Читать книгу Сотник из будущего. Западный щит Руси - Андрей Алексеевич Булычев, Андрей Булычев - Страница 2

– Иди, иди себе дальше, предатель! – отбросив в сторону большой булыжник, крикнул Петька. – Нечего тут честных воев от трудов праведных отвлекать.

– Братцы, ну вы чего? Ну, братцы? – горестно вздохнув, пробормотал Оська и поставил небольшую бадейку на чёрный, закопчённый снег. – Ну я виноват, что ли? Да кто же знал, что дядька Илья так быстро к себе меня заберёт? Говорил ведь, раньше апреля даже к нему не подходить, а тут вон у Вани Шишака, у старшего при пушке, подносчик от антонового огня[5] совсем слёг. Ну вот и освободилось его место. Или мне сейчас в пушкари переходить, или же цельный год ждать, когда в усадьбу вернёмся. Ну братцы, ну вы же сами знаете, как я в пушкарях служить мечтал! Назар-то с Игнатом и Гришкой уже седмицу, как в конный полк перевелись.

– Ладно, ладно, не гундось, Оська, прощаем, – проворчал Маратка и, дождавшись, когда два пешца сдвинут в сторону огромный валун, ковырнул обломком своей жердины завал. – Гостинец с тебя для ребят десятка, – поднимая с крошева кругляш, проговорил он. – У орудийщиков, я знаю, завсегда хороший приварок имеется. На вот, держи, подарок тебе. Потом, как только к пушке допустят, чтобы им башку рыцарю-ливонцу отбил!

Подобрав подкинутое ему ядро, Оська презрительно скривился и проговорил:

– Не-е, это вот не под мою пушку, оно срединное, под полевую. У нас-то гораздо большие ядра в жерло закатываются, аж с два кулака они калибром будут! А это чего? Так себешное! Им никакую каменную стену не пробьёшь, хоть ты месяц в неё лупи. А нашей-то вот любую крепость рушь, потому как осадное и серьёзное орудие, совсем даже не шутошное.

– Ой-ой-ой, фу-ты ну-ты, какие мы важные! – хмыкнул Митяй. – Два дня только, как ушёл от друзей, а уже нате вам, калибра у него, полевое, срединное, осадное орудие. Ну, кидай тогда его вон в ту кучку, правее. Для вас ведь тут стараемся, ковыряемся в этом завале, пока вы там ворон считаете.

– Ничёго мы их не считаем, – нахохлившись, проворчал Оська. – Пушки – да, обихаживаем и чистим, смазываем их ещё, припас пороховой от всякой сырости прячем. Вчера вон колесо снимали, чтобы его чинить. А оно там знаете каковское? Вот такенной ширины! – Он раскинул в стороны руки. – Полдня всем расчётом надрывались, пока это с оси его стянули.

– А ну что тут за галдёж?!

Из внутреннего перехода разваленной крепостной стены в пролом выглянул дядька Ждан.

– Дела вам нет? Сейчас на носилки всех поставлю, будете камень с крепостного двора выносить! А ты, перебежчик, где должо́н сейчас быть?! – Он уставился на Оську. – Обратно, может, в пешцы захотел?

– Ждан Невзорович, да я тут к обозным за дёгтем с бадейкой бежал. – Тот втянул голову в плечи. – Вот подле ребяток только встал, чтобы дыхание маненько перевести, и всё, и опять уже дальше бегу.

– Больно быстро сбилось оно у тебя, дыхание, как я погляжу, – нахмурившись, проговорил дядька и, глядя, как убегает по тропинке молодой пушкарь, одобрительно хмыкнул. – Ну вот, другое дело, а то дела ему нет. Что, Митяй, много вы сегодня ядер нашли?

– Два десятка, Ждан Невзорович, – ответил тот. – В основном всё мелкие и немного срединных. Из больших только одно, да и то с сильно сплющенным боком.

– Да-а, мало. – Тыловой старшина вздохнул. – Говорил же, нужно было в Пскове большой ряд на выделку их у кузнецов заключать. Это когда ещё с усадьбы наш пушечный припас придёт? Точно никак не раньше конца половодья. Да и придёт ли? Поговаривают, что у Рузиля в ямах селит, селитера[6] ещё не вызрела. А нам ещё до того времени две крепости развалить нужно и к обороне этой изготовиться. Так, ладно, как в лагерь пойдёте, ты, Маратка, к отцу забеги, разговор насчёт тебя с ним утром был.

– А что такое, Ждан Невзорович? – полюбопытствовал молодой берендей. – Дело какое?

– Вот и спросишь у него сам, – поморщившись, ответил дядька и, завидев подходившую по протоптанной дороге полусотню пешцев, замахал рукой. – Сюда, сюда ступайте! Вот на этот завал! Эй, Нежатко, почему носилок мало? Я же сказал с десяток их вам из жердин набить!

В большой юрте было хорошо натоплено, и собравшиеся командиры скинули свои полушубки.

– Разрешите продолжать, Александр Ярославович? – Сотник поклонился княжичу.

– Продолжайте, Андрей Иванович. – И кивнул. – Ты сам давай совет веди, я слушать буду.

– Тебе слово, Илья Ярилович, – обратился к командиру орудийной дружины Сотник. – Так сколько, говоришь, у тебя неразобранного пороха в обозе осталось?

– Пудов десять только, Андрей Иванович. – Он развёл руками. – Весь остальной лишь в зарядных мешках.

– Ну да, и тех едва ли четверть от всех привезённых, – со вздохом заметил старший тыловик бригады. – Очень много на себя орудийного припаса этот Дерпт забрал. Да и немудрено, это сколько же камня мы тут побили, а на подрыв того завала, чтобы немцу в бок зайти, сколько у нас пороха ушло?! Без него вообще вряд ли мы на стены смогли бы залезть. Ну, или оставили бы под ними половину всей рати.

– Да-а, это верно! – пронеслось по рядам рассевшихся в шатре командиров. – Такую твердыню только лишь долгой осадой брать, в удачном месте она здесь стоит. Ни пороки, ни башни под стены просто так не выставить, про лестницы и про тараны вообще можно не говорить.

– Одно плохо: теперь восстанавливать всё самим же, – крякнул командир пешей рати Угрим. – Мои вои неделю завалы растаскивают и говорят, что ещё три раза по столько им времени будет нужно, чтобы до самого основания стен добраться. Сами же знаете, только тогда каменщикам за кладку можно будет взяться, а тут ещё и людей постоянно в другие дружины забирают. Едва ли три сотни у меня сейчас работают.

– Потерпеть нужно, Угрим Лютомирович, – вздохнув, сказал Сотник. – Сам видишь – жителей совсем мало, почти все они из Дерпта разбежались или смерть при штурме с оружием в руках приняли. А из новгородского ополчения едва ли сотня тут решила остаться. Когда это ещё здесь мирным людом окрестности наполнятся? Нарва вон, скоро три года, как уже наша, а в ней воинов до сих пор на порядок больше, чем простых жителей. Сколько времени нужно, чтобы сюда, в прибалтийские земли, переселенцам подтянуться? Зазывать-то их уже начали, но ведь время для такого надо. Ладно, и вас, конечно, тоже можно понять. – Командир бригады подтянул к себе несколько листков бумаги и быстро их пробежал глазами. – Василий, из своего конного полка каждый день будешь по две сотни в помощь выделять. Смотри сам, хочешь, так по очереди определяй, а можешь одних и тех же на работы закрепить, тебе виднее. С обозной команды Варламовича три десятка ежедневно придётся направлять. Так, пластуны. – И он со вздохом отложил лист в сторону. – Пластунов нам никак нельзя трогать, у них особое, большое дело есть. Степной эскадрон, хм, он тоже пока пусть порученным занимается. А вот ладейщики, те – да, те пешцам, пожалуй, помогут. Боян Ферапонтович, у тебя из ладейной дружины и судовой рати полторы сотни тут под рукой в походе, давай-ка, дорогой, и ты по пять десятков тоже ежедневно в работу определяй.

– Андрей Иванович, ведь уходим мы со следующим обозом?! – встрепенулся командир бригадного флота. – Так же давеча мы решили? Нам ведь суда к навигации надобно срочно готовить. В холода, по льду и по снегу, коли не поспеем мы выйти в поместье, всю ведь летнюю доставку припаса и во все крепости тогда сорвём! Да и большому торгу уж точно в этом случае конец будет. В Булгарию надобно караван готовить, для Днепровского водного пути ещё, а потом и на запад в германские земли, – рассуждал он, загибая пальцы на руке. – А как же ещё для Котлина ладьи? А для дозора у свейских земель? А для помощи ливам?

– Ладно, ладно, Ферапонтович, запамятовал я. – Сотник отмахнулся. – Никак нельзя твоих трогать, согласен. К выходу-то всё, надеюсь, готово?

– Готово. – Он кивнул. – Послезавтра, как и задумали, на рассвете обоз выходит на лёд Омовжи и далее через Чудское озеро зимником к себе катит. Нам главное, чтобы тепло раньше времени санный путь не накрыло. А то будут нам всем ладейные караваны!

– Вот вы и не задерживайтесь, Боян, налегке идите, а то знаю я тебя, хапугу, в сани ведь всякого напихаешь, – подколол друга Буриславович. – Чего, зря, что ли, аж четыре дюжины их себе в караван заграбастал?

– Не переживай, Лавруша, тебе всё тут добро оставлю, – хмыкнул тот. – Вывози потом его как хочешь, хоть на своём горбу, ежели я ладьи сюда не смогу летом подогнать.

– Да ладно, хватит вам уже! – остановил своих командиров Сотник. – Ну что поделать, ладейным сейчас сани и правда ведь нужнее всего. Сами же знаете, при лучшем раскладе месяц только хорошей зимней дороги остался, а потом полтора вообще никакой вовсе даже не будет. Так, в охранении с обозом идёт вторая степная сотня. Азат Хайдарович, тебе, как мы и обговаривали, с ней самому предстоит идти. В поместье нашем передохнёте, переждёте там самую распутицу, а уже потом за черниговские земли для своего особого дела посуху пойдёте.

– Ярилович, – снова обратился он к командиру орудийщиков. – После совета вместе с тобой пройдёмся по крепостным стенам, посмотрим, где нам лучше пушки и онагры расставить. Знаю, ты уже и сам прикидывал, но покамест погоди, не спеши, до конца зимней дороги осталось ещё нам немцев с северной крепости у речки Педья выбить. Летом наши пластуны пытались её было нагоном взять, да не вышло. Теперь вот сам Варун с сотней Онни там за ней приглядывает. Хоть и небольшая она, но крепкая, каменная и в очень хорошем месте выставлена. Оставлять её за спиной никак нам нельзя. С неё немцы и угандийцев волновать будут, а получив помощь, и нам тут угрожать будут. Так что брать её надобно. Готовь, Филат Савельевич, людей и орудия, – сказал своему заместителю командир бригады. – Через пару-тройку дней можно выходить на неё. Вторую пластунскую сотню Мартына ещё с собой захватишь, степную и от пешего полка пару. Думаю, достаточно будет тебе людей с учётом тех, что и так уже Талькхоф под началом Варуна сейчас сторожат. По онаграм и орудиям ты уж сам, Савельич, определишься с Ильёй, какие с собой брать.

– Понял, Андрей Иванович. – Филат кивнул. – Мыслю, что лучше пару пушек и три онагра от взвода Назара туда выкатить. Из взвода Шуйги-то так один и не вернулся до сих пор с литвинского похода. Ну тот, что за Себежским озером сломался. Стерля в нём за командира расчёта.

– Так второй месяц ведь идёт, как их нет. – Сотник нахмурился. – Неужто до сих пор починиться не смогли? Что-то не нравится мне всё это, как бы не случилось с дальнемётчиками чего худого. Василий, – обратился он к командиру конного полка. – Пошли-ка ты полусотню из своей дозорной на юг, пусть ребятки поскачут по той дороге. Расчёт Стерли разыщут, да и вообще, пока зимник хороший, пусть у Даугавы хорошо оглядятся. По нему вот только недавно литвины к себе ушли, значит, хорошо должны его набить.

– Слушаюсь, завтра же на рассвете полусотня выйдет, – заверил старший конной бригадной дружины. – О три конь с вьючными пойдут, чтобы быстрее было.

– Андрей Иванович, разрешите?! – Откинув входной полог командирского шатра, внутрь заскочил помощник дежурного по лагерю. – С устья Омовжи дозорный десяток вернулся. Старший его докладывает, что отряжённая к деревянной крепостице наша дружина обратно подходит. Совсем скоро она уже у нас тут, в Юрьеве, будет.

– Ну вот и ладно, – встав с места, проговорил с облегчением командир бригады. – Быстро же с ней Тимофей там управился. Осталось теперь только каменную у речки Педья сбить, и тогда всё, вся Юрьевская волость до самого западного озера Выртсъярв будет нашей.

– Ух ты, гляди, Мить! – Петька головой показал на вытягивавшуюся из-за речного поворота колонну. – Наши от омовжского устья возвращаются. Позавчера ещё гонец с вестью прискакал, что развалили они Вана-Кастре. Нужно будет потом пробежаться по лагерю, послушать, как там дело было.

– Да какое там дело, – хмыкнул шедший рядом десятник Шестак. – Говорят, что три онагра Назара Угримовича зажигательные горшки свои метнули на ворота и воротные башни, а потом ещё разрывными добавили крепостным тушильщикам, чтобы не мешали им гореть. Ну вот, и к вечеру уже там аж в сто локтей огромная дырина была. До утра подождали, пока жар спадёт и хорошо угли зачернятся, а уж опосля свеи этого, как уж его, ярла Биргена черепахой вовнутрь зашли и под прикрытием наших стрелков в крепостной детинец ворвались. Говорят, что защитников едва ли две сотни воев было при пяти рыцарях. Ну и больше половины из них в поло́н взяли. Не те уже, конечно, немцы опосля потери Дерпта. Нет в них той былой силы и стойкости.

– Да конечно, жить-то они тоже хотят, видят, что всё одно не совладать с нами и не отсидеться им за стенами, – обернувшись, проговорил Власий. – Вот и правильно, что их за хороший выкуп потом отпускают. В следующий раз, значит, не так стойко они ратиться будут. А то «сечь всех надо, сечь», – как видно, передразнил кого-то немолодой уже воин. – Закоренелых, на чьих руках много нашей крови, тех, может, даже и нужно сечь, а вот остальных-то зачем? Они потом, ежели против нас когда и выйдут, так самыми первыми в своих сотнях спину покажут. Да и нам так-то прибыток от выкупа тоже не помешает.

– Тебе-то особливо не помешает, Власко, – хмыкнул Шестак. – Слышал я, что за Нарвой ты землицу взял. Никак с рязанских своих лесов да в Чухонию переселиться задумал? Не боишься, что даны или их эсты туда набегут?

– Да чего бояться? – Власий пожал плечами. – На западном порубежье крепкие остроги и крепости сейчас закладывают, а набежников и у нас за Окой хватает. Подъёмные хорошие на это дело сейчас дают, от податей аж на пять лет новгородские власти освобождают. Вот ещё годик в рати побуду, полное жалованье получу – и на вырубке с братьями крепкое селище буду закладывать. Частоколом его хорошим обнесу, оружия прикуплю. Пускай попробует кто сунуться из чужих – махом укорот ему дадим. У меня двое младших братьёв с Радятой Щукарём ходят, боевитые, и ещё двое на хозяйстве. Семеро нас. Было, – сделав паузу, проговорил он со вздохом. – Теперь вот пятеро. Ничего, мы, рязанские, народ хваткий, нас просто так не сковырнуть. Сыновья уже подрастают, мой старшо́й во-он в пластунские десятники выбился, второй в ратной школе к выпуску готовится. И ещё двое в помощниках.

Обогнув овраг, растянутая колонна пешцев вышла на огромное, заставленное шатрами и юртами поле. Из верхних продухов многих к небу поднимались дымки.

– Поглядим, как там Ярец расстарался, – втягивая ноздрями воздух, проговорил десятник. – Так-то Лавр Буриславович не жадничает, сполна снедью воинскую рать наделяет.

– А чего жадничать-то? – хмыкнул шагавший рядом Легонт. – С собой большой обоз прикатил, а ещё и тут, в крепости, сколько от немцев всего осталось. Хорошо, что без долгой осады обошлось, да и пожаром его не загубили. У епископа подвалы глубокие. На год всему войску с них пропитания хватит.

– Это да, – согласились шагавшие рядом пешцы. – Заблудиться в них можно, насмотрелись, когда от спрятавшихся проверяли.

Подойдя к рядам своих походных жилищ, пешие сотни рассыпались.

– Устимович, я к отцу пока сбегаю? – спросил у десятника Марат. – Слышали же, Ждан Невзорович передал явиться.

– Ну беги, – согласился тот. – Только смотри недолго, скоро ужинать уже сядем. Задержишься – так простывшее хлебать будешь.

– Ничего, разогрею, – отмахнувшись, сказал молодой берендей. – Вы, главное, оставьте, чтобы было чего.

Обтёршись снегом, десятки пешцев, сбив строительную пыль с одёжи и обуви, ныряли в свои шатры. Во многих расторопные дежурные кашевары уже приготовили варево, и оно парилось в котлах, укутанное рогожей. Где-то готовщики запаздывали, и оно ещё булькало на углях или небольшом огне.

Раскатав свой войлок на охапке из соснового лапника, Митяй прилёг и вытянул с наслаждением ноги. Справа возился, поправляя своё ложе, Петька.

– Ох и натопил ты сегодня, Киян, вот у нас духате-ень, – заметил поправлявший своё спальное место Селантий. – Хоть до самого исподнего всё с себя скидывай. Баню, что ли, хотел нам тут устроить?

– Подождёшь с баней, – проворчал тот, разворачивая рогожу. – До дома терпи, вот когда возвернёмся, в бригадных термах напаришься. Кажись, доходит, – глубокомысленно проговорил он, пробуя ложкой густую кашицу. – И мясо разварилось, вроде мягкое. Выставлять али пока обождём? – Он посмотрел вопросительно на десятника.

– Да не спеши. Я к сотнику пока схожу, узнаю, чего там нового на завтра. Маратка ещё, глядишь, прибежать успеет. Отдыхайте пока. – И Шестак, откинув полог, выскочил наружу.

– Ну не спеши, так не спеши, лишь бы не остыло, – проговорил кашевар, укутывая обратно котёл. – Так-то мы ему и в глиняную плошку отложить можем, погреет потом себе сам. Всё равно ведь котёл под ночной взвар чистить.

Марат пришёл уже затемно, когда все давно поужинали и теперь, лёжа на своих пологах, прихлёбывали из посудин травяной, душистый, сдобренный мёдом взвар.

– Простите, браты́, не смог я никак раньше, – повинился тот перед десятком. – Батя не отпускал. Разговор шибко серьёзный у меня с ним был.

– Ну, батя – это святое! – воскликнул Власий. – У нас вот как разговор батюшка заводил, когда набедокурим, так мы все семеро братьев не шелохнувшись стояли, пока он не успокоится. Каждому при том разговоре хорошо перепадало, хоть и из ребятни уже давно возрастом вышли. Потом так спина и гузно горели, что сесть, лечь не могли, всё на животах спали.

– Да подожди ты, Власий! – перебил словоохотливого товарища десятник. – Не видишь, не такой разговор у Маратки был. Киян, где там его плошка с отложенным? Пусть он поест сначала, а уж потом и пытать парня будете.

– Спасибо, браты́, не голодный я, – вымолвил тот, покачав головой. – Покормили досыта. Извиниться я перед вами хотел. В степную сотню переводят меня, прямо вот сейчас уходить нужно. Завтра коня дадут, привыкнет он ко мне немного – и в дальний поход сразу идти. Простите, что вот так неожиданно вас оставляю, сам уж не думал не гадал, что эдак скоро получится.

– Вот это да-а, вот и сходил к бате, – хмыкнул Легонт. – Сначала Игнатку с Гришкой в конный полк забрали. Потом Оську в розмыслы, теперяча вот и Марата в степную сотню. Митяй, Петька, вас теперь когда же в пластуны? Знаем ведь, что вы туда просились.

– Мест пока там нет, – пожав плечами, ответил Пётр. – Остаёмся с вами в пешцах.

– Надолго ли? – хмыкнул Селантий.

– Ну ладно вам! Виноваты они, что бо́льшего хотят? – проворчал Шестак. – Во всех десятках уже почти те, кто из ратной школы там были, в другие дружины перешли. Молодые, шустрые, лучшее парни ищут. Это уж нам, кряжистым, только и остаётся пешую рать составлять. Их-то чего тут насильно, что ли, в топтунах держать? Собирайся, Маратка, не слушай ты этих старых ворчунов.

– Простите, браты́. – Он поклонился и начал складывать в заплечный мешок вещи. Было их немного, и, попрощавшись с каждым воином, Марат вышел из десятского шатра. Следом за ним выскочили и Митяй с Петькой.

– Да ладно ты, не журись! – Ребята приобняли друга. – Сам же мечтал в степной сотне служить.

– Это да-а, – протянул тот. – Вот и распалось наше звено. С детинцев ведь всегда вместе. Вспомните, какими сопливыми были, друг за друга всегда стояли. А вот теперь дорожки расходятся.

– Ничего, Маратка, в одной бригаде ведь все! – Пётр стиснул плечо берендея. – Глядишь, придёт время, и опять вместе будем. Мы с Митяем всё одно скоро в пластуны перейдём, верно дядьки говорят. Ты-то сам далеко ли уходишь?

– Без передачи только, братцы, – проговорил приглушённо Марат. – Вторая сотня Рашида, куда меня определили, опосля сопровождения каравана в усадьбу двигает через Торжок в рязанские и муромские земли, а потом обойдёт с донской стороны черниговские. Велено со старшинами колен и родов степных племён переговорить, что остались ещё в тех местах и под половцев не легли. Чтобы они к нам на службу своих людей отпустили, тех, кто пожелает. Говорят, степную конницу нужно срочно набирать и к какой-то серьёзной войне готовиться. Дескать, не так уж и много времени до неё осталось. Пока основная наша рать западный рубеж будет крепить, чтобы и с востока уже мы начали усиливаться. А для этого нужно много опытных всадников и огромное множество верховых коней. Отец сам старшим с сотней идёт. Наш род старинный, его в степи все знают, значит, и говорить с ним всерьёз будут. Ну и серебро, хорошие подарки тоже в том разговоре помогут. Только вы, братцы, смотрите, никому! Я только вам, чтобы уж знали, почему меня долго не увидите.

– Да поняли мы, Марат, поняли, – проговорил Митька. – Не волнуйся, всё с нами останется. Монголов мы ждём. Обмолвился ведь как-то батя про них. Давно уже исподволь старшие к их приходу готовятся, но так, чтобы раньше времени народ не будоражить. Давай, удачи тебе, брат! Береги себя! – И ребята крепко обнялись.