Читать книгу Письма к незнакомцу. Книга 7. Муж и жена – одна сатана - Андрей Мурай, Андрей Алексеевич Мурай - Страница 8

Приветствую Вас, Серкидон!

Сейчас проведу я среди Вас небольшой исторический ЕГЭ. Трепещите и отвечайте.

Кто был мужем Екатерины II?

1. Пётр I.

2. Пётр II.

3. Пётр III.

4. Потёмкин.

Вероятность верного ответа 50%. Вы напряглись всем телом и – бац – Пётр под номером три. Ответ верен!

Давайте почитаем Голя Николая Михайловича. Его весьма любопытная книга «Первоначальствующие лица» повествует об истории С-Петербурга и тех, кто в разные времена принуждён был высочайшим приказом этим городом командовать. Ну а поскольку книга историческая, то и о коронованных особах там тоже есть:

«Пётр Третий, выходец из Гольштейна, обожал всё прусское. Историки отзываются о его полугодичном царствовании почти единодушно неодобрительно. Он был эксцентричен, большую часть времени пребывал подшофе, не имел склонности к государственным делам. Окружив себя голштинцами, русский император демонстрировал презрение к коренному населению подвластной ему страны…»

Дальше – больше. Выясняется, что он и жену свою не любил. А это-то почему? Её из любезной Пруссии для него привезли! И тем не менее:

«Пётр Третий супругу свою, Екатерину Алексеевну, не любил демонстративно, публично обзывал её дурой (в сообщениях иностранцев, присутствующих при подобных эксцессах, это слово забавно пишется латинскими литерами: «dura») и третировал, как мог. Его любовные связи были многочисленны; имелась и постоянная пассия, Елизавета Воронцова…»34

До Екатерины стали доходить слухи, что государь собирается с ней развестись и уготовил ей в думах своих долю незавидную: либо заслать в монастырь, либо заточить в крепость, либо вернуть на родину. Варианты – один другого хуже. Ну а сам Пётр Фёдорович задумал жениться на фаворитке и зажить с ней припеваючи.

9 июня 1962 Пётр III торжественно возложил на Елизавету Воронцову екатерининскую ленту – орден Российской империи, коим награждаются великие княжны и дамы высшего света. Екатерина поняла, что дело идёт к женитьбе и медлить нельзя.

Братья Орловы, которых было всего четверо, и которых Екатерина называла своими ангелами-хранителями, провели агитационную работу в войсках. Кому надо пообещали, кому можно – пригрозили, кнутом и пряником войска были собраны. Недовольных полу-прусским императором-пьяницей оказалось много.

Екатерина принимала парад. Выехала вперёд на своём коне Бриллианте и тут у неё… То ли с палаша слетел темляк, то ли с тепляка слетел палаш… Короче, произошла мелкая накладка – что-то слетело с чего-то. Вот в этот момент, как чёрт из табакерки, и обозначился вахмистр Потёмкин. Он подскочил к царице на своём коне и, подняв его на дыбы, отдал царице свой темляк (всё-таки темляк, что это, не знаю), впился в Екатерину влюблённым взглядом ещё двух голубых глаз, тряхнул светло-русыми волосами… А много ли надо, чтобы потревожить нестойкое сердце императрицы… А ещё у молодца был и орлиный нос, и высокий лоб, и красиво вытянутые брови, и щёки с румянцем, и могучие мускулы под мундиром, и весь он такой гигантский… варварский… романтичный…

Но до амуров ли? Нет, не до них. Время было тревожное, судьбоносное, да и смотрят в восемь глаз братаны Орловы, от которых так скоро не отбояришься… Наконец, кто-то из гвардейцев выкрикнул строчку из Вергилия: «Audaces fortuna juvat» – «Счастье сопутствует смелым».

И поскакали служивые во главе с царицей свергать с трона императора постылого и коварного… Никакого сопротивления Пётр III не оказал, сразу размяк и подписал отречение от престола без раздумья. Его кумир и коллега по венценосному делу прусский император Фридрих II35 сказал с сожалением: «Пётр оставил престол совершенно так, как уходит послушный ребёнок, когда его посылают спать».

Сон оказался вечным. Императора группа гвардейцев препроводила в Ропшу, где его и удавили. Алексей Орлов36 новоиспечённой императрице писал, что Пётр заспорил за столом с князем Барятинским, «не успели мы разнять, а его уже не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты»37.

Конечно, никто наказан не был, все были награждены. Нет императора – нет проблемы… Серкидон, не называйте будущую жену дурой. На всякий случай, не называйте, а тем более прилюдно.

А Потёмкин? Был ли он награждён? В обязательном порядке! За участие в дворцовом перевороте, за красивые глаза, за темляк, вовремя поданный, получил бравый вахмистр 600 душ и 18 тысяч рублей. С тем и отбыл в отчий дом под Смоленск, дабы отдохнуть дома…

Говорят, что дома и солома едома, а как отдохнёшь дома, так по телу истома. И как умудрился Григорий Александрович среди такой благодати прихворнуть – непонятно. Но занемог горячкою. И без того мужчина горячий, и надо же, такая хворь. Решил он вылечиться быстро и пригласил знахаря. Соорудил знахарь доморощенную припарку, и обвязал ею буйну голову. Возможно, бывали случаи, что припарки от горячки помогали, но на этот раз – не случилось. Не облегчение снизошло, а жар прихлынул к голове, и к глазу, который заодно с головой был обвязан. От жару нестерпимого сорвал Григорий Александрович то, что на голову было намотано, видит – на глазу остался нарост, зрение застилающий: стал болящий, не ведающий что творящий, нарост булавкой отковыривать… В результате таких манипуляций окривел.

Вот, Серкидон, к чему приводит самолечение. Заклинаю Вас: никаких знахарей – только в районную поликлинику.

Жизнерадостный страстный мужчина двадцати четырёх лет не на ратном поле, а дома да по собственной дури лишился глаза… А показалось, что вместе с глазом лишился всего на свете, и жизнь потеряла смысл. Засел Григорий Александрович в комнате с закрытыми ставнями, стал бороду растить и книги читать, готовясь уйти в монастырь… Вот тут и вломились в дом к отшельнику братья Орловы. «Здорово, тёзка, – крикнул Григорий,38 – приказала императрица тебя осмотреть…» Освидетельствовали Орловы соперника на кривизну и повезли его в Петербург с лёгким сердцем, веруя, что одноглазый да учёностями замороченный особой конкуренции в борьбе за обладание царственным телом не составит.

Ошиблись братья, одним глазом увидел Потёмкин больше, чем они восьмью. Но о том, как взвился Григорий Александрович соколом выше братьев Орловых, в другой раз.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.