Читать книгу Альфабет - Андрей Буторин - Страница 11

Павел Сергеевич честно выглядел на свои семьдесят с хвостиком – плешивый, сутулый, с дряблой старческой кожей. Но все это виделось лишь в первые минуты; потом, стоило установить зрительный контакт с его слегка прищуренными ироничными голубыми глазами, ощущение почтенного возраста пропадало полностью: для всех он становился ровесником, правда, все равно более опытным, знающим что-то неведомое тебе, а главное – имеющим на все личную точку зрения, которую, впрочем, он не навязывал никому. Интуиции – скорее всего, в придачу к превосходной дедукции, умению делать точные выводы по незначительным фактам – ему было тоже не занимать.

– Спать придется на полу, – сразу после приветствия и знакомства со мной предупредил он. – Диван один, а мне на полу с моими болячками несподручно будет. Но пара лишних матрасов и чистое белье имеются, так что по этому поводу не беспокойтесь.

– Да мы спать и не… – начала Алена, но хозяин квартиры резко отмахнулся:

– Значит, на кухне до утра будешь сидеть, чаи гонять. Только громко не хлюпай, я чутко сплю, а если не высплюсь – наутро просто невыносимый, тебе же хуже будет.

– Я не в том смысле. Мы просто поговорить пришли. А потом уйдем.

– Сейчас первый час ночи. Говорить мы будем, судя по вашим лицам, часа два минимум. И какой смысл вам будет куда-то уходить под утро? Тем более Василию все равно идти некуда, а у себя ты его пока на ночь оставлять не решаешься.

– Все-то вы знаете, Павел Сергеевич, – шутливо произнесла Алена, но зарделась при этом отнюдь нешуточно.

– Как и то, – поднял старик палец, – что любой серьезный разговор лучше всего вести на кухне, за рюмочкой чая. Но поскольку уже и впрямь поздновато, то ограничимся чашками. Раздевайтесь пока; вон там, в углу, тапки, а я пойду чайник ставить. Только сразу предупреждаю: к чаю у меня лишь овсяное печенье и батончики на сорбите. Правда, вку-у-усные!

Хозяин, шаркая подошвами и припадая на левую ногу, удалился из прихожей. Я посмотрел на Алену:

– Как-то неудобно получилось. Приперлись ночью, больному человеку проблем накатили.

– Неудобно штаны через голову надевать, – буркнула Алена. – И это ведь ты у нас великий конспиратор – вот и пожинай плоды своей паранойи.

– Это не паранойя, – стянул я куртку бомжеватого пьяницы, оказавшись в желто-зеленом свитере с Беты.

– Ой!.. – прыснула Алена. – Теперь мне все понятно.

– Что тебе понятно? – насупился я, примерно догадываясь, что услышу дальше.

– Понятно, откуда у тебя желание всех сторониться. Наверняка они по отношению к тебе чувствуют то же.

– Между прочим, так на Бете представляют нашу повседневную одежду.

– Наверное, у них какой-то объект с нашим цирком пересекся, – хмыкнула напарница, но тут же стала серьезной. – Извини. Это у меня нервное. Я вообще, не считая самих объектов, впервые вижу что-то непосредственно с Беты. Можно потрогать?

– Могу даже дать поносить. – Во мне все еще играла обида.

– Зачетно! Ловлю на слове. – Алена сказала это вроде бы в шутку, но без улыбки, так что я лишь кивнул.

– Вы предлагаете продолжить нашу беседу в прихожей? – донеслось из кухни. – Лично я возражаю. Там некуда столик поставить и дует из-под двери, а у меня суставы, знаете ли. Так что перебирайтесь-ка на кухню, чайник вот-вот закипит.

С чаем и печеньем мы расправились быстро – я был изрядно голоден и, честно говоря, приговорил бы и что-нибудь посущественнее. Правда, сорбитовые батончики у меня не пошли, а вот Алена трескала их за милую душу. Сам же хозяин квартиры, прихлебывая чай мелкими глоточками, ел мало, изучающее разглядывая нас с Аленой.

Свитер в ядовитую желто-зеленую клетку заинтересовал его особенно сильно, и когда я отставил пустую чашку, Павел Сергеевич спросил:

– Брючки и свитерок оттуда?

Пояснять откуда именно, он не стал, ему и так уже было известно, где я путешествовал.

Я в ответ лишь кивнул – лишних слов здесь тоже не требовалось.

– Ну давай, мил друг, начинай тогда с того момента, как ты зашел в дом – что было до этого, мне уже добрые люди поведали.

И я принялся рассказывать. Старался говорить обо всем последовательно и подробно, но порой увлекался и перепрыгивал с одного на другое. Тем не менее мои собеседники, а точнее, слушатели, меня ни разу не перебили. Павел Сергеевич лишь попросил разрешения закурить и высмолил за время моего рассказа четыре «беломорины». В остальном его выражение лица оставалось умиротворенно-спокойным, как у старого учителя, в пятьсот двадцать девятый раз выслушивающего «Я помню чудное мгновение» или, может, «Облако в штанах», что несколько ближе по стилю и содержанию к моему опусу. Зато милое личико Алены менялось, словно живой калейдоскоп, становясь то испуганным, то изумленным, то недоверчиво-ироничным, то раздраженным и злобным.