Читать книгу Егерь Императрицы. Кровь на камнях - Андрей Алексеевич Булычев, Андрей Булычев - Страница 5

Голова жутко болела. За всё хорошее в этой жизни когда-нибудь да приходится расплачиваться. Лёшка открыл глаза, на табурете рядом с его кроватью стоял кувшин с водой. Он потянулся за ним и разом ополовинил.

Уф! Вчера было о-очень весело! Вернее, и если уж быть совсем точным, то, пожалуй, что это самое «весело» было у него даже и сегодня. Привёз-то его экипаж от ресторации уже на рассвете. Причём приехал он сюда с теми гвардейскими хлыщами, которые в самом начале приёма были ему так противны. Приятные, кстати, люди в итоге оказались, и чего это вот он на них тогда так окрысился? Они-то в чём виноваты, что вышли из богатых княжеских и графских фамилий, а их сиятельные папеньки могли себе позволить устроить службу своим отпрыскам в дорогих и недоступных простому дворянину полках столичной гвардии.

После застолья в золотом зале, когда величественный полонез сменился быстрой мазуркой, к ним с Василием-то и подошли Григорий с Фёдором – «дабы выразить им самое искреннее извинение за своё неподобающее поведение в отношении таких уважаемых господ кавалеров».

– Да ладно, я и сам был с вами груб, – сконфузился Лёшка. – Будем знакомы, господа!

Далее они прошли в какую-то боковую залу, так сказать, «знакомиться серьёзней». Танцы их в данный момент не интересовали, ибо дам здесь было совсем мало, и около каждой из них уже стояла большая очередь из кавалеров, ожидавших своего часа. Ну а Лёшка, так он и вовсе был к этим танцам равнодушен, ибо танцевального навыка он не имел, от правильного и уместного здесь слова – «совсем».

В общем, оставив Алексея у его двора, Байков Василий ещё раз обозвал его негодяем и бездельником, бросающем своих друзей в самый напряжённый момент, и укатил праздновать дальше с графьями гвардейцами из рода Воронцовых и Леонтьевых.

– Сам такой! – буркнул на прощание Лёшка. – Как мне завтра, отставить, уже сегодня, перед своими егерями обязательную ротную поверку устраивать?!

Всё, дальше он ничего уже не помнил. Но, судя по всему, до своей постели добраться он всё-таки сумел самостоятельно.

Лечить похмелье можно по-разному, для кого-то спасительным был огуречный рассол или кислые щи по-русски, кто-то, как, например, на Кавказе, выпивал стаканчик чистого соуса ткемали, а потом налегал на мясной бульон хаш. Ну а кто-то предпочитал в этот трудный период кисломолочные продукты. У Лёшки уже был свой проверенный, пусть даже и неправильный рецепт. Он допил воду в кувшине и ушёл на пробежку. Пропотев как следует и через пару часов вернувшись, умылся по пояс во дворе, а затем обтёрся насухо, до красноты и горения кожи. Всё, вот теперь можно было жить дальше вполне себе полноценной жизнью!

– Ваше благородие, господин капитан, дозвольте? – в сенях стоял старший унтер-офицер роты и заглядывал в чуть приоткрытую дверь.

– Макарыч, заходи, ну чего ты там мнёшься? – крикнул Лёшка, натягивая егерский доломан.

– Прощение просим. Не хотел я вас, вашбродь, беспокоить так раненько, да и господин подпоручик говорит, чтобы не тыркали командира, а караульные-то мне доложились, что вы за озёра ужо бегали и вроде как даже в настроении были. Ну вот, я и думаю, доложиться бы надобно, чтобы у вас беспокойства какого, за наших егерей не было.

– Всё правильно, Иван Макарович, рассказывай, всё ли у нас в роте в порядке? Никто на праздник ничего такого не учудил? – поддержал своего сержанта Егоров, прицепляя ножны гусарки к поясному ремню.

– Да не-ет, тут всё порядком, ваше благородие, – успокоил его старший унтер. – Не извольте беспокоиться. Вчерась, как вы и сами наказывали, в конце вечерней поверки подпоручик Милорадович, поздравил ещё раз егерей со светлым праздником Рождества и объявил, что вашим личным приказом дозволено на вечерней трапезе аккуратно так и с умом попраздновать по артелям. Потап Савельевич те три ведра сливовой цуйки, что вы к празднику солдатам дозволили испить, всё, значится, в аккурат и по всем артелям распределил. Всё дабы ни у кого и никаких разговоров опосля бы не было, что кому-то там больше, а кому-то вдруг меньше досталось. А я вот самолично всё проверил, на кажного нашего егеря по большой мерной кружке той крепкой сливянки вышло. Опосля по домам ещё прошёлся, всё как бы везде пристойно было, и никто даже за добавкой в город не ухмыстнул. К полуночи вроде угомонились все и заснули. На утренней поверке, правда, у нескольких гуляк вид такой слегка помятенькай был. Видать, некоторым поболее хмельного досталось, пили-то цуйку опять же не все. Ну да после малой утренней пробежки все они вроде как в себя пришли.

– Ага, ну добро, – кивнул Егоров. – А то я, если честно, переживал. Вроде бы и угостить своих солдат хотелось, всё-таки праздник большой, да и награда моя – это ведь и их во многом тоже. Но и дисциплину подрывать, мне, конечно же, очень не хотелось. С другой стороны, сам вон на банкете гуляю, ротные офицеры тоже у себя празднуют, а весь нижний состав как бы в сторонке. Не правильно это, не по-людски.

– Да вы не беспокойтесь, вашбродь! Ребятки и сами ведь всё понимают и вам благодарны за это ваше внимание, – махнул рукой старший сержант. – Я вроде как тоже вначале подумал, что непорядок это будет, а потом всё ж смекнул, что вы и тут, выходит, правы. Всё равно ведь на такой большой праздник почти что все и всегда бражничают, только вот втихаря и совсем даже не зная меры. Оттого-то, видать, и дури при такой-то вот пьянке порою много случается. А здесь вот вроде как с командирского доверия и от его заботы к своим людям. Всем миром опять же, но, с другой стороны, и как бы тоже с приглядкой. Сами уважаемые люди ведь в роте за порядком следили, и я вам скажу, Алексей Петрович, не только одни лишь капралы и унтера. Были там вчерась и такие, кому по голове хмельным эдак шибко ударило. Чего уж тут греха таить, люди всё же все, и у кажного из них есть свой норов, – вздохнул Макарыч. – Но их свои же быстренько эдак на место поставили и ума разума в их в буйную головушку вложили.

– Надеюсь, головы то эти все целы остались, – улыбнулся Алексей. – Никто после праздника у нас в лазарет не запросится?

– Да не-ет, ну что вы такое говорите, Ляксей Петрович! – отмахнулся Макарович. – Всё порядком, не извольте беспокоиться, у всех морды целые и синим не отсвечивают. Вечером на поверке вот всё сами и увидите.

– Добро, – согласился Егоров. – Сегодня у нас день праздничный, да и потом до самого Крещения святочные дни будут. У нас в России все эти дни весело проводят, с колядованием и весельем. Работать вроде как за грех тут считается. Но мы-то люди военные и наделённые присягой государыне, поэтому с послаблениями, но службу свою несём.

– Так точно, ваше благородие! – вытянулся сержант, уловив начальственные нотки в голосе командира. – Как вы ранее и наказывали, распорядок в праздничные дни в роте всё тот же. На час позже подъём, послеобеденный отдых на час более, а сами учения до обеда. Все караулы и обязательные работы, как и обычно. Выход за пределы расположения по увольнительным.

– Всё верно, – кивнул Егоров. – Где и какие ещё дополнительные послабления людям дать, мы и так по ходу всей этой декады вместе с командирами сообща решим. Главное, это чтобы солдаты понимали, что порядок у нас есть и что нарушать его чревато. Да, и по поводу провианта, Макарыч. Если на приварок у Ёлкина серебра мало осталось, так пусть он ко мне подходит, будем с ним вместе думать, как нам это дело поправить. Главное сейчас – это чтобы наши егеря питались бы по усиленной норме. Отъедятся на праздники, отоспятся вволю, отдохнут, а там уже после Крещения мы снова основательно за своё воинское учение возьмёмся.

– Понял, ваше благородие! Я Потапа попытаю, но пока у нас на снедь в роте никто ещё не жаловался. Порцион ведь и так от пехотного полкового повышенный, а тут ещё и хороший приварок к нему прилагается.

Немолодой уже солдат с интересом поглядывал, на командирскую грудь, где блестел эмалью и золотом новенький георгиевский крест.

– Вашбродь, дозвольте мне поближе на вашу высокую награду взглянуть? До нас-то уже давно слухи долетали, что она самой матушкой-императрицей вам лично дадена за прошлогодний поход. И то, что она самая главная из всех, которыми их благородия награждают. То правда?

– Ну, зачем, есть ещё ордена Святого апостола Андрея Первозванного и Святого Александра Невского, их ещё император Петр первый учредил, – рассказывал Алексей. – Далее за ними следует орден Святой Екатерины, правда, это награда для дам из самого высшего света и для великих княгинь по праву их рождения. Все три этих ордена и есть первые награды империи. А орден Святого Георгия – это уже чисто военная награда. Ему ещё и пяти лет нет, как его учредила матушка-императрица Екатерина Алексеевна для отличия офицеров за их заслуги на поле боя.

– Вот и нам уже это сказали, что, дескать, ваш-то командир он самую боевую офицерскую награду нонче получил, коей во всей нашей армии едва ли с дюжину у господ штаб-охфицеров и даже у гхенералов наберётся! Ах какой же красивый крест, да на такой ленте! – покачал в восхищении головой Макарыч. – По заслугам он вам, Ляксей Петрович, искренне и от всего сердца и от всех наших егерей поздравляю вас с таким вот награждением, да ещё и с новым званием вас к тому же, господин капитан.

– Спасибо, Иван Макарович! – поблагодарил с улыбкой сержанта Егоров. – Всё-то вы уже знаете. И откуда вот только?

Сержант лишь лукаво улыбнулся в ответ и пожал плечами.

– Понял, – усмехнулся Лёшка. – Выходит, и у вас есть свои люди при главном штабе? – и он подмигнул засмущавшемуся унтеру.

Вечерняя поверка прошла как обычно. Солдаты были довольны и веселы. На традиционное приветствие командира строй егерей громыхнул громогласно вдобавок к «вашблагородию» ещё и поздравление с производством в очередной чин и награждением. Всё оружие, амуниция и мундиры у всех были в полном порядке, и Алексей разрешил Лёньке отбить сигнал «к трапезе».

– Ваше благородий, разрешите вас на вечерний трапез к себе пригласить? – обратился после роспуска роты к Егорову Курт. – Мы немножко, кроме свой обычный порцион, ещё готовить запечённый свиной окорок по балканский. Он хорошо маринованный и запечённый со многий овощ. Будет очень, очень вкусно! И я хотел показать, что мы там, в мастерской, делать за этот десять дней, что вы у нас не быть. Приходите, господин капитан, мы вас очень сильно ждать? – Шмидт уморительно сложил руки на груди, стараясь задобрить командира.

– Ага, а если я объем вас? Самим, чать, не хватит на ужин с таким-то вон гостем, я ведь сегодня с утра в рот ничего не брал. Как волк сейчас голодный! – пригрозил старшему ротному оружейнику Лёшка.

– Что вы такой говорить? – покачал головой Курт. – Мы будем очень рад видеть вас. Вы совсем нас не обременять, у нас еда очень много. Мы немножко помочь местный мясник, запаять два его медный чан и ещё немного всякой другой мелкий посуд, и он нас хорошо за это отблагодарить. Мы и другой наш егерский артель дать колбаса и всякий другой мясной изделий. Не обижать, приходить, ваший благородий!

– Ну ладно тогда, – покачал с улыбкой головой Лёшка. – Хорошо вы там у себя устроились, как я погляжу. Местным вон помогаете, окорока печёте, и правда, на что вам обычная солдатская каша?

Курт виновато развёл руками:

– Мой дед многий в Бухарест знать как хороший мастер по работе с металл. Он ведь не только оружий чинить, но и делать заказ по хозяйство. К нему всегда много людей обращаться, и он всем им помогать. Деда нет, и тогда люди искать другой мастер, далеко, совсем в другой часть города, а тут над его мастерской вдруг опять пойти дым. Там кто-то паять метал, резать и пилить, громко стучать молоток. Они меня все тоже помнить, обратиться и мы им немного помогать. Но военный дело у нас есть самый первый! – успокоил командира ротный оружейник. – Мы делать много у себя изделий для всей рота. Вы у нас посмотреть, посчитать и нас не ругать, а только всех хвалить за этой большой работа, – кивнул он на переминающихся неподалёку Василия и Ваню Кудряша.

«Интересно, а ведь с ними какой уже день рядом толкался и наш Афоня», – заприметил своего вестового Алексей. Стал он молчаливым и совсем не был похожим на того прежнего весёлого и беззаботного парня, каким был до плена. Поседевшие пряди его волос на висках сливались по цвету со светлыми буклями. Лицо егеря было строгое и осунувшееся. Все эти дни, как он встал со своей постели и вышел к роте, Алексей старался особенно его не загружать, и все дела службы легли на плечи полуротных вестовых и на старшего над ними барабанщика Леонида. Да и дел-то тех в последние дни практически не было, так, если что-то по мелочи им находилось. Вот и был представлен Афанасий сам себе, и тот выбор, что ему было по душе и чем бы ему хотелось заниматься, лёг на него самого. Егеря потянуло к лучшим стрелкам и оружейникам роты, и Егоров Афоню понимал.

– Не мешает вам? – кивнул он на вестового?

– Найн! Никак нет, господин капитан! – покачал головой Шмидт. – Я хотеть вас просить за этот егерь у себя в мастерской, но вы сейчас сами про него сказать.

– Что, неужели к себе хочешь забрать? Вроде бы не замечал у него особого навыка к работе с металлом и с инструментами, – Алексей чуть отвёл в сторону Курта, чтобы их разговор не долетал до всех остальных.

– То есть правда, – вздохнул Курт. – Навык к слесарный дело и к умений работа с металлом у сей зольдат совсем мало. Но он очень измениться и теперь очень стараться, и у него получаться такой работа, который даже я не могу быстро делать. Это есть такой ловкий работа с самый мелкий предмет, где нужно точный расчёт, терпение и очень хороший глаз, – с трудом выразил свою мысль оружейник.

«Ага, у парня хорошая моторика, зрение и координация движений, – понял Егоров. – А вкупе с его изменениями характера это самое-то для выполнения мелкой и кропотливой работы, которой так много в оружейном и вообще в слесарном деле».

– У нас ведь роте всего двое по штатной положенности оружейников, ты да ещё Василий, – кивнул на Рыжего Алексей. – И так я вам в помощь Кудряша, как бывшего деревенского кузнеца, отправил, всё равно ему не по душе ведь это его капральство.

– Как скажете, господин капитан, – вздохнул Курт. – Я понимать, что у каждый есть свой дело.

– Подожди, – остановил его Лёшка. – Давай-ка я сам посмотрю на него у вас в деле в мастерской. Можно же будет временно, что ли, к вам его придать. Дел-то у вас действительно в подготовке к боям море. Только ты ведь и сам знаешь, вы у меня не только оружейники, но и лучшие стрелки среди всех егерей. Сможешь Афоню в стрелковом деле так натаскать, чтобы он твоему подручному Ваське или тому же Лужину Фёдору не уступал?

Курт задумчиво ковырял сапогом снег на обочине дороги. Посмотрел на стоявшую в ожидании троицу, затем на командира и, видно, взвесив всё в голове, кивнул:

– Да, я думать, что смогу его готовить отличный, найн, лучший стрелок. У него для этого есть всё: очень зоркий зрений, чёткий движений и, главное, есть упорство и желаний посчитаться с осман, и ещё этот темперамент… Э-э-э как это по русский? Норов, вот. У него есть очень настойчивый, твёрдый, даже упрямый и готовый преодолеть любой трудность норов. Да, я верить, он будет отличный стрелок, – подтвердил своё умозаключение Шмидт. – Но нужно сжечь много порох и пройти много время.

– Ну, пока у вас и того и другого в избытке, – кивнул Лёшка. – Займись им лично, друг. Я верю, что у вас всё получится. И пошли уже к тебе в мастерскую, что ли? Вон ребята замерзли, небось, тут стоять да нас на январском ветерке ждать. Только давай-ка через ближайший базарчик или через торговые лавки пройдём, не с пустыми же руками мне к вам в гости идти? И не маши мне здесь рукой, знаю я, что у вас там и так всё уже есть. А может быть, я к чаю имею вот сильное желание особенных сладостей прикупить?!