Читать книгу Выжить любой ценой - Андрей Акулов - Страница 3

– Васек… Васек, ты спишь? – хриплый голос Сани прорвался в потускневшее сознание, сквозь завесу тяжелого сна.

Вася отмахнулся от мухи, щекочущей брюхо о недельную щетину, с трудом разорвал слипшиеся веки, глянул на серый потолок и снова закрыл глаза. Мучительный сон закончился, сменившись не менее отвратной реальностью. Головная боль тут же напомнила о своем присутствии грубыми толчками в область висков. Вася издал отчаянный стон, перевернулся на бок и попытался подняться, но голова врезалась в шершавую стену – хозяин квартиры обиженно замычал и снова улегся.

Надо было подняться: кости ломило от продавленного матраца, спина ныла, замученная торчащими пружинами, во рту – вязкий клей, в горле – огонь, словно он всю ночь глотал напильники. Промычав еще сильнее и настойчивее, Вася собрался с силами, повернулся на другую сторону и приподнялся на локте, чтобы болезненно выдавить:

– Есть вода?

Весеннее солнце беспрепятственно проникало в небольшую комнату через закопченное окно. Занавесок на нем давно не было, и свет ровным прямоугольником ложился на бетонный пол в самом центре. Да, квартира переживала не самые лучшие годы. Когда-то, лет десять тому-назад, это была вполне приличная, не роскошная, но достаточно уютная жилплощадь. Сейчас же она превратилась в «притон», как выразился участковый, недавно зашедший в гости. Хозяин квартиры, конечно, был категорически против такой формулировки, но участковый остался при своем мнении, что и запротоколировал.

Вася зажмурился от яркого света, потер заросшую щеку и простонал:

– Дай воды.

Послышался шорох и хриплое:

– Нааа…

В руку вложилась наполовину пустая бутылка. Вася скривился, от мерзкого хруста пластика, поднес горлышко к губам и запрокинул голову. Прежде чем прорваться в воспаленный рот, вода полилась по бороде, по шее, оставив неприятное щекочущее чувство. Теплая с привкусом хлорки и канализации жидкость потекла по ссохшемуся горлу, оживляя измученное похмельем тело.

Васе было тридцать пять, но выглядел он на все пятьдесят, а то и старше. Год пьянства в небесной канцелярии считают за два, а Вася пил уже восьмой: с тех самых пор, как его бизнес рухнул в самом зародыше, жена ушла, разменяв квартиру и выселив его в эту малосемейку на одиннадцать квадратов, где и началась новая жизнь. Вначале он пил с горя, после от радости, затем на зло, а сейчас – потому, что привык. Когда-то симпатичные и правильные черты лица приобрели естественный сивушный оттенок, распухли и обвисли, как и его всесезонная куртка «Аляска». Редкие черные волосы стелились по голове, точно повторяя контуры черепа, свисали с ушей и топорщились на макушке. Говорят, нос растет всю жизнь, но судя по Василию, можно было добавить, что от спиртного он растет еще быстрее. Его картофельный нос разросся, заимел несколько горбов и выпустил щетину как дикобраз. Когда-то веселые голубые глаза потускнели, оплыли и превратились в две слезящиеся щелки.

Квартира менялась вместе со своим хозяином: вначале из нее пропали наиболее ценные вещи, после бытовая техника, а затем очередь дошла и до старой мебели. Весь скарб оседал в соседнем доме у знакомой барыги. Прошлой зимой квартира лишилась пола: Санек приволок со стройки старую печку-буржуйку, и они с Васьком постепенно извели пол в ее вечно голодном жерле. Случившийся недавно пожар окончательно изменил облик жилища, а выбитая пожарной командой дверь больше не отделяла ее от окружающего мира и теперь в гости к Ваську заходили все кому не лень, гораздо чаще прежнего и в любое время суток.

– Живой? – протянул Санек.

– Угууу, – прогудел Вася, открыл один глаз.

Саня сидел на полу в куче тряпок, прислонившись к стене. Тело тридцатишестилетнего собутыльника, больше известного в окрестных дворах как Ява, сливалось в единое месиво с хламом, и только серые глаза еле заметно сверкали в свете солнца. Взъерошенные волосы походили на растрепанный моток алюминиевой проволоки. Лицо также оплыло и почернело.

Медленно раскрывая рот, Василий добился ленивой зевоты. Сделав еще несколько глотков воды из когда-то прозрачной, а сейчас покрытой коричневым налетом пластиковой бутылки, он потянулся к довольно большому и явно не принадлежавшему хозяину квартиры окурку. Скрюченный бычок валялся рядом с черным следом тушения и на счастье избежал гибели под шальной ногой. Он вполне подходил для пары утренних затяжек.

– Дай огня.

Вася глянул на Санька, распрямил «маленькую сигарету», как называл окурки Ява и сунул в рот. Наверняка зажигалка или спички были и у него в одном из многочисленных карманов, но искать было лень.

Саня скривился и полез в куртку. Вася равнодушно наблюдал, как его рука двигается в квадратном кармане то в один угол, то в другой. Наконец она что-то ухватила и в Васька полетел старый, измятый коробок спичек. Он ударился в грудь и скатился на пол. Вася проследил за ним и, тяжело вздохнув, поднял. Ткнул большим желтым пальцем в бок слегка отсыревшего в кармане коробка, но тот не открылся. Вася подковырнул толстым черным ногтем край крышки и протолкнул – на свет показались пять грязных спичек. Васек достал одну и, выбрав целое место на исцарапанном боку коробка, чиркнул – головка спички выстрелила искрой и только выпустила тоненькую струйку дыма. Запахло серой. Вася достал следующую. Прижимая серку средним пальцем, он аккуратно чиркнул – спичка зашипела и выпустила большую порцию дыма. Вася хладнокровно полез за новой. Наконец ему удалось добыть огонь, и он пыхнул густым, табачным чадом.

– Осталось че? – прикрывая один глаз от едкого серого дыма, спросил Вася и посмотрел на стол.

На голом, лишенном скатерти столе лежала засаленная газета с остатками вчерашней закуски. Объедки пользовались большой популярностью у домашних насекомых: тараканы, совершенно не стесняясь, пиршествовали прямо на газете, а с воздуха на стол пикировали стаи мух. Большая миска, служившая пепельницей, и три мутных граненых стакана их мало интересовали.

– Неа… А где, б*дь, Танюха? – спросил Санек.

Вася поморщился, крякнул и, помогая себе руками, поднялся.

– Она свалила вчера, когда ты стал искать нож. Санек, ты дебил. Ты когда напьешься, всегда хватаешься за нож и хочешь ее зарезать.

Вася знал причину его ненависти ко всем женщинам, но никогда не обсуждал это с Саньком. Виной всему была самая большая любовь Санька – Вера – рыжеволосая вечно юная девчонка. В молодости они встречались, а впрочем, жили вместе пять лет, и эти годы Саня вспоминает до сих пор, как будто это происходило еще вчера. Верка ушла от него, не объясняя причин – просто переехала в другой город. С тех пор Саня пьет. Хотя, пил он всегда.

Вася уселся за стол и отобрал у насекомых корку хлеба.

– Че делать будем?

Мухи недовольно зажужжали, а тараканы молча разбежались, попрятавшись в естественных складках ландшафта.

– Пошли во двор, может, выползет кто, – прокашлявшись, сказал Санек, шаря по многочисленным карманам. Наконец, он извлек несколько скомканных бумажек. – У меня – копейки.

– На пиво есть?

– На литр. Может, лучше на водку найдем?

– Ну, пошли, там посмотрим.

Вася подхватил куртку с матраца, утеплитель которой давно сполз под действием силы тяжести, сбившись в плотную колбаску. Проверил несколько бутылок на наличие остатков прозрачной жидкости и разочарованно побрел к выходу. Санек уже возился с дверью, пытаясь водрузить ее на специально подготовленные доски.

– Б*я, надо дверь поставить, – вздохнул Вася и пролез в щель.

Прогулка по двору оказалась неудачной, пришлось двинуться к супермаркету. Возле магазина Санек Ява несколько раз исполнил бессмертный хит его любимой группы Сектор Газа «Бомж». Заработанных денег хватило на бутылку «белой», и друзья поспешили укрыться от непогоды ранней весны в уютном жилище Васька.

Стоит отдельно рассказать про сольные выступления Санька. Группа Сектор Газа всегда была любимой командой Явы, получившего свое прозвище за одноименную песню. В молодости он приобрел где-то подержанный мотоцикл «Ява», привинтил к нему кассетный магнитофон и разъезжал по району, выкручивая на всю громкость песни Сектора. На гитаре играть Санек не умел, да и гитары у него никогда не было, но зато он наизусть знал все песни любимой группы и, не смотря на отсутствие слуха и голоса, так душевно пел, что люди щедро выражали свою благодарность рублем.

Санек клал перед собой концертную шапку-ушанку, запрокидывал голову к небу и горлопанил бессмертное: «Не жалейте меня я прекрасно живу, только кушать охота порой». Руками он держал воображаемую гитару на манер Пола Маккартни, только играя указательным пальцем, словно на балалайке. Порой он даже озвучивал гитару и ударники, но над этим ему еще надо было работать.

По дороге друзья не выдержали душевного порыва, откупорили бутылку и сделали по пару глотков, закусив «курятиной» – выкурив по сигарете. Обшарили мусорные контейнеры, разжившись вполне съедобным хлебом, картошкой, майонезом и деликатесным кочаном квашеной капусты.

Вернувшись домой, они обнаружили, что входная дверь слегка отодвинута.

– Какого х*я? Кто тут? – просипел Васек.

– Эээу! – протянул Ява и стал разбирать дверной завал.

В ответ послышался женский хриплый голос:

– Кто там ломится, б*я.

– Какого х*я тут надо? Вали, б*дь отсюда! – взревел Санек, переступая через мешок с тряпьем в коридоре.

– Я, б*дь, не к тебе пришла, – пискнула Таня Горчица, быстро поднесла стакан к губам и медленно, как будто смакуя, выпила. Когда последняя капля исчезла в беззубом рте, она зажмурилась и скривилась, словно съела целиком лимон.

Когда-то возможно красивая Татьяна, теперь приобрела серый цвет лица и многочисленные морщины. Нос и губы налились синевой, веки оплыли. Под левым глазом желтел старый синяк. На кончиках редких коротких волос была заметна светлая краска.

На столе стояла бутылка водки. Саня мгновенно оценил обстановку и шмыгнул в туалет, спрятать свою.

– Иди, Вась, – сказала Горчица.

Васек бросил пакет с едой на стол и протянул трясущуюся руку к стакану. Водка легко втекла в горло, оставив лишь неприятный привкус. Вася выдохнул, поморщился и схватил ломоть капусты, ловко отрезанный Танюхой, закинул в рот и довольно захрустел – все неприятное водочное послевкусие сразу сгорело в разъедающей кислоте. Вася довольно пискнул, взял картошину и отошел от стола.

Горчица звякнула бутылкой и крикнула:

– Ява! Идешь?

Санек тут же выскочил из-за угла, словно дожидался приглашения. Он шумно выдохнул и запрокинул голову со стаканом во рту. Выпив, победно хрюкнул, напрягся, словно японский боец перед ударом лбом о кирпич, тряхнул головой и захрустел капустой.

Закурили, наполняя квартиру облаками табачного чада. Дальше по новой: выпили – закурили, выпили – закурили, закурили – выпили. Из Танюхиного пакета выпрыгнула вторая бутылка. Ява уцепился клыками в пробку, потянул за язычок, и надув щеки, выплюнул покореженную пробку. У Санька росли специальные зубы, которыми он орудовал словно электрик плоскогубцами: два мощных клыка с правой стороны его гнилой челюсти отличались крепостью и живучестью.

Он плеснул в каждый стакан ровно по три «булька» и поставил бутылку подальше от Танюхи. Каждый молча выпил, закусил и естественно закурил.

Саня вновь принялся ругаться с Таней, а Вася периодически осаживать его. Алкоголь постепенно расслаблял и возвращал силы мышцам. Васек уже поднялся с матраца и уселся за стол. Выпили еще по одной. Покурили. Вскоре, разогретый Ява подобрел и уселся поближе к Тане. Разомлевшая Танюха уже смеялась во весь беззубый рот над его шуточками.

Выпили еще.

– Да, че мы, б*дь, сидим как эти?

Саня встал и, шатаясь, подошел к подоконнику. Какие компакт-диски, МР3 и тому подобные приобретения цивилизации? Только «олдскул», только «хардкор!» Санек взял старый кассетный магнитофон и нажал на кнопку «stop» – крышка, словно катапульта, выстрелила, и Саня вырвал из недр магнитофона пошарпанную кассету. Закрыв один глаз, он уставился на нее, силясь понять, на какую сторону перемотана пленка. Затуманенный алкоголем мозг медленно переварил увиденное, и, удовлетворенно промычав, Ява засунул кассету обратно. Кривой палец ткнул в кнопку перемотки назад – магнитофон скрипнул и зашелестел быстро мотающейся пленкой. Вскоре раздался глухой удар, и магнитофон тихо заурчал. Саня, прикрывая глаз, ткнул в кнопку «play» – из динамиков, пробиваясь сквозь шум помех, вырвался звук мотоцикла. Санек встал в позу мотоциклиста, запрокинул голову вверх и погазовал на воображаемом руле. Губами озвучил вступление и запел:

– Мне на днях исполнилось шестнадцать лет, захотел я двухколесный драндулет…

Вася закрыл глаза, набрал воздуха и вступил:

– Я к батяне подошел, сказал: «Купи, ты на „Яву“ мне „кусочек“ накопи!» Мой папаша был хронический алкаш, но на счастье на него напала блажь…

Таня только курила и кивала головой в такт музыке. На середине альбома выпили и, закурив, продолжили.

Когда альбом закончился, Санек попытался перевернуть кассету и возобновить концерт под фонограмму, но остальные певцы уже выдохлись. Хотелось помолчать и отдохнуть.

– Все, хорош, а то скоро соседи начнут буянить, – закончил Васек.

– Вот ссс*ки! Ну, тогда все, – согласился Санек, но магнитофон не убрал обратно на подоконник.

Выпили еще.

– Б*дь! Надо дверь сделать, с*ка.

Вася поднялся и, шатаясь, пошел в прихожую. Споткнулся о доски, упал в груду тряпья, и из коридора понеслась непрекращающаяся ругань.

Санек обернулся, вставая.

– Что там у тебя, б*дь?

– Да них*я, б*дь, е*учая дверь!

– Вася, б*я, давай я завтра принесу инструмент и мы поставим ее, с*ку. Сейчас не трогай. Х*й с ней!

Вася, не переставая ругался и барахтался, словно рыба в сетке. Наконец ему удалось выползти обратно в комнату. Он кое-как поднялся и вернулся к столу, где уже стояла новая бутылка.

– Нали-ий-вай, – вырвалось у Тани вместе с икотой.

Саня прикрыл один глаз и криво улыбнулся.

– Ооп-па! Васек, давай.

Вася плюхнулся на стул.

– Зае*ла уже! Бл*дь! Еб*чая дверь!

– За то, что бы дверь стала на место! – просипела Горчица и принялась медленно цедить теплую водку.

Васек и Санек разом запрокинули головы и влили в себя прозрачную жидкость. Закурили. Саня налил еще. Со второго раза схватил стакан и промычал:

– Нууу!..

Вася скривился, махнул рукой и развернулся к матрацу, но не удержался на ногах и завалился к холодной батарее.

– Ыыы, б… су… – промычал он и пополз.

Добравшись до матраца, Вася с трудом залез и затих. Санек все это время не упускал его из виду: он то кривлялся, то силился выпучить один глаз, то щурился, то вскидывал голову, стараясь поймать в фокус обессилившего друга. При этом тело болталось как вареная сосиска, но рука плавно скользила по воздуху, удерживая содержимое стакана в спокойном состоянии.

– Васееек, ты к-куда?

– Уу… я б*я, – промычал Вася и засопел.

Непроницаемая для света, звука и запаха тьма накрыла его тяжелым одеялом – сознание растворилось в черной пустоте.

Санек громко выдохнул, выпил водку, совершенно не поморщившись, словно воду, и перевел свой красный глаз на Танюху. Та, прислонившись головой к стенке, спала. Из ее открытого рта вытекла тоненькая струйка слюны и скрылась где-то в сальном воротнике старого полушубка.

Саня набрал воздуха в легкие и затянул:

– Явуу, Явуу, взял я на халяаву хэй!.. Джжжыжы!..

Он посмотрел на магнитофон, и недовольно скривил нижнюю челюсть. Взгляд вновь перекочевал на спящую Татьяну.

– Какого х*я ты с-с-спишь там? Ааа?!

Не услышав ответа, он махнул рукой и отвернулся. Через минуту его голова беспомощно повисла. Еще через минуту он свалился со стула и, растянувшись на полу захрапел.

Первой проснулась Таня. Она открыла глаза, осмотрелась, оттолкнулась от стенки и налила себе пол стакана водки. На столе зашевелились, впопыхах унося ноги и крылья насекомые. Медленно, смакуя каждый глоток, она выпила, скривилась и подобрала отвоеванный у таракана кусок хлеба. Покурила. Порылась в тряпье. Выпила еще немного и, прихватив со стола пару сигарет, пошла к выходу. Из коридора донеслась ее ругань и стук двери.

Вскоре проснулся Санек.

– Васек! Васееек! Ты спишь?

Он поднялся и поводил глазами по столу, словно рентгеном. Воспаленный мозг медленно переварил увиденное, и рот расползся в довольной улыбке.

– Иди сюда, Васек.

Тело с матраца только замычало в ответ. В коридоре послышалась суета и стук разгребаемого завала в проходе.

– Кто там? – крикнул Саня.

– Б*дь, еб*чая дверь! – донеслось из коридора.

Саня привстал.

– Кто это?

– Я, б*дь.

В комнату вошел Паша Рыжий. Он был на пять лет младше Санька, но выглядел не лучше. Его худое впалое лицо было выбрито и разукрашено россыпью разодранных прыщей. Оно сползло вниз, прикрыв веки, и висело как мокрая тряпка на заборе. Короткие светлые волосы прятались под кепкой. Голубые глаза были полуприкрыты, зрачки сжались в точку. Высокий худой со сгорбленной спиной Паша походил на высушенного морского конька. Он поставил на бетон литровую бутылку «Кока-колы» и принялся тщательно отряхивать сальные спортивные штаны и рукава куртки.

– Привет. – Паша потер ладонями лицо и, глотнув принесенный с собой напиток, взял сигарету. – Ммм… Бухаете? Васек спит?

Он присел на корточки, но тут же поднялся, изогнулся и запустил руку в штаны. Приятно почесываясь, Рыжий снова спросил:

– Все бухаете?

Саня посмотрел на остатки водки. На гостя он явно не рассчитывал.

– Ну, так.

– Нах*й вам эта синька? Только мозги сушит и никакого кайфа.

Санек усмехнулся.

– Мне один профессор говорил, что люди используют только десять процентов мозга, а остальное можно топить в стакане.

– Хм, – Рыжий еле заметно усмехнулся.

Вася поднялся.

– На, водички попей, – просипел Паша и протянул «Кока-колу».

Васек сделал несколько глотков – приторно сладкая вода вызвала только отвращение, и он вдруг вспомнил о квашеной капусте. Вася поморщился и поставил бутылку на пол. Его взгляд упал на бутылку на столе.

– Есть там че, Саня?

Ява разлил в два стакана и посмотрел на Пашу.

– Не, спасибо, пацаны.

Рыжий задрал штанину, оголяя худую белую ногу, покрытую разноцветными струпьями, почесался и стал ковырять пальцем одну из гноящихся язв.

Вася уселся рядом. Выпил и закурил.

– Васек, давай сваримся, – сказал Рыжий.

Хозяин квартиры скривился.

– Нее…

– Да, че ты? Давай. Все есть. Нужна только хата.

– Стремно… Двери нет.

– Х*йня, поставим. Ночью никто не спалит. Давай.

– Да, б*дь, соседи и так вызывают ментов постоянно.

– Да, не ссы ты. Вонять не будет. Посуда есть? Мы ж варили у тебя уже.

– Давай, Васек, – влез в разговор Саня.

– Б*я, стремаюсь я.

– Че ты ссышь? Все тихонько сделаем.

Вася махнул рукой.

– Ну, давай. Пох*й. Саня, наливай.

Ява заерзал в предвкушении. Налил в два стакана по половине.

– А есть «баяны»? – крикнул он, повернувшись.

– Неа, – донеслось сипение из кухни. – Чистых нету.

– Аптеки уже закрыты. Сколько время? – спросил Васек.

– Десять, – сказал Паша и появился в проеме комнаты.

В руках у него была кастрюля и металлическая миска. Он сел за стол, поставил кастрюлю и установил сверху миску.

– Вооо. Все ах*енно. Еще рано, сходите в дежурную. Я пока посуду помою, да приготовлю все, – сказал Паша и полностью закрыл глаза. Его голова плавно опустилась, словно он заснул. Внезапно Рыжий спохватился, тряхнул головой, глубоко вдохнул и промычал:

– Уммм. Убирает, пи*дец.

Вася и Саня взялись за карманы, и на свет выбрались несколько скомканных бумажек.

– Хватит, – посчитал Ява и разлил остатки водки в стаканы.

Быстро выпили и без долгих сборов вышли в коридор. Дежурная аптека была довольно далеко и когда они вернулись домой, шел уже первый час ночи. Паша сидел там же и, смотрясь в небольшое зеркальце, давил прыщи на изодранном лице. Когда Саня с Васей зашли, он прохрипел:

– Ну что, сходили?

– Да, – выпалил Ява и юркнул в туалет.

Васек прошел в комнату и рухнул на матрац. Вошел Саня, на ходу откупоривая бутылку. Он до половины налил в два стакана, тут же схватил один и выпил. Вася, борясь с усталостью и головной болью, подошел к столу и разом выпил водку из второго стакана. Закусил хлебом, помакав его в рассол из-под капусты.

Рыжий потер лицо и поднялся.

– Ну что? Давайте.

Вместе они водрузили дверь и подперли ее досками. Щели между коробкой и дверью законопатили тряпками так, чтобы предстоящая вонь не смогла пробиться наружу.

Паша основательно проснулся и засуетился, словно его включили. Он полностью перешел на шепот и постоянно ругал Саню, прогоняя из кухни. В руках мелькали ложки, тряпки, рюмки, вата, шприцы, иголки. При этом он ни на минуту не расставался с сигаретой. Вася только успевал мыть посуду и выкидывать в унитаз остатки варева. Саня курил, ходил взад-вперед и все время норовил выпить с Васьком. Тот не забывал отвлекаться от мытья посуды и составлять компанию Сане.

Примерно через час все было кончено и на стол легли два больших шприца с темной жидкостью. Рыжий набрал три кубика в свой шприц, спустил штаны и быстро укололся в черную дыру в паху. Заткнув пальцем место укола, он сел к стенке и довольно замычал.

Саня быстро разлил остатки водки и сказал, криво улыбаясь:

– Давай Васек. Двойной приход.

– Да не пейте вы, б*дь, и так будет нормально. Покидаетесь еще, – просипел Паша, сползая на пол.

Саня влил в себя водку.

– Да, нормально.

Вася громко выдохнул и выпил следом. Саня закатал рукав и энергично заработал кистью.

– Давай меня, Паша.

Пока они, затаив дыхания, целиком отдались процедуре введения в вену вожделенного варева, Вася подогнал темное зелье к самой игле и закатал рукав.

– И меня, Паш, – сказал он и пережал руку, чуть выше локтя – вены вздулись, напряглись, превратившись в синие трубы.

Игла легко пробила кожу – на кончике шприца тут же показалась бурая кровь. Паша оттянул поршень – темная струя смешалась с варевом – и быстро загнал все содержимое в вену.

– Ооо! – прохрипел Санек рядом. – Пошел приход…

Вася зажал место укола большим пальцем, схватил сигарету и закурил. Где-то внутри просыпалась энергия. Она приятно сжимала каждую клетку организма и с бешеной скоростью охватывала все тело. Набирая силу, мощная волна добралась до головы и захлестнулась на макушке. Уши заложило, и тысячи мелких иголок ударили по коже. Приятная тянущая боль охватила все тело. Вася блаженно замычал.

– Короче, я пойду, – просипел Паша. – Закройте дверь.

Саня медленно почесал щеку.

– Да, посиди еще.

Лица у всех троих еще больше сползли и голоса приобрели сонную интонацию.

– Не, пойду домой.

Рыжий встал и, почесав между ног, направился в прихожую.

– Поставь дверь, Васек. Все, пока.

– Давай… – прошептал Вася, закрыл глаза и замер.

Так приятно было застыть и просто наслаждаться упругими волнами энергии, растекающимися по всему телу, закладывающими уши и возбуждающими сладкий зуд на коже. Веки становились тяжелыми, не подъемными, да и зачем лишать себя этого наслаждения?.. Тьма вокруг зашевелилась, заиграла неясными картинками, забурлила яркими всполохами, зашлась вихрем огней и стала постепенно отдаляться и затихать – Вася плавно проваливался в черный колодец без дна. Звуки гасли и слышались как бы из отдаляющейся железной бочки. Тело исчезло – растворилось во тьме. Черный вакуум – ничто.