Читать книгу Письма к незнакомцу. Книга 4. Любовь - Андрей Мурай, Андрей Алексеевич Мурай - Страница 4

Приветствую Вас, Серкидон!

На манер пушкинского «Онегин, добрый мой приятель…» пытался я представить Вам поэта Вишневского. Получились не очень удачно, потому что друг-приятель Владимир – москвич.

Попробую ещё раз с другим мастером слова. И как говорится «без предисловий, сей же час». Писатель Дворкин,20 «мой приятель, // Родился на брегах Невы…» Но вовремя отскочил на безопасное расстояние и ныне проживает «под небом Шиллера и Гете».

Эдуард Вульфович – писатель, умеющий ограничивать богатую фантазию художника рамками литературных законов. Блестящий стилист. Его перу принадлежат более двух дюжин романов. В одном из них (если я не путаю, «Ремонтантность лобелии») писатель Дворкин вывел формулу любви. Сделал то, что оказалось выше разумения ушлого графа Калиостро.

Формула проста, как и всё гениальное. Но перед тем как открыть Вам великое таинство, позвольте небольшое отступление…

Когда человека хотят обмануть, в ход идут и малопонятные россказни, и многозначительные взгляды, и затемнения. А также: задымления, размалёванные роковые красавицы с шипящими кубками, в которых не пойми что… Всё это от лукавого. Божий Промысел вершится днём, на свежем воздухе, при свете солнечных лучей. Наставляя на путь истинный, бескорыстный наставник не использует ни многих слов, ни многих цифр. Поскольку многословие и многоцифрие может сбить с верного пути, замутить великие смыслы бытия…

А теперь сама формула.

Словесно она выглядит так: пятьдесят процентов плюс пятьдесят процентов равны ста процентам. В цифровом отображении: 50% + 50% = 100%. Красота, да и только! А теперь обозначим формулу совсем коротко и по-свойски: 50/50.

Поясню коротенько. Желательно, чтобы мужчина и женщина принесли на алтарь высоких чувств равную меру таинства по имени любовь. Допустим, незримая неплотская и многоликая любовь человеческая весома и есть у нас в наличии заветные весы. Мужчина кладёт свою любовь к женщине на правую чашу, женщина кладёт свою любовь к мужчине на левую чашу, и (о, чудо!) – мы наблюдаем равновесие.

К великому сожалению такая благодать частный и нечастый случай любовных взаимоотношений. В книге «Парадоксы страсти»21 американских писателей (авторы – Дин К.Делис и К.Филлипс) данному случаю посвящена глава «Хрупкое равновесие». Читаем: «В гармоничных взаимоотношениях каждый партнёр уверен в любви другого. Они (партнёры) более или менее равны в силе взаимного притяжения, в том, сколько чувств они вкладывают во взаимоотношения и сколько потребностей другого они удовлетворяют. Ни один не чувствует себя подавленным, не испытывает эмоционального голода и не воспринимает чувства партнёра как нечто само собой разумеющееся. Их близость благотворна, и сохраняемая ими свобода не приносит ущерба никому из них».

Несложно понять, почему глава, из которой выхвачены поясняющие идею Дворкина слова, называется «Хрупкое равновесие». «Бушующий наш мир отличен от аптеки// К тому ж грешнЫ мы, люди-человеки!» – это стихи. Страшно подумать, но даже в любви фармацевтов случаются обидные перекосы. Чего уж там говорить о других людях, не видевших вблизи весов аптечных…

Однако на счастье любви аптекарская точность не нужна. Да, любовь торжествует при равновесии чувств – 50/50. Но может жить и существовать при 40/60, или 60/40. Любовь выдерживает 35/65, или 65/35. Но дальнейшее умаление любви на обделённой чаше чревато…

Почему? Потому что любовь – чувство цельное. Всегда должно быть сто процентов любви, и недодачу чувства восполняет любимый менее. А ему – обидно… или он просто не способен дать больше того, что вносил ранее. Да мало ли почему он, обделяемый, может заартачиться…

Действие формулы любви будем рассматривать на литературных примерах. Иного способа я не знаю. Призовём произведения писателей классиков, поскольку их герои, порой, кажутся нам живее людей, плоть имеющих. Этим вымыслам веришь.

Конечно, хотелось бы больше внимания уделить тем вымыслам, где тишь да гладь, где Божья благодать и цветёт формула 50/50. Но в русской классике знаю только «Старосветских помещиков». Написал Гоголь про Афанасия Ивановича и Пульхерию Ивановну, а кому они сейчас нужны? Кровожадный читатель у Николая Васильевича востребует «Вия» и «Тараса Бульбу».

Как мотыльки на огонь летят читатели к сюжетам со сложными отношениями и сильными ситуациями. С перекошенной, либо с кривой формулой любви. Там, где один любил, а потом любовь его умаляется…

Вот и приходится писателям с виртуозным мастерством описывать то, как любовь перетекает с одной чаши весов на другую. Вот и гуляет формула: то она 20/80, то 80/20…

У барда Евгения Аграновича22 есть прекрасный образ: любовь есть меч, который «один берёт за рукоять, второй за остриё», но что-то произошло, что-то изменилось, любовь стремительно умаляется на одной чаше, прибавляется на другой:

И кто держал за остриё,

Возьмёт за рукоять…

И рук, сжимающих металл,

Ему не будет жаль,

Как будто б он не испытал,

Как режет сталь, как режет сталь…

Что я вдруг подумал. Мне, наверное, не надо было вываливать на Вас все образы-определения любви сразу. Лучше бы вкрапливать в письмо по одному. Дабы смотрелся образ, как брошь на вечернем дамском туалете. А у меня получились воинские мундиры солдафонов с многочисленными орденами. Где какой и, главное, – за что, не разобраться. Впредь я попытаюсь быть умнее, чего и Вам настоятельно желаю.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.