Читать книгу Настоящая фантастика – 2015 (сборник) - Андрей Дашков, Арина Свобода, Дмитрий Володихин - Страница 4

Работаем тихо. Пришли и ушли, а потом – фейерверк. Мы займемся объектом, Чертяка – «цветами». И, ребята, умоляю, никаких подвигов!

Какие мудрые были слова! Как сладко они звучали! Просто песня! Помню, аж прибалдел, пока слушал это напутствие перед высадкой. Не зря же у полковника весь кабинет книгами уставлен. Он и говорит как по писаному – гладенько, умно, красиво. И, главное, искренне, от души. Никаких матюков, никакой грязи. Грамотная литературная речь интеллигентного профессора-лингвиста.

Тихо не получилось.

Звуковая пульсирующая ракета (сигнал возвращения) прошила на мутном чужом небе зеленую дугу в направлении катера и погасла. Истошный, пронзительный визг наконец-то оборвался.

Теперь в радиусе трех километров каждая тварь знает о нашем присутствии.

Правила игры изменились.

Замаскировались, называется! Ха, кто-то уже гранаты взрывает! Не рановато ли? Вот и первые потери. Началась веселуха. Сейчас побегаем!

Полковник нарушил собственный приказ, а заодно и основной принцип диверсионной работы. Самое смешное, что никакой нужды в этом не было. Объект уничтожен. Задание выполнено. Команда уходить уже прозвучала в ухе каждого бойца. Флорауна мирно спит. Разноцветные полосатые веточки-змеи безобидно обвивают берцы. В условной точке десантный катер сбросил несколько тонн маскирующего грунта и дожидается возвращения группы… Блестяще выполненная операция. Все как на показательных учениях. Осталось только вернуться…

В этот момент курсанты окончательно спятили.

Датчики фиксировали учащенный пульс и повышенное давление у всех новичков. Движения неуверенные, порывистые. Эмоциональный фон: страх, перерастающий в ужас. Ориентация в пространстве затруднена. В таком состоянии солдаты не способны воспринимать речь. Слышат – и не понимают. Полковник видел те же показатели на командирском экране (у меня на руке был дубликат) и справедливо решил, что ракета приведет наших неженок в чувство. Достал платочек и утер деткам сопли. Позаботился о дебилятках! Сунул голову в осиное гнездо, аккуратненько в нем похозяйничал, пока осы спят, а потом взял и громко крикнул: «Банза-а-а-й!!!» Веселый дядька!

«Глупость собственных бойцов непобедима», – это он верно сказал. И все-таки решил попробовать. Я очень сомневался, что ракета вправит мозги нашим трусишкам. Но шансы выжить она увеличивала. Процентов на десять-двадцать.

Непонятно только, к чему такая благотворительность? Генералы далеко – все равно не увидят, а нам лишний геморрой. Сдохли бы себе потихоньку – и ладно! Кто не успел – тот уже мертв, кто опоздал – тот сам дурак. Зачем нарушать золотое правило и подставлять под удар всю группу?

То есть… не всю, конечно. Диверсанты уже возле катера. Считай, добрались. А здесь, в дебрях, подзадержались только мы с полковником и наши юные дарования. При таком раскладе полковник рисковал только собой. Умный, зараза. Все рассчитал, не придерешься. Даже упрекнуть не в чем! Откуда у него такие мозги?

А вот и клоуны! На командира облизываются. Выросли из-под флорауны в аккурат перед полковником. Церберги. Зубы-лезвия, когти заточены с обеих сторон, гипнотический взгляд, выстрелов не боятся, ударом лапы могут выдрать человеку сердце. Красавцы! Давненько не виделись.

Я распластался в воздухе, как морская звезда на дне океана. Падать – всего-то три метра, а сколько мыслей успевает промелькнуть в голове! Сказалось общение с полковником, не иначе. Раньше я так шустро не соображал.

Хороший у меня все-таки командир. И вот такого человека хотят банально загрызть! Да еще сразу в три глотки!

Брр! Кто же теперь меня уму-разуму учить будет? Что же я – так и останусь дебилом на всю жизнь? Бревном безмозглым. Дубиной генеральской. Несуразица какая-то. Наверное, просто недоразумение. Ладно, попробую выяснить, что к чему, и все уладить.

Полковник не успевал выстрелить (правая рука все еще сжимает пустую ракетницу, глаза рассеянно блуждают по небу). Полковник притормаживал. Его немного зацепило осколками и ударной волной. Броник наверняка выдержал, но от контузии он не спасает. Гранату взорвали наши – с перепугу. Молодое пополнение набиралось опыта и попутно самоустранялось, прихватив с собой и врагов, и товарищей. Чему их в школе учили?

Полковник не успевал выстрелить…

А я бы успел. Но только один раз. Дерьмовую дали пушку. Возвратный механизм сожрет десятую долю секунды – и прощайте, мой командир. Оставшиеся две твари в одно мгновенье разорвут его на части. Шустрые звери.

Был бы у меня штурмовой «Пульсар» – другое дело. Так бы и снял всех, не слезая с дерева. Но грамотная пушка громко стреляет, а диверсантам, видите ли, нужна тишина. Ракетница не в счет, это на крайний случай. Такая вот генеральская логика. И попробуй ослушаться!

Я не хотел переводить заряды впустую. Даже не стал вынимать оружие.

Упал на спину самого здорового мутанта и оторвал ему голову. Фонтан крови ударил полковнику в лицо. Упс! Ошибочка вышла! Обе твари повернули ко мне свои клыкастые пасти и тут же присели на задние лапы. Да, да, да! А вы думали, здесь одни тормознутые курсанты заблукали? Сюрприз! Для этой заварушки я хорошо принарядился! Было отчего оросить почву! Оторванная голова собрата в лапах хохочущей нечисти – к такому их не готовили.

Грохот дуплетного выстрела – и они валятся на землю. Ветви флорауны тут же оплетают безжизненные тела. Молодец полковник, не растерялся! Кровавый душ привел его в чувство. Он опустил «Пульсар»(!), попробовал вытереть кровь с лица и начал медленно оседать.

Вот гад! Полчаса умолял его дать мне нормальный ствол. Хотя бы добротный армейский «Шквал». Полчаса он валял дурака, ссылаясь на устав. И на тебе! – сам вооружился моей любимой пушкой!

Две твари промелькнули на верхних ветвях, еще парочка вынырнула снизу. После десятка я перестал считать. Вся стая в гости пожаловала! Какой-то комок шерсти уже растянулся в грациозном прыжке. Метит полковнику в горло. Не так быстро, малыш. Попробуй вот это! Столкновение с оторванной головой несколько изменило траекторию полета и скомкало весь прыжок.

Я метнулся к полковнику, забрал ствол и через несколько секунд выбросил его уже разряженным.

Двадцать восемь выстрелов – двадцать восемь убитых мутантов. Под расчет! Еще троих пришил по-тихому из табельного «Укуса». Вроде больше никого не видно. Вот и разобрались. Теперь уходим. Я осторожно положил полковника себе на плечо и побежал к точке сбора по трупам врагов и пульсирующим красным веткам.

У меня было восемь гранат. Игры в невидимку закончились выстрелом из ракетницы, так почему бы и нет? Все равно с полковником на плече особо не спрячешься. Можно и пошуметь. Обожаю это дело! Я срывал чеку за чекой и бросал гранаты через каждые двадцать метров. Отличный способ прикрыть тылы и поддерживать нужный темп. Алые отсветы впереди и взрывной лесоповал за спиной заставляли выкладываться на полную. Парни в катере должны услышать, что мы идем. А то еще не дождутся и улетят с перепугу. Такое тоже бывало. Добирался потом на попутках, людей пугал. Нехорошо получалось.

Дождались. Узнали мою «походку».

Перед открытым люком выросла целая гора убитых мутантов. Увидев нас, диверсанты опустили стволы и посторонились. Потом задраили люк.

Мы потеряли половину группы – никто из курсантов до катера не дошел. Ракета их не спасла. Я глянул на экран: у троих еще бьется сердце. Лежат где-то без движения. Живые трупы. Флорауна их не трогает – только оплетает ветвями-змеями: ждет, когда парни умрут и можно будет прорасти сквозь тела.

Нет, флорауна их не убьет. Это сделаю я. Через полминуты после взлета.

Полковник отбивался от курсантов до последнего. Я слышал, как он просил генерала оставить «идиотскую затею». И так изгалялся, и эдак. И сверху крыл, и снизу подкатывал. Одно предложение вытекало из другого. Красивая получилась речь, умная, логичная. При этом без соплей. Даже я не раз бы подумал, прежде чем «тыкать» генералу. Но полковнику сошло. Он все рассказал: и про слаженную работу группы, и про меня (я с Чертякой-то не сразу разобрался – только-только что-то начало вырисовываться, а ты мне детей суешь!), и что курсанты погибнут за просто так.

– Оставьте хотя бы парочку, – ответил генерал, – и потери будут считаться приемлемыми. Вы не забыли, что у «Чертей» такой же процент выживаемости? А это наш самый успешный проект! И, кажется, вы им довольны. Или нет?

– Чертяка великолепен, – признал полковник. – Но это еще не повод…

– Это повод, – оборвал генерал. – И очень хороший повод! Командование полагает, что опыт, приобретенный курсантами непосредственно в условиях боевых действий, вещь незаменимая и необходимая. Пусть посмотрят, как вы работаете. Крещение огнем – великая сила, полковник, и не нужно спорить: вы все равно ничего не измените. Выполняйте приказ.

– Генерал! Сам подумай! Диверсионная группа – не почетный караул! Курсанты ничего не увидят! Их жизни будут на твоей совести.

– Выполняйте приказ!!!

На этом разговор закончился.

Приказ мы выполнили. В чем-то генерал оказался прав: крещение огнем – великая сила. Жаль, что курсанты оказались к ней не готовы.

Двое решили поиграть в героев и воспользовались гранатами. Подорвали себя, четверых товарищей и, возможно, мутантов. Зря они психанули. Полковника надо слушать. Он не просто так воздух языком пинает. Просил: не надо подвигов, значит, не надо. Остальные даже почудить не успели. У одного при виде церберга остановилось сердце. Трое просто стормозили. Я так и не понял, что произошло: обычный выстрел из их долбаного «Укуса» убивал тварей наповал. Оружие у курсантов было в порядке (лично проверил перед вылетом). Но никто из них даже не попытался выстрелить. Что это: отсутствие должной подготовки или пресловутый гипнотический эффект? Или, может быть, их смутила окружающая природа (стволы деревьев пульсируют на манер кольчатых червей, а ветви ползают по ботинкам и оплетают щиколотки)? Да нет, вряд ли… Вот если бы флорауна проснулась, я бы еще понял. В конце концов, а как же практическая география планет потенциального противника? Прошли, но мимо?

Мы ждали их до последнего. Тех, кто еще мог вернуться. Без толку.

Через двадцать секунд после взлета под нами распустились все десять «роз», аккуратно посаженных мною, – и территория в радиусе одного километра превратилась в ровную выжженную площадку.

Пройдет неделя – флорауна возродится, затянет рану и ничто не напомнит о нашем визите.

Оригинальный способ заметать следы только затруднял отход группы, пользы от него не было, но штабные генералы обожали всякие пиротехнические штучки. В детстве не наигрались. «Чем громче бабахнет, тем лучше, – говорили они. – Вы уж там постарайтесь, чтобы красочно получилось. Чтобы надолго запомнили».

Бабахнуло громко. Красочно получилось или нет – не знаю, не видел. Когда волна накрыла катер, нас хорошо тряхнуло. Я уже думал, все – не дотянем до базы. Но нет – кое-как добрались. Чудо, не иначе.

* * *

Я вывалился из люка в подсвеченную прожекторами ночь, упал на темные бетонные плиты и стал загибаться от хохота. Половина группы – на барбекю! Неплохо погуляли! Славный пикничок!

Полковник свалился прямо на меня и попытался что-то сказать. Но я услышал только хрипы. Это его явно не устроило. Он тряхнул головой, сконцентрировался, положил руку мне на плечо и очень четко произнес: «Тебе нужен отпуск, Чертяка. Тебе нужен отпуск».

Полковник ошибался. Мне нужен был душ! И ему, кстати, тоже! Вся морда кровью измазана! Но ответить я не успел: полковник отключился с чувством выполненного долга.

Отпуск!

Я даже не обиделся. С таким же успехом он мог бы назвать меня любимой женой или принять за розового слоника. Мужик явно бредил и собирался отбросить копыта у меня на руках.

Я встал, посмотрел на бегущих медиков, и меня снова разобрал хохот. Половина группы – на барбекю! На собственных углях! Здорово попрактиковали!

* * *

Мы вернулись в среду ночью.

Следующие два дня я разминался в пустом спортзале.

В субботу утром дверь в зал медленно приоткрылась и полковник Мокрицкий испуганно сообщил:

– Вас там это… командир ваш вызывает! Пойдете? Что ему передать?

– Уже иду.

Дверь тут же захлопнулась.

После двухлетней стажировки на Хроносе‑2 меня все боятся. Четырехкратная гравитация – штука серьезная. Генерал был прав, когда говорил про два процента выживаемости у «Чертей». Все верно. Ломаются кости, лопаются сосуды, рвутся мышцы… Инсульты и сердечные приступы следуют один за другим. Несмотря на внешние скелеты, специальные тренировки и питание. Но если ты выжил, то даже старшие по званию предпочитают общаться с тобой опосредованно. Генералы – через полковников, полковники – через приоткрытую дверь. Боятся, суки. Все, кроме моего командира.

Пора идти. Все равно эти тренажеры никуда не годятся. Стоит чуть поднажать – и металл конструкций не выдерживает: сгибается.

Интересно, зачем я нужен полковнику. Ладно, поглядим. Здесь не далеко.

Коридор словно вымер. Метров сорок до перехода в соседний корпус я прошел в полном одиночестве. Люди попрятались, двери закрыли и сидят как мыши, даже пикнуть боятся. Грустно мне стало. Ладно клерки, думаю, но бойцы-то чего прячутся? Я же не на вражеской стороне воюю! Н-да… Говорят, прошлый чертяка любил народ пугать. Каждый день шорохи наводил. А меня, наверное, по инерции боятся. Я ведь стараюсь не чудить. Ну… разве что с гранатами иногда побалуюсь – и все! Так и то на улице. В здании только один раз пошутил. Продуктовый склад подорвал. Сколько можно тухлятину морозить? Зато с тех пор у нас все продукты свежие. Кстати, обошлось без жертв. Так почему же меня боятся? Надо будет у полковника спросить…

На третьем лестничном пролете я попал в засаду.

Дорогу перегородили железное ведро с грязной водой и техничка Марья Андреевна в очень интересной позе. Миновать этот блокпост без физического контакта не представлялось возможным.

Наверное, аппарат сломался и бедняжке пришлось драить ступеньки старым дедовским способом: тряпку в руки – жопу кверху. То ли ее не предупредили, то ли она не услышала, то ли понадеялась, что я поеду на лифте… Короче, спрятаться старушка не успела.

Увидела меня, дернулась, охнула, но так и не выпрямилась. Положила тряпку в ведро, смотрит на меня своей толстой жопой в линялом сиреневом халате и стонет. Раскорячило аккурат на середине пролета. Восемьдесят килограмм статичного живого веса. И что мне с ней делать?

– Радикулит, Марья Андреевна?

– Етить!

– Что, совсем туго? Вообще-то я бы хотел пройти…

Она кое-как выпрямилась, вжалась в стену и коснулась виска прямой ладонью.

– Отнести вас к врачу?

– Нет! Уже отпустило. Проходи, нечистый!

– Как знаете.

Я перепрыгнул через ведро, прежде чем она про него вспомнила и попыталась убрать с дороги.

Осталось четыре лестничных пролета и еще метров тридцать до кабинета полковника.

Вначале мы не очень-то ладили. Я решил над ним пошутить. Как и над остальными. Не любил я полковников. Особенно штабных. Сначала несут всякую чушь, а потом, когда им достойно ответишь, начинают показывать свою крутость и вопрошать что-то вроде: Кто это сказал? Шаг вперед! Шагаю. Упс! Куда вся крутость девается? Сразу о женах вспоминают, о детишках и скромненькие такие становятся, тихенькие.

А с полковником обломчик вышел. Он киборга из себя не строил. И вообще не выпендривался. Вытащил всех на плац, прочел лекцию о поведении в нестандартных ситуациях и… все. Вопросы есть? – спрашивает. – Если нет – свободны.

Скучно мне как-то стало. Вышел я вперед и говорю:

– Есть вопросик, товарищ полковник. Если я правильно понял, то настоящий боец должен быть готов к любой ситуации. Это верно?

До сих пор помню его улыбку. Добрую, снисходительную, как будто он уже знал, что произойдет дальше.

– Нет. Вы поняли неправильно. Я хотел сказать, что ни одна ситуация не должна отвлекать бойца от выполнения задания, сбивать ход его мыслей.

– Понятно… А что вы сделаете сейчас? – Я вынимаю гранату и выдергиваю чеку.

– Ничего, – отвечает полковник. – Глупость собственных бойцов непобедима…

Гранату я зашвырнул далеко. Она перелетела забор нашей базы и взорвалась среди деревьев.

Полковник дождался взрыва и продолжил:

– …Но есть вещи и пострашнее. Подумайте об этом на досуге. И о том, что под этими дубами любят играть генеральские дети.

Шутка не удалась. Я даже покинул базу, чтобы осмотреть место взрыва. Останков детей не обнаружил. Следов крови – тоже. Никого там не было, когда рвануло. «А ты молодец, – подумал я, – высоко метишь! Прибыл к нам два дня назад и уже разнюхал, где любят играть генеральские дети! Что же я этого не знал?»

Выговора не последовало.

«Погоди, – злился я, – дай посмотреть на тебя в деле, умник. Видали мы штабных крыс. Ты не первый».

Как назло, следующие задания напоминали увеселительную прогулку. Полковник даже из катера не вылезал. Ограничивался распоряжениями. Да и меня придерживал. Все заканчивалось так быстро, что мое вмешательство не требовалось. Скука смертная. Зато без потерь. Был бы на его месте другой командир, я бы давно уже отвел душеньку, а не отсиживался в катере, как последний трус.

И вот случилось! Наконец-то! Серьезная выпала заварушка! Всем побегать пришлось. Мы даже подмогу запросили. Ничего удивительного полковник не показал. Физика средняя, огневая – на четверочку. Но в общем-то неплохо. Другие и этого не могли.

И опять-таки обошлось без потерь. Подмога не понадобилась. Да ее и не прислали.

Потом я заметил, что полковник все время держится поближе ко мне. Ну это понятно, думаю, жить хочет, удивляться нечему: охрана командира входила в мою боевую задачу каким-то там пунктом.

Удивился позже. Когда понял, что и сам стараюсь держаться поближе к полковнику, и вовсе не для того, чтобы сохранить ему жизнь. А вот это уже было странно. Пришлось признать, что полковник выбирает позиции лучше меня. И быстрее. Это при моей-то физике! Потом выяснилось, что интуиция у него тоже получше моей будет. Он умел выжидать. Чувствовал, когда надо затаиться, а когда – бежать со всех ног и стрелять из всех стволов.

Один раз брали караван. Предполагаемый груз – наркота. Залегли в кронах, ждем. Через десять минут появляются «клиенты». Идут гуськом, осторожничают, молчат. Я выбрал цель и приготовился «встретить». Нет команды. Нурки подгребают все ближе и останавливаются прямо под нами. Нет команды. Нурки собираются в одну группу и устраивают привал. Нет команды. Через двадцать минут к ним присоединяется еще одна группа. Караван увеличился вдвое. Нет команды. Привал закончился. Нурки собрались и двинулись в путь. Нет команды. Меня затрясло. Десять раз я готов был забросать их гранатами и расстрелять. Трижды полковник опускал свою руку мне на плечо.

Далеко они не ушли. Внизу началась стрельба. Нурки что-то не поделили между собой и начали расстреливать друг друга. Когда стрельба закончилась, все нурки лежали на земле. Полковник перезарядил оба «Укуса», укоризненно посмотрел на меня, покачал головой и махнул рукой вниз. Мы спустились, уничтожили груз (чистейший порошок) и вернулись на базу.

Это был мой первый прокол. Я просто не услышал приказа. Отвлекся и на какой-то миг перестал контролировать ситуацию. Мы все отвлеклись. Кроме полковника. Он выбрал момент и разрядил оба ствола. Первый выстрел был тоже за ним. Это я понял ночью.

Он не воевал – показывал фокусы, разыгрывал партии. Этакий гроссмейстер войны. Иногда мы с ним оставались в катере и травили байки с пилотами, разбавляясь ядреным самогоном, пока ребята выполняли задание. Правда, перед этим он полчаса каждому объяснял, что надо делать. А бывало и наоборот – вся группа оставалась в катере и только мы с полковником выходили прогуляться. Дважды он отправлял меня одного. Как-то уже на подлете я спросил его: «В каком составе будем выгружаться?» – «Еще не знаю, – честно ответил полковник, – прилетим – посмотрим».

Через месяц после того, как его перевели в нашу группу, я конкретно призадумался. Такое иногда со мной случалось. Целую ночь не спал – размышлял. За весь месяц у нас не было НИ ОДНОЙ потери. Хотя обычно на каждом задании мы теряли пару-тройку бойцов. Неплохо для штабной крысы.

…Ну вот и пришли.

Я остановился в нерешительности перед распахнутой дверью. Разговор с полковником – дело серьезное. Это вам не мутантам головы отрывать. Тут думать надо.

Хотя… о чем тут думать? Полковник все равно в десять раз умнее меня. Думай не думай, какая разница?

Я влетел к нему в кабинет, захлопнул дверь и прокричал:

– По вашему приказанию прибыл!

Полковник не обратил на меня внимания. Глянул, как на пустое место, и молча отвернулся. Никаких эмоций на лице не промелькнуло. Вырядился в парадную форму и восседает за своим письменным столом, как манекен.

Приехали! Не очень-то он обрадовался моему визиту. Зачем звал?

Командование часто практиковало такие штучки: вызовут к себе, а потом притворяются, что тебя нет. Дескать, ты полный ноль. Пустышка. Ничтожество. Постой и проникнись. Почувствуй масштаб. Куда-то спешишь? Или нервишки шалят? Или думаешь, у начальства нет дел поважнее? Ты стоишь и обтекаешь. А повышать голос тоже нельзя. Задорная шутка. Но на полковника не похоже. Будь на его месте кто-то другой, уж я бы нашел способ обратить на себя внимание! Хе-хе! Мебель-то не крепче тренажеров будет, и гранаты еще остались…

Но сейчас я решил подождать.

Здесь ничего не изменилось после моего прошлого визита. Две стены сплошь уставлены книгами. Кстати, настоящими. Я, грешным делом, думал – бутафория. Решил проверить. Кажется, это было две недели назад. Подошел и вытащил одну. Анри Пуанкаре «Наука и гипотеза». Че за муть?

– Хочешь почитать? – спросил полковник. Тогда он не притворялся манекеном со стеклянными глазами.

– Нет. Просто смотрю. А по военному делу есть книги?

– Это на другой стене, – он улыбнулся. – Две нижние полки. Сразу под астрофизикой. Выбирай любую.

Конечно, я ничего не выбрал. Даже смотреть не стал. Когда мне читать? Но призадумался. Книги в кабинете боевого командира – это что-то новенькое (я сам не заметил, как полковник из штабной крысы превратился в боевого командира). Обычно на стенах развешивают оружие или модели кораблей. Но книги? Зачем? Я так этого и не понял.

– Ты, Чертяка? Пришел? Что-то я взрывов не услышал… – Кажется, полковник соизволил меня заметить. Но смотрит все равно мимо. И голос какой-то сиплый. Бухой, что ли? Н-да… рановато нажрался.

– По вашему приказанию прибыл!

Он рассеянно показал на кресло у окна.

– Не паясничай. Разговор серьезный.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я, усаживаясь в предложенное кресло.

Полковник повернулся ко мне:

– Плохо, Чертяка. Вообще не чувствую. Меня обкололи какой-то гадостью и облепили кучей датчиков. Китель с трудом налез. Мир переворачивается с ног на голову и не спешит возвращаться обратно. Ты вот сейчас висишь вверх ногами и периодически ускользаешь из-под прицела.

– Прикольно!

– Не то слово!

– Почему же вы не в госпитале?

– Поговорить надо. Ты подумал об отпуске?

Я покачал головой.

– Отвечай словами, если не трудно.

– Нет, не думал!

– Почему?

– Мне показалось, вы бредили.

– Я не бредил. Подумай сейчас. У тебя есть пара минут.

– Вы хотите от меня избавиться?

– Да, на месяц.

– Зачем?

– Тебе надо пожить другой жизнью. Ты великий боец, но каждый день умываться чужой кровью – это перебор.

– А мне нравится! Я ведь больше ничего не умею.

– Тем не менее… сделай перерывчик, передохни. Даже металл устает, а ты не железный. Пусть организм восстановится.

– Полковник…

Наконец-то он посмотрел прямо на меня.

– Видишь, в каком я состоянии? Меня продержат в госпитале минимум две недели. Еще столько же на восстановление. Месяц – я вне игры. Вам назначат нового командира. Штабного. А теперь представь, кем он будет затыкать дыры? Я хочу тебя уберечь. Может быть, еще поработаем вместе.

– Хорошо! Я согласен! Буду месяц околачиваться в спортзале и ждать вашего возвращения.

– Никакого спортзала. Дай и ребятам позаниматься.

– А я им не мешаю. Тренажеров полно.

– Глупый ответ.

Я вздохнул. Про спортзал он мне и раньше намекал. Плевать на поломанные тренажеры, но потом ты ведь лезешь на ринг и начинаешь искать спарринг-партнеров. Никто не хочет превращаться в мешок с переломанными костями. А выглядеть трусом тоже не очень приятно. Вот ребята и обходят спортзал десятой дорогой. Дай им форму поддержать. Не жадничай.

– Хорошо – переберусь в тир.

– Нет.

– Вы знаете, чем закончился мой прошлый отпуск?

– Гостиницу отстроили заново, а дипломатические отношения с Галатеей мы уже восстановили. Кстати, они кардинально поработали над сервисом. Говорят, теперь это вполне сносное местечко.

– Я туда больше не поеду!

– Разумеется.

– Куда же вы меня отправите?

– На министерскую базу отдыха…

– Конкретнее…

– Планета Блик на самой окраине обжитых секторов. Класс «А». Идеальное место для твоего отпуска. Местечко тихое, народу мало, климат почти земной, почва – просто сказка: выдает по два-три урожая в сезон. Там даже колодцы есть с питьевой водой. Райский уголок. Вторая Земля, только лучше. Вся подробная информация здесь. Держи. – Он протянул мне розовую папку. Я положил ее на колени.

– В садоводы, значит, записали?

Если я выхожу на прогулку и каждые десять метров никто не пытается вонзить в меня клыки, когти или жало – это не моя планета. Заточенный стальной прут, ножи и прочие «игрушки» странников большой дороги тоже годятся, но двуногие твари намного медленнее. А если и этого нет, я начинаю сходить с ума. Теряется форма, пропадают навыки, притупляются инстинкты. Приходится улетать и наверстывать упущенное в более оживленных местах, там, где кипящая ненависть и беспредельная жестокость разлиты в воздухе, где можно спокойно умыться вражеской кровью… Все это полковник знал, так зачем же…

– Не бойся: ты все равно останешься Чертякой, даже если месяц поживешь с ангелами. Ну?!

– Как скажете.

– Вылет завтра в шесть утра. Там есть поселение домов на шестьдесят. Местных не обижай.

– Ладно…

– Не обижай – значит не общайся. Ты понял? Никаких рукопожатий, хлопков по плечу и всего прочего. Они два года в четырехкратной гравитации не тренировались, поэтому следи за своим поведением.

– Постараюсь.

– Когда приедешь, на всякий случай осмотрись. Все-таки из наших там уже год никого не было.

– Понял. Что еще?

– Насчет возвращения. Когда за тобой прилетит корабль, не торопись высовываться и бежать навстречу. Наверху слишком быстро тасуют карты. Наши генералы могут остаться без козырей, а ты – слишком ценная ставка. Если все будет в порядке, то первый, кто покажется в люке, выпустит фиолетовую пульсирующую ракету. Не увидишь ракеты – действуй аккуратнее, присмотрись, что к чему.

– Понял. Это все?

– Нет. Спасибо, что спас мне жизнь.

– Шутите? Да вы сразу же и расплатились. С двумя я бы не справился.

– Ты бы справился и с десятком, не скромничай.

– А вам не пора обратно в госпиталь? Могу проводить.

– Проводишь. Позже. Есть еще кое-что. Присядь. Куда вскочил?

Я молча опустился в кресло.

– Тебе известно, что каждое возвращение группы записывается?

– Да, знаю.

– Запись нашего прошлого возвращения проанализировали в штабе, показали врачам, и они заподозрили у тебя психические отклонения. Твое поведение признано неадекватным. Говоря проще, в штабе опасаются, что ты тронулся, съехал с катушек, перегрел процик, сбрендил…

– Хватит, полковник. Я понял.

– Они настаивали на проведении нескольких тестов. Хотели прислать специалистов, но я их отговорил. Сказал, что если ты действительно «того», то специалисты могут пострадать.

– Еще как! Покажите мне этих ублюдков, и я объясню им, у кого из нас проблемы с головой!

– Вот-вот. Этого я и боялся. Короче, они доверили грязную работу мне. Проводить тесты буду я.

– Полковник!

– Вопросы мне напечатали на бумажечке. Я их тебе зачитаю, а ты ответишь. Первое, что придет в голову. Потом сам простыми словами объяснишь свое неадекватное поведение. Я запишу, ты прочтешь и внизу поставишь свою подпись. Разумеется, если все будет записано верно. Вопросы?

– Как вы будете писать, если у вас голова кружится?

– Коряво. Но в штабе разберутся. Готов?

– А куда деваться? Спрашивайте!

Полковник замолчал на пару секунд и закрыл глаза. Наверное, вопросы он выучил наизусть, потому что заговорил без бумажки и даже глаза открыл только после второго предложения.

– По возвращении с операции «Укус Шмеля» вы упали на бетонные плиты и начали смеяться, потом встали и снова засмеялись. Половина вашей группы погибла. Три человека, включая командира, были ранены. Объясните, пожалуйста, что вас так рассмешило?

– Глупость наших генералов. Они засунули к нам в катер группу туристов, переодетых курсантами, но забыли изменить маршрут. Или ошиблись бортом. Не знаю. Так или иначе, экскурсия в кольцах Сатурна не состоялась, и мы приступили к выполнению боевой задачи. Охранять туристов нам не приказывали, и они все погибли. Из-за нелепой генеральской ошибки. Что называется, не в свою шлюпку не садись! Юмор черный, но от наших генералов другого и не дождешься. Вот я и засмеялся. Чисто из вежливости. Хотел уважить начальство.

Полковник снова закрыл глаза, но это не помешало ему продолжить:

– В ходе операции ваша группа потеряла десять боевых единиц. То есть десять ваших боевых товарищей погибли. Как вы это восприняли?

– Во-первых, я бы не стал называть их боевыми единицами. Они даже на нули не тянули. И уж тем более погибшие курсанты не были моими боевыми товарищами. Сопляки представляли угрозу для всей группы. При виде противника так испугались, что начали взрывать своих. Чудом не угрохали полковника. Как я воспринял их гибель? Никак. Не я отправил их на смерть. Пусть генералы и переживают. Меня это не касается. Более того, будь моя воля, я бы их всех перестрелял еще до начала операции, чтобы не чудили.

– Кого – генералов или курсантов? – спокойно спросил полковник и улыбнулся, не открывая глаз.

Это был нокдаун. Я поднялся на счете восемь, но не был уверен, что готов продолжать. По очкам – явный проигрыш.

– Вообще-то я имел в виду курсантов. Хотя… если подумать…

– Думать буду я, малыш. Ты уж не обижайся. Просто отвечай первое, что придет в голову. Насчет курсантов, это серьезно?

– Нет… Погорячился. Убивать не стал бы, но из катера они бы не вышли!

– Наивный! Вернулись бы и тут же тебя заложили. С потрохами. Следующий вопрос…

Полковник не договорил. Голова упала на грудь, пальцы разжались и выронили ручку, из носа потекла кровь. Я метнулся к нему и нащупал сонную артерию – живой. Ладонь полковника накрывала стопку отпечатанных документов. Я вытащил верхний лист.

Командующему центральной группой войск генерал-полковнику А. И. Багрицкому бойца спецподразделения «Черти», № 981, позывной Сорвиголова, временно находящегося в составе диверсионной группы Шмель (командир – полковник Н. В. Стрельцов)

РАПОРТ

Я солдат Великой армии Великой страны и никогда об этом не забываю, что бы ни случилось.

У нас много врагов, они изобретательны и коварны. Днем и ночью, не зная сна и отдыха, они думают только об одном: как бы ударить нас побольнее.

Два дня назад, во время операции «Укус Шмеля», им это удалось. Мы потеряли половину группы. Десять наших бойцов пали смертью храбрых в неравном бою с коварным противником. Враг торжествует. Он думает, что победил, думает, что сломил наш дух. Потеря боевых товарищей – это тяжелая утрата. Трагедия, с которой трудно смириться. Но враг просчитался. Память о погибших сплотит живых, и мы станем сильнее, чем были. Там, на земле, обагренной кровью моих убитых товарищей, я поклялся отомстить и не успокоюсь, пока наши противники не захлебнутся собственной кровью!

Когда мы вернулись на базу, тела убитых товарищей все еще стояли у меня перед глазами. Да я и не собираюсь их забывать! У Великой армии не должно быть короткой памяти. Слезы сами потекли у меня по щекам. Но тут я вспомнил, что наш враг не дремлет. Он может быть повсюду. Он может смотреть на меня прямо сейчас. Что ж, пусть смотрит! И тогда я засмеялся. Пусть враг услышит мой смех и трепещет от страха. Моих слез ему не увидеть.

Я солдат Великой армии Великой страны, и ничто не в силах меня сломить!

Число, печать – все как полагается. Не хватало только моей подписи. Я подмахнул и рапорт, и тесты, заполненные в том же духе.

Полковника до самого госпиталя нес на руках.

Ночь спал плохо. Размышлял. Не давала покоя ситуация с «Пульсаром». Два дня я обижался на полковника. Думал подойти к нему и сказать, так, мол, и так, что же это за ботва у нас получается: мне пушку не дали, а вам, значит, устав не запрещает? Когда был у него в кабинете, меня так и подмывало наехать. Чудом удержался – и в результате бессонная ночь. Под утро сообразил, что пистолет он взял специально для меня. Ему такая пушка без надобности. В руках обычного бойца «Пульсар» не дает выигрыша (чудо, что полковника хватило на два выстрела). Тяжесть сводит на нет все преимущество в скорострельности.

Мудрено все как-то. Неужели нельзя было просто дать мне ствол и сказать: «На, Чертяка, пистолет, который ты просил, держи, авось пригодится!»?

Ну да ладно, полковнику виднее.

* * *

Дислоцировать меня, любимого, к месту заслуженного отдыха решили на тяжелом «Циклопе». Решение, мягко говоря, странное. У этого кораблика всего две модификации. В одной перевозят первых чиновников Империи, в другой – особо опасных преступников. Для меня выбрали первый вариант, справедливо полагая, что иначе я могу обидеться.

Через двадцать минут пребывания в каюте я понял, что это разводка: тюремная модификация была бы лучше.

Желтый бархат и голубой атлас. Миленькие светлые тона. Кресла и диваны, в которых можно утонуть. Даже на полу мягкий ковер. Куда это годится? Палата для буйных психов. Только размерчик со спортзал. Я понимаю, что Советники любят простор, но, ребята, не до такой же степени? Здесь легко могла бы разместиться рота, если поставить двухэтажные койки. Так нет же! Восемьдесят солдат охраны ютятся в двух узких отсеках, огибающих мою просторную каюту по периметру. Куда мне одному столько бархатно-атласной мягкости?

Ха! У полковника все в порядке с чувством юмора, если он запихнул меня сюда. Что мне тут делать – прыгать с кресел на диваны и обратно, пока с ума не сойду?

У приоткрытой двери нарисовалась юная рыжая куколка в костюме стюардессы. Сладкая фигурка, многообещающая улыбка, миленькая мордашка. Шейка тоненькая, двумя пальцами перешибить можно. Верхняя пуговица на блузке расстегнута. Глазки блестят. Психопатка, что ли? Чему радуется?

– Здравствуйте, меня зовут Сьюзи. Пришла пожелать вам счастливого полета!

Мы еще и разговариваем. Надо же!

– Здравствуй, Сьюзи. Ты тоже особо не печалься.

– Хотите чего-нибудь?

Вот искусительница лукавая! Такую мордочку состроила, будто предлагает мне радость всех пороков человечества, а сама ни одного не попробовала.

Увидев мою растерянность, Сьюзи решила помочь и немного меня сориентировать:

– Любые пожелания. Все, что угодно!

Точно тронутая.

Говорит, а сама следующую пуговку теребит многозначительно. Девчонке от силы семнадцать. Вот так и делают из нормальных мужиков педофилов.

– Я хочу тишины, Сьюзи. Просто тишины. Спрячь эту дурацкую улыбку, застегнись и топай по своим делам. Мне надо очень серьезно подумать.

– Подумать?! ВАМ?! – От удивления даже пуговицу теребить перестала. – Ой, извините!

Я промолчал.

– Просто у нас тут Советники никогда не думают – только развлекаются, а вы… Извините.

– Сьюзи, ты свободна. Иди.

Улыбаться она перестала, блузку застегнула, но с места не сдвинулась.

– Ничего личного. Боец моего класса должен заботиться о собственной безопасности. Устав запрещает интимные отношения с незнакомыми или малознакомыми гражданскими лицами обоего пола. Даже с такими красавицами. Статья двенадцатая, пункт третий. Тебе не сказали?

– Я могу быть очень тихой, – прошептала она. – А сейчас мое дело – это вы.

– Ты начинаешь быть навязчивой. Рискуешь.

– Голову оторвете?

– Угадала.

Стоит – не шелохнется. И вдруг прорвало:

– Не выгоняйте меня, пожалуйста! Я туда к ним не хочу. Уж лучше голову оторвать. Я вот тут в уголочке посижу. Глаза и рот закрою, вы не волнуйтесь. Пожалуйста! А если вам вдруг что-то захочется…

Етить! – как сказала бы Марья Андреевна.

– Сама на лавочку, хвостик под лавочку?

– Что?

– Кофе сможешь сварить?

– Кофе? Сварить?

– Угу. Только чтобы вкусно было!

– Я постараюсь.

– Тогда всё, топай!

Дверь закрылась, я уселся на ковер, прислонился к мягкой(!) стене и открыл розовую папку. Посмотрим, куда меня определили.

На первой странице красовался белый двухэтажный домик с колоннадой на крыше. Перед крылечком – небольшой ухоженный газон. И все это дело огорожено витым ажурным заборчиком с белыми столбами по углам периметра. На верху каждого столба – белый шар. Теремок для красной девицы. Название шедевра напечатано крупными буквами прямо над фотографией: БАЗА ОТДЫХА. ПЛАНЕТА БЛИК.

Полковник совсем плох, если думает, что я буду жить в кукольном домике. В поле спать – и то безопасней.

Я перевернул страницу и увидел какой-то чертеж. На этот раз текст шел внизу и одним названием дело не ограничилось.

Автономная инопланетная исследовательская станция бункерного типа «Гвоздь» (АИИСБТ – 7М «Гвоздь»)

А вот это уже интересно.

Технические характеристики… пять уровней… радарная установка… генератор защитного поля… Это все не то. Исследовательское оборудование… Это вообще скучища. Так… О! Нашел!

Вооружение: 16 спаренных импульсных пушек с датчиками движения и тепла. Базовая функция – защита заданного периметра. В случае ракетно-артиллерийской или энергетической атаки автоматическая перенастройка в режим активной защиты (дальность стрельбы 1,5 км). Боезапас – 1000 выстрелов.

Вполне прилично!

8 спаренных пушек активной защиты TXR. Дальность стрельбы 10 км. Боезапас – 1000 выстрелов.

50 ракет «земля – земля». Развертывание комплекса – 3 секунды.

50 ракет «земля – воздух». Развертывание комплекса – 3 секунды.

Очень даже неплохо для исследовательской станции! Наша база хуже защищена.

Вот это славное местечко! Просто сказка. Я бы не отказался в таком пожить. Так нет же, засунули в какой-то теремок!

Я перевернул страницу обратно.

Нет… Не может быть! Радарная станция не уместится в колоннаде, а спаренные пушки не спрячешь в шары на заборе.

Или спрячешь?

Сукин ты сын, полковник! Сукин ты сын! Опять меня обыграл. Уделал по полной.

Сначала с «Пульсаром» развел, а теперь вот «Гвоздь» под видом теремка подсунул! Правда, я не совсем понимал, зачем для охраны периметра и активной защиты использовать спаренные пушки. Больше похоже на зенитки. А название TXR мне вообще ничего не говорило, но это все мелочи.

Главное, что в поле ночевать не придется. Двадцать четыре пушки и сотня ракет меня переубедили. Я не гордый, могу и под крышей поспать.

Но полковник! Каков гусь, а?

Я снова перевернул страницу. На середине белого непрошитого листа было напечатано три слова:

ПОПАЛСЯ?☺

СЧАСТЛИВО ОТДОХНУТЬ!

Минуты две медитировал.

– Вот ваш кофе!

Я закрыл папку.

Сьюзи поставила поднос на столик возле дивана, взяла чашку и, довольная, принесла ее мне. Явно хочет угодить.

Пришлось встать.

– Пить можно? – спросил я.

– Не знаю, не пробовала.

– А ты попробуй.

– Нет! – возмущенно крикнула Сьюзи, покраснела и притопнула симпатичной ножкой. Получилось довольно забавно: каблучок утонул в мягком ворсе ковра и девочка чуть не упала. Хорошо, что кофе не разлила.

– Бунт на корабле?

– Терпеть не могу кофе! Просто ненавижу! Зачем вы меня заставляете?!

– Не бойтесь, он не отравлен. Сама варила. К тому же после меня вам лучше не пить. Мало ли что.

– Еще немного, и мы заплачем.

Пришлось поверить. Я взял чашку и сделал маленький глоток. С трудом удержался, чтобы не выплюнуть.

– Тьфу ты! Ну и дерьмо! Все-таки решила меня отравить? Советникам ты такую же гадость подаешь?

– Нет! Советникам из кофе-машины.

– Понятно.

Я пошел в туалет, вылил кофе в раковину, вернулся и поставил чашку на поднос.

– Вы попросили сварить, и я подумала…

– Понятно все с тобой. Вон диван, ложись…

– Я хочу сделать ваш полет приятным!

– …и помолчи!

На этот раз она послушалась. Легла на желтый бархат, вытянула ноги, опустила голову на подушку и улыбнулась.

– Отвернись! – процедил я. – Приятных снов!

Вот так, молодец. А мы пока что позанимаемся.

Я снял рубашку и начал отжиматься.

Сьюзи подарила мне час покоя и тишины. Потом она начала храпеть. Потом проснулась, зевнула и стала потягиваться.

Ну, раз мы уже не спим, почему бы хлопок не добавить?! Убедившись, что я по-прежнему не проявляю к ней интереса, она перепутала меня со своей подружкой и начала плакаться в жилетку. Исповедь проститутки – не мой жанр. Наслушался этого добра в свое время. Хватило. Но совсем уж табуреткой тоже выглядеть не хотелось. Я перестал хлопать и сбавил темп. Болтовня Сьюзи – не самое страшное в жизни. Подумаешь, зудит что-то над ухом! Главное, не кусается. Потерплю. Лишь бы не пыталась выведать мои желания. Рыбка, блин, золотая! Но как поет, как поет!

– Отец ляпнул глупость про Императора. Нас в тот же день лишили гражданства и выкинули на природу. В неподконтрольные территории. Вечером из моей сестры сделали жаркóе. Отца зажарили на вертеле…

Да ну его, это отжимание. Надоело уже. Покачаю-ка я лучше пресс.

– Нас с матерью отвели на рынок и взвесили. Маму купил какой-то шкипер, а меня отдали представителю Минобороны за два импульсных ружья. Думала: перережут глотку или так, живой в морозилку засунут? Но мне повезло. Недельная стажировка – и вот я здесь. Кстати, вы знаете, что Земле на днях присвоят класс «G»? Только никому не говорите. Это секретная информация.

Историю гибели своей семьи Сьюзи рассказывала бесстрастным голосом. Автомат, сообщающий время, выдает больше эмоций. На заученную «легенду» не похоже. Я решил проявить сочувствие:

– Как быстро гниет этот мир! В мое время мальчики просто насиловали девочек, и никаких извращений! А теперь, значит, жаркóе. Докатились!

Но Сьюзи не разделяла моей тоски по старым добрым временам. Промолчала. И даже посмотрела на меня с легким испугом.

Я предпринял новую попытку:

– Министерство уже девчатами приторговывает?

– Они называют это адресной помощью. Мне помогли, и я довольна.

– Случайно не запомнила, как звали шкипера и что у него за корабль?

– Конечно, нет.

– А где этот рыночек?

– Я ничего не запомнила. Только вонь. Мы летели час, а потом нас выкинули прямо из трюма. И тут я услышала эту вонь. Моргнуть не успела – меня уже связали. Они даже не моются. Где-то на природе. Небольшая поляна среди деревьев. Какая разница? Такое повсюду. Не спрашивайте больше. Семью уже не вернуть, а ме́сти я не хочу. Просто к слову пришлось. Вы спросили – я ответила.

– Как знаешь. Дело твое.

– Мама говорила, что зло не истребить жестокостью – только добром.

Я промолчал. Не напоминать же ей, где сейчас ее мама.

Теперь можно и нижний пресс покачать.

– Я тебе не мешаю?

– Нет-нет, занимайтесь. Так даже лучше.

Пять секунд поднимал ноги в тишине.

– А вы не согласны?

– Может быть, твоя мама права.

– Но вы не согласны.

– Не знаю. Сложно сказать. Это к моему полковнику. Он бы тебе все по-книжному объяснил.

– Мне не надо по-книжному. Вы попробуйте своими словами. Вдруг получится?

– Я ведь сам – зло не маленькое. А ты спокойно со мной говоришь и уходить не хочешь. Зло разное бывает. Причины разные. А насчет тех ублюдков, так это не зло, а гниль, и я бы не стал ее удобрять.

Замолчала.

– Напугал?

– Не сейчас – раньше, когда говорили о старых временах.

– Чего их бояться? Сейчас пострашнее деньки настали.

– А что делали вы, когда большие мальчики развлекались: стояли в сторонке или тоже участвовали в процессе… за компанию?

– Я тренировался.

– Не понимаю.

– Тренировочный материал тогда был редкостью, и встречу с такими мальчиками я считал настоящей удачей.

Метнулась ко мне, в руку губами тычется. Чуть не пришиб. На всякий случай в сторону откатился.

– Это еще что за фокусы?

– Это вам благодарность от всех тех девочек.

– Отставить нежности – всю тренировку испортишь!

– А вот мне такой защитник не попался. Ни разу!

Плевать ей было на мою тренировку. Не слышала она меня. Улетела куда-то в мир далеких пугающих воспоминаний и забыла, где находится.

Пришлось вернуть к реальности:

– Иди умойся. Глядишь, полегчает. Полотенце в туалете имеется.

Сьюзи вернулась через две минуты и села на диван.

Молчала, молчала, а потом вдруг спрашивает:

– Вы говорили о своем полковнике. Интересно, какая у него фамилия? Уж не Стрельцов ли?

Я замер.

– Откуда ты знаешь полковника Стрельцова?

– Да все Советники только про него и говорят.

– Какое дело Советникам Императора до простого полковника?

– Вообще-то он генерал. Только разжалованный на время. Отказался вести армию в район Сырцов и попал в немилость. Армию разгромили, а Стрельцова разжаловали в полковники и бросили в пекло. Сначала в антитеррор, потом к «Чертям», а потом к диверсантам. Типа если ты такой умный, то иди и повоюй, как простой смертный. Хватит в штабе отсиживаться! Из военной Академии попробовали изъять его книги, но вовремя остановились: оказалось, ничего лучше по стратегии и тактике никто не написал! А потом началось. Поражение за поражением, неудача за неудачей, потери, потери, потери… Сириус, Центавры, Горящие Кольца… И во всем опять-таки винят Стрельцова. Дескать, если бы он командовал, все было бы по-другому. Теперь Советники стонут и не знают, как его обратно в генералы вернуть. А может быть, я ошиблась? Может быть, просто однофамильцы?

– Мы уже два месяца воюем без потерь. Воевали. И с генералами полковник на «ты».

– Значит, он! Его стиль! Да вы занимайтесь, занимайтесь…

Хватит уже, позанимался. В конце концов, неплохо бы и перекусить.

– Сьюзи, как там насчет обеда? У меня должна быть особая жрачка…

– Знаю! Сейчас принесу! – Она вскочила и побежала к двери.

– И себе не забудь. Вместе пожуем.

Обед оказался вполне съедобным.

Перед посадкой поговорил с майором Габичем и между делом сообщил, что мы со Сьюзи подружились и что я оторву голову любому, кто ее обидит, а поскольку он тут старший, то с него и спрос.

Майор пообещал беречь Сьюзи, как родную дочь.

* * *

Выгружались ночью, чтобы и не «светиться» особо, и никого не пугать. Сначала разведка, потом бригада техников. Два часа башковитые парни перенастраивали программы, проверяли оборудование, наполняли холодильники и приводили станцию в порядок. Наконец позвали меня, провели ознакомительную экскурсию по всем уровням и вернулись к шлюпке. Я проводил их взглядом, дождался, когда красный огонек исчезнет в черном небе, закрыл дверь и побежал в оружейку на третий подуровень.

Да‑а‑а! Есть счастье в жизни! Вот это кайф! Стволы, стволы, стволы… и никого! Мифический лес оружейной стали, метакерамики и композитов. Бери любую пушку – никто слова не скажет! Богатый арсенал. Оружие на любой вкус: огнестрельное, импульсное, лучевое… Нам бы такой выбор! Я отыскал даже парочку «Квазаров», снятых с производства лет десять назад по причине «излишней сложности конструкции». Легендарное оружие. Многофункциональная безотказная винтовка. Мечта каждого штурмовика. На самом деле министерство банально пожалело денег. Пушки были отличные. Одна система рассеивающего конуса чего стоит! Незаменимая вещь в ближнем бою. «Квазары» вдвое сократили потери среди штурмовиков. Но наверху решили сэкономить: финансовые потери оказались важнее. В результате штурмовые отряды вернулись к дешевым импульсным винтовкам, а «Квазары» отправились в утиль.

Снайперская GL‑11 меня тоже порадовала.

Да тут полно бесценных артефактов! А какие клинки! Настоящий клад. Всего и не опробовать. Где бы я еще такое увидел! Вот это подарок! Надо будет обязательно поблагодарить полковника.

Игрался часа два.

Уснул, счастливый, прямо на полу с GL‑11 в руках.

Следующий день изучал окружающую территорию с целью обнаружения вероятного противника и определения нравов местного народонаселения. Ангелы ангелами, но, помнится, полковник говорил, что сюда уже год никто из наших не совался. Разведка не повредит.

Полная мимикрия, минимальное вооружение – и вперед!

К вечеру территория в радиусе полутора километров от моего теремка была изучена.

Картинка вырисовывалась несколько странная.

Полковник не обманул. Когда-то здесь действительно находилось поселение, но сейчас от него мало что осталось.

Половина домов сгорела (теперь они стояли черными остовами на пепелище). Остальные взорваны изнутри, снесены тяжелым тараном или аккуратно разобраны до основания.

Кто-то хорошо потренировался.

На фоне тотального разрушения мой беленький теремок с ухоженным газоном выглядел неестественно и пугающе (даже если не знать, что под резными окошками и витым заборчиком прячется стационарная боевая машина, бесстрастный земной страж, наблюдающий и неуязвимый). От всех этих местечковых разборок он даже не испачкался. Еще бы – двадцать четыре пушки активной защиты и полевой фильтр!

Сначала я подумал, что на станции произошел сбой и она расстреляла всех соседей. Но сразу же понял, что ошибся: не те повреждения. Значит, мой теремок тут ни при чем, хоть и смотрится шутом на кладбище.

Тогда кто же все это учудил?

Жаль, что рядом нет полковника. Он бы вмиг все разложил по полочкам, и мне бы не пришлось ломать голову.

Опасное это дело – думать самому, особенно когда под рукой столько пушек. А если ошибусь и потренируюсь не на тех? С другой стороны, все равно делать нечего. Да и зацепка имеется.

Один домик все-таки уцелел.

В нем обитала сладкая парочка. Оба чуть постарше Сьюзи, оба до смерти напуганы. Вздрагивают от любого шороха и каждую минуту подозрительно вглядываются в горизонт. Милые ребятки. И влюблены друг в друга до писка. Совершенно небоеспособное состояние.

Девчонка что надо! Фигура сладкая, лицо – красивое и умное, волосы пепельные, до плеч. Дольше минуты смотреть опасно: мысли тупятся со всеми вытекающими последствиями – и наблюдение приходится сворачивать. Было в ней что-то еще, некая составляющая Х, которая притягивала к себе, оставаясь непонятной. Они чем-то похожи со Сьюзи, разница только в возрасте, цвете волос и этой составляющей Х. Парнишка – так себе, сразу видно – тюфяк. Но мордочка забавная. Исправлять ее прикладом желание не возникло. Вместе смотрятся очень даже ничего.

Откуда они взялись? Решили провести медовый месяц на райской планете? Купились на класс «А» в галактическом справочнике? В таком случае мне их очень жаль. Не повезло детишкам. Но почему они до сих пор живы?

Наши участки граничили, влюбленные голубки́ оказались моими соседями. Я решил хорошенько за ними понаблюдать. На райской планете происходили уж больно знакомые вещи.

Но это завтра. На сегодня информации хватит. Надо и потренироваться для разнообразия.

Следующий день я просидел в операторском кресле, изучая архивные записи, и сделал всего два полуторачасовых перерыва на тренировки. Ну и жрачка, само собой.

Они не всегда были шугаными, эти ангелы. Полгода назад резвились и бегали друг за другом, как дети малые. Она могла выйти в огород в одном купальнике и загорать под утренней Ортегой, раскинув руки. Он присоединялся, и солнечные ванны заканчивались бурными объятьями.

А вечерком оба выстраивались у забора и смотрели на закат. Схватят друг друга за руку, постоят, посмотрят и давай целоваться! Потом резко остановятся и опять закатом любуются. Иногда он вытаскивал из дома пластиковый столик и два раскладных стула, она приносила чашки с горячим чаем – и любование закатом совмещалось с чаепитием.

В перерывах между выражениями чувств она пыталась огородничать, он – приводил в порядок дом. Выглядело это очень забавно. Она могла полчаса пропалывать одну маленькую грядку. Постоит нагнувшись, вытащит пару сорняков, бросит их себе за спину, чтобы не видеть, а тяпку со злости вообще запульнет куда подальше. Выпрямится, сделает несколько глубоких вдохов и пойдет тяпку искать. Но старалась. Этого не отнять. Он иногда помогал. Один раз повыдергивал не то, что надо. Она ревела минут десять. Потом полчаса обнимались и ушли в дом.

Ремонтник из него был такой же, как из нее садовод. Без слез не взглянешь.

Я перескочил на месяц вперед – все то же самое.

Еще на недельку.

Выходы в купальнике резко прекратились. Любовные утехи тоже. И вообще, ребятки начали вести себя осторожно. Выходили из дома только в уборную и воды набрать из колодца. После каждого шага десять раз оглянутся.

Кажется, началось.

С этого момента я стал смотреть подробнее, и через час безуспешных тыканий напал на интересную сцену. Мой соседушка стоял у своего забора напротив троих чмырей и с понурым видом что-то им объяснял. Они слушали, а потом один из них, тот, что был посередине, двинул моему соседушке под дых. Ну и техника! Только пока замахивался, ему бы любой из наших диверсантов успел три раза шею свернуть. Я уже не говорю о ребятах из моего подразделения. И как не стыдно перед людьми позориться?! Остальные засмеялись, подождали, пока соседушка выпрямится, и тоже подписались: один по морде накатил, другой – в печень. Примерно с такой же скоростью. Шуты позорные! Потом все трое приняли очень серьезный вид. Центровой что-то сказал, сплюнул в огород и потрепал соседушку по щеке, как мальчика. Правый фланговый добавил от себя какое-то словцо и тоже сплюнул через забор. Левый фланговый ограничился плевком. На этом пришлые товарищи развернулись и ушли восвояси.

Эх, соседушка-соседушка! Забор надо сплошной ставить. И высокий. Ну да ладно. Его можно понять. В конце концов, не каждый из нас живет на войне, да и «гостей» было трое… Хорошо, что живой остался. Теперь постараюсь забыть эту мерзкую картинку. Главное, я узнал, в каком направлении они ушли. Завтра с утречка прогуляюсь, посмотрю, что у них там за гнездо.

Вечером позвонил полковник, сказал, что ему уже лучше, и поинтересовался, как мне отдыхается. Я ответил, что у меня все отлично. «Местных не обижаешь?» – спросил он. Нет, говорю, не обижаю по причине отсутствия таковых. Дома разрушены, людей не видно: подевались куда-то. Осталось только двое, да и те трясутся от страха. Полковник очень огорчился. Жаль, говорит, если и они куда-то денутся. Потом помолчал немного и подобрел: разрешил стрелять из ВСЕГО, что найду, если мне вдруг захочется потренироваться. Вот это я понял сразу – не пришлось убивать ночь в размышлениях. Полковник дал «добро» на зачистку всего Блика. Теперь и ракетами можно побаловаться. Обожаю полковника! Видит, что я люблю гранаты взрывать, – а хочется-то большего! – вот и отправил меня на пустую планету с бесхозными ракетными комплексами и шикарной оружейкой! Стреляй, говорит, на здоровье, из чего хочешь! Понимает он солдатскую душу. Видит бог, понимает. Я даже рад, что его из генералов разжаловали. Иначе бы мы никогда не встретились. А кто бы еще мне такое разрешил?!

Спал опять в оружейке. Засыпал вроде бы с огнестрельным ТТ‑800, а проснулся, сжимая в руках «Квазар». Повспоминал, подумал, но никаких объяснений этому казусу не нашел. Чудо, не иначе. Надо будет полковнику рассказать.

Сразу же после завтрака отправился на природу. Все как и в первый раз: полная мимикрия, минимальное вооружение. Посидел денек за мониторами – пора возвращаться к полевым наблюдениям. Свежий воздух и все такое. Профилактика геморроя опять же…

Уже через три километра обнаружил огородик размером с два футбольных поля. Почти сорок мужчин, голых по пояс, горбатились под ласковой Ортегой на его зеленых грядках. Потные тела разукрашены багровыми пятнами и полосками. У многих разбиты лица.

Они работали словно в трансе. Изможденные, измученные страдальцы, утратившие всякую связь с реальностью.

Почему-то я сразу вспомнил сириусский госпиталь. Мы там охраняли императорского Советника после очередного покушения. Закрывали дверь своими телами и никого не впускали, кроме заранее оговоренных врачей. Рядом с палатой Советника находилась tabula-rasa (официально – отделение мнемохирургии). Народу со странностями тут хватало, но больше всего мне запомнились чудики, для которых собственные воспоминания превратились в неподъемный груз. Боясь окончательно спятить, эти бедолаги просили врачей «отформатировать их прошлое», а после операции бродили по коридорам живыми растениями: слабые, беззащитные, с идиотскими улыбками и глупой надеждой начать все сначала. Как будто стертая память что-то улучшит в их жизни! Выстрел в лобешник – вот эффективное решение! Вот радикальное форматирование!

У меня чесались руки «оказать им посильную помощь». Не могу смотреть на такую позорную слабость. Даже в полностью защищенных и контролируемых уголках Империи люди добровольно выжигали себе мозги. Куда это годится?!

Но здесь, на Блике, все обстояло еще хуже. Бедолашные земледельцы тоже напоминали растения, только безо всякой надежды в потухших глазах. Будто у них выжгли не память, а душу.

Я вдруг понял, что сириусские мнемокастраты были счастливыми людьми: их, по крайней мере, никто не бил и не заставлял гнуть спину на чужого дядю. К тому же они улыбались!

Печальные воспоминания. Надо с этим завязывать.

Забора не наблюдалось. Охраны тоже. Заходи кто хочешь. Мы всегда рады новым гостям!

Чуть поодаль, возле неказистых строений, стояли два катера тюрьмы «Астория». Между катерами и огородом прямо на зеленой травке восседала куда более адекватная публика. Эти ребята прекрасно ориентировались в ситуации. Пили, задували косяки и балдели, разомлев от жары. Довольные, сытые рожи.

Некоторые от нечего делать вставали и начинали приставать к работникам. Другие шли в барак, и оттуда сразу же доносились слабые женские крики. Но ни работники, ни женщины не могли развлечь этих бубликов.

Честно говоря, я был разочарован. Думал найти что-то поинтереснее. Но нет – везде одно и то же! Никакого разнообразия! Если не каннибализм, то рабовладение! Бич всех планет с плодородной почвой обрушился и на Блик.

Почему «Астория»? Какой гений додумался бежать из этого санатория для заключенных? Образцово-показательная тюрьма под патронатом Императорского Дома. Никакого произвола. Еда как в ресторане, да еще и охраняют!

Заключенным «Астории» завидовал каждый второй гражданин Империи.

Нелогично получается: из такой тюрьмы не побежишь, даже если тебе все двери откроют. Единственное, чего стоит опасаться, – это перевода в другое исправительное учреждение.

Или я что-то упустил? Мир быстро меняется. Всякое могло произойти. Последний раз я был в тюрьме лет пять назад, еще до Хроноса‑2. Нас бросили в «Тартар» подавлять мятеж. Крутая тюряга! Жесткие встречались ребятки! Охранников разрывали на куски. Могли головой промять стальную дверь. Но это им не очень помогло. После нашего визита камеры «Тартара» опустели на две трети. Мы тогда тоже не особо церемонились.

«Тартар»! Славное местечко. Сейчас я бы с удовольствием туда вернулся! Круглосуточная тренировка безо всяких ограничений! Просто мечта!

Заключенных «Астории» там очень любили и ласково называли бубликами. Вечером проигрывали в карты, а с утречка снова ставили на кон. Каждый такой перевод считался общетюремным праздником.

Кто бы мог подумать, что здесь, на райской планете класса «А», эти сладкие бублики начнут устанавливать рабовладельческий строй и уничтожат единственное поселение?!

Интересно, как у них это вышло.

А вот сейчас и спросим.

Я подловил одного, вырубил и утащил подальше в кусты. Помог ублюдку прийти в чувство и перед тем, как свернул ему шею, задал несколько вопросов. Узнал много интересного. «Интервью» длилось полчаса. Других пока трогать не стал. Не сегодня. Надо с полковником посоветоваться. Да и вообще подумать. Соседей тоже не помешает поспрашивать. Может, подстава какая-то?

Уж больно гладко все вышло. Никаких осложнений. Никакого сопротивления. Я не мог этого понять. Тридцать пять плохо вооруженных ублюдков отымели целое поселение. И стопарнулись только на моем теремке.

Чудные дела!

Сначала урки вели себя прилично – осторожничали, присматривались, обстановочку разведывали. Наведывались в поселение инструмент попросить, парой слов перекинуться о том о сем. Мало ли что! А вдруг местные окажутся жесткими ребятами. Так ведь можно и зубы сломать!

Постепенно выяснилось, что поселенцы – народ мирный, то есть лохи полные. Тут и началось веселье. Вчерашние гости превратились в кровожадных захватчиков и начали устанавливать свои порядки.

Урки устали питаться консервами и ютиться в катерах. Им захотелось нормальной жизни: вкусной еды, красивых женщин и чтобы самим не работать. Еда, женщины и рабочая сила в поселении имелись, так почему бы не взять?

Урки брали, брали и брали.

Поселенцы не сопротивлялись. Наверное, просто не умели. Не считать же мольбы и крики сопротивлением?

После двух недель кровавых оргий урки немного успокоились и решили передохнуть.

Передохнули, собрались с силами и отправились крушить мой теремок. Это стоило им четырех человек. Двое нарушили периметр и, вспыхнув, исчезли. Еще двое бросили гранаты и в то же мгновение сами на них подорвались. А тут еще ведьма белобрысая выбежала и начала демонов на помощь призывать. Остальным резко перехотелось развлекаться подобным образом. Они вернулись вымещать зло на поселенцах. Перебили всех детей: работники из них все равно никакие, а жрут много.

Инцидент вроде забылся, но заноза в заднице осталась. Урки не чувствовали себя полноправными хозяевами Блика и от этого сильно страдали.

Чтобы как-то успокоиться, попробовали устроить импровизированный Колизей, натравливая поселенцев друг на друга.

Гладиаторы из ангелов не получились. Если терпеть боль они еще кое-как могли, то причинять ее ближнему отказывались наотрез даже под страхом смерти. Первых убивали, но следующих это не пугало. Они и работали только под угрозой мучительной расправы над женами.

С развлечениями стало туго. И рабочую силу приходилось беречь, и женщины в гареме уже приелись, тухлые какие-то стали. Хотелось чего-то новенького.

Возможно, они бы успокоились. Быт налажен, еды полно (все погреба к себе перетащили)… Но заноза свербела.

В трех километрах к северу жила сладкая парочка и не давала покоя. Молодая красивая куколка почему-то не захотела скрасить досуг «настоящих мужчин», предпочитая какого-то сморчка (куколку звали Джессикой, сморчка – Павлом). Да еще и угрожать вздумала, ведьма нечистая! Развели чертовщину! «Мужчины» этого не поняли. Они уже наперед расписали, что сделают с Джессикой, кто будет первым и т. д. Павлу для начала отводилась роль зрителя, а потом он должен был работать на плантации, пока не сдохнет. Осталось только придумать способ, как вытащить их из дома и при этом самим не отправиться в преисподнюю. А пока что они просто наведывались время от времени к моим соседям – словами покидаться да кулаки об сморчка поточить (если повезет выманить его к забору). Чтобы показать ведьме, кто в доме хозяин!

Такая вот печальная история! Никаких тебе космических монстров! Одна гниль.

На обратном пути заглянул к соседям в огород. Не удержался. Улегся между грядками и стал ждать, когда кто-то объявится. Вдыхал запах морковной ботвы и смотрел на ясное небо. Ортега (местное солнышко) припекала. Градусов двадцать восемь, наверное. Такая погода здесь триста семьдесят дней в году. Ни морозов, ни пекла. И времен года тоже нет. Класс «А». Бывает же такое!

Через двадцать минут вышла Джессика, одетая в легкий розовый сарафан. Испуганно огляделась и побежала в уборную. Потом подошла прямо ко мне, наступила на мою руку, нагнулась, выдернула у меня из-под носа три морковки, выпрямилась и опять по сторонам смотрит.

Чувствует. Как я снайперский прицел.

Красивые ножки, приятный ракурс!

Пара шагов к дому – и она снова останавливается. Хорошая интуиция. Ладно, не буду ее больше мучить.

Я встал и убрал мимикрию (она съехалась в рюкзак на спине).

Пришло время познакомиться.

Несколько секунд я стоял прямо у нее за спиной, а потом тихо сказал:

– Здравствуйте, Джессика.

Она ойкнула, вздрогнула и отшатнулась. Но потом увидела меня и быстро сориентировалась: подняла руку, пошевелила растопыренными пальчиками и, повернувшись к дому, радостно закричала:

– Павлик, иди сюда, у нас гости!

Ждать Павлика я не стал. Пропало желание. Прыжок – мимикрия снова расползлась по всему телу – и через секунду я лежал, невидимый, в трех метрах левее Джессики.

Прыгать не стоило. Можно было спокойно отползти. Павлик не спешил – объявился через десять секунд. Преступная оперативность. Мне стало искренне жаль Джессику. Ей-то понадобилось всего лишь полторы секунды, чтобы справиться с эмоциями, усыпить бдительность потенциального противника и позвать на помощь, не вызывая подозрений. Полторы секунды на принятие и реализацию единственно верного решения в нестандартной ситуации – это круто даже по меркам полковника. Интересная девушка!

– Где они? – испуганно спросил Павлик.

– Не знаю! – она пожала плечами. – Только что был тут, прямо передо мной. На мгновенье отвернулась.

– За мгновенье далеко не убежишь! С тобой все в порядке?

– Я ему даже рукой помахала в знак приветствия, – ответила Джессика.

– Зачем?

– Так получилось.

– Интересно у тебя получается! Ты видишь незнакомого мужчину у нас на огороде и машешь ему рукой? Так, что ли?

– Ну да… – растерялась Джессика. – Такая вот я приветливая. Чего злишься?

– Почему ты это сделала? Он тебе понравился? Да?

– О, Всевышний! – Джессика воздела руки к небу. – Опять?

– Прости… – Павлик начал сосредоточенно разглядывать листья капусты у своих ног.

– Потому что он молчал, не лыбился и не протягивал ко мне рук!

– А чего хотел?

– Не знаю! Мы даже поговорить не успели!

– Ты меня пугаешь. Прежних мы хотя бы видели. У них пополнение?

– Не думаю. Но забор его не остановил. Значит, мои сказки про чертовщину уже не действуют. Пойдем!

– А ты уверена, что это не галлюцинация?

Джессика ничего не ответила и убежала в дом, оставив дверь открытой. Павлик постоял пару секунд в задумчивости, потом вздрогнул и побежал за Джессикой.

Я вернулся к себе, часок позанимался, пообедал и снова решил проветрить мозги. На этот раз как простой смертный – мимикрию надевать не стал. Прошелся метров триста вдоль развалин, погрелся полуденной Ортегой, полюбовался бликовскими пейзажами и побрел обратно.

Джессика оказалась на огороде.

– Здравствуйте! – крикнула издалека и подбежала к забору. Явно меня дожидается.

– Привет.

– В прошлый раз вы так быстро убежали…

– Я не убегал – просто исчез… Это разные вещи.

– Конечно. Простите. А сейчас не исчезнете, если я позову своего мужа?

Я промолчал.

– Он думает, что вы мне привиделись…

– Зовите.

Она повернулась к дому и громко закричала:

– Павлик, иди сюда, познакомишься с моей галлюцинацией!

Кажется, я начинаю понимать этих бубликов. Когда перед носом крутится такая куколка, сложно сконцентрироваться на чем-то еще. Как ни смотри – хоть по фронту, хоть с тыла, – обязательно потеряешь боеспособность. Да и с флангов – то же самое. Мозги отупляет в первые же секунды. Я бы на месте Павлика ее только в шубе из дому выпускал…

– Кстати, меня зовут Джессика. Но вы это уже знаете. – Она улыбнулась и протянула мне руку между перекладинами забора.

Еще паранджа. Обязательно! И перчатки.

Страна непуганых детей. Здешние события ничему Джессику не научили. Конечно, на урку я не похож, но могла бы и поосторожничать для приличия. От меня церберги писаются, а она руку протягивает! Чужому незнакомому мужику! Такую лялечку только схвати за что-нибудь – отпускать уже не захочется.

Я вспомнил предостережения полковника и воздержался от рукопожатия.

Намечался конфуз.

Но тут из дома выбежал испуганный муженек и заорал:

– Отойди от него, Джесс! Он специально тебя выманивает!

– Теперь я привиделся и вашему мужу. Можно исчезать?

– Отойди от нашего забора! Это не твое! Слышишь? – Кажется, это он мне.

Я отступил на два шага, не сводя взгляда с Джессики.

Павлик набросился на нее сзади и потащил к дому, продолжая кричать мне какие-то глупости. Далеко утащить не получилось. Она вывернулась и приложила палец к его губам. Он сразу же заткнулся, резко сник и оторопело заморгал.

Их любовные игры начали меня напрягать. Я почувствовал себя быком на корриде. От красных тряпок уже рябило в глазах. Перед потенциальным врагом так мять свою жену, что она чуть из платья не вылезла?! Специально издевается, что ли?

Джессика снова подбежала к забору, поправила съехавшую лямку и выдала на одном дыхании:

– Извините, пожалуйста, моего мужа. Просто мы оба немного напуганы и не ожидали вас увидеть…

– Бывает. Я уже привык. Обычная реакция. Не переживайте.

– Джесси, он один из них! Как ты не понимаешь?! – Павлик снова пришел в себя. – Они просто изменили тактику и хотят выкурить нас по-другому! Отойди от него!

Джессика не пошевелилась. Обняла себя за плечи, смотрит на меня, губу верхнюю кусает, по щекам слезы ползут.

Стыдно, наверное.

– У вашего мужа истерика, – сказал я. – Мне лучше исчезнуть. Вы сумеете его успокоить?

Она кивнула.

– Подожди! – закричал Павлик. Джессика вздрогнула. – Думаешь, все так просто? Появился, напугал нас до полусмерти и ушел? Мы теперь спать не сможем: будем гадать, откуда ты взялся и что тут вынюхивал! Говори уже сразу, чего тебе надо!

– Засыпая с такой женщиной, ты будешь думать обо мне? Сочувствую, но помочь не могу. Это к доктору.

Джессика повернулась и отчаянно стала делать Павлику какие-то знаки. Откуда такое доверие ко мне? Сначала руку протягивает, потом вообще спиной поворачивается. Это в платьишке до середины бедра! Неудивительно, что от поселения ничего не осталось. А ножки-то какие, а плечики, спинка… пластика опять же. Кажется, я начинаю понимать здешних урок.

– Чего? – возмущенно спросил Павлик.

Она отрешенно махнула руками и снова повернулась ко мне.

Прочитать ей мораль, что ли?

– Вы слишком беспечны, – сказал я. – Оба.

– Я не хотела, чтобы так получилось. Это все нервы. Мы очень напуганы… вот и…

– И будем напуганы еще больше, если ты не скажешь, зачем приперся! – противным фальцетом заверещал Павлик, отбегая поближе к дому. – Ну! Говори!

Пришлось ответить. Куда деваться под таким напором?

– Я гулял перед обедом. Осматривал достопримечательности, дышал воздухом, домиком своим любовался. Мы же с вами в некотором роде соседи. Джессика сама меня позвала и попросила подождать, пока ты выйдешь. Я выполнил ее просьбу. Вот и все. Вы зря испугались – мне от вас ничего не надо… Я не галлюцинация. Просто ходячий кошмар на отдыхе. Но вас это не касается. Спите спокойно.

Теперь им обоим стало нехорошо. Они переглянулись и не нашли что ответить.

Павлик включился первым:

– Ну конечно! Мы так и поверили! Воздухом подышать! Домиком своим полюбоваться! Ничего поумнее придумать не смог или мозгов…

Что он хотел сказать, я так и не узнал – Джессика закрыла ему рот ладонью и обняла сзади. Он кое-как высвободился, отбежал на пару метров и снова закричал:

– Да ты послушай его, Джесси! Только послушай, что он несет! Какие тут достопримечательности – одни развалины!

– Кому развалины, кому – любопытная информация. Это как посмотреть, – сказал я.

– Джесси, он лжет! Как тебе свой домик? Тут на три километра ни одной уцелевшей постройки, кроме нашей, не осталось! Подумай, Джесси!

– Я уже подумала!

– И что?

– Ты ошибаешься, вот что! И, ради Всевышнего, не кричи. Я тебя отлично слышу.

– Ошибаюсь?

Она кивнула.

– Но почему?

– Ты еще ничего не понял?

– Нет!!! Может быть, объяснишь?

– Один домик все-таки остался. – Джессика показала глазами на мой теремок.

– Чертова Обитель?! – закричал он. – Здóрово! Ну конечно! Почему бы и нет? Давайте, валите все до кучи!

Он снова посмотрел на меня.

– Значит, вы хотите сказать, что проживаете в Чертовой Обители?

– Я вообще не хочу с тобой говорить. Отвечу только ради Джессики: да, я живу в этом изящном белом домике, только называю его теремком. Звучит не так пугающе.

Павлик опять перекинулся на Джессику, и начался новый междусобойчик:

– Ну вот, видишь?! Получила?! Что я тебе говорил?! А? Он называет его теремком!

– Павлик, иди, пожалуйста, в дом.

– Почему?

– Ты уже достаточно оскорбил нашего соседа. На сегодня хватит. Иди в дом.

– Только после него! Пусть сначала он зайдет к себе! Ему же это не трудно! Он же там живет! Так почему бы и не зайти в свой дом, а?

– Иди в дом! – закричала Джессика.

Долго девочка сдерживалась, но все-таки довел.

Пришлось вмешаться. Не хватало еще, чтобы на райской планете ангелы поссорились из-за Чертяки.

– Кхе-кхе! Простите, можно вас отвлечь? Вообще-то я хотел еще немного погулять, но раз уж вам не терпится загнать меня в дом…

Павлик так обрадовался, что не дал мне закончить:

– Да уж, пожалуйста, сделай милость! Что, слабó? Боишься исчезнуть? Признавайся, кто ты! Ну!

– До свидания, Джессика. Мне очень жаль, что у Павла опять приступ.

Я прошел вдоль их забора, потом вдоль своего, открыл калитку, ступил на каменную дорожку, разделяющую газон, приблизился к двери, открыл ее и оглянулся: он стоял разинув рот и белый от страха, она плакала. Я помахал им рукой и, прежде чем дверь захлопнулась, увидел, как Джессика залепила мужу звонкую пощечину.

Через час они выстроились на огороде поближе к моему участку и ворковали, как голубки́, поджидая, когда я выйду. Пришлось прервать тренировку и выйти из дома.

– Вы не меня, случайно, ждете?

– Кажется, я снова должна извиниться, – затараторила Джессика. – Павлик много наговорил…

– Не должны, – оборвал я. – Вы мне ничего не должны. А почему Павлик не может извиниться сам?

– Он очень стеснительный.

– Я этого не заметил. Как быстро меняются люди! Один час – и уже совершенно другой человек! Что вы с ним сделали, Джессика? Ладно, извинения приняты. Если, конечно, Павел вас поддерживает…

– Да-да, – прогундел Павлик. – Джессика все правильно сказала. Мы подумали и поняли, что я был не прав.

– Оба?

– Просто Павел решил, что вы один из этих…

– Из тех…

– Ну…

Они переглянулись и одновременно сникли, не находя слов.

А я нашел:

– Вы говорите о беглых урках, которые устроили плантацию в трех километрах к югу, а сюда наведываются отрабатывать на Павлике удары? Нет, я не из них…

– Слава Всевышнему! – воскликнул Павел.

– Я намного хуже.

– Что? О чем это он говорит? – встрепенулась Джессика. – Какие удары? Павлик?

– У нас была парочка мужских разговоров, – скромно ответил он.

– Что вы об этом знаете? – Джессика подняла на меня испуганные глаза. – Умоляю, скажите!

– Разговоры действительно были. Жаль, что Павлику так и не удалось высказаться.

Она повернулась к мужу:

– Ты же говорил, что упал!

Я не сдержался и хмыкнул:

– Упал? И скулой, и печенью сразу?

Джессика заревела.

Он обнял ее и тихо сказал:

– Прости, не хотел тебя пугать.

Через полминуты она немного успокоилась и спросила меня:

– Откуда вы все это знаете?

Я развел руки в стороны и улыбнулся:

– Положение обязывает.

Они оба вздрогнули, но не ушли – продолжали переминаться с ноги на ногу.

– Что-нибудь еще?

Джессика ответила не сразу. Постояла, размазывая слезы по щекам, подумала о чем-то своем и только потом заговорила:

– Вообще-то, да. Мы хотим пригласить вас в гости. Вечером. К шести по общегалактическому. Или когда наше солнышко горизонта коснется. Придете?

– Зачем?

– Ну, пообщаться, получше узнать друг друга.

– Зачем?

– Ну, мы все-таки соседи… Живем рядом…

– Да я не против! Живите на здоровье! А в гости-то зачем звать?

– Так полагается, – растерянно ответила Джессика. – Или уже нет?

– Я не знаю. Честно говоря, все эти ваши обычаи мне в новинку. Начальство меня просвещает, но я все равно не догоняю.

Она окончательно впала в ступор. Слова закончились. Мысли закоротило.

Выручил Павел:

– Знаешь, Джесси, он прав. Сейчас лучше вообще ничего о соседях не знать. Пошли отсюда.

– А как же наше маленькое преступление?

– Точно! Забыл!

Они снова стали переминаться с ноги на ногу.

Я их не торопил. Мне тоже было нелегко: изо всех сил сдерживал смех.

– Видите ли, – начала Джессика, – мы должны вам кое-что сообщить. Просто я в некотором смысле поступила не очень порядочно по отношению к вам и хотела бы в этом признаться. Вот. Вы придете? Я пирог испеку!

– А здесь признаться нельзя?

– Можно, но это будет намного труднее. – Ее голос дрогнул, губы предательски сжались…

– Ладно-ладно, уговорили! Приду. Только не надо плакать!

В пять часов позвонил полковник. Сообщил, что не имеет к беглецам никакого отношения, и предложил прислать помощь. Пошутил, конечно. Потом я рассказал ему о приглашении.

– А ты вообще в гостях-то бывал? – спросил он.

– Это когда заходишь в казарму соседнего полка и говоришь: Кто тут у вас самый крутой?

– Не совсем…

– Тогда как?

– Ну слушай…

В шесть часов я уже стучался в дверь к соседям, одетый в цивильное (поверх броника) и почти безоружный. В руках держал пол-литровую бутылку виски.

Полковник велел передать бутылку Джессике со словами «к столу».

Дверь открыли вдвоем. Джессика надела черное декольтированное платье и даже бусы жемчужные нацепила. На долю секунды я утратил боеспособность, поверженный блеском ее красоты. Если бы сейчас кто-то попробовал воткнуть мне нож в спину, я бы мог и не увернуться. Реакция уже не та. Мысли затупились. Поражающая сила Джессики оказалась больше, чем я рассчитывал, и мозг не выдержал.

Подвела разведка. Джессику на мониторе или в огороде я воспринимал как солидную артподготовку, думал, и сейчас будет то же самое. Ошибался, выходит. Джессика в вечернем платье в полуметре от меня – это настоящий штурм. Я оказался не готов. Теперь всю ночь буду тренироваться – мысли затачивать. Ну и зрелище!

Павлик был одет как обычно, только рубашку в штаны заправил.

Оба счастливые.

Кажется, полковник велел начать с комплимента…

– Джессика, вы прекрасны!

– Спасибо!

Я протянул ей бутылку. Полковник не сказал, что это нужно сделать медленно. Джессика отшатнулась, Павлик зажмурился и вжал голову в плечи.

– К столу!

Нехорошо получилось. Может, сначала надо было поздороваться? Кажется, я опять что-то перепутал.

Джессика первая пришла в себя и снова заулыбалась:

– Никак не привыкну к вашей скорости! Простите.

Она взяла бутылку и несколько секунд ее рассматривала, потом ласково постучала Павлика по голове подушечками пальцев:

– Открой глазки! Мы будем пить BLACK SPACE!

Павлик прозрел, взял бутылку и стал разглядывать гравировку.

– Пойдемте в дом! – сказала Джессика. – У меня уже все готово.

В центре маленькой комнаты стоял все тот же походный пластиковый стол, который Павел выносил в огород закатными вечерами. Ничего основательнее он так и не сколотил.

Стулья тоже были раскладными.

– У вас праздник какой-то? Почему вы такие радостные? – спросил я.

– Мы первый раз гостей принимаем! – просияла Джессика. – К нам же никто не ходил с самого приезда!

– Почему?

– Это долгая история. Вы присаживайтесь. Я сейчас принесу соте и все вам расскажу. А пока можете открыть виски.

– Точно! – подорвался Павлик. – Вы пока открывайте виски, а я пойду принесу стаканы!

Но Джессика усадила его обратно:

– Любимый, у нас же нет стаканов – только чашки и одна кружка. Сиди, я все принесу сама. Нехорошо заставлять гостя скучать в одиночестве.

Павлик обреченно упал на стул. Это конец, говорили его глаза, я погиб, и нет надежды на спасение!

– Симпатичный у вас домик! – сказал я, когда мы остались вдвоем.

– А! – вздрогнул Павлик. – Что? Домик? А, домик! Да, точно, жить можно. Если недолго.

– А долго сейчас и не живут, не переживай. Ха-ха. И жена у тебя красавица. Повезло!

Он опустил взгляд, поджал губы и покраснел до самых ушей.

Ну а сейчас что не так? Похоже, разговор не заладился. Ладно, мы пока бутылочку откроем. Пойло грамотное. Полковник расщедрился.

– О, какой приятный запах! Даже здесь чувствуется! – Джессика стояла в дверях и улыбалась. В одной руке она держала сковородку, в другой – три чашки.

– Качество оригинального продукта! Плохого не держим!

– А почему Павел такой грустный? – Она принялась раскладывать соте по тарелкам и посмотрела на меня. Пришлось поднять лапки кверху и покачать головой. Разбирайтесь, мол, сами, я не при делах.

– Павлуша, ты чего?

Молчание.

– Кажется, он меня боится.

– Я тоже вас боюсь, но это же не помешает нам поужинать? Вы же не собираетесь убить нас прямо сейчас?

– Я вообще не собираюсь вас убивать.

– Вот и хорошо! Слышал, Павлик? Сегодня нас никто не убьет. Если, конечно, пришельцы не заявятся на ночь глядя.

– Не волнуйтесь, я об этом позаботился. (Перед выходом увеличил охраняемый периметр, чтобы и соседей прикрыть.) Нас никто не побеспокоит. Здесь имеет смысл бояться только меня, а со мной вы уже все выяснили.

Павлик заплакал.

– Послушайте, Джессика, мне лучше снова исчезнуть. Вы замечательная хозяйка, все было здорово, но человек напуган до полусмерти и продолжает ускоряться. Вам надо остаться вдвоем.

Джессика подбежала к двери, прижалась к ней спиной.

Соблазнительное зрелище. Спокойно, боец. Мысли – это заточенные клинки. Отвернись, или они окончательно выйдут из строя.

– Не уходите, – прошептала Джессика. – Дайте мне минутку. Хорошо?

– Попробуйте.

Она подошла к Павлику, взяла его под локоток и утащила за собой на кухню. Дверь прикрыли. Я вернулся за стол и сделал пару глотков прямо из бутылки. Полковник бы этого не одобрил.

На кухне раздались возмущенные крики обеих сторон. Продолжалось это дело минуты две и неожиданно закончилось после слов Джессики: «Мы и так живем последние деньки, хотя бы умри достойно и не порти праздник!» Еще полминуты они тихонько шушукались, а потом появились на пороге – довольные и счастливые.

Етить! – как сказала бы Марья Андреевна.

– Присаживайтесь, чего стоите? – Пришлось взять на себя роль управляющего.

Они молча расселись. Я в упор посмотрел на Павлика:

– Ты успокоился?

Он испуганно кивнул.

– Тогда я наливаю?

– Я не пью! – вздрогнул Павлик и закрыл рукой свою чашку.

– Джессика?

– Он пьет, но немножко. Налейте всем по пятьдесят грамм.

Павлик убрал руку, и я наполнил чашки на одну четверть.

– Первый тост за хозяйку. Джессика, будь здорова и оставайся такой же красавицей! (Хотя это чертовски напрягает!)

Мы чокнулись, я встал и сделал пару глотков. Может, надо было и говорить стоя? Жаль, полковник не уточнил. Павлик тоже поднялся.

– Приятный напиток, – сказал он. – Ядреный и мягкий одновременно!

– Замечательный виски! – похвалила Джессика.

Я опустился на стул, зачерпнул полную ложку соте и замер. Закралась каверзная мыслишка.

– Что-то не так? – забеспокоилась Джессика.

– Не отравлено?

Вместо ответа она взяла наши с ней тарелки и сделала небольшую рокировочку.

– Еще что-нибудь смущает?

– Простите. У каждого свои глюки.

– Ложками будем меняться?

– Не стоит.

Вот об этом казусе полковник не узнает. Кстати, что он еще велел сказать? А, вспомнил!

– Джессика, вы очень вкусно готовите!

– Спасибо. Но вы еще не попробовали…

Минуту ели молча. Потом я не выдержал:

– Так что там за долгая история? Время есть. Можно и рассказать.

Она улыбнулась:

– Я была совсем дурочка! Увидела вашу Обитель, то есть ваш теремок, – он стоял такой беленький, аккуратненький, – и попросила перевозчиков собрать наш домик рядышком. Павлик не возражал.

А потом выяснилось, что это прóклятое место. Но было поздно. Поэтому к нам никто и не ходил. Хотя принимали охотно. Сочувствовали.

– Чем же их так напугал мой теремок?

– Чертовщиной всякой. Никого нет, а трава всегда аккуратно подстрижена. Семья Тушинских привезла с собой попугая. Он выпорхнул из клетки и полетел к вашему теремку.

– Не повезло пернатому.

– Да уж, – вздохнула Джессика. – Десятки людей видели, как он исчез. Яркая вспышка – и нет больше попугайчика.

Она замолчала на секунду.

– Люди боялись даже подходить к вашей Обители…

– Теремку, – поправил Павлик.

– И правильно делали, – сказал я.

– …а заодно и к нашему дому, – закончила Джессика.

– Мне жаль.

– Такая вот история. Поэтому мы очень рады, что вы пришли. Я рада.

– Я тоже. Чего уж там!

– Павлик!

– Что?

– Веди себя прилично!

– Я устал притворяться. Все мы знаем, зачем он пришел!

– Павлик, не начинай…

– Подождите, Джессика, это уже интересно. Так зачем я пришел?

– Вы хотите забрать ее у меня. Видите, что я не могу ее защитить, и решили, что она достойна лучшего? Я знаю, что она вам понравилась. Вы можете меня убить, но я никогда не соглашусь ее отдать, понятно? И знайте, что вам не будет счастья!

Джессика сидела с открытым ртом и, судя по декольте, даже дышать перестала. Я тоже почувствовал себя нехорошо. Вот извращенец! И, главное, как все логично выстроил!

Мне осталось только поаплодировать товарищу.

– Павлуша, ты великолепен! Но на сегодня достаточно. Я боюсь, еще одного представления Джессика не выдержит. Давайте мы все немного успокоимся.

– Но ведь я прав?

– Наполовину. Джессика замечательная девушка, и любому нормальному мужику она обязательно понравится. А живет почему-то с тобой. Для меня это величайшая загадка природы. Но Джессике виднее. Тебе конкретно повезло! Радоваться надо, а ты слезы проливаешь! Чудак! Я уверен, что если тебя убить, она вообще ни с кем жить не захочет. Понимаешь, о чем я?

– Хотите, чтобы я сам ушел?

Джессика застонала и не смогла сдержать слез. Посмотрела на меня и прикусила верхнюю губу.

– Вы можете оставить нас на минуту? – спросил я.

Она молча встала и ушла на кухню, захлопнув дверь.

Павлик дрожащей рукой размазывал овощи по тарелке. Состояние относительно вменяемое. Почему-то я вспомнил погибших курсантов.

– Бить будете? – спросил Павлик, не отвлекаясь от своего важного занятия. – Тогда давайте быстрее!

– Говорю один раз, ты слушаешь молча и запоминаешь на всю жизнь, больше мы никогда не возвращаемся к этому разговору. Мне Джессика не нужна. Она замечательная, спору нет, но нашему брату женщины больше чем на пять минут противопоказаны. А такие, как Джессика, противопоказаны в принципе! Во-первых, они не укладываются в пятиминутный формат; во-вторых, они надолго остаются в мозгах и ничем их оттуда не выкинешь. Для нашего брата это катастрофа. Мысли должны быть холодными и острыми, как заточенная сталь, а не теплыми и округлыми, как женщина. Чтобы никакой рефлексии в решающий момент. А Джессике нужна тихая семейная жизнь и, как это ни странно, вместе с тобой. Поэтому, будь добр, сделай так, чтобы она не жалела о своем выборе. Я выпишу тебе рецепт. Отжимание по утрам, пресс и все такое до третьего пота. Каждый день по полчаса. С предварительной разминкой. Плюс три раза в неделю – двухчасовые занятия. Воскресенье – выходной. На первое время тебе хватит. Сразу же почувствуешь себя увереннее, и приступы прекратятся. Глядишь, через полгода уже не придется со слезами отдавать свою жену в руки первого встречного монстра, у которого вместо мозгов заточенные клинки. Бойцом ты не станешь, но хиленький удар под дых тебя не согнет. И для печени полезно. Воткнул?

– Кажется…

– Больше не будешь плакать?

– Постараюсь!

– Ну вот и молодец! Еще по стаканчику?

– Наливай! – выдохнул Павел.

– Джессика! Можно заходить!

Она тут же появилась в дверях.

– Живы?

– Да, – простонал Павлик.

– Поговорили?

– Да, – ответил я, – и, кажется, вылечились.

– А Павлику удалось высказаться?

– Еще как! – я усмехнулся. – Последнее слово осталось за ним.

– Это радует.

Она села за стол, глотнула виски и, не дожидаясь тоста, быстро заговорила:

– Если вкратце, то все выглядело примерно так. Объявились пришельцы и сделали нехорошее с поселением, потом они решили сделать нехорошее с вашим теремком, но у них не очень-то получилось. Тогда я выбежала и закричала, что хозяин Чертовой Обители наш хороший друг и что если они сделают нехорошее с нами, то вы придете и всех отшлепаете. Кажется, они испугались. Я же не думала, что вы приедете и что у вас могут быть какие-то проблемы! Завтра скажу им правду. Ну вот и все. Я призналась.

Она уткнулась в тарелку.

Даже назвать вещи своими именами не смогла. Слов пугается. И до сих пор жива! Весело же ей тут было!

Павлик сидел как пень и беспомощно моргал.

– Забавные вы ребятки, – сказал я. – Что одна, что другой. Посадить бы вас в клетку и показывать людям за деньги. Шутка! Начальство не одобрит. Чего грустные такие?

Джессика икнула.

– Вы простите мою ложь?

– Нет, мне нечего прощать. Вы не солгали. Это было пророчество.

(Сегодня утром оно начало сбываться: одного уже шлепнул.)

Голубки́ переглянулись и тяжко вздохнули.

– Вы говорили о какой-то плантации, – напомнила Джессика. – Знаете что-нибудь о пришельцах?

– Совсем немного. Вчера ходил к ним в гости…

Джессика уронила ложку. Павлик перестал жевать.

– …Правда, без приглашения. Они хорошо устроились. Довольны и счастливы. Тридцать пять беглых заключенных. Угнали два катера и пришвартовались рядом с вами. В трех километрах к югу. Завтра наведаюсь к ним еще разок.

– Вам у них понравилось? – шепотом спросила Джессика.

– У вас лучше.

– Зачем вы к ним ходили?

– Ну, мы же вроде как тоже соседи. Хотел разузнать о них побольше.

– А вы не знаете, – голос Джессики предательски задрожал, – они, случайно, не собираются улететь куда-нибудь еще?

– Я уже подсказал им такой вариант. Намекнул. Но не думаю, что они поняли. Тут одно из двух: или они улетят сегодня ночью, или останутся здесь навсегда.

– Понятно. Ты слышал, Павлик? Нам пора собирать вещички и бежать на север. Может, и не погонятся за нами.

Я тут же разбил эту глупую надежду:

– За таким трофеем, как вы, Джессика, они пойдут на самый полюс. Им все равно делать нечего, а тут симпатичная куколка устраивает сафари. Это же просто праздник! Хотите их развлечь?

Нет ответа.

И слезы кончились.

И Павлик язык проглотил.

Я предложил подбросить их на своем транспорте куда захотят.

– У вас есть корабль? – оживилась Джессика.

– Будет, когда понадобится. Выбирайте планету.

– Галатея, например.

– Не пойдет. Класс «G» – высадка не рекомендуется категорически, причина угрозы – человеческий фактор. Я был там три года назад. Хорошо погулял. Мне потом работа целый месяц отдыхом казалась. Вы и минуту не проживете после высадки.

– Тогда обратно на Землю, в неподконтрольные территории!

– Не советую. Из одного сделают жаркое. Другую заживо поджарят на вертеле. Честно говоря, я не знаю ни одной свободной планеты, где бы вы смогли прожить хотя бы пять минут. Люди очень изменились, и не в лучшую сторону. А чем вас не устраивают имперские территории? Хоть какая-то безопасность… Тоже не сахар, но глядишь, месяцок протянете…

Павлик закашлялся. Джессика легонько постучала его по спине и ответила:

– После окончания нашей трехлетней экспедиции Павлик прочитал доклад в Императорской академии наук. Все было очень торжественно. Его Высочество присутствовал. Суть доклада сводилась к следующему: планета Аврора, несмотря на внешнее сходство с Землей, совершенно не пригодна для жизни людей по целому ряду причин: состав атмосферы, паразиты и дальше по пунктам. Император выслушал, поблагодарил за «теоретические выкладки», а потом предложил перейти к практической части эксперимента – отправить на Аврору человек двести и посмотреть, что с ними произойдет. Павлик сказал Императору нехорошее. Теперь мы официальные враги Империи. Сюда-то чудом удалось прилететь.

– Значит, Павел ученый?

– Да. Был.

– А кем были вы?

– Врачом.

– Познакомились в экспедиции?

Она кивнула:

– Там и поженились. По имперскому закону о межпланетных экспедициях, капитан корабля имеет право оформлять браки между членами экспедиционной группы.

– Круто! Мой вам совет, ребята: оставайтесь на Блике, это самая безопасная планета.

– Угу! – Джессика горько улыбнулась. – Очень безопасная! Ужас, насилие и смерть! Хотите добавки?

– Конечно! – Я протянул ей тарелку. – А по-другому не бывает! Сейчас везде так. Да ладно вам, не волнуйтесь. Самый большой ужас на Блике – это я. А ко мне даже Павлик привык… Хватит, Джессика, себе оставьте!

Она поставила передо мной полную тарелку, подождала минутку для приличия, потом спросила:

– Наших видели?

– Да, но это не застольная тема.

– Как они?

– Плохо.

Джессика порывалась еще что-то спросить, но передумала. Решила подождать, пока я доем.

– Спасибо, Джессика, все было очень вкусно!

– Кто вы? – спросила она.

Ну вот, кое-что начало доходить.

– Есть вещи, которые лучше не знать, а то потом нарушается сон, начинают мысли всякие преследовать. Проблемы с пищеварением опять же…

– У нас на глазах уничтожили целое поселение. Я и так не сплю, и от «всяких мыслей» уже нет спасения.

– Сочувствую. Но это ведь не из-за меня?

– Кто вы?

– Одно поселение – это ерунда. Уверяю вас. Даже переживать не стоит. Сущая мелочь.

– Не смейте! – крикнула Джессика и сжала кулачки. – Для нас это не ерунда! Понятно?

– В таком случае вы сделали большую ошибку, пригласив меня в свой дом. Эти пришельцы – несмышленые детишки в сравнении со мной.

– Я уже поняла. Но вы так и не представились. – Кулачки разжались.

– Подумайте еще раз! Потом будет поздно.

– Кто вы? Я хочу это знать. Я уверена.

– А Павлик?

– А Павлик сходит на кухню поставить чайник. Сходишь, любимый?

После такого взгляда и я бы сходил! Да еще бы и мусор вынес!

– Джессика, чего вы хотите: красивого вечера или честного разговора?

– Красивый вечер закончился. Его уже не отнять и не испортить. Можно и поговорить.

– А чайников хватит? Или Павлик весь вечер будет мыть посуду?

– Надо будет – помоет! Все настолько плохо?

– Да нет, конечно. Просто пошутил неудачно.

– Кто вы?

– Отряд «Черти», № 981, позывной Сорвиголова. У наших зовусь Чертякой, в миру – Володей. Работаю на Империю.

– Как??? Уже и ВЫ на нее работаете?! Я знала, что дело нечисто, но чтобы настолько! Понятно!

– Еще вопросы есть?

– Шутите? Какие тут могут быть вопросы?!

– Тогда мне лучше уйти. Простите, что напугал. Пойду прогуляюсь на сон грядущий.

– Нет! Не уходите.

– Чего опять?

– Пирог. Я для вас пекла. С вишневым повидлом. Вы должны его попробовать. Обязательно! Не бойтесь – не отравленный! Садитесь обратно. Не знаю, как на Земле и вообще в мире, но в нашем доме законов гостеприимства еще никто не отменял. Я догадывалась, кто вы, и сама вас пригласила. Не уходите.

– А вы так и будете плакать?

– Не буду! Это минутная слабость.

Вытерла слезы и очаровательно мне улыбнулась. Доволен, мол? Все для дорогого гостя. Только останься.

Поражался я этой девушке. Плачет, но осанку держит. Никогда такого раньше не видел.

Пирог у нее получился шикарный. Хорошо, что мне сразу два куска положили. После консультации с полковником я бы сам добавки просить не рискнул. Это называется этикет. Что-то вроде устава для гражданских. Если его нарушишь, про тебя нехорошее подумают.

Ели молча.

Я время от времени облизывал пальцы (не пропадать же повидлу в салфетках?). Джессика украдкой роняла слезы в чашку, а Павлик изо всех сил старался нас не замечать. Так, бедный, напрягался, что я решил его немного отвлечь:

– Кстати, Павел, можно тебя кое о чем попросить?

Джессика поперхнулась, уронила полкуска пирога, но жестами показала, что все в порядке.

– Смотря что… – осторожно ответил Павлик, поглядывая на жену.

– Если завтра увидишь пришельцев, а ты их увидишь, свистни мне. Я выйду, и мы вместе с ними поговорим.

– Не пойдет, – ответил Павлик.

– Почему?

– Вы не такой, как я. Вы не будете терпеть. Попробуете сопротивляться, и они вас убьют. А потом и нас.

– Логично. Просьба снимается. Забудь.

Я подмигнул Джессике и уткнулся в пирог.

Стемнело.

Пора уходить.

Я еще раз поблагодарил Джессику и стал прощаться. Все, как и велел полковник.

– Вы не раздумали гулять перед сном? – спросила она.

– Нет. А в чем дело?

– Послушайте, уже темно. Мы будем волноваться. Все-таки вы наш гость, а пришельцы рядом…

– Джессика, милая, где я еще найду такой воздух? У меня на работе только пламя, гарь и дым. Дайте мне полчасика. А потом сразу домой! Обещаю!

– У вас есть электричество?

– У меня есть все.

– Когда вернетесь, мигните светом три раза, и мы будем знать, что все в порядке.

– Договорились.

Я подошел к двери.

– Подождите…

Джессика приблизилась ко мне почти вплотную, подняла на меня заплаканные глаза и прошептала:

– Знаете что, вы приходите к нам еще, если будет возможность. Хорошо?

– Ты серьезно, Джессика?

– Абсолютно! – Ресничками хлоп-хлоп.

Какая девочка! Эх, не будь я чертякой…

Но я чертяка, и в голове у меня заточенные клинки!

– Павлик?

– Приходите, конечно. Можно даже без бутылки.

– Павлик! – крикнула Джессика.

– Понял! Все-таки лучше с бутылкой!

– Так, ребятки, мне пора, вы уж дальше как-нибудь сами… – Я выбежал из дома, перепрыгнул через забор и ломанулся в непроглядную ночь, наполняя легкие уникальным бликовским воздухом.

– Полчаса! Не больше! – крикнула Джессика вдогонку.

Через тридцать минут я был уже в теремке. Помигал три раза светом и вдруг вспомнил, что у меня нет окон. Досадный казус! Десять минут искал какую-нибудь лампу, что бы выйти с ней во двор или на крышу. Нашел только фонарик, но это несерьезно. Могут и не заметить.

Время тикало.

И тут я вспомнил, что видел в оружейке огнемет.

Через минуту я был на крыше. Три раза длинные алые языки с шипящим гулом лизнули тьму. Красотища!

Я отнес огнемет в оружейку, взял старый добрый «Пульсар» и с чувством выполненного долга улегся спать.

Проснулся на рассвете. Занимался у мониторов, чтобы не пропустить гостей. Они объявились с первыми лучами Ортеги. Те же трое ублюдков. Подошли и начали плеваться через забор.

Когда я вышел из теремка, Павлик стоял в метре от визитеров. Ближе не подходил.

– Здорóво, соседушка! Нормально выспались? Кажется, я вчера немного перебрал со спецэффектами. Надеюсь, вы не в обиде? О, прости, ты не один… А что за чмыри? Это и есть знаменитые самоубийцы? Покаяться пришли? Так уже поздно, ребятки. Раньше надо было думать. Все, я уже здесь. Обратно порожняком не вернусь. Только с вами! Давай-ка, соседушка, разыграем этих бубликов, как раньше в «Тартаре». Ты выиграл – тебе огород копают, я выиграл – у меня траву стригут. Что скажешь, раскинем картишки?

– Вообще-то я просил их уйти… – промямлил Павел.

– Да куда ж им идти? Они уже пришли. Ха-ха! Добрый ты человек, Павлуша. От дармовой силы отказываешься! Ну и правильно, мало ли какая зараза у них внутри. Мне-то все равно, что сжигать, а тебе огород испортят. Ладно, пусть отваливают.

Я вразвалочку пошел к калитке.

Чмыри не торопились отваливать.

От страха дрожали все, но центровой попробовал раскрыть рот:

– А ты, командир, кто такой? Откуда взялся?

– Твоя смерть, малыш, как это ни грустно. Нашли вчера подарочек в кустах? Сегодня до заката все там будете. Нельзя обижать моих друзей. Это закон. Возмездие неотвратимо. Сейчас можете идти, но особо не торопитесь. У вас есть время только на молитву. До плантации добежать не успеете.

Я захлопнул калитку, улыбнулся, развел руки и пошел к чмырям.

– А можем прямо здесь обняться и все закончить. Идите к папочке.

Не пошли. Развернулись и побежали обратно со всех ног.

Павлику опять стало плохо: уставился в одну точку и не шевелится. Я хлопнул в ладоши. Он вздрогнул и посмотрел на меня.

– Понял, как нужно разговаривать с этой гнилью?

– Да, но что будет после заката, когда они поймут, что вы пошутили?

– Это уже мелочи, не грузись. Они ведь убежали! Главное – мысль красиво оформить. Вот в чем закавыка! Понимаешь?

– Не уверен, если честно.

– Ладно, иди в дом и подумай.

– Хорошо… Но вы ведь пошутили, да?

– Конечно! Я не собираюсь ждать до заката. Может, закончить с ними до обеда? Как ты считаешь?

– Вам все шутки, а Джессика вчера очень испугалась…

– Чего?

– Ну, что вы и вправду… из преисподней. Она думала, что… В общем… Сомневалась. А вчера наверху вы приняли настоящий облик, и… она испугалась.

– Беги в дом, Павлик. Потом поговорим. Вдруг они и правда вернутся?

Нет, это не винтовка! Это благодать какая-то! Безотказная, бесшумная, точная. А скорострельность! Срезала всех троих как одной очередью! Недалеко убежали бублики!

Я спустился с крыши и еще не успел отнести GL‑11 в оружейку, а входная дверь уже загудела от чьих-то нетерпеливых кулачков. Ладно, у меня хватило ума расширить периметр и внести соседушек в список «свои». Вспыхнули бы сейчас, как тот попугайчик. Но ведь не побоялись подойти к двери!

Пришлось открыть.

Джессика набросилась на меня прямо с порога:

– Зачем вы это сделали? Кто дал вам право лезть в нашу жизнь? Вы их не знаете! Они вернутся, расскажут остальным, и нас убьют. А вам все шуточки!

Покрасневшая, щечки розовые, глаза горят. Вся пышет праведным гневом и такая гордая!

Но на это раз я был готов. Не время расслабляться. Стальные клинки в моей голове перешли в режим непрерывной заточки и могли перерубить волос в полете.

– Ничего они не расскажут, – жестко ответил я.

– Вы не понимаете! Это не люди! Им главное – поиздеваться над кем-нибудь и получить удовольствие! И теперь вы подарили им отличный повод! Спасибо! Вы нам очень помогли! Павлик, пошли отсюда! – Схватила его под локоток и потащила за собой.

Угроза миновала – можно продолжать.

Я спустился в оружейку, положил GL‑11 и взял «Укус». Для такого дела самое оно!

Через полчаса с рабовладением на Блике было покончено.

Но спасти поселенцев мне не удалось.

Беглые заключенные разбили их чистую хрустальную жизнь на мелкие осколки и основательно втоптали в грязь. Осколки можно было откопать и даже отмыть, но прежнюю жизнь из них не склеить, а другой поселенцы не хотели и боялись больше смерти.

Цельные несгибаемые натуры были сломаны и теперь медленно подыхали.

Я подходил к мужчинам и говорил, что черные времена закончились, что работать на пришельцев больше не надо, что они могут идти домой к женам. Они отвечали, что им все равно, что их дома разрушены, что жены никогда не простят их слабости. Или ничего не отвечали. Некоторые просто садились на землю и закрывали лицо руками, некоторые продолжали работать.

С женщинами все было еще хуже. Когда я зашел к ним в барак, они молили Всевышнего о смерти. Шепотом. На меня никто не обратил внимания, никто не повернул головы́ в мою сторону.

Я сказал им, что рабство закончилось, что они свободны.

Они молили Всевышнего о смерти.

Я говорил им, что их любимые мужья стоят снаружи и ждут.

Они молили Всевышнего о смерти.

Я говорил и говорил!

Они молили Всевышнего о смерти.

Душой они все были уже ТАМ, за жизненным чертогом, а здесь по нелепой случайности остались только измученные поруганные тела.

Я вышел на свежий воздух.

Мужчины продолжали работать. Гнули спины, обрабатывая зеленые ростки. Ортега подошла к зениту.

Я вспомнил Сьюзи. Хорошая девочка! Пластичная. Семью съели, а она уже через пару недель с улыбкой советников ублажает. Нашла силы. Сумела взять себя в руки. Молодец! Я бы и не догадался о ее трагедии, если бы сама не сказала. Что она – боли не чувствует? Еще как чувствует! Но девочка крутится, цепляется за жизнь тонкими, слабыми пальчиками! И правильно делает! Да, вымазывается в дерьме каждый день, зато живая!

Поселенцы так не могли.

Я плюнул и вернулся в теремок.

Со мной происходило что-то странное.

Несколько раз я по ошибочному приказу подрывал не те поселения, но больше двух минут никогда об этом не переживал. На войне всякое бывает. Я тут при чем? Приказы не обсуждаются.

Почему же сейчас меня потрясывает и знобит? Я бы легко мог расстрелять их всех из «Квазара» или вообще накрыть ракетой! Легко! Был бы приказ!

Но приказа не было.

Появились сомнения.

А в трех километрах к югу поруганные женщины продолжали молить Всевышнего о смерти.

Сомнения росли с каждой минутой, и в какой-то момент я собрался идти к Джессике за советом. Начал готовить пояснительную речь. Получилось что-то вроде этого. Джессика, мне нужна твоя помощь. Я тут освободил поселенцев и теперь не знаю, что мне с ними делать: быстренько умертвить или подождать, пока сами сдохнут денька через три? Это не шутка. Просто у них такое состояние, когда свобода уже не приносит избавления. Не понимаешь? Странно? Вот и я не понимаю. Может, просто завести их всех в один барак, накидать туда гранат, и дело с концом? Нет? Тебя это расстроит? Тогда что же делать? Может, ракетой накрыть? Подскажи. В конце концов, это твои друзья! Ну!

Я представил личико Джессики, когда она это услышит, и пошел в оружейку.

Ничего, мы уж как-нибудь сами.

Клинки не затупились.

Пожалуй, все-таки газ. Никакого запаха, никакой боли – тихий вечный сон. Они долго мучились, пусть хотя бы умрут во сне. А «пиротехнику» оставим для других случаев. Еще пригодится.

Вечером пошел к соседям. Открыл Павел.

– Здорóво! У тебя лопата есть?

Наверное, слишком громко спросил. Он вздрогнул и отшатнулся. Достал уже дергаться!

– Есть. А вам какая нужна: штыковая или совковая?

– Обе.

– Понятно! Тоже решили огородничать?

– Угу.

– Сейчас принесу.

Он скрылся в доме. Вышла Джессика. Несколько секунд внимательно меня рассматривала.

– Где Павлик? – спросила упавшим голосом.

– Пошел за лопатами. Хочу одолжить на пару дней.

– Кого хороните?

– Всех.

– Наших? П-поселенцев?

– И поселенцев тоже.

Она пулей выбежала в огород, упала на грядки и начала кататься по земле с тихим воем.

Нетушки, хватит с меня спецэффектов! Пора с этим кончать! Я метнулся к Джессике, схватил ее за бедра и окунул по пояс в бочку с водой. Через десять секунд вынул и поставил на ноги.

– Кулачки разожми, пальчики попортишь!

– Я знала, что вы не шутите, – заскулила Джессика, выбрасывая комья мокрой земли. – Понятно? Я знала! Просто очень боялась! Засуньте меня еще раз в бочку и больше не вынимайте!

На пороге появился Павлик с лопатами и закричал в темноту:

– Где вы? Ау!

Я прижал к нему насквозь мокрую Джессику, подхватил выпавшие из его рук лопаты и пошел к забору.

– Вы их убили? – спросила темнота голосом Джессики.

Я остановился и повернулся кругом. На такие вопросы надо отвечать глядя в глаза.

– Я прекратил их мучения, Джессика. Они умерли во сне. Газ.

– Мы можем помочь?

– А вы многих поселенцев знали в лицо и по именам?

– Почти всех.

– Тогда пойдемте со мной, будем хоронить в отдельных могилах.

– А почему ночью? – удивился Павлик.

– Потому что тела разлагаются. Если начать завтра, мы не успеем: трупный запах будет выворачивать нас наизнанку… У тебя жена врач. Она лучше объяснит. К тому же я все равно не усну.

– Павлика берем? – спросила жена-врач. – Я сейчас тоже не усну.

– Это ваш муж. Но я бы взял. Копать-то он умеет?

– Научится! Я пойду сварю кофе…

– Нет!!!

– Что случилось?

– Простите, ничего. Дурное воспоминание. И переоденьтесь во что-нибудь сухое.

Похороны заняли трое суток. А потом еще три дня мы делали надписи на могилах.

Не знаю, как Джессика это пережила. Но держалась молодцом. Павлик тоже не подкачал. Особенно в первую ночь хорошо постарался. Только утром Джессика заметила, что у него ладони стерты в кровь.

Кофе получился обалденный.

Следующие два дня я усиленно тренировался. Никаких перерывов.

А потом позвонил полковник:

– Прости, малыш, но, кажется, твой отпуск закончился. Мне очень жаль. Собирайся и беги оттуда побыстрее. Сможешь улететь на катере «Астории»?

– Думаю, да, но недалеко. Что случилось? Опять надо кому-то оторвать голову? Вообще-то я только начал отдыхать…

– Тебе нужно убираться оттуда! Произошло небольшое ЧП, я сам узнал только что. Беглецы с «Астории» – это первые ласточки. У нас бунты во всех тюрьмах Империи одновременно, и никто не собирается их подавлять. Таких массовых побегов еще не было. Урки хорошо организованы. Собрались в один флот и теперь летят прямиком к тебе. Делай ноги, малыш, и поскорее. Они объявятся через пару дней.

– Сколько их?

– Кораблей триста.

– А людей?

– Около восьми тысяч.

– Многовато…

– Я о том же.

– Оружие?

– Все тюремные арсеналы. Как минимум. Возможно, им еще подкинули.

Я присвистнул.

– Почти весь «Тартар» сбежал. Эти ребята тебя не забыли. Ты же у них отличился! Да и остальные тюрьмы – не чета «Астории». Восемь тысяч озлобленных урок, готовых снести все на своем пути, летят прямо к тебе. Публика знатная. На воле стволы из рук не выпускали. Половина – военные, половина – грабители. Целая армия хорошо подготовленных, обстрелянных бойцов.

– Хотите меня напугать?

– Хочу тебя уберечь. Успеешь подготовить катер за один день?

– А как же ангелы? Двое ведь еще живы.

– Боюсь, они обречены. Конечно, можешь забрать их с собой, но это ничего не изменит. Ты ведь не будешь таскать их в чемодане повсюду. А как только они останутся одни… Сам знаешь. Ангелы могут жить только на Блике, – полковник замолчал и тут же поправился: – Могли. Заповедные экземпляры. Мне очень жаль. Ты к ним привязался?

– Я ни к кому не привязываюсь! Просто не хочу оставлять уркам такой подарок!

– Это правильно, малыш. Можешь пристрелить их из чего-то импульсного, чтобы не мучились. Наверное, так будет лучше всего. Они ничего не почувствуют. Чпок – и все, и пустота. Были – и нет. Даже памяти не останется.

Я вспомнил ее выходы в купальнике, вспомнил, как она протянула мне руку и сказала меня зовут Джессика, как она залепила мужу пощечину, вспомнил ее дурацкие извинения и просьбы о невмешательстве в личную жизнь, ее пирог, ее слезы, ее улыбку, ее признания, ее страхи, вспомнил комья мокрой земли в ее кулачках. А Джессика в вечернем платье?

Мысли затупились.

А этот шибздик? Тоже, наверное, жить хочет. Отойди, это не твое! Но тогда знайте: вам не будет счастья! Да кому оно нужно, это гребаное счастье?! Соплежуй умудрился наехать на Императора! Ученый!

Чпок – и все, и пустота. Были – и нет. Даже памяти не останется.

Попробуй такое забыть! Их закаты, их поцелуи… Никчемушное достоинство на острие ножа.

В любом случае в чемодане им будет тесно. Я не смогу их забрать. Тут полковник прав.

– Ты меня слышишь?

– Мне надо подумать…

– Это похвально. Полчаса хватит?

– Не знаю… Как пойдет. Перезвоните через час.

– Погоди… Хочу, чтобы ты еще кое-что знал. Им никто не мешал. Их никто не преследует. Нашим даны приказы уклоняться от боя.

– Кто за этим стоит?

– Выясняю. Пока глухо. Но и это не самое смешное! Они знают, что ты там, и готовятся к встрече.

– Про «Гвоздь» тоже знают?

– Про твою ногу я никому не говорил. Но будь осторожнее и босиком не ходи!

– Постараюсь.

– А теперь думай. Перезвоню через час.

Забрать их не получится. И убить не смогу. Обещал. Вот и приплыли!

Пусть остаются. За пару дней можно далеко убежать и хорошо спрятаться. Поживут возле какого-нибудь ручейка, пока их не обнаружат. А потом…

Я представил Джессику в том бараке. Еще одна хрустальная жизнь будет разбита и втоптана в грязь. Две жизни.

Блик потускнеет. Никто больше не будет купаться в его закатах и сиять от счастья. Последним ангелам оторвут крылья.

И никто не пригласит меня в гости.

Тогда я выбежала и закричала, что хозяин Чертовой Обители наш хороший друг. Вы простите мою ложь? – Это пророчество.

Какие красивые были слова! Как сладко они звучали! Просто песня! Помнится, я еще потом кое-что ляпнул. Нельзя обижать моих друзей. Это закон. Возмездие неотвратимо.

Трудно поверить, но неделю назад я говорил это всерьез. Мир быстро меняется. Значение слов и законы – тоже.

Мы не ангелы, можем и приспособиться.

Не знаю, как на Земле и вообще в мире, но в нашем доме законов гостеприимства еще никто не отменял.

Вот прицепилось-то!

У меня никогда не было друзей. Полковник – не в счет. Это Учитель.

Сьюзи? Симпатичная проститутка с трагическим прошлым. Хороша, когда спит, но как проснется – хоть с корабля беги… Да, ее обидчикам я бы спокойно оторвал головы. Не проблема. Но при чем тут дружба?

Ради ангелов я взялся за оружие и устроил небольшую зачистку. А потом еще почти неделю изображал могильщика. Хотя нет, при чем тут ангелы? Бублики получили по заслугам. Обычное возмездие.

Джессика… А тут как ни крути – друзья. В конце концов, я ведь первый полез к ней на огород… Вовремя заимел подругу!

На одной чаше весов – парочка ангелов, на другой – восемь тысяч урок. Я вешу примерно роту. И то, если повезет. Больше гирь нет. Вот тебе и развесовочка!

При таком раскладе я ничем не смогу им помочь.

Восемь тысяч подготовленных бойцов мне не потянуть – будем смотреть на вещи реально. Защиту теремка они быстро выведут из строя. Пара дней – и готово. А скорее всего, за день управятся. Сказками про чертовщину их не напугать. Люди военные – сообразят, что к чему. Где не додумают, массой возьмут. Значит, в теремке ангелов тоже не спрячешь.

Урки ищут меня, а найдут моих друзей. То-то обрадуются! Чертяка убежал, но оставил подарочек! Вот тебе и великий боец!

Ну и ладно. В конце концов, у каждого своя судьба. Ничего страшного. Такова жизнь. Какое мне дело до этого Блика? Вернусь на Землю и буду срывать злость в неподконтрольных территориях. Сейчас главное – выжить.

Я спустился в оружейку, набрал гранат и вышел во двор – газон потоптать. Остановился возле калитки и начал думать. Выдерну чеку, брошу гранату далеко в развалины и думаю… Прогремит взрыв, а я смотрю на клубы пыли и думаю. Снова срываю чеку и бросаю гранату…

Соседи, наверное, перепугались.

Из дома вышла Джессика, остановилась у забора и смотрит.

А мне что? Мне ничего! Пусть смотрит. Это Павлик стеснительный, а у меня в голове заточенные клинки! Вот эта далеко полетела и взорвалась хорошо – много пыли. Жаль, что последняя.

– Павлик, принеси Володе чаю. Что-то он у нас в печали, – закричала Джессика. Поэтесса хренова!

– Не надо мне чаю!

– Надо. Просто вы еще об этом не знаете. Павлик, поторопись!

Гранаты закончились, а я так ничего и не придумал. Не мое это. Зря полковник со мной время теряет.

– Проблемы? – спросила Джессика.

Я кивнул.

– У нас?

– Не знаю. Возможно. Еще не решил. Я сказал вам, что все закончилось, но…

– …это была только первая серия?

Я медленно покачал головой:

– Даже не вступительные титры.

– Тогда не страшно. Я все равно не смогу такое представить.

– Счастливая!

– Ага! Очень!

Она задумалась на секунду.

– У вас ведь еще остались гранаты? Подари́те нам одну на двоих для полного счастья, когда будете улетать. И объясните, как ей пользоваться! Хорошо? Договорились? Подбрите?

– Кончились гранаты. Только что последнюю взорвал. Не повезло.

– Ну и ладно! Вы не переживайте! Мы с Павликом обязательно что-нибудь придумаем!

– Угу. Конечно! Особенно с Павликом!

– Не смейте издеваться над Павликом! Я вам этого не позволю!

– Джессика, заткнись!

– А вот грубить не надо! Зажидил гранату и еще ругается! Нехорошо!

Она развернулась и пошла к дому. Остановилась в дверях, повернулась ко мне и закричала:

– Пойдемте с нами закат встречать!

– Ну уж нет! Как-нибудь в другой раз! Хватит с меня этих соплей!

– Испугался? – засмеялась Джессика. – Иди сюда, сядешь напротив и будешь смотреть в другую сторону! Я испекла новый пирог, и у нас еще полбутылки вашего виски осталось!

– Не пойду!

– А куда ты денешься? Может быть, это наш последний закат. Хочешь его испортить?

Ко мне пошла. Зачем?

Открыла калитку, обхватила мою руку и потащила за собой, приговаривая:

– Какие же вы все, мужики, трусы!

Через час перезвонил полковник.

– Надумал что-нибудь?

– Видел удивительный закат – будто полнеба кровищей залило. Красота жуткая! И ощущение во всем теле какое-то непонятное. Вот я и подумал, может быть, это знак?

– А ладошку бабкам не показывал? Они б тебя хиромантии обучили, и ты бы вообще что-либо понимать перестал! Бежишь от реальности?

– Никак нет!

– Очко заиграло? Сопли потекли?

– Никак нет! Я тут сходил в оружейку и пересчитал боеприпасы. Хватит на всех!

– Малыш, боеприпасы хранятся в подвале, а в оружейке это так… витринные экземпляры проверить. Прости, что перебил. Слушаю тебя внимательно…

– Я остаюсь!

– Зачем?

– Встречу гостей. Пять лет назад я начал одно дело. Надо бы закончить.

– Каким образом? Повесишь на шею вязанку гранат, двадцать килограмм патронов за спину, и будешь бегать по травке перегруженным чучелом? Типа Очень Крутой Пацан вышел на тропу войны?

– Вроде того.

– Эффектное самоубийство. Уркам понравится. Долго будут смеяться. Еще варианты есть?

– Нету! А больше и не надо. Я, между прочим, не хилый мальчик!

– Ты больной. Мне очень жаль. В таком состоянии я бы тебя ни на одно задание не взял. Собирайся и улетай.

– Почему?

– Мозги не работают совершенно. Встал в позу и еще рогами упираешься. Это неплохо для штурмовика. Но у тебя класс повыше. Да и со мной ты не один месяц воевал. Мог бы чему-то научиться.

– Полковник, вам не понять. Вы просто не видели этих закатов. Я остаюсь.

– Видел. Блик – моя любимая планета.

– Так чего же вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы кровавые закаты были следствием твоих решений, а не причиной. Хочу, чтобы ты включил мозги! Думай. Перезвоню через полчаса.

И он перезвонил.

– Надумал что-нибудь?

– Да.

– Ну!

– Я не очень силен в оборонительной тактике. Особенно при атаке с воздуха. Вот и закралась мыслишка…

– Ты должен соображать быстрее. Я с кровати встать не могу. Сестра недавно вынула из-под меня судно и теперь прижимает трубку к моему уху. Сколько ты будешь мучить бедную женщину?! Мыслишка ему закралась!

– Может быть, легендарный генерал даст пару советов. Если теремок перенастроить…

– Вообще-то я именно для этого и звонил полтора часа назад, – перебил полковник. – Но у тебя то очко играет, то бы́чка.

– Уже все отыграло. Я в норме.

– Сценарий такой. Для начала поработай с моими девочками в пентхаусе. Подготовь их для VIP-клиентов. И собачек во дворе надо переучить. Пусть гавкают на все, что движется. Дворецкие объяснили, как это сделать?

– Не припомню.

– Тогда слушай сюда…

План полковника был очень прост. Пункт первый: подпустить катера как можно ближе и начать укладывать их из пушек. Понятное дело, что всех таким способом не оформишь и половина катеров, скорее всего, покинет десятикилометровый рубеж. Тогда вторым пунктом в игру вступают ракеты «земля – воздух» и вычеркивают из нашего списка еще полсотни жестянок. Но и этого может не хватить. Третий пункт предписывал выждать, пока уцелевшие катера приземлятся, и накрыть их ракетами «земля – земля». А на закуску финальный номер – я беру «Квазар», GL‑11 и отправляюсь подчищать Блик от остатков инопланетной гнили.

Последний пункт мне нравился больше всего.

Я уже видел афиши:

ОБОРОНА БЛИКА

феерическая трагикомедия в четырех действиях

режиссер-постановщик – ГЕНЕРАЛ СТРЕЛЬЦОВ

в главной роли – ПАВЛИК

на подпевках – ДЖЕССИКА

ассистент режиссера – СОРВИГОЛОВА

Вообще-то ассистентов режиссера на афишах не печатают, но мне так хотелось подписаться, что я не удержался. В конце концов, где-нибудь снизу, мелкими буквами, можно и указать. Почему нет? Я ведь тоже вроде как участвую. Вот сейчас, например, подгоню катера «Астории» поближе к теремку…

По дороге к соседям еще раз обдумал тактику полковника. План хорош – спору нет. Но меня терзали смутные сомнения. Я не доверял пушкам активной защиты. Что-то здесь было не так. Бить на десять километров по космическим катерам – это тебе не лужайку возле дома контролировать. А мифические TXR вроде бы могли и то и другое. Странное совмещение функций. К тому же я так и не понял, где они прятались. По-хорошему, надо было еще поразмыслить в этом направлении, но вот уже и дверь. Времени на размышления не осталось. В конце концов авторитет полковника победил все мои сомнения. Начальству виднее!

– Тук-тук!

Открыли вдвоем. Павлик тут же начал оседать, Джессика отшатнулась. Интересно, что это на них так подействовало: мой любимый костюмчик для ближнего боя или грим?

Я подхватил Павлика и аккуратно посадил его у порога.

– Возвращаетесь в преисподнюю? Пришли попрощаться? – спросила Джессика.

– Преисподняя будет здесь. Уже через пару часов.

– Значит, мы не прощаемся? – обрадовался Павлик и медленно встал.

– Намечается мужской разговор на повышенных тонах. Ораторов будет много. Ваш домик может войти в резонанс и не устоять.

Они переглянулись и снова молча на меня уставились – ждали пояснений.

– Ну, вы же люди ученые, сами знаете, как это бывает: жаркая дискуссия, жесткие аргументы и все такое… Прения сторон опять же… Повестка дня, в общем-то, самая обычная.

– А какая тема? – спросила Джессика.

– Сугубо профессиональная. Как раз по моей специальности. Но вам тоже скучать не придется.

– Будете повышать к-квалификацию?

– Вроде того.

– Понятно. Спасибо, что предупредили. Желаем удачи!

– Не хотите погостить у меня денек-другой на время конференции? Только возьмите с собой какой-нибудь матрас и стульчики прихватите.

Я зашел в комнату вслед за ними и с довольной улыбкой спросил Павлика:

– Есть возможность принять участие в конференции. Как ты на это смотришь?

Джессика тут же закрыла его собой и категорично выдала:

– Только через мой труп!

Странное дело: штаны на ней неказистые, рубашка застегнута по самую шею, а все равно глаз не отвести. Я-то думал, все дело в платьях…

– Жаль! Вы рушите все мои планы. Без Павлика у меня не получится выступить достойно.

– Возьмите лучше меня! – взмолилась Джессика. – Я сделаю, все, что скажете!

Это я выдержал. Ответил достойно:

– Не получится при всем желании. Нужен мужской голос.

И тут она меня добила:

– Вы просто не понимаете значения Павлика для науки! Я-то обыкновенный терапевт, а он ученый! У него такие открытия! И не все исследования закончены… Может быть, когда-нибудь…

– Джессика, пусти, я пойду, – обреченно промямлил Павлик.

– Никуда ты не пойдешь! У тебя печень еще с прошлого «разговора» пошаливает! Я думаю, наш гостеприимный хозяин как-нибудь справится сам. Ты все равно высказаться не успеешь!

– Сам я не справлюсь. Мне нужна помощь. Павлуша, определяйся быстрее: да или нет?

– Нет! – крикнула Джессика.

– Да… – простонал Павлик.

– Если с ним что-то случится… – начала Джессика.

– …то мы этого уже не узнаем. Не беспокойтесь!

– Я пойду с вами!

После пяти минут истеричной мольбы и ползания на коленях наши торги закончились компромиссом. Я согласился взять ее «на конференцию», она согласилась надеть скафандр и позволила привязать себя к стулу. Сиди смотри на своего любимого муженька, слушай, как он соловьем заливается, можешь кричать, можешь дергаться – на прения сторон это не повлияет.

Я усадил Павлика в операторское кресло.

– Значит, так! Даю вводную! Сюда летят люди, очень нехорошие люди, очень много нехороших людей, ты понимаешь?

– Как те, что к нам приходили?

– Намного хуже. Даже сравнивать глупо.

– И они хотят устроить нам ад?

– Что-то вроде того.

– Понятно. А что вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы ты с ними поговорил и попробовал их переубедить. Может быть, они одумаются. Справишься?

– Я???

– Не будем же мы Джессику об этом просить. Ты, конечно. Больше некому.

– Но почему?

– Видишь ли, я на этой планете всего лишь гость. Приехал и уехал. А ты вроде как старожил. Верно?

– Да.

– Выходит, что это твоя планета.

– И Джессики!

– И Джессики. Вот и скажи им об этом.

– Как?

– Так и скажи! Мол, это моя планета и я не хочу вас здесь видеть. Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову! Справишься?

– Так и сказать?

– Примерно. Лучше, конечно, придумай что-нибудь от себя. В конце концов, это же твоя планета!

– И Джессики!

– И Джессики.

– Я попробую!

– Тогда готовься. Время есть.

– А если они меня не послушают?

– Тогда ты пойдешь освобождать Джессику, а я начну конференцию. Для начала объявлю повестку дня.

Павлик понимающе кивнул, и я поставил микрофон прямо перед ним.

Теремок затаился. Все излучающие системы наблюдения выключены. А рядышком катера «Астории» посылают сигнал бедствия.

Ждем.

Через полчаса экраны показали пришельцев – едва заметные пятнышки в небе.

Я включил микрофон и кивнул Павлику.

– Вы вошли в атмосферу Блика. Назовите себя и цель визита, – сказал он.

Получилось неплохо: важно и отстраненно. Человек занимался серьезным делом и плевать хотел на всяких там пришельцев, но, ничего не поделаешь, приходится отвлекаться на дурацкие формальности и по сто раз на день задавать одни и те же вопросы.

Не удивлюсь, если в прошлом Павлик подрабатывал диспетчером.

– Это шутка? – отозвался громкий самодовольный бас и смачно выругался. Урка-класси́к. Не одну ходку сделал.

– Нет, все очень серьезно. Назовите себя и цель визита. В противном случае вам будет отказано в выса-дке.

Павлик отлично вжился в роль. Прирожденный диспетчер.

– Идет новая власть, сученок. Готовься к встрече. Хлеб-соль не обязательно, а вот жопу помой!

Мой диспетчер не смутился:

– На Блике живут мирные и культурные люди. Здесь не принято ругаться. Считайте это первым предупреждением. Второго не будет. Летите властвовать куда-нибудь подальше.

Я показал Павлику поднятый большой палец.

– А что будет? Перестанешь со мной общаться?

– Вы не назвались. В высадке отказано. Приказываю покинуть атмосферу Блика. – Голосок задрожал. Парнишка теряет контроль.

– Какой ты нетерпеливый! А если мы наплюем на твой приказ и все-таки высадимся, что тогда? Ты обидишься и не будешь мыть жопу? – Колонки разразились дружным хохотом.

Павлик посмотрел на меня. Я пожал плечами и развел руки, выражая полную неопределенность.

– Тогда вы все умрете еще до заката, – сказал он.

Нет! Я вскочил и отчаянно замахал руками. Но было поздно. Павлик смотрел на меня и приходил в ужас.

– Интересно от чего. Не подскажешь? – спросил далекий бас. Ему и правда было интересно.

– Здесь повсюду бродит смерть, безликая и неотвратимая, – ответил Павлик. От прежней важности не осталось и следа.

– И давно она там бродит? – не унимался урка.

– Достаточно!

– Тогда мы ее просто выпьем, как ядреный самогон! Я думаю, она уже готова. Ха-ха! Настоящая смерть сейчас в воздухе, сученок. Смотри – я уже иду!

Пятнышки на мониторе превратились в приличную тучку, она закрыла половину экрана и продолжала расти.

– А вы не хотите высадиться на другом полушарии, чтобы мы не встречались? – жалобно спросил Павлик. – Так будет лучше для всех. Договорились?

– О, я вижу красивый беленький домик. Не против, если мы поживем у тебя некоторое время? Тогда нам не придется лететь на другое полушарие! Ха-ха!

– Против! Я не хочу вас тут видеть! Улетайте назад!

– Хватит булькать! Побереги слюни. – Голос подобрел. – Ты лучше мне вот что скажи… Я слышал, к вам на Блик приезжал отдохнуть один боец. Ничего об этом не знаешь?

– Не врут люди. Было такое, – ответил Павлик не моргнув глазом.

– А где он сейчас? Уже улетел?

– Зачем? Сидит напротив меня, слушает наш разговор и улыбается.

– Улыбается?

– Ну да. Он вообще у нас весельчак: шутит все время.

– А что его сейчас веселит, не можешь узнать?

Павел посмотрел на меня. Я пожал плечами. Мол, как хочешь, так и понимай.

– Да просто так! Настроение у человека хорошее, вот он и улыбается. Может быть, вспомнил ваших дружков с «Астории». Откуда мне знать?

– С «Астории»? А где они сейчас?

Вот нам уже и не до смеха! Насторожились. Начали кое-что соображать.

– В преисподней, где же еще! Ждут не дождутся встречи с вами! Ладно, бублики мои сладкие, интересно было пообщаться, но мне пора идти. Сейчас начнется конференция, и я не хочу пропустить повестку дня. Прощайте!

Он выключил микрофон и побежал «освобождать» Джессику.

Я дернул рубильник.

Ожил радар, взвыла сирена, и где-то снаружи загудели восемь спаренных XTR. «Гвоздь» приступил к уничтожению противника.

Через пять секунд пушки затихли. Вскоре на бликовский грунт обрушился дождь расплавленной стали. В радиусе двухсот километров от моего теремка не осталось ни одной воздушной цели. Только столбы черного дыма подпирали небо. Но и они рассеивались на глазах.

Сирена замолчала.

На всё про всё – тридцать секунд.

«Конференция» закончилась досрочно.

Даже ракетами побаловаться не пришлось!

Полковник опять меня переиграл.

Я так и не понял, откуда появились эти пушки. Может быть, прятались в самих колоннах, может быть, выросли из-под земли, но в шары такую мощь точно не спрячешь. Судя по звукам и результату, за стенами теремка работал полноценный комплекс ПВО. Нечто подобное прикрывает императорский дворец.

Я чувствовал себя обманутым, оплеванным и никому не нужным. Печаль моя была велика. Два дня готовился к последней битве, хотел умереть героем, принарядился, морду гримом испоганил, соседей перепугал – и все ради чего? Чтобы посмотреть тридцатисекундный ролик? Паршивое ощущение! Теперь хоть из дома не выходи. Засмеют. Анекдоты про меня станут рассказывать.

Я оказался марионеткой в руках прославленного полководца. Великий гроссмейстер одержал очередную победу не вставая с больничной койки.

Даже Павел блестяще сыграл свою роль, а я так и не умылся вражеской кровью!

Бедные урки! Размечтались пожить на райской планете. Откуда им было знать, что полковник уже вогнал в нее свой «Гвоздь» и застолбил территорию. Подозреваю, что на счету моего теремка не один флот.

Кажется, я начинаю понимать, почему генерала Стрельцова разжаловали в полковники. Шутник хренов!

– Уже все? – осторожно спросила Джессика.

– К сожалению, да. Вынужден вас обрадовать! Конференция закончилась! Начальство посчитало мое выступление излишним!

– Какое мудрое начальство! Ой!

– Собирайтесь. Я провожу вас к выходу.

– Павлик, положи скафандр, бери матрас и пойдем отсюда. Стулья вечерком заберем. Володя, до свидания! И привет начальству!

В щеку все-таки поцеловала. Не испугалась грима. Друзья же!

Полковник позвонил минут через десять.

– Живы?

– Да!!!

– Разочарован, что не удалось пострелять? Наверное, сидишь, разукрашенный, и готов разжаловать меня в лейтенанты?

– Да!!!

– Как тебе мои малышки? Собственная разработка. Угадал, где прячутся?

– Нет!!!

– Бьют на двести километров!

– Разве не на десять?

– Смеешься? Это опечатка, чтобы не перевозбуждать впечатлительные натуры.

Помолчали.

– Зачем было устраивать спектакль? – спросил я.

– Чтобы все прошло быстро и гладко. Я могу сдохнуть в любой момент. Не хотелось растягивать эту байду на месяц.

Помолчали.

– Обижаешься?

– Да!

– Почему? Разве плохо чувствовать себя последним героем, готовым в одиночку сражаться с целой армией ради парочки ангелов? По-моему, это здорово! Ладно, не обижайся. Ты же знаешь, я не люблю рисковать живой силой. К тому же у тебя отпуск – вот и отдыхай. А побегать и пострелять еще успеешь. Поверь!

– А если бы я улетел?

– Это было бы очень грустно.

– Но я же мог их убить!

– Это было бы совсем печально.

– Смеетесь?

– Я сказал, что это было бы печально!

– Вы смеетесь!

– Конечно! Если бы ты мог улететь или убить их, я бы сейчас пульсировал ветвями флорауны.

– Скажите, полковник, если у нас есть такие генералы, как вы, зачем делать таких бойцов, как я?

– Начинаешь философствовать? Это радует. Глядишь, через пару дней ты и сам ответишь на свой вопрос. Ладно, удачи вам всем. Доктор говорит, мне надо поспать…

Ужинал снова у ангелов. Зазвали-таки в гости. Благодарствовали в два голоса. Отнекивался. Хвалил Павлика. Они переглядывались, улыбались, довольные, и снова благодарствовали.

Ходили смотреть на остатки тюремного флота. Павлик очень проникся. Задал кучу глупых вопросов. Меня опять накрыло. С новой силой ощутил собственное ничтожество. Да еще Джессика «помогла»: расплавленные катера ее не интересовали, а с меня глаз не сводила, смотрела жалостливо, как на промокшего котенка.

Два дня усиленно тренировался на природе.

Не помогло.

Пришлось действовать по старинке: повесил на шею вязанку гранат и пошел к забору тоску взрывать.

Подбежала Джессика, встала рядом и смотрит. Ждет. С ноги на ногу переминается. Дождалась, когда последнюю взорвал, и говорит:

– Так у вас же гранаты закончились!

– Было такое. Все верно.

– А эти откуда?

– Из нового ящика.

– Обманул??? Все! Я с тобой больше не дружу! Ты наказан! Считай, что у нас кофе закончился!

– Джессика! Не надо…

Она подошла еще ближе.

– Ну ладно! Повернись спиной и присядь, а то я на тебя не запрыгну.

Я подчинился. Она тут же вскарабкалась мне на спину и мягко обхватила мою шею.

– Куда?

– Вон до тех кустов, и чтобы ветер в ушах гудел! Тогда прощу!

Вечером позвонил полковник. Сообщил, что смог сам дойти до сортира и отлить. Я очень за него порадовался.

А через две недели в сотне метров от теремка опустился «Циклоп». Полковник вышел первым и выпустил фиолетовую пульсирующую ракету. У него за спиной, сгорая от нетерпенья, прыгала Сьюзи. Ее рыжая голова поднималась над погоном полковника и тут же опускалась. Я увеличил картинку и пригляделся: вместо звезд – перекрещенные лавровые веточки. Потом Сьюзи надоело прыгать: она просунула голову под левую руку генерала Стрельцова, уставилась прямо на меня счастливыми зелеными глазами и улыбнулась во весь экран. Уж не просветил ли ее генерал насчет статьи двенадцать пункта три? Да нет, вряд ли… Командир у меня с мозгами: своих бойцов не сдает.

Перед отлетом решил подправить охранный периметр. Соседушек-то я прикрыл пожарным вариантом. На день-два сгодится. Под присмотром – на неделю-другую, но не оставлять же систему в таком состоянии? Как бы забота боком не вышла.

Меня опередили. Кто-то уже все сделал, причем намного умнее и деликатнее, чем я в прошлый раз. Неведомый благожелатель не просто передвинул рамку, а серьезно поработал над программой.

Теперь сладкая парочка в безопасности. Через год, если буду жив, снова прилечу к ним в гости, а сейчас все, что мне нужно, – это пекло погорячее.

И чтобы никаких ангелов!