Читать книгу Цитадель - Андрей Анатольевич Антоневич, Андрей Антоневич - Страница 7

Кто-то назойливо стучал в дверь…

Пес заходился истерическим лаем…

Виктор Хапнович, он же известный в определенных кругах как «Собака», почти всю ночь не спал.

Поначалу его мучали тревожные мысли по поводу его семьи. Вернее не именно из-за семьи, а из-за той миссии, ради которой он после того, как закончился ракетный обстрел города и силы альянса вошли в Брест, отправил их пешком к своей теще.

О том, что с его женой и тремя детьми, может по дороге на другой конец города что-то случиться, Хапнович не переживал. Жена Ленка могла выкрутиться из любой ситуации, тем более у нее при себе была карта поляка, которая не раз помогала им в их семейном бизнесе. Старшая дочь Полина была уже взрослая и имела свою голову на плечах. Тем более она уже давно знала, как правильно пользоваться своим телом. Если ее толпой и изнасилуют солдаты-освободители, то не велика беда… Бабы как курицы… Отряхнулась и пошла… Сын Леня быстро бегает. Тем более в десять лет он угрозы не представляет. Младшая дочка Женька в свои три года с трудом говорила и именно по этому Витька считал, что она не его… Не его порода… В его роду все были оборотистые и нахрапистые… Поэтому ее не жалко, если что… А переживал он за свои кровно нажитые непосильным трудом деньги и купленные на них золотые побрякушки, которые были закопаны по всему двору у его тещи Вероники Семеновны.

После того, как его отца, заместителя одного из градообразующих предприятий, прихватили во время получения крупного «отката», Витька переквалифицировался из богатого оболтуса в контрабандиста. Сначала он прятал сигареты, которые сбывал сразу же предприимчивым полякам, пасшимся недалеко от погранперехода, в тайниках своей машины, но после того как его несколько раз заставили оплатить крупные штрафы и в конце концов конфисковали машину, Хапнович понял, что его целенаправленно сливают стражам границы либо его коллеги, либо на той стороне его же клиенты. Тогда он изменил тактику и стал работать по крупному. Теперь он загружал дешевый, но мощный автомобиль коробами сигарет под завязку и, предварительно договорившись через хороших знакомых с некоторыми офицерами, за определенную плату проходил за кордон через специальные коридоры в определенное время. Работал он усердно и почти без выходных. С теми, кто был его сильнее он был услужлив, а с обычными людьми зол и агрессивен, за что и получил свое прозвище «Собака».

Когда Хапнович уже считал, что жизнь удалась, то все резко изменилось…

Спустя некоторое время продажных офицеров посадили, а его начали поджимать коллеги по контрабандному цеху. Поэтому ему пришлось легализоваться и заняться торговлей стройматериалами. Открыв несколько маленьких магазинчиков, он удачно перепродавал то, что оптом заказывал через виртуальные магазины у крупных поставщиков.

Поздно ночью, решив для себя, что его теща Вероника Семеновна скорее кинется под танк, чем выдаст кому-то местонахождение его заначек, Витька попытался уснуть, но в это время новые хозяева привели в движение свою тяжелую технику, которая своим ревом моторов и лязганьем траков не давала ему уснуть почти до рассвета.

Наконец, только он забылся тревожным сном богатого человека, как кто-то принялся молотить ему в дверь его шикарной двухуровневой квартиры.

Несколько помедлив, Хапнович пришел к выводу, что это точно не соседи, которые знали его крутой нрав и предпочитали с ним не встречаться, а скорее всего это солдаты Демократического альянса, которым что-то от него нужно.

– Фидель, закрой пасть, падаль! – заорал припадочным голосом на всю квартиру Витька и, накинув на себя, украденный когда-то в курортном отеле, халат, поспешил к входной двери.

Камера видеообзора, установленная на лестничной площадке, показывала темноту. «Собака» услужливо растянул лоснящуюся харю в слащавой улыбке и распахнул дверь…

На пороге стоял одетый в широкий спортивный костюм вчерашний придурок, которому ему пришлось заткнуть рот, чтобы он не привлекал лишнего внимания, и его жирный дружок, у которого вываливался живот из-под явно ему маленькой женской розовой майки.

– Вы чего, твари! Берега попутали? – брызгая слюной, выдохнул из себя Хапнович. – Да я вас… «Фидель»…

Страшной силы удар ногой в лицо отправил «Собаку» в нокаут. Тут же из кухни, захлебываясь лаем и слюной, вылетел доберман и, буксуя лапами по шикарному паркету, бросился на незваных гостей, однако тут же упал пронзенный насквозь металлической пикой покойной дворничихи.

– Ты где так научился собак убивать? – удивленно спросил Линевич у Зобова, как только они захлопнули за собой входную дверь.

– Да, нигде, – смущенно ответил Мишка. – Я чемпион нашего университета по игре в дартс. Тут только дротик чуть тяжелее оказался.

– Ну… ты, даешь, – восхитился Дима, оглядывая труп добермана, которому пика вошла в череп между глаз и вышла через брюхо.

Вдвоем они приподняли бесчувственного хозяина и, прислонив его спиной к стене, принялись приводить его в чувство легкими пощечинами.

– Ленка, где золото? Молчи, дура, – бормотал, приходя в себя Хапнович.

– Где твой карабин? – спросил у него Дима, схватив того за отвороты халата.

– Где надо, – оскалился прокуренными зубами «Собака».

Удар кулаком в зубы, Линевич мотнул Витькину голову назад, заставив ее соприкоснуться со стеной, отчего гулкое эхо огласило первый уровень квартиры и улетело по лестнице на второй.

– Под кроватью моей, – прошлепал окровавленными губами «Собака», затравлено поглядывая на Димин кулак.

– А где кровать? – спросил Линевич.

– Там, – показал в конец коридора пальцем Хапнович.

– Мишка, помоги, – попросил Дима у Зобова и они вдвоем, закрутив руки Витьке за спину, повели его по коридору квартиры.

– Здесь? – спросил Мишка, как только они подошли к комнате, уходившей по коридору налево.

– Нет, направо. Это спальня жены, – буркнул Хапнович.

– Ты, что? С женой в разных спальнях спишь? – удивился Дима.

– Ты, сопляк, с мое проживи, а потом будешь умничать, – прорычал согнутый болевым приемом Хапнович. – Хотя… вряд ли у тебя это получится, придурок.

– Народная мудрость гласит, – философски заметил Мишка, – что если ты не будешь ублажать в постели свою жену, то это рано или поздно будет делать кто-то другой.

– Ты то, уже молчал бы, жирдяй, – презрительно кривясь, процедил сквозь зубы «Собака». – Небось… даже бабу голую вживую ни разу не видел.

Не обращая внимания на слова хозяина квартиры, Зобов нырнул под широченную кровать в противоположной спальне и выудил оттуда охотничий карабин.

– Где патроны? – не отпуская с болевого руку Хапновича, коротко спросил Дима.

– Нет у меня патронов, – ответил Витька.

– Не ври, пожалуйста, – попросил Линевич и завел Витьке правую руку еще дальше за спину.

– Сча… – прошипел от боли Хапнович, – отпусти руку… Сейф открою.

Когда Дима его отпустил, Витька еще несколько секунд сидел на полу, делая круговые движения плечами. Затем он поднялся и направился к раздвижному зеркалу, занимавшему собой почти всю стену напротив его кровати.

Друзья последовали за ним, не отставая ни на шаг.

«Собака» отодвинул одну из половинок зеркала в сторону, обнажив встроенный в стену большой сейф с ручным замком, и, покрутив несколько секунд по часовой стрелке колесо секрета замка, как только дверца сейфа щелкнула, забрался в него почти до пояса.

Линевич жестом показал Зобову, чтобы он был внимателен.

И как оказалось не зря…

– Вот вам! – злорадно крикнул «Собака», резко повернувшись лицом к друзьям, и выкинул в их сторону правую руку с маленьким револьвером в ладони.

Выстрелить он не успел, потому что малахитовая шкатулка, метко брошенная рукой Мишки, неприятно шмякнув, вошла в лицо Хапновича и избавила его от дальнейших мирских переживаний, навсегда.

– Ты где так научился людей убивать? – удивился в очередной раз Линевич.

– Нигде, – скромно ответил Зобов. – Я же тебе говорил, что в дартс хорошо играю. Шкатулка только немножко тяжелее оказалась, чем дротик.

Осмотрев сейф, Дима выудил оттуда две коробки патронов к карабину и одну коробочку маленьких патронов к револьверу.

– Тебе будет револьвер, а я себе возьму карабин. Только надо будет ствол ему укоротить, – решил за двоих Дима и направился к выходу.

Мишка немного помялся, и, прихватив из сейфа пачку денег, ходивших среди стран Демократического альянса, поспешил на выход из квартиры, в которой, благодаря ему, теперь остались лежать два трупа – «Собаки» и его добермана…