Читать книгу Ожерелье Зоны - Андрей Деткин - Страница 11

Гриф посадил Пистона снова за руль, сам сел, как и раньше, на командирское сиденье. Алексей устроился за ним на месте стрелка. Все было, как и раньше, с той лишь разницей, что теперь штурмовая винтовка стояла возле командирского сиденья, а рюкзак – у ног Алексея.

– Это че за хрень? – нарушил затянувшееся молчание Гриф. Пистон обернулся. Быстро взглянул на прибор, которым заинтересовался сталкер, пробубнил:

– Прибор ночного видения и вроде как бинокль.

– Как включить?

– Не работает он, – наемник вновь устремил взгляд на растянутое желтое пятно перед бэтээром.

Гриф взялся за рукоятки, покрутил, щелкнул тумблером, приблизил глаза к резиновым уплотнителям. Темнота. Откинулся на спинку, прошелся взглядом по приборам, остановился на радиостанции:

– А она работает?

Наемник снова повернулся, понял, о чем речь, пробурчал:

– Точно не знаю, но вряд ли, – помолчал и, уже глядя в окно, добавил: – Дрындыр говорил, что она маломощная, старого образца, ближе к границе, вроде, тянет, а так шумы да помехи.

– Понял. А это дозиметр? – Гриф пальцем указал на аппарат, установленный в крепежах между командиром и водителем.

– Рентгенметр, – уточнил Пистон, протянул руку и щелкнул тумблером. Вспыхнуло электронное табло, на нем зашустрили цифры. Наемник задержался взглядом, – фон в норме.

– Он еще и плавать может, так?

– Может, – без охоты проговорил Пистон. Ему и самому-то немногое было известно. Черпал информацию из редких поездок к танку. Его, как местного, брали проводником.

Хотя у Пистона после инцидента не было желания чем-либо делиться со сталкерами, он понимал, его знания могут оказаться полезными для выживания всех, его в том числе. – Тут, короче, есть устройство такое, – наемник замялся, не находясь с формулировками, – в общем, при ядерном взрыве, чтобы в бэтар не попадали отравляющие вещества и радиоактивная пыль, фильтрующая установка включается. Внутри салона создается повышенное давление, и если где есть щели, воздух прет отсюда, а не наоборот. Как-то так Дрындыр рассказывал.

Гриф со всем вниманием выслушал наемника, затем спросил:

– И как она включается?

– Фиг ее знает, вроде какие-то краны возле моторов.

Гриф обернулся, посмотрел через салон на перегородку, отделяющую силовую установку. Чего там только не было. Начиная с тусклого плафона под толстенным стеклом и кончая тряпичными подсумками, все было непонятно.

– А что за баллоны?

Пистон быстро обернулся, проследил взгляд Грифа: – Это автоматическое тушение. Насколько помню, только для движка, – развернулся и снова устремил взгляд в узкое окно, смаргивающее дворником. – Тот, что справа в крепеже, салонный, углекислотный.

– Ну-ка, Ява, сползай, позырь, че там за вентили, может, надписи какие для тупарей типа нас имеются.

– Пускай лучше с КПВТ разберется, что крутить, куда давить, – порекомендовал наемник.

– Ты башенный пулемет имеешь в виду? – спросил Гриф.

– Да. С ним спаренный ПКТ 7,65.

– Ты, Пистон, не понтуйся: ПКТ, КПВТ, айнанэ, пальцем ткни.

Наемник тяжелым взглядом посмотрел на Грифа, вздохнул и заговорил:

– Там, слева от седушки, вертикальное колесо с рукояткой, это регулировка по высоте, рядом рычаг, это стопор. Их лучше не трогать, они отрегулированы на ростовую мишень, – к вооружению Пистон присматривался особенно и запоминал каждую мелочь. Кое-что рассказал Дрындыр, кое-что подсмотрел у стрелка. Пару раз беззубый Душман палил по слепым псам. – А вот прямо, колесо с рукояткой и кнопками, это поворот по горизонту и огонь. Нажмет на левую – крупнокалибер, на правую – 7,65. И сначала рукоятку перезарядки пускай передернет, там слева. И седло надо подогнать, чтобы не тянулся до прицела, там, на штанге крепеж. Глазок прицела сразу увидит. Черное такое резиновое кольцо.

Выслушав подробный инструктаж, сталкеры переглянулись.

– Обязательно посмотрит, – заверил Гриф наемника, – КПВТ – вещь нужная, но сначала Ява разберется с вентилями. Почитает, что да как.

Раскачиваясь, подпрыгивая и приседая, Алексей пробирался по транспортеру, цепляясь и опираясь за что только можно. Он добрался до задней перегородки, сел на край сиденья и взглядом неандертальца принялся рассматривать непонятные агрегаты, бугорки и выступы.

– Эй-эй, – заголосил Пистон, который первым почувствовал, что с машиной что-то не то. Обернулся и вытаращенными глазами уставился на Алексея, словно тот мог каким-то неумелым обращением с боевой машиной заставить ее идти юзом. Гриф тоже посмотрел на Алексея. Тот сидел на краю скамьи, склонился и как ни в чем не бывало, внимательно читал таблички с надписями, шевелил губами. Потом он встрепенулся, тоже почувствовав неладное, обернулся на них. А через секунду все ощутили, что БТР теряет ход. Дизель натужно заурчал, как будто транспортер увяз. Корма все быстрее ползла вправо, словно соскальзывала с крутого склона.

Алексея обняла невидимая рука и потянула к правому борту. Одновременно с этим раскачивающиеся под потолком на воздуховоде гофрированные шланги вдруг прилипли к борту. Автомат, который висел на левом плече Алексея, стал приподниматься, а ремень пополз с плеча. Какая-то зеленая круглая крышка с резьбой прогремела по рифленому полу и с глухим щелчком, словно к магниту, прилипла к броне. Ремни на подсумках для гранат, на бочке с питьевой водой зашевелились в ту же сторону. В сборнике для стреляных гильз забряцало, он выгнулся почти под девяносто градусов, словно БТР перевернулся на бок.

– Что за фигня? – Алексей левой рукой поймал сползающий автомат, правой подцепил ремень.

– Газуй! – заорал Гриф, ощущая воздействие аномалии.

Наемник вывернул колеса вправо и надавил на педаль акселератора. Двигатель взвыл, БТР как будто присел, а затем рывком вырвался из липких лап гравианомалии.

– Итить вашу на колбасу, – в сердцах выругался Гриф. – Стой, Пистон!

Наемник проехал еще метров десять, прежде чем остановился. Все качнулись одновременно вперед-назад, словно на них – картонных, дунул кто-то. Пистон поставил рычаг в нейтральное положение, дернул ручник. Ява тем временем цеплялся и карабкался по салону, с вытаращенными глазами пер к командирскому отделению.

– В этой консервной банке, – раздраженно говорил Гриф, поднимаясь с сиденья, – я ни черта не чувствую. – Сделаем так. Я выберусь наружу и буду говорить куда ехать. Ты, Пистон, не газуй и слушай внимательно. Делай как скажу, – сталкер внимательно и как-то с ударением посмотрел на наемника. Тот отвел глаза, пробурчал: «Лады». – Вот, – продолжил Гриф уже с меньшим нажимом, – ты, Ява, будь поблизости, – многозначительно посмотрел на парня, так многозначительно, что смысл этого взгляда стал ясен и наемнику. Тот фыркнул и отвернулся. Грифу, впрочем, его вдохи-выдохи были абсолютно безразличны.

– Детектор возьми, – сказал Алексей, чтобы прекратить затянувшееся неловкое молчание.

– Как-нибудь так справлюсь, – с этими словами Гриф повернул рычаг, откинул крышку люка, высунулся по грудь, осмотрелся, затем выбрался наружу, сел возле люка. Брюки сразу промокли. Дождь все еще моросил. Сталкер уселся на край, возле башни, ноги пристроил на поручни, левой рукой крепко ухватился за распахнутую крышку люка, правой придерживал на коленях автоматическую винтовку.

Свист турбины, рокот дизеля и шорох дождя забивали все звуки. Глаза, конечно, играли роль, но только там, куда светили фары. По бокам, с кормы, царили темнота и неопределенность. По большей части сталкер полагался на свои способности и надеялся почувствовать невидимое до того, как оно возникнет.

Гриф время от времени оборачивался назад, ожидая увидеть в темноте огоньки далеких фар. Но ничего подобного не наблюдал. Он понимал, даже если махновцы и поставили на ход «батон», вряд ли рискнут гнаться на раздолбанном рыдване за восьмиколесной крепостью. Он разделает из крупнокалиберного пулемета УАЗ и всех, кто в нем по своей тупости вздумает катить, как консервную банку. Хотя стоило сталкеру представить вылезающего через боковую дверь махновца с РПГ, ему делалось не по себе.

Чем дальше они отъезжали от «Салюта», тем призрачнее становилась эта картинка. Гриф все реже оборачивался, а через некоторое время и вовсе перестал утруждаться этим занятием.

Небо заволокло тучами – темень, хоть глаз коли. Гриф вспоминал, первым он почувствовал Коленьку. Полузомби-получеловек бродил вокруг хаты. Он уже не бормотал. Катушка поправила его состояние: он чуть быстрее понимал простые фразы, взгляд стал осмысленнее, движения точнее.

Что-то тогда забилось у сталкера в груди, глубоко, как при аритмии. И по мере приближения Коленьки толчки усиливались. Особенно пульсировало при появлении старика. Близкое его нахождение становилось неприятным. От усиливающегося сердцебиения казалось, еще немного, и какая-нибудь жилка или венка не выдержит.

Первое время Гриф даже морщился. Федорыч это заметил и после недолгих выяснений определил расстояние в три метра, ближе которого вибрации становились болезненными. И еще тепло. Словно Федорыч был ходячей жаркой. При приближении оно не обжигало, не уменьшалось, не увеличивалось, держалось в «терпимом» диапазоне.

Перематывался Гриф самостоятельно. Где не мог, там помогал Коленька. Со временем Гриф пообвыкся, аритмия трансформировалась в легкую вибрацию.

В дальнейшем сталкер обнаружил такие же ощущения к аномалиям и мутантам, словно внутри него был вшит миниатюрный детектор. Эта мысль не давала ему покоя. Он поинтересовался у Федорыча. Старик усмехнулся и проскрипел:

– Ничего, Гриф, привыкнешь. Это тебе такой подарочек от зоны. Радуйся и пользуй, коли заполучил. Ни я, ни кто-то другой не ответит тебе на этот вопрос. А будешь допытываться, могут и распотрошить: «Что это там у него такое колотится и реагирует? Может, проглотил чего? Нам бы тоже такое».

Сейчас Гриф прислушивался к этой загрудинной пульсации. Даже прикрыл глаза для лучшего восприятия. Что-то там в лесу живое ворочалось, возникало у границы и исчезало. Аномалии не попадались.

Свет фар задел накренившуюся старую осину, из которой на макушке росла молодая ель. Некоторое время Гриф вглядывался в сырую темноту, высматривая где-то там, за изломанными деревьями и кустарником «хату».

Растянутые желтые круги скользили дальше, а «хата» осталась позади в темноте, словно канула в Лету. Гриф знал, что без Федорыча и Коленьки избушка превратится в гору веток, и он никогда больше не зайдет к человеку ли, к существу ли, не важно, к тому, кто когда-то помог, наставил на путь истинный, спас.

От этих мыслей снова заворочалось, заурчало тоскливо какое-то неуютное беспокойство. Казалось, что-то он потерял очень ценное, и нет возможности обрести это снова. Многое Гриф растерял в этой жизни безвозвратно. Сталкер отмахнулся от гнетущих мыслей. Быстро отпускает его, а раньше, до знакомства с Явой, и вовсе не цепляло. Что он с ним сделал? Вроде сопля соплей, салабоном был, им и остался. Мягкотелый, жалостливый, доверчивый. Какие только байки и притчи ни рассказывал сталкер парню, на скольких примерах человеческой алчности, злобы, вранья, подлости, предательства ни воспитывал его, нет, тот не меняется, все думает, они хорошие там, где-то в глубине души. Всех, дурачок, по себе мерит.

«То ли Ява туп, то ли псих, – думал сталкер. – Нельзя после того, как не подвинулись, не дали места у костра, при встрече улыбаться жлобу, пожимать руку, а при случае звать на огонь и делиться».

Грифу, конечно, плевать на косые взгляды, ухмылочки за спиной, шепотки: «Вона падальщик со своим мопсом шлындает». Он даже не пытался этим закопченным, тупым рожам объяснять, да что им, он себе не мог объяснить, что в этом парне такого, от чего, когда тот рядом, на душе спокойно и уютно, словно очутился в кругу семьи, что зона вокруг Явы изменяется, что солнце, пусть и редкое на этой проклятой земле, светит ярче, что только от осознания того, что он есть, жив-здоров, все арты меркнут.

«Врос он в меня, – подумал Гриф и остановился. – А надо ли мне, сволочи мародерской, душегубу конченому, размягчаться? Зачем мне о душе вспоминать? Зачем мне об этом думать и сомневаться? Зачем мне смятение? Жил ведь. Шесть лет жил не тужил. Надо с ним поговорить, нечего ему здесь делать. Денег дам и пусть валит. Оставит меня в покое. Пусть семью делает, детей растит. Тут ему не место. Зона его либо сломает, либо сожрет. Он не сможет стать таким… таким, как я, не из того он теста слеплен».

Гриф ворочал мыслью, что, впрочем, тоже стало новой привычкой. Раньше ему не приходилось особо напрягаться по этому поводу. Бродил по зоне, искал хабар, отнимал у других, не очень-то задумываясь о материях, жал на спусковой крючок, обменивал добычу на тугрики, пересылал их на счет, напивался, набирал жратвы, боеприпасов, чинился, лечился и снова в рейд. Он с армии знал простую истину и ее придерживался: «Меньше знаешь – лучше спишь», а что тупые на самом деле самые счастливые, понял в зоне. Они даже могут не догадываться, что настоящее счастье их стороной обошло.

Сталкер тяжело вздохнул: «Ох, сгубит нас этот добряк, тудыть его растудыть, раззявистого. Ну как, как ему еще втемяшить, что нельзя…» Гриф развернулся, сунул голову в люк, осмотрелся. Пистон крутил баранку, Алексей с автоматом на коленях сидел позади него на скамье десанта. Они, в свою очередь, посмотрели на Грифа.

– Все нормуль? – спросил Гриф у Алексея.

– Нормуль, – отозвался тот.

Гриф подмигнул ему здоровым глазом, еще раз прошелся взглядом по транспортеру, остановился на наемнике, сказал:

– Так держи, не отдаляйся от леса.

– Угу, – буркнул Пистон.

– Если че, – Гриф снова посмотрел на Алексея, – я ря…

Сталкер не успел договорить. Машина резко остановилась, словно врезалась в стену. Гриф больно саданулся левым боком о край крышки люка. Автомат соскользнул с брони и упал бы, не перекинь предусмотрительно сталкер ремень через руку. Алексей топором повалился вперед, выставив перед собой руки. С вытаращенными глазами он вцепился в штангу сиденья. «Гадюка» упала и задребезжала по днищу.

– Бляха-муха, – взвыл Гриф, выпрямляясь. – Пистон, падла, ты нас угробить хочешь?

Пистон один остался на месте непоколебимый, так как его нога жала на тормоз.

– Смотри, – он отпустил руль и пальцем указал в смотровой люк. Через стекло с мокрыми разводами виднелось что-то раскорячившееся прямо по курсу. Сталкер и сам уже почувствовал чье-то присутствие со слабой жизненной силой, как-то размазанно, словно след от сырой тряпки по кафелю.

Гриф обернулся, в круге света увидел черный силуэт. Существо, размерами и формой напоминающее слепого пса, стояло неподвижно, растопырив ноги, низко склонив голову. Мутант был неподвижен, создавалось впечатление, что он оцепенел. Ноги напряжены, выпрямлены, хребет выгнут.

– Дай малый вперед, – Гриф, не моргая, смотрел на пса. БТР зафырчал и медленно покатил по сырой земле, подминая сухостой и выдавливая из-под рифленых покрышек жидкую грязь.

– Стой, – сталкер остановил машину. С минуту все рассматривали мутанта. Тот, мокрый, худющий, стоял к ним боком. Сквозь облезлую шкуру виднелась гребенка ребер. Он не обращал на БТР никакого внимания. Его била мелкая дрожь. От носа и до кончика хвоста трясло, словно тот неимоверно замерз. Задние ноги время от времени подгибались, но тварь с усилием их выпрямляла. Опущенная морда едва не касалась земли. Длинная толстая соломина колола пса и собирала складку на верхней губе, он даже не пытался отвернуться. С длинного вывалившегося языка текли слюни.

– Как же его колбасит, – прошептал Пистон.

– Что? Что там? – Алексей вылез через командирский люк и пытался разобраться в происходящем.

– Зараза какая-то его пожирает, – предположил наемник, – типа… – он задумался, затем продолжил, – типа бешенства.

– Ага, – веско вставил Гриф, – или артроз. В «магнит» он вляпался. Зона из него соки пьет. – А про себя подумал: «Что-то много за последнее время «нежданчиков» повылезало».

Из леса донеслось тявканье и скулеж. Гриф повернул голову, посмотрел в темноту:

– Братва воет, а подойти бояться. Чуют, стервы, беду. Этот раззявистый, так ему и надо. Давай, Пистон, забирай вправо, объезжай и прежним курсом.

– Мы что? Так его оставим? Это же… это же издевательство, это же муки какие, – говорил Алексей, задыхаясь, пораженный картиной медленной пытки.

– Иди, в жопу его поцелуй, – осклабился Пистон, усаживаясь на сиденье и берясь за рычаги, – может, ему полегчает.

– Гриф? – Алексей умоляюще посмотрел на сталкера.

– Если такой жалостливый, возьми да пристрели, – пробурчал сталкер, не глядя на парня. Желваки заходили на его скулах. Алексей несколько секунд смотрел на выточенный профиль с подбитым глазом, а когда БТР тронулся, забирая вправо, засуетился. Присел, крикнул Пистону, чтобы тот остановился. Но наемник даже не взглянул на него. Энергично крутил баранку и поджимал педаль акселератора.

Алексей высунулся из люка:

– Скажи ему, – отчаянно посмотрел на Грифа.

Сталкер еще некоторое время не реагировал, только желваками играл, а когда БТР уже проехал мимо подыхающего пса, крикнул:

– Остановись, Пистон! Пусть пульнет, – Гриф с укором посмотрел на Алексея. Тот этого не заметил. Он уже прилаживал приклад к плечу и ставил локоть на броню. Транспортер замер. Алексей прицелился, нажал на спусковой крючок. Одного выстрела хватило, чтобы прекратить страдания твари. С пробитой головой слепой пес рухнул как подкошенный.

В лесу погавкали еще немного и смолкли. БТР не спеша катил вдоль опушки, урчал дизель, капал дождь, желтый свет фар раздвигал темноту, которая сразу же смыкалась за машиной. Гриф водил взглядом по сторонам, прислушивался. Он злился на Яву и ломал голову, как закалить его. Как выковырять из него эту распроклятую мягкотелость, жалость дурацкую. И жаль было Яву, что уродился таким дефективным, что все близко к сердцу принимает, и тут же злился на него, что не старается загрубеть, а потом и вовсе пришел к мысли: надо ли из него стряпать хладнокровного ублюдка, как он сам. И снова сомневался, – как Ява собрался выживать? Случись с ним – Грифом, какая беда, что он сможет? Сколько протянет? Запутавшись вконец, плюнул на все эти экзерсисы и стал смотреть по сторонам, тыкать в темноту взглядом, словно щупом.

В предрассветных сумерках зона выглядит особенно скверно. Иной раз, кажется, лучше бы день не наступал вовсе. Дождь прекратился, хляби грузно, словно обрюхаченные, висли над землей. Ползли по небу тяжело, низко, того и гляди заденут заусенистые макушки елей. Жухлое поле, мозглявый лес поблескивали неуютной холодной сыростью. Грязные лужи в низинах и ямах затянулись небесным хмурьем. Тишина. Мертвая муторная тишина, только рокот двигателя расползался по округе.

Гриф обернулся, вытянул шею, вглядывался в изрытое поле, стараясь увидеть атомный танк.

«Наверное, проехали по темноте. Или все же махновцы сдернули. Плевать, надо скорее за «адову пахоту» сваливать».