Читать книгу Да здравствует Герберт Уэллс! - Андрей Арсланович Мансуров - Страница 6

То есть, ставлю за порог сначала одну ногу, а потом, когда ничего не случается, через полминуты – и вторую.

Твою ж мать!!!

Когда тело пересекает паз, по которому откатилась переборка, на потолке загорается свет! И то, что открывается моему поражённому взору, невольно заставляет на автомате отступить на шаг назад! Свет, зар-раза такая, тут же гаснет.

Ну уж дудки – я хочу рассмотреть всё получше!

Снова, уже куда наглее, вхожу. Тому, что отдельных ламп нет, а светится светло-салатовым светом весь потолок, уже не удивляюсь – ну приспособлены были глаза местных обитателей к зелёному. Так же, как у нас – к жёлто-белому…

Собственно, чего я ожидал, на то и напоролся. Помещение высокое, длинное и широкое. И вообще – ощущаю себя как на подземной парковке. Только автомобилей нет. По всей длине подвала идут ровные ряды толстенных колонн – похоже, чтоб поддерживать-таки всё то явно тяжеленное хозяйство, что сверху. Но не эти опоры в первую очередь привлекают моё внимание.

Вокруг ровные ряды цилиндрических титанических баков: каждый в три моих роста, и диаметром метра в два. Опутаны целой сетью из толстых и тонких труб и трубок. Идут вдоль обеих боковых стен туда – в глубь подвала. Но не до конца. Потому что в середине здания, насколько я могу увидеть отсюда, что-то вроде машинного зала. Какие-то циклопические круглые штуковины, со спиралевидными выпуклостями на наружной части… Твою ж мать – два! Насосы!

Точно: вон: они и соединены через переходники со штуками, весьма напоминающими самые обычные электромоторы! И силовые кабели, ведущие к тем, видать! Уж настолько-то я в этих конструкциях разбираюсь. А занятно. Что одинаковые функции ведут к примерно одинаковому и внешнему виду.

Ладно, мне сейчас главное – не это. Иду по центру, по проходу между толстыми трубами, ведущими от конусных воронок в нижней части баков – к середине зала-подвала. По дороге внимательно оглядываюсь, и прислушиваюсь. Но вокруг царит полная тишина. Даже в какой-то степени страшновато: прямо мороз по коже! Снова и снова вслушиваюсь, боюсь, донесись до меня действительно какой-нибудь подозрительный звук – так бы и подпрыгнул до потолка!.. Но тишину ничто не нарушает: нигде ничего даже не капает, и не пшикает, как обычно бывает в любом подвале. Кроме, разве что, подпола моей прабабушки. Там не капало, а шкребло: в подполе водились и крысы.

Но здесь, к счастью, пока никого нет. И подозрительных дыр в стенах и полу подвала тоже нет. Когда подхожу к механизмам, выясняется, что дыр в изобилии натыкано в потолке: в них и уходит несколько десятков как толстенных, так и тонких, труб. А трубы – вот прикол! – окрашены. Как и насосы. В синий, жёлтый, и белый. И, конечно, чёрный.

Но меня в первую очередь интересуют не трубы, а насосы. Я точно знаю, что в таких устройствах всегда есть спец. краник – в самом низком их месте, для выпуска воды, когда делают профилактику или ремонт этих сложных и капризных устройств.

Краники действительно нахожу легко. Для начала решаю попробовать из синего насоса. Осторожно поворачиваю довольно длинную рукоять на устройстве, достаточно похожем на самый обычный вентиль. Тоненькая струйка, вытекшая из трубки толщиной в мой палец, на воду ни в какой степени не похожа. Густо-фиолетовая, и консистенцией напоминает, скорее, патоку. Хоть и не очень густую. Закрываю вентиль назад, принюхиваюсь к натёкшей лужице. Пальцем тыкать боюсь, тычу заточенной лопаточной костью. Чтоб мне лопнуть! Какой я умный! Кость сразу начинает шипеть, и истончаться! Кислота!

Но удивляет не это – я к чему-то такому был готов! – а поведение накапавшей на пол лужицы. Вся она очень быстро впитывается прямо в пол! И не проедает его до дыры, а вот именно – впитывается! Любопытно. Универсальная дренажная поверхность из крошечных дырочек? Щупаю, пялюсь, как баран на новые… Чёрта с два – никаких дырочек!

Плохо. Если подольше постою, рискую и сам «просочиться»! Но это, скорее, всё-таки средство для удаления, вот именно, просочившихся «технических» жидкостей.

Пробую теперь жёлтый насос и его краник.

Жидкость, естественно, жёлтая. И хотя и выглядит куда пожиже, и кость не разъедает, пахнет… Сероводородом. Ладно, понюхали достаточно. Теперь лизнём, но аккуратно. Тьфу ты, гадость!.. Бр-р! Приходится сплюнуть, и утереть рот куском «рукава». Похоже на соду. Горькая, едкая.

Зелёная жидкость пахнет самым банальным бытовым газом. И сразу начинает испаряться весьма неприятными на вид и нюх облачками. Да что же это за!..

Черная жидкость, к счастью, оказалась бесцветной. И чертовски похожей на самую обычную воду. Пробую костью, затем – пальцем. Нюхаю, нюхаю… Пробую языком.

Ф-фу-у… А то я уж было начал отчаиваться.

Подставляю рот прямо под тоненькую струйку, и осторожно делаю несколько глотков. Точно – вода! Настоящая, и прохладная аш-два-о. Только… А, понял: дисцилированная. Уж её-то вкус ни с чем не спутаешь. Изо всех сил стараюсь сдерживать себя, чтоб не присосаться к трубе, и не открыть вентиль на полную. Знаю, помню, что пить при обезвоживании сразу много, и жадно – нельзя! Вода просто выйдет из тела с потом.

Даже и так ощущаю, как тело покрывается крошечными бисеринками – очень быстро дошло, значит, до любимого организма! Вот и славно.

Ложусь, презрев свои опасения быть «всосанным» – надеюсь на то, что я не жидкость, а дренаж тут «умный», и действует избирательно. После пяти минут лежания пью ещё немного. Через ещё пять – ещё немного. Затем решаю, что самое время немного перекусить. Достаю своё полупровяленное мясо из спинки ящерицы. Пусть оно и подсохло, и почернело, есть его вполне можно. Соли бы только к нему… Впрочем, выход нашёл быстро: макаю в выступивший снова по всему телу пот, и приступаю к трапезе.

Через полчаса я вполне доволен жизнью: напился, наелся, пот и пыль с песком с лица и тела смыл, а что не смыл – счистил кусками кожи. Ну вот и порядок. Доказал я. Что вполне способен приспособиться и к самым удивительным и непривычным условиям. Можно, вроде, отдохнуть. А затем и дальше двигаться: за насосами нашёл я широкий и высокий (Ну, сравнительно!) тоннель, отходящий от моего длинного подвала перпендикулярно. И ведущий явно в какую-нибудь сложную систему коммуникаций, соединяющую в единый подземный лабиринт все эти городские здания. Да и правильно: ремонтникам и техникам куда проще всё это хозяйство обслуживать под землёй, а не вскрывать каждый раз, как принято у нас, асфальт улиц, и перегораживать проезжую часть на недели и месяцы!.. Молодцы местные инженеры: предусмотрели!

Обхожу на всякий случай подвал полностью. В дальней торцевой стене ещё одна переборка. Проверяю: всё правильно. Когда от прикосновения она отъехала, вижу ещё один тесный «тамбур» с пандусом. Ого! А в этом тамбуре есть и пандус, ведущий ещё глубже! А что там может быть?

Чешу репу, и качаю головой: интересно, конечно, но… Темень там такая, что хоть глаз, как говорится, выколи. Да и устал я. Не до «углубленных», как говаривал один старый недоброй памяти генсек, разведок. Особенно болят, хоть, и промытые, глаза. Нужно дать им, да и телу, отдых. Возвращаюсь назад, в подвал. Перегородка задвигается. Только теперь до меня кое-что доходит: быстро иду к самой первой – в другом торце. Точно.

Закрылась она за милую душу, и никакая моя кость-кинжал её не остановила. И я даже скрипа не слышал. Хлопаю по перегородке. Она как ни в чём не бывало снова отъезжает. С сожалением смотрю на мелкую труху, оставшуюся от моего «боевого» верного оружия.

Да и ладно. Пустыня, вон она: заходи, охоться, добывай новых костей!..

Сейчас, два раза. Вначале – высплюсь.

Помочился я за ближайшим баком, жидкость, само-собой, впиталась. Я невольно дёрнул плечом: работает, зар-раза… Место для сна выбрал всё-таки поближе к насосам, на ровном пятачке, расположенном подальше от труб и моторов. В непосредственной близости от какого-то весьма большого ящика на стене. Это, я так понимаю, разные рубильники, контрольные датчики, и рукоятки управления. Вот только добраться не смог. Тут крышка на мои похлопывания реагировать не желала. Да оно и верно: вон она, скважина. Явно для спецключа. А то будут тут лазать, кому ни попадя. А натворить с такой аппаратурой можно и верно – тех ещё делов! И не только по злобе, а и по банальной дури!

Уже лёжа на спине, пытаюсь оценить своё состояние… Да и поведение – трезвым взглядом. А что: вполне приличное состояние. Ни песками пустыни, ни её обитателями я не смутился. Пусть в городе никого и нет, но я бы запросто и встретился, если б понадобилось. Хотя… Думаю, дальше такая встреча вполне возможна. Более того: она неизбежна, поскольку с кем-то же мне тут нужно будет «выяснять». А заодно демонстрировать «боевые навыки». Иначе что за смысл в таком тренажёре?..

А сейчас жаловаться грех. Я и наелся, и напился. И сейчас отдохну. Во вполне комфортных и защищённых условиях. Так что расслабимся, и насладимся покоем!

А вот с «утречка» можно и встать, и продолжить разведку!

Проснулся, как от толчка!

А, вон оно в чём дело!

Я лежу на полу, в нашем любимом подвале, а надо мной стоит, держа в руках снятые с меня визиоочки, тренер. Щурюсь и моргаю на него недоумённо.

Потом до меня доходит. Говорю:

– Прошёл я тот Уровень?

Тренер сдержанно ухмыляется:

– Ещё нет. Но проявил себя… Адекватно. Свободен на сегодня!

– Есть, свободен.

Встаю. С удивлением обнаруживаю, что и все остальные наши уже поснимали очки, кряхтят, вздыхают, и направляются снова в раздевалку, и душевую.

Направляюсь и сам туда же. Снимаю комбез, чешусь, как заведённый – тело в красных пятнах и на боках царапины. Да что же это за?!..

Попутно отмечаю, какое всё вокруг блёклое, тусклое… Серое.

Словно ненастоящее!

А вот там, на четвёртом Уровне, даже несмотря на ветер и солнечный ожог, всё казалось куда ярче. И рельефней, что ли… Страшная мысль вспыхивает, словно прожектор, бьющий в глаза: может, я и сейчас ещё – на симуляторе, и Машина всё ещё работает?!

Однако когда наступил на острый и холодный стальной порог душевой, сразу мозг встаёт на место: я – дома! В клубе Братства. В столице, на Земле…

Теперь только вымыться, и – домой. Домой.

Хм-м… Не-ет, домой рано. Потому что Миха пялится на меня недоумённо, пока смываем пот, и ворчит:

– Кто это тебя так?

– Солнце. Не смог сразу прикрыть всё тело от солнечных ожогов.

– Да я не об этом. Расцарапал, говорю, кто?

– А-а, на боках… Варан.

– Варан?

– Ну да. Я сегодня добрался до четвёртого. А там – пустыня. – рассказываю смело. Потому что если Миха, да и ещё кто доберётся, наверняка им-то дадут что-нибудь другое. Впрочем, может, и мне больше того Уровня не дадут. Не знаю, – И солнце. Печёт, как угорелое. И гадость всякая водится. Птеродактили, вараны, жуки, черепахи.

Э-э, нет смысла рассказывать – видеть надо.

– Ага. Понятно. – Миха хмыкает. Затем хлопает меня по спине:

– Ну, видеть, не видеть, а замажь-ка ты все эти «боевые шрамы» йодом! Мало ли.

Мысль кажется мне здравой, и я киваю. А ещё у меня появляются вопросы. Поэтому после мытья и одевания, уже в своё барахлишко, иду не домой, как обычно после занятий все наши, а снова в зал.

Тренер ещё там. Укладывает протёртые марлей со спиртом визиоочки в их коробку. Подхожу. Он смотрит. Но ни о чём не спрашивает. Говорю:

– Тренер. Как так получилось, что меня и солнцем обожгло, и варан расцарапал? – показываю более-менее доступную царапину на предплечьи.

Тренер, спокойно глядя мне в глаза, говорит:

– Про гипноз что-нибудь слышал? – я киваю, – Ну тогда должен понимать. Когда загипнотизированному говорят, что сейчас его ткнут зажжённой сигаретой, ожог возникает даже в том случае, если его ткнули, как видят все окружающие, просто пальцем.

Ну, или приводя другой пример: помнишь самый первый, старинный, ещё плоский фильм «Матрица»? – снова киваю, – Ну так принцип один. Если разум видит, что тело получило царапину, она и возникнет!

Снова чешу многострадальную репу. Чувствую, как рот съезжает набок. Но решаюсь спросить в лоб:

– А если мой разум «увидит», что там, на четвёртом, меня убьют – я тоже… Того?

– Нет. Для этого в Машине есть предохранители. И вот ещё что. Забыл предупредить, что когда ты там ложишься спать, и сознание отключается, предохранитель тоже срабатывает. И ты возвращаешься. Живой. Но не всегда, как ты уже понял – невредимый.

Йод возьми вон там – в мед. шкафчике.

Тренер явно считает разговор исчерпанным, потому что поворачивается и уходит.

Я смотрю ему вслед. Рот возвращаю на положенное ему место. В-смысле – закрываю, так и не брякнув очередную глупость. Спросить и об этом я успею. А пока лучше и правда – промажу царапины. Как говорит Миха – мало ли!..

Домой еду как всегда на метро. Время не сказать, чтоб совсем позднее, одиннадцатый час, но здесь уже вполне комфортно, можно даже сидеть. Схлынул неиссякающий днём поток чёртовых туристов, студентов и работающих в «нормальные» рабочие часы. Остались лишь те, кто работает в неурочное время. То есть – по обслуживанию нужд любимого мегаполиса: машинисты поездов, кассиры, рабочие – ремонтники, обходчики, и коммунальных служб. Сторожа, вахтёры… И неугомонные паршивцы вроде меня.

Которым мало того самообмана, который даёт вожделённая коробочка или её образ на ладони, или стационарного компа. И которые хотят, чтоб жизнь не проносилась мимо, а обнимала, окутывала со всех сторон. По-полной.

В-принципе, тренер правильно говорит о ситуации. У нас здесь – особенно это заметно в как раз столице! – имеется весьма грозная тенденция. Всё усиливающаяся. Те сволочи, что заняты так называемым «управлением», или менеджментом, или трейдингом, и ничего не производят руками, сидят-посиживают в кондиционированных офисах, за что получают очень даже хорошие зарплаты. А те, кто, вот именно, как те же ремонтники, рабочие-коммунальщики, или просто рабочие, или фермеры, вкалывают до седьмого пота, делая что-то руками, и производя реальные товары и продукты, получают гроши!..

Обидно. Тем более, что все эти «белые воротнички» ещё вначале семь лет учатся в высшем. (На денежки родичей!) А учат их в-основном тому, как красиво, и в согласии с официальным Законодательством, развести остальных потребителей, или просто – людей, на их же деньги!..

Впрочем, тренер говорит, что так будет не всегда. И рано или поздно мастеровые и те, кто обеспечивает жизненные потребности Общества, возьмут своё. И поставят зазнавшуюся и зарвавшуюся «элиту», этих элоев, на место! То есть – превратят их в скот!!!

Ладно, до этого пока явно далеко. Будем, стало быть, ждать. Не форсируя. И занимаясь самообразованием и тренировками Духа. И тела.

До дома дохожу уже в сгустившейся темноте.

Дверь открываю своим ключом.

Дома все. В-смысле, и материнский новый. Слышу, как работает ящик. Мать выходит ко мне в застиранном домашнем халатике, шлёпая стоптанными тапками. Смотреть на её вечно озабоченное и жалобное, словно у побитой ни за что собаки, лицо, выше моих сил. Отвожу поэтому глаза вниз, делаю вид, что поглощён проблемой стаскивания кроссовок. Мать молчит. Смотрит. Потом говорит:

– Ужин в тарелке. Сам разогреешь?

– Да. Спасибо.

Мать уходит.

Зато приходит её новый сожитель. Этакий развязно-расслабившийся Квазимодо, который вдруг понял, что всё-таки кем-то востребован. Со мной он до сих пор не находил нужным не то, что «установить контакт», а и вообще говорить. Но тут, решив, наверное, что пять дней достаточный срок, чтоб считаться здесь «Главой Семьи», спрашивает весьма наглым тоном:

– Ну и где это ты шатался до одиннадцати часов?

Считаю про себя до пяти. Отвечаю сдержанно:

– Это касается только моей матери и меня. Но не посторонних.

Мудила оборачивается в сторону дверного проёма, и повышает голос:

– Мать! Ты слышала?! Этот козёл считает меня тут посторонним! А я кто?

Возможно, он ждёт, что мать, по своему обычному слабоволию скажет что-то вроде «хозяин в доме», или «наша надежда и опора». Но я не даю ей вступить в диалог:

– А ты – дерьмо. Заплывшее жиром и самовлюблённое.

Ну, тут уж он поворачивается снова ко мне. Лицо становится красным, как помидор. Открывается рот, полный кривых (Хоть пока и своих!) зубов. Рот плюётся слюной:

– Ах ты, щенок! Смотрю, некому было научить тебя, как разговаривать с теми, кто старше! Вот теперь понятно, что с воспитанием у тебя были проблемы!

– Уж не ты ли возьмёшься их решить? – спрашиваю нарочито спокойно, зная, что этим провоцирую его ещё сильней. Вот и хорошо. Работает, значит, метод, предложенный тренером. А управлять людьми «опосредованно», оказывается, очень занятно!

– Да хотя бы! – гад делает шаг в мою сторону, и хватает меня за плечо, правда, пока явно не зная, стоит ли бить меня в присутствии нарисовавшейся в дверном проёме матери, и в то же время лихорадочно соображая, как же меня уделать-то: ремнём, или руками?!

– Убери руку, или я её сломаю.

– Что?! Ты – …! Долбанный ублюдок, ещё угрожаешь?! …!!! Да я тебя!..

Тут этот наивный простачок, удерживая моё плечо одной рукой, другой и правда пытается ударить меня в челюсть. Перехватываю кулак в сантиметре от скулы – балбес мог бы с тем же успехом изображать замедленное кино. Держать его кулак в таком положении нетрудно.

Тогда сердитый мужичонка отпускает моё плечо, и пытается ухватить меня за ухо.

Большая ошибка.

Хватаю его за пальцы. Разворачиваю его ладонь этими пальцами книзу. Нажимаю.

Вопль, вырвавшийся из его перекошенного рта так громок, что начинаю опасаться – не прибегут ли соседи, чтоб узнать, не мучаем ли мы кошку! Впрочем, вряд ли – соседи в своих виртуальных «мирках»! Мать хватает меня за руку, которой удерживаю кисть гада:

– Ривкат! Ривкат! Пожалуйста! Не надо! Не ломай ему!.. Зачем тебе опять эта полиция?! За это лето ты и так у них два раза был!..

Отпускаю гада. Он смотрит на мать, на меня. Подпорченную лапку бережно прижимает к животу. Потом до него доходит:

– Ах ты ж сука! Так твой гадёныш – уголовник?! Да я ж вас обеих!..

Вношу ясность в ситуацию:

– Ты глупец. Видишь это? – показываю камеру в пуговице, – С видеозаписью мы сами отсудим у тебя последние штаны. Ты напал первым. И оскорблял меня. А теперь и мою мать. Если хочешь сам попасть туда, в места не столь отдалённые, можешь ещё попробовать «поучить» меня. Или пооскорблять мою мать.

Гад молчит. Злобно смотрит то на меня, то на неё. Губы кусает – обдумывает, стало быть. Значит не пьян, как материнский предыдущий. Который и правда – отправился на два года. И не «условно». Следовательно, этот сейчас придёт к правильным выводам.

И точно.

Злобно сопя, но молча, он уходит из коридора. Слышен шум. Мать всё это время смотрит на меня, прижимая ладони к груди. Молчу. А что тут скажешь?

Гад появляется из комнаты, в руках несёт явно все свои немудрёные пожитки. Говорит:

– Пропусти.

Сдвигаюсь в сторону, чтоб не задеть его. Он выскакивает за порог, словно за ним черти гонятся.

Дверь захлопывается.

Мать молча разворачивается и уходит в комнату.

А я и не тороплюсь идти за ней, бормоча, как в самый первый раз: «Он первым начал!», или «А пусть больше не смеет поднимать на тебя руку!»

Знаю, что бесполезно. Что оправдываться, что обвинять.

Да и ладно. Нужно поужинать и лечь.

Завтра с утра – пробежка. И учёба. Обычная.