Читать книгу Семь недель в чужом теле - Андрей Анатольевич Толоков - Страница 3

Глава вторая. Странная просьба

– Вижу, озабочен чем–то, сын мой? – раздался голос совсем близко. – Могу ли я чем–нибудь помочь вам?

Андрей Владимирович обернулся и увидел за спиной священника. Это был человек с добрыми глазами. Немолод, густая борода, сильно тронутая сединой, впалые щёки и острый нос с «греческой» горбинкой. Андрей окинул взглядом помещение храма и удивился. Только секунду назад в церкви были люди. Немного, но были. А теперь он стоял один перед иконой Николая Чудотворца и за спиной у него были только священник да ещё один человек, не очень опрятного вида, ходил по залу с незажжённой свечкой в руке и глазел на иконы. Мужчина был, явно, как и Андрей в храме новичок.

– Чем же вы можете помочь мне? – после небольшой паузы спросил Севастьянов. – Простите, не знаю, как к вам обращаться.

– Отец Василий, – представился священник. – Можно просто, батюшка. Как вам будет удобнее. А помочь вам я могу добрым советом. Доброе слово дорогого стоит. Порой ни за какие большие деньги доброго слова не купишь.

– Кажется мне, отец Василий, не совсем вы правы, – вступил в полемику Андрей. – В современно мире за деньги можно купит всё. Даже много добрых слов.

– Сложно спорить с вами, – спокойно и уверенно вёл беседу священник. – Возможно, ваша правда. Но только, в вашем мире, понятие правды несколько другое. Вы, я вижу, человек состоятельный и в той среде, в которой вы обитаете, действительно возможно купить много добрых слов. Только, сын мой, это будет товар. А здесь я вам предлагаю искреннюю душевную помощь. Не за деньги, а от чистого сердца.

– Всё что от чистого сердца и не за деньги, отец Василий, – продолжал возражать Андрей Владимирович, – то от бедности. За всё в этой жизни надо платить. За всё. Вон посмотрите, – Андрей указал на неопрятного молодого мужчину, ходившего от иконы к иконе. – Он, этот человек, для того чтобы что–то попросить в вашем храме, купил свечку. То есть оставил деньги вашей церкви. А деньги оставляют в обмен на товар. Это закон жизни. Сможете ли возразить?

– Вы сейчас рассуждаете как в своё время коммунистические проповедники: «Вот, – говорили они, – полетел Юрий Алексеевич Гагарин в космос и не увидел там Бога. Значит, Бога нет». Железная логика. Если не видно или нельзя потрогать, значит, этого нет. Неправда. Мы же не видим земного притяжения, например. Или любовь между мужчиной и женщиной. Мы многого не видим глазами, но чувствуем это. А если человек это чувствует – это есть. Отрицать такое глупо.

Увлекшись дискуссией, ни Андрей, ни отец Василий не заметили, как неопрятный мужчина, ходивший по залу со свечкой, подошёл к ним вплотную и внимательно прислушался к беседе. Это был моторист Андрюха Севастьянов. Он не догадывался, что богатый человек, беседовавший со священником, его полный тёзка и что скоро их судьбы тесно переплетутся.

– Да, – согласился Андрей Владимирович, – глупо. Возможно, во многом вы правы. Простите меня за резкость. Я крайне недоволен сегодняшним днём. Всё против меня. Не могу понять, кого я обидел, где напортачил?

– А почему вы решили, что это вам во вред, а не во благо? – поинтересовался священник.

– Ну какое же это благо, – развёл руками Андрей, – если в одночасье могло рухнуть всё, что я создавал годами.

– Рухнуло?

– Нет. Слава Богу, пронесло, – при этих словах рука Андрея сама поднялась и перекрестила хозяина. Андрей немого опешил.

Отец Василий при упоминании имени Божьего тоже перекрестился.

– Вот видите, – тихо сказал он. – Вы сами не заметили, как воздали хвалу Господу.

– Да что вы! – с усмешкой возразил Севастьянов. – Это расхожее выражение в нашем языке. Мы порой не задумываясь, вставляем его в речь.

– Не буду с вами спорить, – сказал отец Василий. – Может быть, вы расскажите мне подробнее, какие события так разгневали вас?

Андрей Владимирович на мгновение задумался, затем слегка взмахнул рукой и стал рассказывать отцу Василию обо всех перипетиях сегодняшнего дня. Андрей рассказывал страстно, эмоционально. Подобное было ему несвойственно. Он прагматичный и выдержанный человек, как правило, вёл себя сдержанно. Этого требовало не только его воспитание, но и род его деятельности. Севастьянов рассказывал совершенно незнакомому человеку вещи, которые в его деле положено держать за семью печатями. Он даже не замечал любопытства другого Севастьянова, стоящего рядом. А Андрюха–моторист, слушал тёзку и такие же негодования испытывал к событиям произошедшим сегодня с ним.

– …Так о каком благе вы теперь скажете, отец Василий? – закончил своё повествование Андрей Владимирович вопросом.

– Попробую вам ответить, – всё так же невозмутимо рассуждал священник. – Смотрите, вы живой, здоровый стоите передо мной. Никакая хворь не овладела вами. На вас хорошая одежда. В порту вас ждёт дорогая яхта. У вас также много возможностей, как было до сего дня. Вы ничего не потеряли из того, чего нельзя возместить. Поэтому я сделаю такой вывод: Ангел–хранитель, посланный вам Господом, спас вас от чего–то более опасного и сокрушительного. Вы не учитываете это?

Андрей задумался. Он поднял голову и посмотрел под купол церкви, будто надеялся услышать там подсказку. Ему даже показалось, что кто–то смотрит на него сверху и оттого, что он ответит, определит последующий ход его жизни.

– Нет! – вдруг затряс головой Андрей. – Нет! Это мистика какая–то. Спасибо вам за содержательную беседу. Приятно поговорить с умным человеком. Я, пожалуй, пойду.

– Так ничего и не попросив у Господа? – сказал священник, пристально глядя в глаза Севастьянову.

– Отчего же! – Андрей задумался. Опять посмотрел под купол и сказал. – Я бы очень хотел, чтобы Господь поменял мне Ангела. Потому что мой плохо делает свою работу.

– Странная просьба, – покачал головой отец Василий. – Но думаю, что если вы действительно этого желаете, Бог вас услышит. В добрый путь, сын мой. Да хранит вас Господь.

Священник перекрестил Севастьянова и, отвернувшись к иконе, начал молиться, едва заметно шевеля губами.

Севастьянов неторопливым, но твёрдым шагом направился к выходу. Он шёл не оборачиваясь. Его совсем не удивило то, что на пути Андрей не встретил ни одного человека. И храм, и прилегающая к нему территория были пусты. Только когда Севастьянов выходил на улицу его окликнул слабым больным голосом тот самый калека, который просил помолиться за его исцеление.

– Мужчина, вы не забыли попросить Господа обо мне?

– О тебе? – Севастьянов удивился. Он совсем забыл о просьбе бедного калеки. – Ой! Ты знаешь, давай я лучше дам тебе денег. Покушаешь, купишь себе новую одежду, костыли нормальные. Сколько тебе надо?

– Не нужны мне деньги! – взгляд калеки стал вдруг колючим. – Я просто просил вас, сделать доброе дело. Вы забыли. А надо было всего лишь замолвить слово за Андрея.

– Послушай,– Андрей подошёл к несчастному и присел около него на корточки, – у меня сегодня очень тяжёлый день. У меня вот такая квадратная голова. Немудрено, что я забыл про твою просьбу. Ну прости. Хочешь, я вернусь и попрошу Бога о твоём исцелении?

– Нет! Не хочу, – калека отвернулся от Андрея и как бы про себя произнёс. – Я бы очень не хотел, чтобы когда–нибудь к простой просьбе этого человека отнеслись так же безучастно.

– Да не обижайся ты! – пытался наладить контакт Севастьянов. – Я всё–таки вернусь.

– Не надо! Это уже будет по принуждению, – возразил калека. – Идите уважаемый, у вас впереди много испытаний. Вам бы с ними справиться.

Андрей вдруг столкнулся взглядом с калекой. Это не был взгляд больного человека. Это были глаза человека, не страдающего тяжёлым недугом. Взгляд был суровый и пронизывающий насквозь. Андрею стало не по себе. Его бросило в пот. Круглые липкие капли стекали по вискам к подбородку и коварно забирались под крепкий воротник белой рубашки. Севастьянову даже показался в глазах калеки какой–то дьявольский блеск. Андрей встал и сделал шаг назад.

– Вам надо идти, мужчина. Вас ждут, – монотонно произнёс калека.

Севастьянов повиновался. Через полминуты он уже сидел в прохладном салоне «Шевроле». Ричард удивился, увидев в глазах шефа растерянность.

– How are you? – с тревогой спросил помощник.

– Всё нормально, Ричи, – ответил Андрей, смахивая платком пот с лица. – Поехали в порт.

А тем временем, другой Андрей Севастьянов дождавшись, когда отец Василий закончил молитву, обратился к нему:

– Эта… я тоже сегодня… – он никак не мог сформулировать фразу.

– Успокойтесь, сын мой, – положив руку на плечо Андрею, сказал священник. – Скажите просто, что у вас случилось. И я помогу вам.

– Вы сейчас говорили с тем богатым человеком, – Андрей махнул рукой в сторону выхода.

– Да.

– Он сказал, что у него сегодня плохой день. Ничего не получается.

– Верно, – подтвердил отец Василий. – И что?

– Так у меня тоже, полный трындец!

Моторист подошёл близко к священнику и продолжил говорить шёпотом.

– Всё пропало сегодня, всё! Из дома выгнали, квартира друга сгорела, на работу не взяли. Всё! Сегодня я стал бомжом.

– Уныние, – заговорил священник так же шёпотом, – большой грех. Во–первых, день ещё не кончился. Во–вторых, завтра будет новый день и возможно всё изменится. И, в–третьих, мы же не знаем, может быть то, что произошло с вами совсем не крах, а начало новой жизни. Жизни насыщенной и интересной.

– Вы смеётесь?!

– Совсем нет. Я помогаю вам разобраться в тяжёлой ситуации, – успокоил Севастьянова священник. – Но прежде гоните от себя уныние.

– Легко сказать, – буркнул Севастьянов. – Тот мужик попросил заменить ему Ангела.

– Вы слышали, о чём он просил?

– Я стоял с вами рядом, – пояснил Андрей.

– Да, я это видел. Так что вы спросили про Ангела?

– Я тоже хочу поменять своего Ангела. Он же у меня есть?

– Конечно, есть, – сказал отец Василий. – Но зачем вам это нужно? Почему вы считаете, что Ангел виноват в ваших бедах?

– Не знаю, – замешкался Севастьянов. – Не знаю! Просто хочу поменять и всё!

– Ваше право. Вы можете просить у Господа всё что угодно. Он обязательно услышит вашу просьбу. Вот только, выполнит он её или нет, сказать не могу.

– Ну, я пойду, – будто извиняясь, сказал Севастьянов.

– Может у вас ещё есть какие–нибудь просьбы, – спросил священник.

– Нет! – испуганно ответил моторист. – Больше нет. Я пойду.

– Идите с Богом, – отец Василий перекрестил Андрея. – Да хранит вас Господь.

Андрей быстрым шагом вышел из храма и почти бегом проскочил мимо калеки.

– И вы я вижу, забыли попросить Господа о моём исцелении, – вслед Андрею громко сказал тот.

– Чего?

Севастьянов остановился и с раздражением посмотрел на калеку.

– Я просил вас, когда вы входили в храм, помолиться за моё исцеление, – с укоризной сказал больной человек. – Это же так просто. Но вы забыли, как и тот ваш тёзка, который хотел откупиться деньгами.

– Ты прости, браток, – извинился моряк. – У меня тоже проблем выше крыши. Ну забыл я про тебя, прости. В следующий раз помолюсь, хорошо?

– Как знаешь! – лукаво сказал калека. – В следующий раз тебе будет не до меня. Иди уже. Тебе спешить надо.

Моряк весь был в своих мыслях. Когда он отвернулся от калеки, он не сразу понял, где находится и куда надо идти. Андрей замешкался, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую.

– В порт иди! – услышал моторист голос калеки. – Да поторопись!

Севастьянов повернулся и безропотно пошёл. Он даже не задумывался, почему так беспрекословно выполнил приказ больного бездомного. Ноги сами несли его в порт.

Андрей Владимирович задумчиво ходил по кают–компании. Он явно был на взводе.

– Валдис Теодорович, – недовольно говорил Севастьянов. – Неужели в таком портовом городе вы не смогли найти нормального моториста?

– Нормального – нет! – с прибалтийской невозмутимостью ответил капитан.

– Хорошо! Тогда любого. Дойдём до Монте–Карло, поменяем.

– До Монте–Карло надо ещё дойти.

– Послушайте, Валдис! – Андрей понимал, что давить на капитана нет смысла. Подниекс профессионал. Надо было договариваться. – Я не нарушаю нашу договорённость. Как только «Джина» отходит от стенки, командуете вы. Договор есть договор. Но задачу вам всё–таки ставлю я. Я запланировал выход на сегодня. У меня есть на это основания. Поэтому, я хочу… нет! Я требую, чтобы мы вышли в море сегодня. С мотористом или без него, меня не интересует. Хватит вымачивать якорь.

Подниекс встал, поправил причёску, аккуратным, выверенным движением надел фуражку и сказал:

– Извините за упрямство, Андрей Владимирович, – в моменты, когда Подниекс волновался, он начинал говорить с сильным латышским акцентом. – Мы сегодня выйдем в море. Моторист будет. Я пойду дам распоряжение.

– Спасибо, Валдис! – Севастьянов был удовлетворён.

Уже через десять минут старпом Суховеев спешно спустился по трапу и побежал к зданию крюинга. Он в спешке не заметил, что со стороны моря, огромной тёмно–серой анакондой надвигалось грозовое облако. Оно своей жадной головой очень быстро поедало солнечное небо. Когда Павел уже почти подходил к крюингу, сильный порыв ветра сдул с него фуражку, а раскат грома предупредил о ненастье. Старпом побежал за фуражкой, которая стремительно понеслась в тот самый открытый контейнер, недавно служивший Суховееву убежищем от палящего солнца. Огромные капли начинающегося дождя стали барабанить по спине, подгоняя старпома. Фуражка все же заскочила в контейнер, а за ней и Павел. Чья–то рука поймала непослушный головной убор и протянула его старпому. Суховеев поднял голову и увидел уже знакомого моториста Севастьянова.

– Опоздал, старпом! – протягивая фуражку, сказал Андрей. – Не будут они сегодня работать. Закрылись. У них пьянка. День рождения бухгалтера. Так что, дождь кончится, пойдём по домам.

– Это катастрофа, – отряхивая фуражку, сказал Суховеев. – А по каким домам? Ты же сказал тебе жить негде!

– Да! – с тяжёлым вздохом согласился Андрей. – Про дом я чего–то тупанул! Ну так буду ночевать здесь. Крыша есть, а рюкзак вместо подушки.

Суховеев уперся взглядом в Севастьянова, да так что Андрей почувствовал себя неловко.

– Ты чё, старпом? – Андрей сделал шаг назад. – Ты если это,… заднеприводный, то это не ко мне. Ты брось!

– Дебил ты, Севастьянов! И не лечишься! – возмутился Павел. – Мне капитан приказал моториста найти. Без него не возвращаться. А ты я посмотрю, в этом городе моторист один. Пойдём! Попробуем ещё раз. Может, возьмёт тебя Подниекс.

Севастьянов почесал подбородок. Потом взъерошил волосы и весело сказал:

– А пойдём! Чем чёрт не шутит, когда Бог спит.

Не было в мире такого кислого лимона, после которого бы Подниекса так перекосило. Когда капитан опять увидел перед собой Андрюху–моториста, он сморщился и затряс головой. Лучше бы ему в этот момент съесть этот самый лимон.

– Павел, – с ещё более выраженным акцентом сказал Валдис, – мы уже один раз видели этого человека. Крымов сказал, что это бедоносец.

– Капитан, – начал оправдываться Павел, – нет больше в этом городе, пропади он пропадом, ни одного свободного моториста. Крюинг закрыт. Будем ждать до завтра?

– Ждать не будем, – решительно сказал капитан. – Пойдём без моториста.

В этот момент на мостик поднялся Андрей Владимирович. Он был явно недоволен. Время шло, а яхта до сих пор стояла у стенки. Андрей остановил свой взгляд на мотористе и сказал:

– Ну вот, нашли же человека! А говорили, нет моториста, – он внимательно пригляделся к Андрюхе. – А я тебя помню. Ты сегодня в церкви был.

– Да, – робко подтвердил моряк. – Я тоже вас там видел.

– Как зовут?

– Андрей Севастьянов.

– Что? – удивился хозяин яхты и переспросил. – Как– как?

– Андрей Севастьянов, – опять повторил Андрюха.

– Скажи еще, что отчество у тебя Владимирович и тогда я поверю в чудеса.

Андрюха посмотрел на капитана, затем на Павла, сбросил рюкзак с плеча и, покопавшись в нём, достал паспорт. Молча, протянул его Севастьянову. Андрей Владимирович открыл паспорт и широко улыбнулся.

– Смотрите, – он, хохоча, показал паспорт капитану и старпому. – Полный тёзка. Ба! И в один день со мной родился! Это к удаче. Валдис Теодорович, оформляй парня и выходим в море.

– Но, Андрей Владимирович, – пытался возразить капитан. – Крымин сказал…

– Валдис! – прервал Подниекса Севастьянов. – Без всяких «но»! Оформляй. И выходим в море. Я свободы хочу. Надоело жариться у этой стенки. Это приказ.

Севастьянов резко развернулся и вышел, давая понять, что разговор закончен. Подниекс снял фуражку и в сердцах бросил её на кресло.

– Отведи его к боцману. Скажи, что этого человека взял на работу шеф, – недовольно буркнул капитан, обращаясь к Суховееву.

Если сказать, что цвет лица боцмана Крымина стал багровым, то это не сказать ничего. Ни один художник в мире не смог бы подобрать этот цвет негодования. Перед Иваном Ивановичем уже второй раз за этот день стоял ненавистный ему моторист Севастьянов.

– Была бы моя воля, – хриплым глухим голосом говорил боцман, – я бы тебе прямо сейчас, камень на шею и на корм рыбам. Но ты, сучонок, через шефа на борт попал. Придётся терпеть тебя, гада.

– Иваныч, – пытался сгладить конфликт Андрюха, – я косячить не буду. Я всё понимаю. Иваныч, клянусь!

Крымин, будто не слыша моториста, взял фуражку и вышел из каюты.

– Пошли со мной, чудище, – сказал он Андрюхе, придерживая открытую дверь. – Шевели булками! Времени нет.

Крымин шёл по коридору и внятно объяснял мотористу, что на яхте завелась крыса или несколько. В трюме с провиантом поджирает запасы. Надо срочно сбегать в город и купить несколько крысоловок.

– Так может лучше отраву? – спросил Андрюха.

– Себе отраву купи! – зло буркнул боцман. – Сдохнет где–нибудь под твоей каютой, в противогазе спать будешь? Ловить их надо и за борт.

Иванович протянул мотористу пятитысячную купюру.

– Сдачу принесёшь до копейки. И купи себе хорошую бритву и одеколон. А то выглядишь как бомжара, – сказал боцман, окидывая взглядом Андрюху. – У тебя час времени.

– Всё понял, Иваныч. Я мигом.

Матрос сорвался как спринтер на старте.

– Господи! – взмолился вслед Севастьянову боцман. – Зачем ты нам его послал? Чует моё сердце, беда будет. Боже, помоги исправить недоразумение! – Иван Иванович трижды перекрестился, глядя на небо, и пошёл на бак.