после нее он получил разрешение осматривать найденные археологические ценности, имеющиеся в комитете и пользоваться библиотекой ВУАКа. А когда вышел на улицу, то в руках его было свежеотпечатанное на бланке ВУАКа письмо к городским властям с просьбой оказать всяческую помощь в организации ДОЛАРХа.

Когда Балаганов прочел письмо, то со свойственным ему новым пониманием, воскликнул:

– Так это же благословение Божье, командор!

– Точно, Шура, перед нами теперь все двери будут открыты. Действовать надо, действовать, брат Коля! Кроме этого письма, Шура, у нас есть теперь узаконенное жилье, подведомственное ВУАКу. Вот ордер на две особы, – помахал бумажкой с печатью перед носом Балаганова Остап.

Этот ордер Бендер получил после того, как прощаясь с председателем ВУАКа, он сказал:

– Еще одна просьба, – вспомнил он как не мог устроиться в гостиницу, когда был миллионером, – не мог бы ваш комитет помочь мне и моему брату устроиться в гостиницу?

– А почему же нет, – улыбнулся возглавляющий комитет, – Зачем вам гостиница? У нас есть свои комнаты для приезжих тут неподалеку. В них останавливаются участники экспедиций, – нажал он кнопку звонка и отдал распоряжение секретарше.

– Вперед, верный мой изыскатель! Вернее, старший научный сотрудник «Добровольного общества любителей археологии», аббревиатура которого ДОЛАРХ. Звучит почти как слово: доллар! – засмеялся Бендер.

Было заметно, что он все больше и больше возвращался в свой прежний веселый и уверенный до наглости образ.

В этот же день Остап побывал таким же способом у председателя горисполкома и получил ордер на занятие комнаты в полуподвальном этаже дома на углу Прорезной и Крещатика.

В жилищно-коммунальном отделе великому комбинатору предлагали другие адреса и лучшие помещения для его ДОЛАРХа, но руководствуясь принятым с Балагановым решением, Остап избрал именно полуподвал на заветном месте. Но не только потому, что это место связано с воспоминаниями о Паниковском. Но и по причине нахождения этой комнаты в центре, что являлось немаловажным фактором для привлечения членов в организуемое общество.

В конце дня в газете «Вечерний Киев» появилось броское объявление:

«Внимание!

Продолжается прием в «ДОБРОВОЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ АРХЕОЛОГИИ»!

Спешите вступить в современное научное общество и вы узнаете много тайн!

Тайн древнерусских Киевских кладов!

Спешите записаться! Есть еще места и время!

Вас ждут увлекательные экспедиции за ценностями древности!

Обращаться по адресу:

Крещатик, 30, первый этаж.

(Между зданиями бывшего банка внешней торговли и гостиницы «Савой»)

Вечером, сидя за ужином в комнате, подведомственной ВУАКу, акционеры ДОЛАРХа с удовлетворением прочли свое объявление и Остап сказал:

– Вот видите, Шура, что значит действовать? Уже завтра и в последующие дни нам придется встречать поступающих в наше общество…

– Командор, но в том полуподвале нет еще и табуретки! – вставил Балаганов. – Как же… Снова будем покупать, как в Черноморске?

– Э-э, нет, товарищ Балаганов, не будем дураками. Поумнели. Так как наша контора официальная, то для ее начинки в жилищно-коммунальном отделе горисполкома имеется фонд реквизированной в свое время мебели у местного дворянства и буржуазии. С утра я туда и отправлюсь. А вы, Шура, – за вывеской, которую за ночь должен нарисовать нанятый нами художник. Ясно? Завтра же мы закажем удостоверения, которые будем вручать поступающим. – Немного подумав, он сказал:– И, конечно, печать нашего ДОЛАРХа.

– Ну, командор, я всегда восхищался вашими действиями, но сейчас… Чтобы за один день, – покачал своей рыжекудрявой головой Балаганов, – заиметь вот это жилье и помещение для нашего предприятия…

– Так вы, товарищ Балаганов, говорите, что всегда восторгались моими действиями? – усмехнулся Остап. – Я бы не сказал, что всегда. Вспомните ваш идиотский поступок с гирями…

– Это не я, не я, командор, придумал! – запротестовал бывший уполномоченный по рогам и копытам. – Это все покойный Михаил Самуэльевич втравил меня в это!

– Не тревожьте прах Паниковского, Балаганов. У вас своя голова была на плечах, а не тыква. Ладно, спать. Завтра нам понадобятся свежие силы, чтобы вдохнуть жизнь в наш ДОЛАРХ, дорогой Шура.

В конце следующего дня над входом в полуподвал дома номер 30, что на правом углу, если стоять лицом к Дому-улице «Пассаж», Прорезной и Крещатика, появилась красочная вывеска:

«ДОБРОВОЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ АРХЕОЛОГИИ»

ДОЛАРХ

Киевское отделение

Спустившись по трем ступенькам в комнату, поступающий в это общество мог видеть, что пол чисто вымыт, стоят три конторских в чернильных пятнах стола, а на стенах висят призывные плакаты и таблички, указывающие часы приема. Полдюжины венских стульев и кресло в одном углу, а фанерный шкаф в другом, делали эту просторную комнату привычным служебным помещением.

В самой глубине комнаты, под табличкой «Председатель отделения» сидел великий комбинатор, включая и выключая озаряющий его свет настольной лампы. Справа от него за другим столом сидел рыжекудрявый молодец – Шура Балаганов под табличкой: «Старший научный сотрудник».

– Нет только пишущей машинки, командор, – довольно улыбался Балаганов.

– Купим, Шура. Она нам необходима. Но уже без буквы «э», как в Черноморске, – засмеялся Остап. – Эх, брат Коля, брат Коля, – осуждающе посмотрел на своего подчиненного он.

– Да, вы, Остап Ибрагимович, тогда меня здорово ругнули, что я такую купил. С турецким акцентом! – рассмеялся старший научный сотрудник общества.

– Итак, что нам надо сделать завтра, Шура. Первое, положить деньги в банк…

При слове «банк» Балаганов сжался, поморщился и промолвил:

– А может, обойдемся, Остап Ибрагимович? – и потрогал свой заветный пояс вокруг талии, откуда уже была изъята пара сот рублей для организационных расходов.

– Как хотите, товарищ Балаганов, – сухо ответил Бендер. – Что ж, вы так и будете таскать на себе этот пояс? Весна, лето идет, жарко, Шура, жарко.

– Хорошо, командор, решили, – кивнул компаньон. – В банк.

– Второе, – одобрительно взглянул на единомышленника Бендер. – Получить заказанные печать, бланки удостоверений, купить канцелярские принадлежности…

– И пишущую машинку, – вставил Балаганов.

– И ее, Шура. А также пару репродукционных картин, отражающих деятельность ДОЛАРХа.