Читать книгу Драгун. За храбрость! - Андрей Алексеевич Булычев, Андрей Булычев - Страница 5

Джамаля удалось встретить только утром следующего дня. Он уже был одет в богатый халат, а на его широком поясном ремне красовалась кривая сабля в отделанных серебром ножнах.

– Тимофей! – обрадованно воскликнул новый староста при виде драгуна. – Я тебя много помнить! Я думать, живой ты со свой командир? А вы и сами сюда с ним приехать. Какой хороший, какой крепкий одежда! Красивый, совсем не похож на тот, какой раньше быть, – произнёс он, оглядывая с улыбкой мундир.

– Джамаль, это тебе от нас, – проговорил Гончаров, протягивая золотую монету с выбитым на ней профилем Екатерины II. – Бери, бери, и спасибо тебе за всё.

Горец не стал отказываться и, рассматривая её, довольно зацокал языком.

– Какой красивый, какой хороший царица, ай-ай-ай! Жена ваш царь? Да продлятся её годы.

– Не-ет, это наша императрица, – объяснил Тимофей. – Бабушка нынешнего императора Александра Павловича. При ней русские войска разбили в двух больших войнах турок, выгнали с Кавказа персов, победили шведов и наказали мятежных поляков. Она уже десять лет как умерла.

– Ах, какой горе! – совершенно искренне огорчился Джамаль. – Такой сильный царица, столько много врагов победить и умереть! Ай-ай-ай! Как плохо!

– Ничего, сейчас её внук всех побеждать будет, – проговорил с улыбкой Гончаров. – Запомни, Джамаль: Александр Первый – Благословенный, победитель. Так всем теперь и можешь говорить. Ты ведь теперь прямо от него тут императорскую власть представляешь.

– Да, я служить русский царь, – нахмурившись, проговорил староста. – У меня уже есть большой бумага от важный русский генерал.

– Вот и правильно, служи, – поддержал его Гончаров. – Вопрос у меня к тебе от своего командира есть, Джамаль. Ты же помнишь, из какого аула нас сюда выкупил Гахраман-бек?

– Да, я хорошо помнить, – ответил тот. – Плохой, очень злой этот аул. И бека слушаться не хотеть, хотеть только много в набег ходить и всех грабить, а работать совсем не хотеть, подати платить тоже нет. Гахраман сильно злится, мало-мало терпеть, сам хотеть идти их наказать. Теперь они и меня не слушать.

– Ну вот, всё верно ты говоришь, злые там люди, – согласился Гончаров. – Если им укорот не дать, ох и намучаешься ты с ними, Джамаль. Могут ведь и правда не принять твою власть и сами на это селение набежать. Но если ты хочешь, мы со своим командиром переговорим с большими начальниками и попросим дать нам много солдат, чтобы их строго наказать.

Староста встрепенулся и, чуть подумав, протянул золотой червонец Гончарову.

– Я очень хотеть, Тимофей. Возьми деньга с царица, говори с большой начальник. Я быть очень благодарен и ещё тебе заплатить.

– Не, не, не, – запротестовал тот и усмехнулся, отталкивая руку. – Это уже твоё, Джамаль. Нам ничего от тебя не нужно, только чтобы ты рассказал подробно о том ауле. Сколько там людей, какое может быть оружие, где живут воины и где они держат наших пленных? А ещё было бы лучше, чтобы ты показал нам дорогу, ну или хотя бы дал проводника.

– Я понять тебя, Тимофей. Пошли к твой командир, я ему сам всё рассказать. А потом привести к нему того, кто сможет показать дорога в тот злой аул.

– Говорит, ваше высокоблагородие, что совсем немного осталось, – перевёл слова проводника знающий местный язык казак. – Тут вот развилка, старый путь лет десять назад завалило камнепадом, и по ней теперь больше никто не ходит, а вот этим, новым пользуются. – Он махнул рукой на тянущуюся среди скал дорогу.

– Что думаете, господа? – Полковник обвёл взглядом стоявших рядом офицеров.

– Крутая дорожка, – почесав бороду, проговорил есаул. – Мои казаки-то, конечно, могут и на конях по ней пройти, но тихонько и самое большее по двое. Ни о какой атаке в конном строю и речи даже не может тут быть.

– Да это само собой, – согласился с ним капитан Огнев. – Драгунам тоже только лишь в пешем порядке здесь атаковать. Хороший заслон горцы на скалах выставят и будут держать путь, сколько им надо. Пушки-то и за день сюда не подкатишь.

– Ну, для хорошего заслона, господин капитан, здесь, в ауле, столько людей против нас не наберётся, – отметил полковник Бомбель. – По нашим сведениям, многие воины ушли в столичную Нуху к хану Селиму. Не успели мы ещё от Елисаветполя даже отойти, а он уже большой сбор среди шекинцев объявил. Тут, на Кавказе, соглядатаев хватает, а вести, и сами знаете, как быстро разносятся.

– Это да-а, – послышался гул голосов от собравшихся.

– Давайте поступим так, господа, – продолжил совет старший сводного отряда. – Приданную нам роту из пятнадцатого егерского полка вместе со спешенной сотней Васифа мы отправляем по старой дороге. Потихоньку, не спеша, пусть они по завалам выходят к аулу. Все остальные силы двигаются сторожко по главной дороге. Буде встретится нам в пути неприятель, завязываем с ним бой и в итоге атакуем селение с двух сторон…

Спешенный взвод фланкёров шёл, рассыпавшись по дороге. Драгуны поводили стволами ружей по сторонам, беря на прицел большие валуны, ниши в скалах и росшие кое-где кусты. Вокруг было тихо, подозрительно тихо.

– Похоже, совсем недалеко нам до аула осталось, – произнёс негромко Лёнька. – Уже давненько вот так вот крадёмся. Может, и не будет никакого заслона, и так аул нам отдадут?

– Не знаю, на душе тревожно, маета какая-то, – проговорил Тимофей. – Гляди, какие места для засады удобные. Васильевич, ты с Ваньками слева, Герасим с Мироном и Стёпкой, справа и чуть впереди, шагов за десять от нас держитесь. Остальные за мной. Штуцерники, внимательнее по верхам глядите, вон сколько удачных мест вокруг. Вперёд, братцы! – И головной дозор пошёл дальше.

Шедший первым Кошелев вдруг резко присел и сместился за лежащий на обочине валун.

– Берегись! – рявкнул Федот, и все порскнули с дороги, ища укрытие.

– Бам! Бам! Бам! – ударила россыпь выстрелов. Пули свистели над головой, щёлкали по камням и рикошетили.

– А-а-а! – послышался крик с правой обочины.

– Рыжего подстрелили, – донёсся возглас Герасима. – Держись, Стёпка! – И, перебежав ближе, он задёрнул лежавшего на дороге к валуну.

– Огонь, братцы! – крикнул Тимофей. – Огляделись – и пали прицельно! Не лежим бревном, а то перестреляют нас, как кроликов, совсем не боясь! – Сам, высунув дуло из-за укрытия, выстрелил в сторону расположенной на скалах позиции неприятеля.

– Хорошо укрыты! – крикнул подбежавший Блохин. – И винтовальным стволом-то не больно их возьмёшь. Сверху сидят, далеко глядят. – Он прицелился и спустил курок. Прилетевшая с той стороны пуля ударила в камень прямо возле локтя, и штуцерник проворно нырнул вниз. – Ах ты ж, зараза, – пробормотал Лёнька, доставая новый патрон из лядунки. – Какие же мы меткие!

– Сколько до них? – спросил его Гончаров.

– Саженей сто, небось, есть. – Тот пожал плечами, вытаскивая шомпол. – Ну не знаю, может, немного и меньше. Так-то и гладким стволом по ним можно бить, да только ведь вверх не больно удобно целить. А вот им, напротив, совсем даже в нас хорошо.

– Да-а, твоя правда, неудобно, – пробормотал Тимофей, выглянув из-за укрытия. – Можно, конечно, побольше стрелков здесь выставить и прижать огнём, да ведь не больно-то всех их тогда укроешь. Побьют, если они кучно будут стоять. – И, прицелившись, послал пулю в мелькнувшую голову.

Сзади раздался топот, и к ним нырнули, прячась от огня, Копорский с Плужиным.

– Сколько их там всего? – спросил, заполошно дыша, подпоручик.

– Десятка три, ваше благородие, – доложился Тимофей, засыпая из патрона порох в дуло. – У меня одного молодого уже подстрелили. Было бы и больше подстреленных, да Кошелев их как-то почуял, сорвал прицельный залп. Нам бы раненого назад оттащить и перевязать.

– Ну да, хорошо расположились, – оглядывая подступы к неприятелю, процедил сквозь зубы взводный. – Самое узкое место перекрыли своим огнём. Толпой побежишь, так ещё, небось, и камнепад устроят, как это они любят. По верху нельзя их обойти как в тот раз?

– Нет, Пётр Сергеевич, смотрел я уже, тут нам никак не подняться, – отозвался Тимофей. – Отвесные скалы всюду. Только если огнём плотным горцев прижать да потом попробовать напропалую ринуться, но всё верно, есть риск, что под осыпь попадём.

– Вот-вот, и я о том же, – промолвил Копорский. – Ладно, сейчас оба наших эскадрона сюда подойдут и рота мушкетёров. Огня хорошего дадим, а вы под шумок своего раненого вытащите. Ждите! – И отбежал в тыл.

– Лёнька, а ну-ка сдвинься чуток, дай я теперь из своего штуцера стрельну, – попросил Плужин. – Куды там пулять лучшивее?

– Ты левее, Демьян Ерофеевич, возьми, – посоветовал Блохин. – Там один шибко смелый всё время из-за круглого большого камня по грудь высовывается. Может, подловишь его, а я давай-ка приманю? – И, вынырнув с другого бока валуна, замахал руками. – Эй, абрек, сюда гляди!

Несколько пуль ударили в камень, и вот грохнул винтовальный ствол.

– Кажись, попал! – воскликнул обрадованно унтер. – Ну точно, попал, глядите, оттаскивают! Бейте, братцы, у кого заряжено!

Тимофей выглянул и разрядил мушкет в мелькавшие на скале фигуры. Вместе с ним ударило ещё несколько стволов, и по камням вниз скатилось тело.

Подошедшие через несколько минут два эскадрона драгун и рота пехотинцев осыпали издали пулями горный склон. Под прикрытием их огня фланкёры вынесли с передовых позиций своего раненого. Мундир его взрезали, и прямо на камнях, промыв наскоро рану водой из фляги, эскадронный лекарь, чуть надрезав края, извлёк свинцовый кругляш особыми кривыми щипцами.

– Всё, всё, Стёпа, тихо, – успокаивал друга державший за руки Аникей. – Сейчас господин лекарь пару стежков наложит на края, и потом холстиной перетянем.

– Терпи-и, ну ты чего брыкаешься?! – проворчал эскадронный эскулап. – Это повезло тебе, паря, что пуля в мякоть у груди ударила. Чуток пониже бы – и конец, и отходную читать. Ничего, через месяц уже бегать будешь.

– Поликарп Акимович, а чего с ним дальше? – спросил сидевший рядом на корточках Вотолин.

– Чего, чего, под руки подхватили и подальше отвели. – Тот отмахнулся. – Всё, готовый ужо. Вон ко мне ещё кого-то ведут, не мешайте!

– И сколько мы так палить будем? – проворчал Лёнька, скрябая заострённой железкой в казённике. – Третий раз уже затравочное отверстие пробиваю от нагара. Даже у меня и то уже лядунка полегчевела, у вас-то и вовсе, небось, патрон с воробьиный нос там осталось.

– Совсем мало, восемь всего, – согласился с ним Гончаров. – Потому и не палю более. Чего толку-то порох жечь, когда цели хорошей нет? Горцы особо и не выглядывают теперь, наобум только лишь стреляют. Посмотри-ка сам, мушкетёры в тылу вон уже кучкуются. Ещё немного – и не выдержит наш полковник, на штурм в открытую солдат бросит. Вот тогда и пригодятся эти восемь последних зарядов.

– Тимоха, гляди! – воскликнул в возбуждении Блохин. – Чего это они? Никак тикают?!

По горному склону вниз, к дороге, скользило три десятка человек. Вот первый спрыгнул с камня на обочину и бросился в сторону аула.

– Бейте, братцы! Огонь! – опомнившись, крикнул Гончаров и сам разрядил свой мушкет. Захлопали выстрелы, и несколько человек впереди упало.

– Вперёд! – рявкнул унтер-офицер. – Вдогон! Уходят!

Вслед за фланкёрами по дороге припустились драгунские эскадроны и уже выстроенная для броска рота пехотинцев.

Поворот, шагов двести по прямой и за ним опять поворот. Ещё один прямой длинный участок – и за очередным дорожным изгибом открылся распадок с раскинутым в нём аулом. До ушей бежавших к нему драгун долетела частая стрелкотня ружейных выстрелов. На узких улочках селения виднелось мелькание множества фигур. Несколько десятков человек выскочило на околицу, и над ними поплыло облачко от сгоревшего пороха. Бежавшие к аулу горцы оказались между двух огней и в панике заметались.

– Ура-а! – закричали те, что выбежали навстречу им из аула.

– Ура-а! – заревела подбегавшая с дороги толпа.

Резко выдохнув, Тимофей отжал большим пальцем курок и, быстро прицелившись, выпустил пулю в метавшихся на дороге.

– В штыки! – прокричал пробегавший мимо Копорский. – Коли их, братцы! За мной!

– Ура-а! – Тимофей вытащил из чехла штык и защёлкнул его на стволе. – В атаку! Ура-а!

Подпоручик, опережая его, уже срубил одного, просёк руку второму горцу и отбил своей саблей клинок третьего.

– На-а! – Резко выброшенное вперёд ружьё Гончарова пробило штыком грудную клетку человека в чёрном кафтане. Рывок назад, и он кулём свалился на дорогу, а из-за него уже выскочил новый враг.

– Бам! – хлопнул за спиной выстрел, и горец, схватившись за бок, замер. – Ура-а! – Копорский рубанул саблей его по голове и пробежал дальше.

– Ура-а! – взвод ринулся вслед за своим командиром.

Горцы, зажатые на дороге, были враз переколоты. Только трое из них бросили оружие и, встав на колени, подняли вверх руки, моля о пощаде.

– А лихо мы их тут! – выкрикнул возбуждённо егерский капитан. – Хорошо вы их, подпоручик, сюда к нам турнули!

– Да это они вас заслышали, – обтирая ветошью клинок своей сабли, проговорил устало Копорский. – А так-то твёрдо держались. Но потом, видать, поняли, что вы за их спиной в аул ворвались, и бросили позицию.

Среди лежавших поверженных тел копошились фигуры в русских мундирах. Казаки и солдаты, как это всегда бывает после боя, не гнушались тем, чтобы «потрофеить».

– Тимофей! Глянь сюда! – донёсся возглас Герасима. – Ну ты глянь, глянь, вона чего я здесь нашёл!

– Ну чего у тебя там?! – откликнулся Гончаров, отстёгивая липкий от крови штык. – Так скажи.

– Да нет, ты сам глянь, – долетел голос Рябого. – Никак это твои ольстреди здесь на татарине. Ты же у нас с Блохиным любитель пистоли на себе таскать. Вроде они.

– А ну-ка! – Стряхнув кровь и засунув штык в ножны, Тимофей поспешил к Антонову. – Мать честная! – воскликнул он, всматриваясь в лицо лежавшего на обочине горца. – Ну, вот мы и встретились!

В бездонное синее небо глядели застывшие глаза Бахтияра.

– Знакомец, что ли? – проговорил Герасим, деловито стаскивая с плеч убитого ремни кобур. – То-то я гляжу, сбруя на нём знакомая. На-ка вот, держи. – И протянул их Гончарову.

– Саблю ещё глянь, не их ли благородия? – спросил тот, осматривая пистоли.

– Да не-ет, – вынув клинок из ножен, ответил драгун. – Эта кривая, точно не нашенская, с какими-то витиеватыми письменами на рукояти. Небось, персиянская али, может, турецкая. У господина подпоручика-то вроде россиянская была, с амператорским вензелем и орлом, и гораздо прямее энтой. Да и ножны были с серебряной отделкой. А тут вон одной только кожей деревяха обтянута. Не-е, точно не нашего подпоручика.

– Ух ты, и кинжал тоже мой на поясе, – приглядевшись, проговорил Тимофей. – Отстегнёшь?

– Да забирай, – сказал Рябой. – А я гляжу на него – вроде как тоже знакомый. Ну точно, ты же из запасного эскадрона, из Моздока уже с ним пришёл. Трофеем, вроде рассказывал, его взял?

– Да, по дороге, – подтвердил Гончаров, проверяя заточку лезвия.

– Эскадрон, в колонну! – донеслась команда капитана. – Повзводно, по четверо в ряд становись! Разобрались в строю!

Драгуны кинулись на зов своего командира. Взводные офицеры и унтеры покрикивали, сбивая из них строй.

– Быстрее, быстрее! – поторопил своих Копорский. – Вон уже весь третий взвод в строю! Антонов, а ну бегом!

– Бегу, вашбродь, – отозвался Рябой и, заскочив во второй ряд, встал за «длинным Ванькой».

– Раз! Раз! Раз, два, три! – задал ритм шедший за Огневым вахмистр. – Ногу держим!

Усталые эскадроны и рота троицких пехотинцев вступили во взятый аул. Вслед за ними верхом въехал полковник Бомбель и штабная свита. У небольшой ровной площадки, служащей местным чем-то вроде сельского базара, колонна остановилась.

– Сми-ирно! – разнеслась команда майора Кетлера. – Господин полковник, аул взят обходным манёвром. С оружием в руках во время боя пленено двенадцать человек. Убито около трёх десятков, точный подсчёт будет совсем скоро. Наши потери – один погибший и пятеро раненых. Казаки есаула Мащенко и егеря из пятнадцатого полка ведут проверку жилищ…

Стоя в первой шеренге, Тимофей видел, как к полковнику егеря подвели дюжину пленных. Сюда же подошли несколько седобородых старцев. Бомбель через казака-переводчика задал им ряд вопросов. Аксакалы, кланяясь и причитая, что-то пытались донести до важного русского начальника. Тот, слушая, хмурился, теребил гриву жеребца и косился на переводившего ему казака.

– Всех наших пленных сюда! – рявкнул он, перебив сбивчивую речь толмача. – Я знаю, что они у вас были. Вот и поглядим, как вы государевыми людьми тут обращались!

– Зол Александр Эдуардович, видать не в духе, – негромко проговорил стоявший на левом фланге взвода Копорский. – Похоже, по шекинским мятежникам особое указание от командования имеется. Тимофей, никого из пленных, случайно, не признал?

– Никак нет, ваше благородие, – так же приглушённо ответил ему Гончаров. – Там, на месте стычки перед аулом, только Бахтияра убитого разглядел. А эти все незнакомые. Да ведь мы с вами и были-то здесь совсем недолго, потом в большой аул нас Гахраман выкупил.

– Ну да, – подтвердил подпоручик. – А я бы и Бахтияра даже не узнал. Не было при нём моей сабли?

– Не было, Пётр Сергеевич, – вздохнув, ответил Гончаров. – Только пистоли мои и кинжал с его трупа снял. А сабля при нём самая простая была.

– Видать, не почину ему моя, – с досадой промолвил взводный. – Она и для бека вполне себе даже достойна. Батюшкина сабля, под заказ в Сестрорецке делана, когда он в столичной гвардии служил.

– Ох ты-ы! – словно шумный вздох пронеслось по стоявшим шеренгам. На площадь вывели дюжину оборванцев. Были они измождённые, шли, испуганно озираясь и согнувшись.

– Есть тут кто из подданных Российской империи? – оглядывая доходяг, выкрикнул полковник. – Не бойтесь, братцы, солдат ты, рекрут али, может, житель, горцами скраденный и проданный в рабство, всё одно отзовись.

Приведённые продолжали робко стоять на месте.

– Ну же, кто тут из полковых солдат, шаг вперёд! – рявкнул полковник. Трое качнулись и сделали шаг.

– Кто таков?

– Метёлкин Иван! – отозвался первый из троицы. – Рядовой Тифлисского мушкетёрского полка.

– Ты! – Бомбель направил палец на второго.

– Рядовой Кузякин, – хрипло ответил ему седой доходяга. – Кавказский гренадерский полк.

– Младший унтер-офицер Федин Илья, – не дожидаясь, представился самый низкорослый. – Семнадцатый егерский полковника Карягина.

– О-о, семнадцатый полк Павла Михайловича! Унтер-офицер! – воскликнул Бомбель. – Как и где в плен попал, егерь?!

– О прошлом годе, ваше высокоблагородие, – ответил тот глухо. – Под крепостью Мухрат, когда пушки у персов отбивали. По голове получил, более ничего не помню. Местные подобрали, отлежался у них, они же потом и в соседний аул продали. Два раза бежал, ловили, продавали, и вот я тут.

– Третий раз бы побежал? – спросил его полковник.

– Так точно, вашвысокоблогородие, побежал бы, – вздохнув, промолвил егерь. – Только силов мало, да и пригляд был большой. Но всё равно побежал бы.

– Молодец! – воскликнул Бомбель. – Отпишу про тебя в полк. Славный солдат, как раз под стать своему командиру. Остальные кто? – Он кивнул на стоявших кучкой доходяг.

– Из местных они, – ответил Федин. – Из тифлисских грузин в основном все. В набегах горцами взяты.

– Грузины нынче тоже все под нашим подданством, – нахмурившись, произнёс Бомбель. – Вон как измучили людей. Всем этим по сто плетей! – Он показал на стоявших под конвоем пленённых в бою горцев. – Есаул, скажешь своим казакам, чтобы не жалели, кто под кнутом помрёт, так, стало быть, и Богу угодно. А местным наука будет, как бунтовать перед властью российского императора! Переведите старейшинам, всё оружие, что есть в ауле, снести сюда. Обеспечить провиантом отряд. Контрибуция с аула три сотни рублей и пятерых аманатов[4] из их родов в Тифлис на пять лет.

Сводный отряд задержался в ауле на три дня, и наутро четвёртого колонна, растянувшись на добрую версту, пошла в сторону Бакинского тракта.