Читать книгу В окопе дней. Избранное - Анатолий Юнна - Страница 9

Трамвай, и память до сих пор

Хранит картины очевидца:

Звонок, подножка, разговор,

А в голове событья, лица.

Как были молоды тогда,

И в сердце грусть, не зная меры,

Любовь не строит города

Для одиночества и веры.

А ветер, фонарём звеня,

Невольно улицу качает,

Трамваи ходят без меня,

И их никто не замечает.

В мире простоты и небесных грёз

Были я, и ты, и букет мимоз.

Где природы твердь, только у святых,

Жаль, что жизнь и смерть и для чувств земных.

Поезд, проводник: седина ужé,

А под чай «Пикник» – и слова в душе:

Встретим новый день памятью в ночи,

Шаль накинь на тень и молчи, молчи…

В мире простоты и небесных грёз

Снова я и ты, не считая слёз.

И с неба падала зима[2],

Как Божья манна ледяная,

На души и на их дома,

Сердца и чувства освежая.

Но холодели облака

Твоей надежды вдохновенной,

И только нежная рука

Хранила твердь любви нетленной.

Промчались годы-терема,

Но жизнь не зря зовут игрою…

Вновь с неба падает зима,

Ликуя вместе с сединою.

А потом – потоп, проще никогда,

Не обидеть чтоб, талая вода

Льётся день за днём, с верой или без,

Да гори огнём всё, лишь Божий крест

Знает этот грех: видно, оттого

Кто-то любит всех, кто-то – никого.

– Ладно, позвоню, дел невпроворот…

Черти на корню прячут к счастью брод,

Солнце бабье, грязь, первый снег в пути,

Просит в сотый раз у судьбы: впусти,

Душу не томи, в горле словно ком.

– Не сейчас, пойми, как-нибудь потом…

Может, плюнуть в суть: мол, убит поэт

На дуэли в грудь, стоило ли, нет?

Если не погиб, улетел и рад,

Пассажиром VIP за терпеньем в ад.

Правду хочешь, что ж: в ожиданье весь

Кончился как дождь, отменён как рейс,

Но должна ты знать, хоть любовь – беда,

Буду даже ждать после никогда.

Любовные кулисы –

Они всю правду прячут,

Тут даже жёны-лисы

Навзрыд порою плачут.

Здесь с Богом одиноки,

Судить терпенье нам ли…

Тут исповеди соки,

И до последней капли.

Когда в любви – досадно,

Взывает год уж третий:

Не на виду – и ладно,

Зато есть деньги, дети.

А бьёт – так очень редко,

Сама же виновата:

Не каждый день конфетка

Средь бытового ада.

Любовницы – и что же,

Мужицкая стихия…

Куда ж ещё моложе –

Статья, педофилия.

Готовила, кормила,

В постель всё на подносе,

Я б всё ему простила,

Так он: «Не в той ты позе».

А в той такое скажет:

«Откуда научилась?»

Да кулаками машет,

Интим уже не милость.

Всё было между нами

Немыслимо, похлеще…

Своими именами

Назвать бы эти вещи.

Кулисы мои, братцы,

Ведь в вас моя лишь воля,

Такое моё счастье,

Вернее, бабья доля.

А слёзы льют горстями…

Иду, любимый, рада!

Цветы перед гостями,

Всё же Восьмое марта.

Столько женщин, похожих на Авдотью, поверьте,

Время – доктор хороший, оно лечит до смерти.

Что ж ты горюшко кружишь – треуголка судьбина,

Похоронкой на мужа, а потом и на сына.

Вся война – сгусток соли, не от слёз, но до капли,

Словно раб в русском поле, что там женское, бабье…

Мужичок был захожий, что достался от Людки,

Но ушёл, как прохожий, не дождавшись малютки,

Но и тот погиб вскоре от земного коварства,

А вино, если горе, – это тоже лекарство.

Время – доктор хороший: суета, греховодье,

Боже правый, за что же это счастье Авдотье.

Дождь кончился давно, но в луже

Он пребывал от чувств хмельной,

Потом уже стоял под душем

В чужой квартире небольшой,

Где представлял себе одеяло,

Как облако в мечтах своих,

Чтоб загорелся цветом алым

Мир грёз, рождённый для двоих.

Ночь кончилась, и вот в рассвете,

В надежде продлевая даль,

Он шёл счастливый по планете,

Не зная правды всей, а жаль…

А ты с утра в заботах к мужу,

И он тебе что ночи тень,

Готовый пить по каплям лужу,

В которой ждал тебя весь день.

Чему-то я тебя учил,

Чему-то ты меня учила,

Быть может, не был я учтив

К судьбе, что быстро разлучила…

Ты, как всегда, держалась молодцом,

Я б всё простил, стихи писать закинул,

Но я тебя учил стрелять в лицо,

Всегда в лицо, а ты стреляла в спину.

И всё ж я вас любил, хоть горьким стал итог:

Два золотых кольца, две линии дорог!

И всё ж я вас любил, хоть горьким стал итог,

Чего теперь гадать, что смог, чего не смог,

Чего теперь роптать, кому-то в душу лезть,

О, сколько подлецов ещё на свете есть!

Надменные глаза, улыбка, та же стать,

Поэта ни за что так «дёшево продать»…

И всё ж я вас любил, хоть горьким стал итог,

И всё ж я вас любил, иначе я не мог!

Так просто всё, так просто, я думал, будет горько,

Я думал, будет больно, ведь всё же столько лет,

Но ты решила просто, как будто бы для тоста,

Так коротко, так ясно: была любовь – и нет.

Так коротко, так ясно забыть все эти годы,

Замазать, затереть, залить, заборонить,

Но мне бы было легче прикрыть собою доты,

Уж лучше бы погибнуть, чем просто так забыть.

Замазать можно всё, но взгляд при первой встрече,

Тепло твоей руки замазать не могу,

И мокрые глаза, а помнишь этот вечер,

Как ты твердила мне: я больше не могу,

И я тебе поверил, что ж, прости поэта,

Себя я наказал за то, что виноват,

А впрочем, я не прав, как всё прекрасно это,

Любовные дары, как журавли, летят.

Они обучат вновь, кому и сколько верить,

Теперь не стоит нам кого-то обвинять,

Была любовь иль нет, ну как это проверить,

Была любовь, была, мне есть о чём писать.

Но только не читай мои стихи лукаво,

Ты скажешь: снова лжет, и я отвечу: лгу,

Забуду, всё затру во что бы то ни стало,

Вот душу затереть, прости, я не смогу.

Падал снег неминуемо ранний,

Подсыпая стихов череду,

Приключения в ночь на диване

Предсказали по звёздам беду.

Даже в чувствах из мира прелестных,

При таких скоротечных делах,

Отправляли всех участью пленных,

В ссылку страсти земной, в кандалах.

Видя всё, Бог добавил чернила,

Улыбнулся – и это успех:

Коль любовь не имеет мерила,

Не беда – это счастье для всех.

Приключения в ночь на диване

Лишь украсили томик стихов,

Падал снег неминуемо ранний,

Неизбежно рождая любовь.

Явись ко мне и прежней стань, послушай чувств нетленных рань,

Ноктюрны встреч, узоры рифм и света будущего миф,

Что нам светил в аллее грёз под шелест таинства берёз,

Когда нас ангел под луной амурной поразил стрелой.

Явись ко мне и прежней стань, воскресни, трепетная лань…

Всю правду знает седина: был пыл Вероны, чья вина?!

Любовь такую лишь зачти – ту, что была у нас, почти.

Любовь как снег, любовь как снег,

Что с неба, падая, кружится,

Душа от радости искрится

И, восхваляя этот век,

Вещает всем: любовь как снег!

В венчальном звоне мы признали,

Что так друг друга повстречали,

Как будто божьей манны хмель…

Вокруг пьянящая метель,

Вдали ни зги, а мы с тобою

Бредём, довольные зимою,

И этим славен человек,

Что, продолжая жизни бег,

Душа в дороге веселится,

Ведь с неба, падая, кружится

Любовь – как снег, счастливый снег!