Читать книгу Честь и Доблесть - Андрей Анпилогов - Страница 7

На следующий день, после обязательной переклички и необязательного фехтования, сержант Гастон объявил о личной подготовке каждого бойца к завтрашнему походу. Николас, Кристофер, Арне, Лемуэль и оруженосец Гастона Жюль, отправлялись на рынок за провизией…

Я был свободен, но голову мою, как неприступную крепость, осаждали размышления… "Быть рабом красотки – это не по мне"… – оформлялись словесно мои мысли. "Может быть, такая удивительная реакция моего организма на присутствие Беатрис есть ничто иное, как знак того, что эта девушка будет играть в моём будущем значительную, или даже судьбоносную роль"… В это предположение я готов был поверить…

Поднявшись в свою комнату, я, как уже случалось, высыпал из рюкзака всё его содержимое на кровать… И всё это могло пригодиться, всё нужно было брать, отправляясь к немецким алхимикам… за исключением, пожалуй пяти коробок спичек из десяти… Пять коробок и белую майку я положил в кованый сундук, под замок…

Я включил смартфон и стал внимательно разглядывать карту Франции пятнадцатого века. Изображение было качественное и можно было расширять его пальцами… Первый пункт нашего похода – это старинный город Реймс. Как раз в этом городе французские короли становились помазанниками Божьими. Именно здесь и был коронован ныне правящий король Карл VII.

От Парижа до Реймса сто тридцать километров, или по местным меркам, тридцать два с половиной лье. Это, насколько я понимал, три дня пути для конного отряда с каретами… Реймс граничит с Германией…

Я хорошенько уложил всё своё богатство в рюкзачок, хорошенько его застегнул, а он, как известно, не выпускал из себя воздух, и служил ко всему прочему и отличной подушкой…

На следующее утро ко мне постучали в дверь очень рано, но не вошли…

Я закинул рюкзак за плечи, пристегнул шпагу и вышел во двор…

Здесь были уже все наши рыцари и шевалье, а также Лексия, Беатрис, граф Дебюсси и множество слуг. Стояли две кареты. В одну из карет, что была поменьше и поизящней усаживалась Беатрис со множеством подушек и ручной клади. Вторая карета была значительно больше; в неё села Лексия. Сюда же загрузили мешки с провизией, тяжёлые рыцарские доспехи и армейские арбалеты с доброй сотней болтов. К задку кареты пристегнули ещё парочку лошадей…

Граф расцеловал дочерей, и наш отряд тронулся в путь… Меньше чем за час мы выехали из города без особых происшествий. Все стражники на мостах и городских воротах загодя приветствовали нас, и салютовали шпагами. Гастон бросал краткие реплики. Солнце ещё не показалось из-за горизонта…

Но, как только мы выехали из города на простор, стало значительно светлей…

Отряд сержанта Гастона в роте господина Бернарда Дебюсси играл особую роль, и имел весьма высокую репутацию как во французской армии, так и в самом Париже… Если надо было добыть важные сведения о планах врага, находящегося в непосредственной близости, то бойцы Гастона их добывали, похищая того, кто мог знать…

Собственно говоря, посвящёнными рыцарями в отряде были только Даймонд и Лемюэль, и имели все тяжёлые рыцарские доспехи; остальные четверо были шевалье, то есть молодые безземельные дворяне. Но все они были отличными воинами, храбрецами и дуэлянтами… Сам король часто пользовался зкскортом отряда Гастона в своих дальних путешествиях, помимо своей личной охраны…

– Мы все, как один, желаем драться за вас, о, прекрасная Беатрис! – кричал смельчак и весельчак шевалье Арне, и выписывал своей шпагой замысловатые пируэты у кареты Беатрис. Остальные шевалье проделывали то же самое с разных сторон…

Юная и очаровательная графиня Дебюсси высовывала из окошка кареты свою белокурую головку и хохотала как сумасшедшая… Это придавало всем веселья и хорошего настроения.

Даже Лексия, казалось, добродушно усмехалась… Я ехал позади отряда, и был этому чрезвычайно рад…

Один из всадников нашего отряда, в целях безопасности, отправлялся галопом, во весь опор, вперёд, примерно на четверть лье (на километр с небольшим) и дожидался отряда; а затем, вперёд скакал другой… В случае опасности, разведчик возвращался с докладом, не дожидаясь подхода отряда…

Гастон исключил меня из этой обязанности, беря во внимание мою слабую конную подготовку и спокойный, если не сказать приторможенный нрав моего Пилигрима: легче было лбом проломить каменную стену, чем пустить этого коня в галоп…

Местность была красивая, перелески чередовались с небольшими полями и аккуратными поселениями. Через дорогу частенько перебегали перепёлки, и наши шевалье успешно стреляли самых крупных из них из арбалетов…

В полдень Гастон сделал привал. Обед был великолепен: дичь зажарили в большом котле на собственном жиру, с добавлением соли и пряностей…

К вечеру мы сделали почти десять лье и въехали в деревушку, жители которой с восторгом встретили гвардейцев короля и наперебой приглашали на ночлег в свои подворья, надеясь получить золотые ливры…

Благополучно переночевав, рано поутру, мы тронулись дальше на Восток, к восходу солнца. Сразу за деревушкой начинался лес. Проехав меньше лье, к отряду прискакал первый в этот день разведчик Кристофер, и выдохнул осипшим голосом:

– Впереди дорога завалена деревьями, похоже на засаду…

Гастон остановил отряд.

– Кто-то из этой чёртовой деревни дал знать о нас разбойникам…

– Оружие у лесных разбойников никогда не бывает хорошим. Они любят полегче, чтобы лазить по деревьям и таскаться по лесам… – сказал Лемюэль. – Если их окажется слишком много, то мы всё равно сумеем отступить с Даймондом, а первый же выстрел из девяти наших армейских арбалетов, сразу же охладит их пыл…

– Ты прав, Лемюэль, это верное решение. Возвращаться назад, не выполнив приказа, мы не можем так же, как и объехать этот чёртов лес, – сказал Гастон.

Даймонд и Лемюэль надели на себя тяжёлые рыцарские доспехи и выдвинулись впереди отряда. Через четверть часа мы увидели на дороге два поваленных дерева. Отряд остановился, и все разобрали арбалеты. Даймонд и Лемюэль спешились, и отправились к поваленным деревьям с арбалетами наперевес; мы же – оцепили полукругом наши кареты. Я достал из рюкзака ракетницу и сделал два выстрела по верхушкам деревьев, по обе стороны дороги, непосредственно перед завалом. После оглушительных взрывов в лесной тишине, фосфор воспламенился в кронах деревьев и рассыпался на миллионы искр красного и жёлтого цвета…

Я снова зарядил ракетницу и пошёл вслед за рыцарями. Гастон сжал кулак в перчатке и кивнул головой – в знак одобрения…

Я отложил заряженную ракетницу в накладной карман камзола, вытащил две петарды "Динамит", поджог у них фитили, и забросил подальше в лес, по обе стороны от поваленных деревьев…

Громкость взрывов превзошла все ожидания и дала свои результаты: с нескольких деревьев свалились бородатые мужчины и пустились наутёк в лесные дебри, что-то испуганно бормоча себе под нос, вспоминая дьявола…

Когда же воцарилась тишина, Даймонд и Лемюэль расхохотались так, что было слышно на четверть лье, как минимум…

– Никогда не видел, чтобы сапоги росли на дубе, как жёлуди, – громко сказал Даймонд, откидывая забрало своего шлема. – Ну и пусть себе растут… Мы их сбивать не будем…

– Эти сапоги, надо думать, обделались, я слышу неприятный запах, – заметил Лемюэль.

Я поднял голову и сразу же увидел пару коричневых сапог, торчащих из густой и раскидистой кроны ближайшего дуба…

В лесу было тихо, даже птички примолкли.

К нам подошли Кристофер с Мариусом, и мы легко убрали с дороги два поваленных дерева.

Путь был открыт, и отряд Гастона тронулся дальше, всё ещё держа наготове заряженные арбалеты; но смех начинал нас потихоньку разбирать… Первой расхохоталась Беатрис, да так, что задрожала её лёгкая карета; а затем, и все остальные…

– Браво, Альбер! – крикнула Лексия.

Я чувствовал себя почти героем, когда садился на своего Пилигрима…

До конца этого дня не случилось никаких происшествий, и наш отряд спокойно заночевал под открытым небом, благо было тепло, и в большой карете нашлись войлочные топчаны…

Моя успешно – отпугивающая стрельба по верхушках деревьев не прошла даром, и мне не пришлось долго пребывать вне поля зрения огромных глаз Беатрис на следующее утро…

Несколько раз её красивая головка, на пределе возможного, высовывалась из окна кареты в поисках (я это чувствовал) – меня; и, заметив моего спокойного Пилигрима в самом конце отряда, она громко крикнула:

– Господин Альбер! Можно вас на минутку! Я хочу услышать ваши пояснения…

Мне ничего другого не оставалось, как подъехать к её лёгкой карете и склониться в изящном поклоне.

Своей красивой и грациозной ручкой она сжимала книгу в чёрном переплёте с крупной надписью золотыми буквами по-латыни – "Alchimia".

Сотворив лучезарную улыбку, Беатрис спросила:

– Скажите, господин Альбер, а вы занимались изготовлением золота из свинца, как это возможно в алхимической практике?

"Если она действительно и всерьёз интересуется алхимией, то я, безусловно, ей очень интересен, особенно с содержимым своего рюкзака… чего, конечно же нет в этой её интересной книге"… – подумал я.

– Нет, нам не удалось с моим отчимом сделать эту универсальную субстанцию под названием "философский камень," с помощью которой можно превращать неблагородные металлы в благородные, – сказал я с важным видом опытного алхимика.

– Очень жаль, – сказала Беатрис. – Мы, в университете, тоже пытались найти состав, как вы хорошо сказали "универсальной субстанции," ускоряющий естественный процесс эволюции, но тщетно… Я полагаю, что философский камень должен быть именно в жидком состоянии, а как вы думаете?

– Я согласен с вами, графиня. Жидкость гораздо лучше взаимодействует со всеми другими предметами и веществами, – сказал я, не оставляя взятого менторского тона.

– Но лично меня больше всего интересует эликсир бессмертия, а вас? – не унималась Беатрис.

– Да, конечно, эта субстанция важнее всего для любого человека, чем золото… Может быть, у моего немецкого знакомого, нам удастся получить хоть немного бесценных знаний, – сказал я, в надежде закончить этот разговор.

– О да! Подхватила мою идею Беатрис и захлопала в ладоши. – Это было бы здорово…

– Ваша несомненная красота и ум, в этом деле нам могут сильно поспособствовать, – выдавил я из себя комплимент, и раскланялся, сняв шляпу.

– Благодарю вас, – улыбнулась засиявшая Беатрис.

Через пару часов мы уже подъехали к подножию гор и сделали привал на обед. Провизии было ещё много, и Гастон не одобрил предложение рыцарей м шевалье поохотится в лесных предгорных зарослях по причине отсутствия времени. После сытного обеда полагался получасовой отдых.

Воздух здесь стал гораздо прохладней, чем на равнине; а сам пейзаж показался мне удивительно знакомым до такой степени, что моё сердце учащённо заколотилось…

Ещё и потому, что я увидел близкую речку, петляющую у подножия гор в лесном массиве…

Вытащив из рюкзака запасную шпулю от катушки спиннинга и коробку с блеснами, я сказал Гастону:

– Пройду к реке, ненадолго.

Гастон с удивлением посмотрел на уже знакомую ему коробочку и сказал:

– Только недолго, через час отправляемся…

Сделав пару десятков шагов в сторону леса, я почувствовал, как запылал мой затылок, и даже уши…

– Господин Альбер, можно мне с вами! – раздался за моей спиной звонкий голосок Беатрис. Она следила за мной и оказалась рядом…

Не получив ответа, Беатрис буквально выцарапала из моей руки прозрачную коробочку с блёснами с такой милой улыбкой, что невозможно было рассердиться…

Я не отвечал, у меня продолжало колотиться сердце: точно я был уже в этих местах много раз… Знакомая до боли природа, что начинается почти сразу от моего родного города в сторону моря… Может быть, здесь и дольмены есть… И каждый из них ведёт в определённый век; недаром же их, неизвестно кто, когда, и столько настроил…

Я вот залез в один из них и попал в водно-временной поток из двадцать первого века в пятнадцатый… А залезь я в другой дольмен, то очутился бы в семнадцатом веке; если, конечно в нём есть водно-временной поток…

Время течёт, как вода в реке…

Однако, ещё неизвестно, хочу ли я возвращаться…

Мне по душе и шпага, и камзол, и ребята Гастона, и удивительные девушки… К тому же есть возможность добиться приличного общественного положения…

А какие у меня перспективы в двадцать первом веке? Трудно даже себе вообразить…

Заметив выражение моего лица, Беатрис спросила:

– Вы чем-то взволнованы, господин Альбер?

– Да, немного, очень похожа эта местность на мои родные края…

– Но это и не удивительно: предгорье Альп – оно большое… О! Какие они красивые эти полированные лепестки. Они для чего? – спросила Беатрис открыв коробку с блёснами.

– Рыбу ловить, – спокойно ответил я.

– Как? – удивилась Беатрис.

– Большие рыбы их хватают, принимая за маленьких рыбок… А что это так блестит у вас на груди?– в свою очередь спросил я.

– Это мой кинжал, – сказала Беатрис. Очень дорогой и крепкий. Подарок папы. Хотите посмотреть? – и, не дожидаясь моего ответа, она быстро расстегнула несколько пуговиц на платье. На её груди, почти обнажившейся, как большой крест, висел дамский кинжал с бриллиантами на маленькой рукояти. Мне нравится, когда он меня касается… – А правда, что я похожа на костлявую курицу, как говорит моя сестра Лексия.

– Совсем наоборот, вы очень грациозная девушка и грудь у вас красивая, – сказал я, не сдерживая улыбки.

– Правда? – просияла Беатрис. – Так я вам нравлюсь?

– Вы всем нравитесь, – уклончиво ответил я, и почувствовал, что ей надо что-то подарить…

Я снял рюкзак и вытащил из него коробку спичек и две петарды. Глаза у Беатрис загорелись как у кошки, почуявшей добычу…

Я зажёг спичку и передал коробок Беатрис. Она вытащила спичку и быстро зажгла её в полным восторге.

– Хотите сделать сильный взрыв? – спросил я.

– О да!! Очень хочу! – воскликнула Беатрис.

– Тогда поджигайте этот фитиль у петарды и бросайте её от себя как можно дальше…

Беатрис взяла петарду, внимательно её рассмотрела, удивившись надписями на ней, зажгла спичку, запалила фитиль, и бросила петарду достаточно далеко.

Раздался мощный взрыв и отразился многочисленным эхом в горах…

– Эти спички и петарда – ваши; когда надо будет кого-нибудь отогнать, бросьте петарду ему за шиворот… – сказал я.

Беатрис засмеялась и сказала заворожённым голосом:

– О! Спи-чк-и, пе-тар-да…

У Беатрис было такое выражение лица, как у девочки, которую только что похвалили родители, погладили по головке и дали конфетку…

Мы продолжали идти к реке.

– Да, я не уродка, но самая красивая женщина во Франции – это Агнесса Сорель. Вы же её видели… С неё рисуют картины. Но фавориткой короля, даже самой любимой, я бы не хотела стать…– говорила мне Беатрис, как старому знакомому.

– А кем бы вы хотели быть? – спросил я, заметив некую мечтательность в её глазах.

– Я бы хотела быть – только королевой! – засмеялась Беатрис.

Речка сильно петляла между деревьями, и мы пошли вверх по её течению.

– А как мы поймаем рыбу?

– Надо найти дерево с толстыми ветвями над водой, чтобы я мог залезть и оказаться над течением реки…

Очень скоро такое дерево мы нашли, и я устроился на его крепкой сучковатой ветке. Привязав форелевую блесну к кончику плетёного шнура, я стал его стравливать со шпули по течению реки; оно быстро тащило блесну вниз…

И первая хватка рыбы произошла сразу, как только я начал подматывать блесну против течения… Это была радужная форель! Она выпрыгивала из воды и не собиралась сдаваться.

Беатрис что-то кричала и хлопала в ладоши.

Я отцепил форель от тройника и бросил её на берег.

Рыба прыгала на берегу, Беатрис боялась её схватить рукой и придавила ножкой…

Поймав ещё две такие же рыбы за три минуты, сделав кукан-корзину из ивового прута, мы возвращались в отряд Гастона…

Беатрис несла рыбу и была очень довольна нашей рыбалкой…

– Я, как кошка, рыбу обожаю… – говорила она.

Сержант Гастон и его бойцы очень удивились такому улову, а Беатрис, сияя своими огромными глазами медиума, рассказывала как здорово ловить рыбу на полированный железный лепесток…

Единственный наш оруженосец Жюль мастерски выпотрошил рыбу и поджарил её в большом котле, с кипящим ещё маслом; после чего, форель досталась нашим прекрасным дамам…

Скоро мы продолжили путь; и уже вечером, отряд Гастона въезжал в удивительно красивый город Реймс.

Этот город, как известно, является столицей французских королей и родиной шампанского; а первые упоминания о нём относятся ещё ко временам земной жизни Иисуса Христа…

У городской стены широкий и глубокий ров не был заполнен водой, но перебраться через него не представлялось возможности, прежде не завалив чем-нибудь…

На мосту находились около десятка охранников с алебардами и арбалетами.

У Гастона было сопроводительное письмо коннетабля с королевской печатью, где говорилось о беспрепятственном проезде отряда везде на территории французского королевства, и оказании ему всяческой помощи по требованию командира отряда…

Наш сержант подъехал к начальнику караула, и, через пять минут, в сопровождении самого офицера и трёх всадников, мы двинулись по объездной дороге в сторону гор, к германским землям, в Священную Римскую империю…

Гастон с офицером ехали впереди и оживлённо разговаривали.

Красивый Реймс остался в низине, как на картине великого художника, выписанной с удивительной отчётливостью…

Безоблачное небо и великолепная природа способствовали хорошему настроению. Наши шевалье сопровождали карету Беатрис и шутили не уставая…

Ей управлял Кристофер, весёлый молодой человек лет двадцати пяти. Он оказался в центре внимания и громко говорил:

– Однажды, я видел миниатюрное изображение английской принцессы на нагрудном медальоне одного знатного рыцаря, это было пару лет тому назад… И вот, друзья мои, такая досада, до сих пор не могу точно определить: моя лошадь похожа на английскую принцессу, или наоборот, английская принцесса похожа на мою лошадь, но сходство колоссальное…

Кристофер слегка стегнул своего стройного жеребца, запряжённого в малую карету с Беатрис.

Рыцари и шевалье посмеивались.

– Это правда, – сказал коренастый Даймонд, – наши француженки в сто раз краше…

Я ехал в конце отряда и тоже улыбался.

Через час мы подъехали к границе французского королевства.

За обтёсанным полосатым бревном шлагбаума находилось герцогство Люксембург.

По обе стороны чёрно-белого подъёмного бревна несли дежурство французские солдаты-пограничники и вооружённые люксембуржцы. Хотя отношения между Францией и герцогством не были враждебными, но за пересечение границы взималась плата.

Наши пограничники подняли алебарды, приветствовав гвардейцев короля, а мы салютовали шпагами.

Гастон подошёл к люксембуржцам, показал сопроводительное письмо и отчитал то количество монет, что последние затребовали. Полосатый шлагбаум подняли, и наш отряд пересёк границу. Люксембуржцы казались физически покрепче наших пограничников и выглядели более суровыми. Они не осматривали кареты, но и не сделали вежливых поклонов в сторону дам…

Мы проехали небольшое селение и нас атаковала целая свора местных крупных собак. Мне пришлось израсходовать ещё одну петарду, чтобы они отстали…

Дорога снова пошла по лесу, и на подъём. Деревья здесь были выше, но росли реже. Начали попадаться высокие ели.

Вдруг передняя карета остановилась, и из неё вышла Беатрис.

– У меня только что было нехорошее видение, – сказала она.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лексия.

– Я только что видела вооружённых мужчин в этом лесу; они прячутся за деревьями.

– И сколько их?

– Я видела не менее двадцати человек. Они наблюдали за дорогой, но может быть и больше…

– Они вооружены?

– Да. Они очень здоровые. У них палицы и арбалеты…

К словам Беатрис нельзя было отнестись без должного внимания…

Гастон остановил отряд и приказал одеть конные латы на лошадей запряжённых в кареты. Из большой кареты отряда были извлечены два железных шанфрона (для защиты морды коня), и два железных фланшарда (для защиты боков).

Даймонд и Лемиэль спешились и надели свои тяжёлые рыцарские доспехи.

В скорое нападение поверили все, и в то, что это будет не лёгкая стычка, что произошла на территории французского королевства, а нечто более опасное…

– Они могут не стрелять в лошадей, а только в нас, – сказал Гастон.

– А могут и наоборот, сначала завалить лошадей; тогда им легче будет разделаться с нами, – сказала Лексия.

– В этом случае, разбойников будет не так много, – заметил Мариус.

– Это так, – подтвердил Гастон, – но если мы лишимся лошадей, тогда точно провалим всё дело, и вряд ли отстоим свои жизни… По словам Беатрис, в нас могут прицельно выпустить залпом два десятка арбалетных болтов… Какие будут предложения?

– Если разбойников больше двух десятков, то надо прорываться с боем. Это герцогство имеет дурную славу в отношении своих лесов, и вряд ли мы найдём чистую дорогу… – сказал Арне.

– Отступать в данном случае – это явное поражение, и, скорее всего, – смерть для нас… они достанут… – высказался Николас.

– Тогда мой приказ, – сказал сержант Гастон. – В случае нападения, все переходим на галоп, раненых не бросаем… Лексия остаётся в карете и заряжает арбалеты… Лёгкая карета с Беатрис остаётся впереди отряда и уходит с поля боя вперёд, как можно быстрей… Если они вылезут на дорогу со своими палицами, мы преподадим им хороший урок французского фехтования…

Мы все выхватили шпаги и отсалютовали нашему командиру.

– Как только услышишь звук пробиваемой листвы и ломающихся веток, гони во весь опор своего жеребца, – сказал Гастон Кристоферу.

– Понял вас, командир, – ответил Кристофер, крепко сжав поводья.

Боковые стенки штатной кареты отряда, где находилась Лексия и крупная сумма денег в золотых ливрах, были обшиты изнутри листовым железом для изготовления рыцарских доспехов; и не раз выдерживали удары арбалетных болтов и длинных английских стрел.

Отряд Гастона тронулся вперёд несколько быстрей, чем раньше…

Через четверть часа, поваленных деревьев на дороге всё ещё не было: в нас сразу полетели тяжёлые арбалетные болты с двух сторон…

Я услышал под собой звук глухого удара и почувствовал, как сильно качнулся мой Пилигрим, будто его с размаху ударили мешком с мукой. Арбалетный болт попал ему в бок и слегка зацепил мою ногу, разорвав джинсы…

Мой бедный конь упал на передние ноги, а затем и задние у него сразу подкосились… Я едва не слетел на землю, но устоял на ногах. В этот момент из-за ближайшего толстого дуба выскочил здоровенный мужичок в медвежьей шкуре с огромной палицей в мощных ручищах и бросился на меня, замыкающего отряд. Бородач поднял тяжёлую палицу над моей головой и оскалил зубы, но я мгновенно выхватил шпагу и сделал резкий выпад в его сторону: кончик моего длинного клинка глубоко вошёл в его толстую ляжку. Разбойник взвыл, обмяк, уронил палицу и схватился за раненую ногу. Глубокий укол мгновенно парализовал её мышцу … Кровь густо текла по желобку моего клинка … Наконец, я выдернул её, но не испытал к раненому никакой жалости…

Эта бородатая тварь только что собиралась размозжить мне голову в лепёшку, или переломать хребет… Жгучая злоба во мне только нарастала…

Я подошёл к разбойнику вплотную. Его глаза молили о пощаде, а сам он был похож на кучу дерьма. Я толкнул его ногой с такой силой, что он откатился с дороги и притих…

Мой конь уже истёк кровью и страшно храпел в предсмертных судорогах. Короткий, но тяжёлый арбалетный болт полностью вошёл ему в брюхо…

С окровавленной шпагой в руке я поднял глаза на своих товарищей.

Обе дверцы в нашей гвардейской карете с изображением золотых лилий на голубом фоне были полностью открыты. Лексия отлично стреляла из арбалета в разные стороны от дороги из самой кареты, и уложила наповал уже несколько негодяев.

– Отлично! – воскликнула она, видя мой поединок.

Я переложил шпагу в левую руку, достал ракетницу из накладного кармана камзола и пошёл вперёд.

Гастон со своим оруженосцем Жюлем стояли в каре – спина к спине и наносили безответные удары своим противникам, не подпуская их близко…

Николас, Мариус, Арне, Даймонд и Лемюэль также имели значительное преимущество; они теснили, и, уже добивали некоторых своих врагов…

Эти лесные разбойники смотрелись совершенными дикарями в звериных шкурах. Шпаг у них не было, а были короткие мечи, или лучше сказать тесаки, но против наших шпаг они были ничто; как и тяжёлые палицы против ловкости и смелости молодых парней… Наши гвардейцы разделывались с этими разбойниками, как на тренировке с мешками, набитыми соломой, только из этих мешков вытекала настоящая кровь…

Из леса, в первую очередь, вышли, вероятнее всего, самые смелые и сильные негодяи, но отнюдь не самые ловкие… Наши гвардейцы были увертливы, хладнокровны и техничны в ближнем бою… Самые последние, смертельные удары гвардейцы короля наносились в сердце врага, или в его горло…

Карета с Беатрис стояла впереди всех остальных метров на десять, но и ей не удалось вырваться вперёд – на дорогу выскочили негодяи и остановили коня…

Кристофер, с искажённым от боли лицом сражался с одним из них. На светлой рубашке у нашего гвардейца, на плече, расплылось бурое пятно… Несмотря на это, Кристофер мастерски фехтовал и наносил чувствительные уколы толстому здоровяку в разные части тела; тот размахивал палицей, но мазал… И вдруг, раздался оглушительный взрыв петарды, после чего, от кареты Беатрис отлетел ещё один разбойник с.диким воплем… И в этот же момент клинок Кристофера проткнул горло своего врага насквозь… Я это хорошо видел – клинок шпаги Кристофера вышел на свет божий чуть ниже затылка разбойника почти наполовину… Разбойник рухнул на дорогу мгновенно и замертво…

– Альбер! Сзади! – вдруг громко крикнула Лексия.

Я обернулся. В десяти шагах от меня стояли три бородача в звериных шкурах. Они только что вышли из леса с намерением расстреливать нас со всеми удобствами; двое из них спокойно заряжали арбалеты, а третий – целился мне в голову слегка прищурившись…

Моя ракетница была заряжена, и я автоматически выстрелил в целившегося в меня. Заряд воспламенился перед его руками и бородой. Звериная шкура на нём загорелась. Разбойник бросил арбалет, и заорал едва не громче потревоженного медведя, опускаясь на колени…

Быстро и точно я выстрелил в двух остальных бородачей, целясь ниже их голов… Бросив арбалеты и вопя от боли в обожжённых руках, они бежали в лес… К ним присоединился и первый разбойник, сбросивший с себя горевшую медвежью шкуру и оказавшийся без неё почти голый: только грязная тряпочка на верёвке закрывала его причинное место…

Уже около десятка нападавших на наш отряд валялись на дороге и рядом с ней.

– Всем двигаться вперёд! Не останавливаться, – кричал Гастон.

Все лошади были целы за исключением моего Пилигрима…

После взрыва петарды и трёх моих выстрелов, из леса никто уже и носа не высовывал, и не стрелял из арбалета…

Лексия сделала знак рукой, я сел в гвардейскую карету.

Все наши рыцари и шевалье не получили тяжёлых ранений; они также бодро поскакали дальше по дороге, за каретой Беатрис…

Через четверть часа лес закончился, и небольшое пшеничное поле раскинулось по обе стороны дороги.

Гастон разрешил сделать привал. Все мы жутко проголодались после всего происшедшего… и разговаривать не хотелось…

Когда овощи с мясом сварились в походном котле до такой степени, что пошёл приятный запах, Гастон сказал:

– Конечно, у нас небольшой отряд, поэтому они и не боятся нападать… За десятилетия этой проклятой войны люди озверели. Днём они служат герцогу, а ночью одевают шкуры и идут в лес грабить и убивать… Такие арбалеты, что мы забрали, находятся в армии герцога Люксембурга…

– Ещё у нас впереди каретка красивенькая, как приманка, – сказала Лексия со скрытой злобой.

Беатрис, казалось, пропустила мимо ушей слова сестры.

– Представьте себе, господа, как я перепугалась, когда один зверина начал ломать дверцу моей кареты, а раненый Кристофер сражался со вторым таким же, – сказала Беатрис с широко открытыми глазами. – И когда эта восхитительная пе-тар-да (Беатрис нравилось выговаривать это слово), зажжённая мной, взорвалась у зверины за шкуркой, мне даже показалось, что у него уши отлетели от головы в разные стороны… это было так смешно… особенно когда этот зверина начал от меня удирать на своих толстых и кривых ножках… Не переживай, Лексия, Господь будет хранить мою жизнь очень и очень долго… я это точно знаю…

Все улыбнулись, за исключением Лексии.

– Мне так нравится, когда взрывается… – продолжала белокурая бестия,– а вам, господин Альбер, я буду во всём помогать, да и весь наш университет, я думаю тоже… только давайте сделаем этот огнестрел!.. Чёрт его подери…

Лексия пристально смотрела на младшую сестру.

– Жаль что здесь нет речки, а то бы, господин Альбер наловил нам рыбки… Эта пареная репа с капустой и мясом мне уже осточертели… – сказала Беатрис, выдерживая взгляд сестры.

– У нас есть ещё яблоки и груши, они только для вас, ваша светлость, – сказал Гастон.

– А если бы ты не смогла засунуть петарду за шиворот разбойника, что угрожал твоей жизни?.. – спросила Лексия с осуждением глядя на сестру, – как бы это пережил наш отец?.. Ты подумала?!

– Тогда, я бы всадила свой кинжальчик в глаз тому бородатому болвану, как циклопу, и уж точно бы не промазала; кинжал был наготове, и лежал у меня на коленке, под правую руку… Но я же уже говорила тебе, Лексия, что смерть в ближайшие десятилетия, или даже больше… мне не грозит… А вообще – то, я бы очень хотела научиться классно фехтовать, как наши храбрые ребята, – сказала Беатрис с очаровательной улыбкой и добавила, продолжая улыбаться: – Только, я бы хотела учиться драться на шпагах не у тебя, дорогая сестра, а то мы, чего доброго, ещё поубиваем друг друга…

– Мы всегда к вашим услугам ваше сиятельство, – сказал Кристофер.

– Так точно, ваше сиятельство, мои шевалье одни из самых лучших фехтовальщиков во всей Франции, – сказал Гастон. – Только прежде, я должен буду получить разрешение у вашего батюшки на такие уроки…

– Конечно, Гастон, и ты его получишь… – сказала Беатрис.

– А зачем вам, ваше сиятельство, умение драться на шпагах? – спросил Николас. – Мы всегда можем это сделать за вас, ваша светлость.

– Я в этом не сомневаюсь, но шпага всегда может быть при мне, а вы – нет… Умение владеть шпагой в наше время, как мне кажется, необходимо даже женщине, если, конечно, она не собирается в монастырь… Иногда, знаете ли, очень хочется кое-кого приколоть, особенно его язычок… Кстати, господин Альбер, дайте мне ещё одну пе-тар-ду, на всякий случай, – попросила Беатрис, – и спасибо вам за ту, что так классно взорвалась…

Я исполнил просьбу прекрасной блондинки, разве можно было этого не сделать…

– Давай, Альбер, делай огнестрел; и будешь главным оружейником в нашей армии, – сказал сержант Гастон и похлопал меня по плечу. – Ты сегодня здорово нас выручил.

– Это правда, молодец Альбер! Отлично дрался для первого раза, – сказал Даймонд и протянул мне руку. – Давай, дружище, делай побольше огнестрела, тогда мы все будем чувствовать себя королями на поле брани…

– Это да, я хорошо видел, как Альбер уложил троих за пару мгновений, иначе, те бородачи, легко бы расстреляли нас из арбалетов с близкого расстояния… – сказал Мариус.

Мне было приятно – первый раз эти бравые парни называли меня по имени, а не алхимиком…

– Этот огнестрел может спасти жизни очень многим благородным людям; нам надо, во что бы то ни стало, сделать его, – сказала Лексия, смотря мне прямо в глаза.

– Сделаем, – сказал я и почувствовал огромное желание добиться этого любой ценой; и ещё, я ощутил твёрдую уверенность в своих силах, благодаря поддержке моих… уже боевых товарищей…

Оставалось только одно, и самое главное – найти настоящего алхимика на германской земле; знающего состав хорошего пороха, а не какого-нибудь шарлатана …

– Молодец, Альбер! Выручил всех нас, если не спас от смерти… – сказал Мариус.

– Выручил огнестрел, – сказал я, заливая обезболивающим и обеззараживающим спреем рваную рану на плече Кристофера (шип палицы сорвал кожу с мясом на его плече, не повредив кость).

– Еле сумел увернуться, – сказал Кристофер, как бы извиняясь за эту процедуру на глазах у всех.

– Тот мерзавец напал на Кристофера сзади, когда наш шевалье правил лошадью, – сказала Беатрис. – А потом Кристофер проткнул ему глотку…

– Благодаря предвиденью Беатрис, мы были готовы к бою и избежали более серьёзных потерь… – сказал я

Никто не оспорил это мнение…

Беатрис с благодарностью взглянула на меня…

– У меня осталось всего пять зарядов для ракетницы, хватит ещё на один раз отразить такое нападение; правда, есть ещё петарды… – сказал я после небольшой паузы.

– Я бывал в этих местах по молодости… Дальше такого густого леса и разбойников, я думаю, уже не будет… – сказал Лемюэль.

– Я, как командир отряда, выражаю Альберу де Монту благодарность за решительность и смекалку в бою; из королевской казны он получит ещё одно месячное жалованье дополнительно, как только мы вернёмся в Париж, – сказал Гастон.

Одна лишь мысль, казалась, была мне приятной, после этой кровавой бойни: я никого не убил…

Мы тронулись в путь, и через два часа, когда уже начало темнеть, доехали до границы со Священной Римской империей…

Я довольно неплохо знал историю Германии пятнадцатого века. Только вот в чём вопрос? Всё ли так на самом деле в реальности, как в текстах, на картах и рисунках, что я читал и видел в книгах и интернете.

Здесь был шлагбаум на дороге, но он был открыт. Несколько каменных и деревянных построек с крышами несколько иного вида, чем во Франции, располагались по обе стороны дороги. Не менее пяти солдат, в особой форме, находились в пограничной будке у шлагбаума.

Беатрис выскочила из кареты, держа в руке сопроводительное письмо с печатью короля Франции, и направилась к шлагбауму.

Ей навстречу вышел высокий и крепкий офицер пограничник. Он сразу же галантно поклонился Беатрис, не в пример люксембуржцам. Я подошёл следом, в качестве переводчика… Но, офицер пограничник слушал Беатрис внимательно, и с улыбкой; он хорошо понимал французский язык…