Читать книгу Колдовской мир. Год Единорога - Andre Norton - Страница 4

С первых дней весны до поздней осени пологие холмы Норсдейла были застланы густым ковром из травы и цветов, а кусты и деревья радовали глаз нарядным одеянием. Теперь же это была заснеженная пустыня, суровая и неприютная, которую, словно черные шрамы, рассекали узкие полосы леса.

Ближе к Хэрроудейлу дорога сузилась. Освоение этих девственных земель началось давно, еще до войны: целые семьи устремлялись на север в поисках лучшей доли и оседали в этом благодатном краю. Но грянула война, и широкие дороги, по которым некогда проезжали бесчисленные повозки, груженные товарами и домашним скарбом, превратились в узкие, заросшие бурьяном тропы.

По пути мы хранили молчание. Лошадки наши были невзрачны и неуклюжи, не чета боевым лошадям лорда Имгри, однако необычайно выносливы. Сначала мы ехали компаниями по три-четыре человека – один-два сопровождающих на каждую пару невест, – но вскоре дорога сузилась настолько, что проехать по ней можно было лишь по одному.

Долго-долго сидела я в седле ни жива ни мертва, думая о том, что за спиной вот-вот раздастся топот копыт и нас нагонит всадник, высланный за мной из аббатства, объявит меня лгуньей и мошенницей и с позором увезет назад… Но почему аббатиса сразу меня не разоблачила? Неужели Мэрим ей так дорога, что она сама готова пойти на обман ради своей любимицы? А может, Юлианна не стала мне мешать, потому что была рада от меня избавиться? Вероятность того, что мы повернем назад, уменьшалась с каждым часом. Лорд Имгри уже дважды за утро советовался с нашим молчаливым проводником, и, стоило нам выбраться на более-менее ровный участок дороги, он тут же подгонял лошадь, побуждая и нас ускорить шаг. Я не представляла, как долго продлится наше путешествие, знала лишь, что место, где нас ждут, находится на границе с пустошами и само по себе столь примечательно, что не узнать его невозможно.

Дорога, петляя между редкими фермами Хэрроудейла, вела нас все дальше в горы. По пути нам не встретилось ни птицы, ни зверя, не говоря уж о человеке. В это неласковое время года люди редко выходят из домов: женщины коротают дни за рукоделием, мужчины – за делами, какие их душе угодны.

По крутому склону мы спустились в Хокердейл. Лорд Имгри с проводником остановились у пограничного поста, чтобы переговорить с несущими службу стражниками. Во время этой краткой передышки со мной поравнялась одна из невест.

– Долго еще они будут нас мучить? – спросила она, очевидно желая, чтобы ее слова достигли слуха лорда Имгри.

– Не думаю, – тихо ответила я.

Она нетерпеливо дернула за край вуали, и капюшон сполз назад, открыв мне ее лицо. Это была Килдас, о которой столь нелестно отозвалась вчера Толфана, но сейчас от ее цветущего вида не осталось и следа. Лицо ее выглядело увядшим, под глазами цвета морской волны пролегли черные тени, а вокруг пухлого рта собрались мелкие морщинки.

– Все-таки он тебя вынудил. – Килдас кивнула в сторону лорда Имгри. – Почему же ты за всю дорогу ни звука не проронила? Он что, так тебя запугал? Еще вчера ты клялась, что никуда не поедешь, а сейчас…

В ее голосе не было сострадания, одно лишь любопытство, будто, наблюдая за чужим горем, она меньше ощущала свое собственное.

– Ночью я все хорошо обдумала, – уклончиво ответила я.

Она рассмеялась:

– Видимо, даже чересчур хорошо: вчера твои крики слышали во всей деревне, а сегодня ты само спокойствие. Неужто смирилась с тем, что придется выйти за колдуна?

– А ты? – рассеянно спросила я.

Да уж, истерику, которую устроила вчера Мэрим, запомнят надолго, но меня это уже не касается – я не Мэрим, притворяюсь плохо и скоро наверняка себя выдам. Лорд Имгри пока не заметил подмены потому, что сейчас его заботит лишь одно – вовремя доставить невест к месту встречи, но скоро он поймет, что его одурачили, – и что тогда? Остается уповать лишь на его благоразумие, ведь без меня Великой Сделки не состоится…

– Я?

Голос Килдас вывел меня из задумчивости.

– Мне, как и всем нам, выбирать не пришлось. Но если эти Всадники похожи на наших мужчин – мне нечего бояться! – Она горделиво вскинула голову, прекрасно осознавая силу оружия, которым наградила ее природа. – Я знаю: от того, кто ждет меня, я не увижу зла!

– Какие они, эти Всадники? Тебе доводилось их видеть?

До сего момента все мои мысли крутились вокруг моего побега, и я не предпринимала никаких попыток выяснить, что за будущее мне уготовано. Пришла пора это исправлять.

– Видеть? – Килдас начала со второго вопроса. – Нет. В Долины они спускались лишь для очередного набега на войско Ализона, и то приходили только по ночам и никогда при свете дня. Какие они? Нам они являлись в человеческом обличье. А еще у них есть необыкновенная Сила… – Она осеклась и снова несколько раз дернула за вуаль, закрывавшую горло, словно пытаясь ослабить стянувший ее невидимый шнур. – Это все, что мне известно.

Слева от себя я услышала судорожный вздох, похожий на сдавленное рыдание. Оказывается, я и не заметила, как к нам присоединилась еще одна девушка, в наряде столь жалком, что рядом с блистательной Килдас она могла бы сойти за нищенку. Это была Солфинна.

– Хватит рыдать, Солфинна, – фыркнула Килдас. – Ты ничего не изменишь, можешь хоть ослепнуть от слез.

Солфинна пошатнулась в седле, будто ее хлестнули кнутом.

– Но ты едешь туда по своей воле, и потому ты достойнее всех нас, – мягко произнесла Килдас, по-видимому устыдившись собственной жестокости. – А коль уж ты веришь в силу молитвы, поверь и в то, что рано или поздно будешь вознаграждена за свою жертву.

– Так ты сама вызвалась? – спросила я.

– Я хотела… спасти семью. – Солфинна перевела дух, а когда вновь заговорила, голос ее звучал твердо. – Ты права, Килдас. Плакать от страха, исполняя то, что считаешь правильным, – значит отречься от всего, во что веришь. И все же много бы я отдала, чтобы хоть на день вернуться в Уоскот-Кип и увидеть мать и сестер. Увы, этому уже никогда не бывать.

– Но, выйди ты замуж за какого-нибудь лорда или капитана из южных Долин, ты бы тоже не вернулась, – тихо сказала Килдас.

– Я это знаю, – быстро ответила Солфинна. – Мы не выбираем себе мужей – такова наша судьба, из века в век. Радует одно: те, кого я больше никогда не увижу, больше ни в чем не будут нуждаться. И все же эти Всадники меня пугают…

– Но что, если взглянуть на это с другой стороны? – предложила я. – Сама подумай: они так отчаянно нуждались в женах, что даже согласились ввязаться в войну, лишь бы их заполучить. А если в твоих руках оказывается сокровище, ради которого ты рисковал своей жизнью, ты наверняка будешь беречь его как зеницу ока.

Солфинна уставилась на меня, усиленно сжимая и разжимая покрасневшие веки, словно прогоняя застившую глаза пелену. Килдас тихонько вскрикнула и подъехала ближе:

– Кто ты такая? – Она не спрашивала, а требовала ответа. – Ты не та подвывающая от страха девица, которую вчера силком уволокли в ее спальню!

Я решила, что притворяться перед ними мне незачем, да и бо́льшая часть пути уже позади – лорд Имгри ни за что не повернет назад.

– Ты права. Я не Мэрим…

– А кто же? – продолжала настаивать Килдас, тогда как Солфинна смотрела на меня круглыми от изумления глазами.

– Меня зовут Гиллан, в Норстеде я провела почти десять лет. Семьи у меня нет, и здесь я по своей воле.

– Но какой тебе от этого прок? – удивилась Солфинна.

– Есть кое-что и похуже, чем неизвестность.

– И что же? – спросила Килдас.

– Будущее, которое известно слишком хорошо.

Солфинна в ужасе отпрянула:

– Так ты совершила преступление…

– Не бойся, – засмеялась я. – Я бегу не от правосудия, а от жалкой жизни. Какая судьба была мне уготована, останься я в аббатстве? Стать послушницей? Но это не по мне, не таков мой характер. Мучительно тянулись бы мои дни, неотличимые один от другого, и до самого их конца я чувствовала бы себя несчастной узницей.

Килдас качнула головой:

– Да, думаю, так бы оно и было. Но что случится, когда он, – Килдас кивнула в сторону лорда Имгри, – узнает правду? Ты спутала ему все карты, а он не из тех, кто легко прощает подобное нахальство.

– Не сомневаюсь. Но время у него на исходе: он уже не сможет вернуться в Норстед за новой невестой, а дать Всадникам двенадцать девушек вместо тринадцати ему не позволит честь.

– А ты молодец, все просчитала! – рассмеялась Килдас.

– Тебя что же, совсем не страшат эти дикари? – спросила Солфинна.

– Я не боюсь того, что еще не случилось. Бессмысленно думать о тенях на вершине горы, пока ты стоишь у ее подножия, – храбро ответила я.

И пусть храбрость эта была напускной, я не призналась бы в этом даже самой себе.

– Отлично сказано, – похвалила меня Килдас, хотя голос ее прозвучал скорее насмешливо, чем одобрительно. – Пусть это правило и дальше бережет тебя от невзгод, сестра по несчастью… Ну надо же, кажется, нам все-таки позволят отдохнуть.

По приказу лорда Имгри его люди спешились и направились к нам, чтобы проводить нас в сторожевую башню. Внутри мы сгрудились у камина, подставляя ладони к огню; кто-то ходил по комнате, потягиваясь и разминая онемевшие ноги. Мы с Килдас и Солфинной стояли поодаль от всех, прихлебывая из кружек предложенный нам горячий суп. Я, как и всегда, старательно избегала лорда Имгри, а он, уверенный, по-видимому, в том, что племянница ненавидит его, считая единственным виновником своего нынешнего горестного положения, тоже держался в стороне от меня.

Мы еще не покончили с обедом – слишком громкое слово для столь скромной еды, – как лорд Имгри объявил:

– Снегопад в горах прекратился, пора ехать. У Глотки ястреба мы должны быть ровно через сутки, поэтому до крепости Кроф нужно добраться еще до заката.

По залу пробежал недовольный ропот, но открыто спорить с лордом Имгри никто не осмелился. Название Глотка ястреба мне ни о чем не говорило, наверное, это и была конечная цель нашего путешествия.

Когда мы прибыли в Кроф – военную крепость, которая теперь почти пустовала, – нам предоставили отдельную комнату, где нас ждали те же «удобства», которыми когда-то довольствовались защищавшие этот форт солдаты, – набитые соломой матрасы, лежавшие на голом полу.

Совершенно разбитая, я тут же провалилась в глубокий сон без сновидений. Среди ночи я резко проснулась, уверенная, что кто-то меня зовет, – кажется, это почтенная дама Алусан приказывала мне сделать что-то важное. Ощущение было столь реальным, что несколько секунд я оглядывалась по сторонам, не понимая, где нахожусь.

Усталости больше не было. Я ощущала лишь беспокойство, тревожное ожидание, какое охватывает человека всякий раз накануне решающей перемены в его жизни.

Проснулась и та глубинная часть моей души, которую я давно смутно осознавала и научилась не бояться, – мой Дар. В кои-то веки я не стала противиться ему, и все мое естество охватило радостное возбуждение – как после глотка крепкой травяной настойки, дарующего долгожданную бодрость телу и смелость духу.

Жаждая вырваться из этих стен на свежий воздух, я тихонько встала и облачилась в еще не просохшую одежду. Поеживаясь от неприятного холодка, я крадучись направилась к двери.

Килдас, спавшая на матрасе рядом со мной, шевельнулась во сне и что-то пробормотала, – кажется, это было чье-то имя. За дверью слышалась тяжелая поступь стражника. Дождавшись, когда шаги удалятся, я приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. В это же мгновение стражник, дошагав до конечной точки своего пути, начал разворачиваться. Еще доля секунды – и он меня заметит! И тут я, повинуясь едва осознаваемому порыву, впилась в него немигающим взглядом, отчаянно желая, чтобы он меня не увидел…

И он не увидел! Я юркнула в боковой коридор и прислонилась к каменной стене. Обессилевшая, не смея до конца поверить в случившееся, я с наслаждением смаковала это новое для себя ощущение – смесь удивления, восторга и триумфа. Потом я поднялась по лестнице и очутилась на открытой террасе. Небо было затянуто рваными облаками, сквозь которые просачивался серебристый лунный свет. В лицо мне дул свежий ветер, навевавший мысли о далеких землях, диких и свободных. Вот только я больше не чувствовала ни восторга, ни радостного предвкушения, погнавших меня сюда, – лишь пронизывающий холод, от которого наброшенный на плечи плащ ничуть не спасал. Я поежилась на ветру и попятилась к двери.

– Что ты здесь делаешь?

Я не могла бы спутать этот голос ни с чьим другим. По непостижимой воле случая лорду Имгри сегодня тоже не спалось.

– Хотела подышать свежим воздухом… – выпалила я первое, что пришло в голову.

Обернувшись, я заслонила глаза рукой, потому что он направил на меня ослепительный свет ручной лампы. Очевидно, он рассмотрел герб на плаще, потому что его рука метнулась вперед и схватила меня за плечо с карающей силой, притягивая ближе к себе.

– Глупая, глупая девчонка! – В стальном голосе на сей раз проскользнули нотки тревоги.

Отчего-то это придало мне уверенности. Я убрала руку от лица и смело взглянула ему в глаза.

– Ты не Мэрим. – Не отпуская меня, он поднес лампу ближе. – Тебя вообще не было среди невест. Кто ты такая?

Его пальцы, словно стальные когти, впились в мою плоть, и я едва сдержалась, чтобы не взвыть от боли.

– Я одна из них, господин. Я Гиллан из Норстеда…

– Так эти мерзкие ведьмы меня обманули…

– Вовсе нет, господин. – Я не стала высвобождаться из его железной хватки – это было бесполезно, – но, как могла, расправила плечи. Думаю, он никак не ожидал, что я стану ему перечить, потому на мгновение замешкался. – Они здесь ни при чем. Я все сделала сама…

– Ты? Да что ты о себе возомнила? Ты горько пожалеешь о содеянном.

Я снова призвала на помощь всю свою волю. Не для того, чтобы заставить этого человека, подобно тому стражнику, подчиниться моему желанию (я знала, что на сей раз у меня ничего не выйдет), но для того, чтобы защитить себя.

– Время для сожалений уже прошло. Или еще не наступило. – Я тщательно выбирала слова, стремясь завладеть его вниманием. – Однако в любом случае, господин, сейчас оно не на вашей стороне. Задумаете повернуть назад или отослать меня в Норстед с кем-то из ваших людей – и позора вам не избежать. В Глотке ястреба ждут невест – и их должно быть ровно тринадцать.

Лорд Имгри с силой тряхнул меня, а потом отшвырнул от себя с такой легкостью, будто я была не тяжелее тряпичной куклы. Я упала на колени в снег, у самого парапета. Думаю, если бы я перелетела через край и исчезла в пропасти, лорд Имгри не стал бы возражать против такого исхода.

Я поднялась на ноги. Пусть я была до смерти напугана, тело мое сотрясала дрожь, а плечо пылало от боли, я вскинула голову и встретилась взглядом с лордом Имгри:

– Мой господин, вы обязались предоставить одну из невест. Вот она я. И если потребуется, я присягну, что оказалась здесь по вашей воле. Мэрим же, эта необычайная красавица, остается у вас, и рано или поздно вы подыщете ей удачную партию. Так неужто вы считаете, что и правда понесли урон?

Лорд Имгри тяжело дышал, словно человек, долго преследуемый неприятелем и наконец загнанный в угол. Однако я не ошиблась: он был из тех людей, кто умеет забыть об унижении и обуздать эмоции, если они мешают осуществлению его планов. Высоко держа лампу, он не спеша направился ко мне. Я знала, что самое страшное позади и лорд Имгри уже раздумывает над моими словами.

– Так, значит, Гиллан. – Мое имя из его уст прозвучало грубо и мрачно. – Но можешь ли ты быть невестой?

– Я девственница, мой господин, и мне навряд ли больше двадцати лет. Я была пленницей Ализона. Лорд Фурло из Тэнтопа освободил меня и взял к себе на воспитание. Он полагал, что Гончие оставили меня в живых неслучайно. Возможно, причиной тому было мое благородное происхождение.

Лорд Имгри тем временем нахально разглядывал меня с головы до ног. Это было гадко и непристойно, и он это прекрасно сознавал. Думаю, о том, что внутри у меня все кипит от гнева, он тоже догадывался. Впрочем, навряд ли мои переживания были хоть сколько-нибудь ему интересны.

– Ты права – время не ждет. Они получат тринадцать невест. Готовься, девочка: все может обернуться вовсе не так, как ты надеялась.

– Тот, кто ничего не ожидает, не ведает разочарования, – резко ответила я.

По его лицу пробежала легкая тень.

– Откуда Гончие взяли тебя? – Впервые в его голосе прозвучал интерес ко мне как к личности, а не безликой пешке в его игре.

– Этого я не знаю. Я помню лишь, как плыла на каком-то корабле, его бросало на волнах, словно щепку. Помню порт, где нашел меня лорд Фурло. Больше ничего.

Это была чистая правда.

– Гончие ведут войну и за морем. Эсткарп! – Последнее слово он произнес резко и громко, словно желая увидеть мою реакцию, может, даже уличить меня во лжи.

– Эсткарп? Это враги Ализона? – предположила я, поскольку понятия не имела, что означает это слово.

Лорд Имгри пожал плечами:

– Так говорят. Но сейчас это не имеет значения. Ты сделала свой выбор и исполнишь то, что должна.

– Большего я и не прошу, мой господин.

Зловеще ухмыльнувшись, он отвел меня назад в спальню. Втолкнув меня внутрь, он приказал стражнику ни на шаг не отходить от двери. Я пробралась к своему матрасу и легла. То, чего я страшилась больше всего, позади, теперь можно поразмышлять и о другом… Теперь я думала о том, кто будет ждать меня у Глотки ястреба.

Живя в аббатстве, я видела мужчин очень редко, лишь когда родственники мужского пола наносили визит девушкам, нашедшим здесь временное убежище, – да и то издалека, поскольку во время таких визитов я, как и почтенные дамы, не выходила из своей комнаты. Поэтому о мужчинах я не знала ровным счетом ничего, что, впрочем, было обычным делом и среди благородных девиц.

В сознании каждой девушки смутно маячит мысль о замужестве, но чаще всего оно кажется делом слишком уж отдаленного будущего. Бывает, однако, и так, что судьба девицы решается чуть ли не с детства, и тогда, слушая разговоры о предстоящем ей выгодном союзе, она узнает о замужестве намного больше сверстниц. Можно смело сказать, что я в нашей компании была самой несведущей, ведь почтенные дамы, среди которых я воспитывалась, были бесконечно далеки от этого вопроса. Поэтому, когда я пыталась нарисовать себе, что меня ожидает, мне было совершенно не на что опереться. Страхов невест я не разделяла, ибо и обычные мужчины, и Всадники были для меня выходцами из одного и того же непостижимого племени. Оставалось лишь следовать собственному совету: не бояться того, что еще не наступило.

Поутру мы тронулись в путь. Лорд Имгри не обронил ни слова о том, что произошло между нами ночью. Я снова тщательно укрыла лицо вуалью, чтобы не вызвать подозрений среди девушек, но, думаю, все они были столь глубоко погружены в себя, в собственные надежды и страхи, что, даже не сделай я этого, никто бы не обратил на меня внимания.

Насколько мне позволяла судить моя осведомленность, мы были уже далеко за пределами Долин. Тропа, достаточно широкая, чтобы по ней могли пройти два пони в ряд, вела нас по крутому склону вниз, в мрачную, припорошенную снегом равнину. Деревья здесь были низкорослые, с кривыми стволами; кое-где сквозь тонкий слой снега щетинился кустарник, то тут, то там проглядывали пучки жухлой травы.

Через реку был перекинут мост – грубое творение рук человеческих из досок и вогнанных в дно столбов, – но на другом берегу мы не встретили никаких следов людского присутствия. Нам снова предстоял подъем, на сей раз более крутой, чем раньше. Преодолев его, мы увидели некое подобие укрытия, сложенное из камней, и яму, почерневшую от огня. Здесь мы остановились. Вскоре к нам подъехал лорд Имгри с проводником и одним из провожатых.

– Вы останетесь здесь, – объявил он.

С этими словами он развернулся и вместе со своими спутниками поскакал к видневшейся впереди расселине между двумя высокими скалами. Мы спешились. Двое оставшихся мужчин разожгли костер и выдали нам еды, однако мы были так вымотаны дальней дорогой и взволнованы, что едва к ней притронулись.

– Это и есть Глотка ястреба, – сказала Килдас, показывая рукой на расселину. – Но что-то я не вижу женихов, радостно приветствующих своих долгожданных невест.

Едва она договорила, как из расселины, разгоняя сгустившийся мрак, брызнул свет. Не желтый свет лампы и не красноватые отблески костра, а зеленоватое сияние, подобного которому мне еще никогда не доводилось видеть. На его фоне чернели три знакомые фигуры, но больше никто не появлялся.

– Да уж, – буркнула Килдас. – Гостеприимство у них явно не в чести.

– А вдруг… – пролепетала с надеждой Солфинна, – вдруг они решили…

– …что и без невест обойдутся? И не мечтай, – жестко отрезала Килдас. Лицо ее внезапно будто постарело. – Мы не в сказке, глупо ждать счастливого конца. А напрасные надежды в итоге лишь разобьют тебе сердце.

Мы еще долго стояли у костра, с благодарностью принимая его тепло, однако вздрагивали всякий раз, как обращали взгляды на расселину, озаренную странным зеленоватым светом.