Читать книгу Фазерботы - Андрей Деткин - Страница 5

Сержант таращил глаза в белесую пелену, вертел головой. От напряжения звенело в ушах. Туман, то уплотнялся, то редел, то комкался, то слоился и неизменно таил опасность. Белесая муть напомнила случай, когда однажды в детстве он убегал от «селятинской» шпаны. Забежал на территорию прачечного комбината и оказался среди стиранного белья, которое сушилось длинными рядами на веревках. Дул ветер, легкие уже высохшие простыни раздувались, хлопали, касались лица, застилали глаза. В какой-то момент закружилась голова, он потерялся, закрутился на месте, не зная, куда бежать. Из белых волн, словно акулы, выскочили мальчишки. Они набросились на него, сбили с ног и поколотили прямо среди этого белого шторма. Он выходил наугад, раздвигая руками и пачкая простыни кровью, словно оставлял след на воде.

Кочковатое сухое поле шуршало соломой по одежде, едва слышно гудели сервоприводы «мула», пощелкивал дозиметр. Где-то справа далеко завыла химера. Смолкла, снова наступила тишина. Казалось, туман, подобно вате накрыл поле и вбирает, гасит все звуки. Фаза тихонько кашлянул, чтобы разубедиться в аномальности происходящего. Мало ли чего в зоне случается. Издаваемые звуки слышались четко, без искажений.

Вдруг что-то темное мелькнуло в дымной пелене. Фаза остановился: «Слепой пес? Вряд ли. Далеко, еще «Кочняк» не…».  Что-то твердое толкнуло в спину и отскочило со словами: «Ой, пардоньте». Сержант резко развернулся, сердце подпрыгнуло и неприятно сильно ударило в ребра. Отступив на шаг, на Фазу виновато таращился младший научный сотрудник.

– Смотри под ноги, – прошипел сержант, усмиряя сердцебиение.

– А?! – помощник профессора сунул руку под шлем, вытащил из уха наушник.

Зверея, сержант вырвал у парня провод.

– Вот же ж, – простонал Малой, – они айпатовские.

– Завали, – зашипел сержант, обернулся, окинул затуманенные окрестности беспокойным взглядом, затем негромко заговорил, – я, кажется, провел инструктаж. Ты слушал и кивал. Какого рожна эти затычки делают у тебя в ушах?

– Только в одном. Второе нараспашку, – шептал младший научный, часто моргая, – релаксинг – харп снимает напряжение.

– Твою мать, – зарычал Фаза, – это тебе не прогулка с собачками, придурок, ты конченный…

– Сержант, – вклинился Олег Юрьевич, – он все понял, может, уже пойдем?

– Я скажу, когда мы пойдем, – не поворачивая головы, проговорил Фаза. – Вам лучше сразу усвоить, где находимся и …

– Уже усвоили, – нетерпеливо и нервно перебил профессор.

Сержант ответил не сразу:

– Ну, тогда ладно, айда дальше.

Пока исследователи пререкались с сержантом, стрелки контролировали пространство кругом, готовые немедленно пустить в ход оружие. Даже неопытный пожилой медик подобрался, вытянув шею, крутил головой по сторонам, подобно курице.

Что-то витало в воздухе, ворочалось и ползало за молочной завесой. Туман. Туман все портил. И тихо-то как, будто в загробном царстве. Слышно, как куртки шуршат, как подсумки трутся. Хрустнуло в стороне, как будто ветка. Только ветки намного дальше, в километре севернее. Откуда в поле ветка? Или не она это вовсе?

– Как же хреновато быть слеповатым, – прошуршал Седой.

– Ш-ш-ш, – одернул его Чилим.

Окруженные разлитым молоком, не сговариваясь, стрелки говорили шепотом. Их пугала неизвестность, скрытая за беленой гатью. Воображение рисовало картины, далекие от умиротворяющих. Казалось, поблизости блуждают мутанты, ослепленные, как  они, и слушают, слушают.

Отряд простоял с минуту, прежде чем Фаза махнул рукой и двинулся вперед. Не прошли и тридцати шагов, как со стороны «Сучьего поля» донесся жестяной скрежет. Протяжный, заупокойный, словно тонущий корабль о камни. Эхо долго разносилось по зоне, резало слух и запускало по спинам мурашки.

Сложив все «за» и «против», Фаза повел отряд в обход поля. Два «знака» более чем достаточно, чтобы поменять планы. В Зоне, как нигде сержант прислушивался к шепоту провидения. Сигналы принимал к сведению на самом высоком уровне. «Просто так, прыщ на жопе не вскочет», говаривал Бурасик иссыхающий на госпитальной койке, однажды изменивший своему правилу «Перебздения».

Нечасто, но бывает, зона по какой-то только ей понятной причине, шевельнет пальцем, уронит фишку. Если не заметишь и скоренько не смекнешь, закончишь плохо. Надо ценить такие подачки и правильно реагировать. Бурасика подбросило на «трамплине», высоко подбросило, и приземлился он крайне неудачно – сломал позвоночник. Казалось бы, простая гравианомалия, которую самый допотопный детектор выявляет в полвольта, а такой исход. Кончилась батарея. Так вот. А до этого на его «велесе» сломался индикатор заряда той самой батареи. Все одно к одному. Зона его предупреждала. Стрелок  рассказывал, как за день до выхода ему на голову едва не свалился аккумулятор. Разбился в сантиметрах перед ним. Кислота забрызгала брюки и берца, пришлось срочно снимать и бежать в казарму в трусах.

Оказалось, что в момент, когда он возвращался из «чепка» на втором этаже «шмонали» кубрики. От аккумулятора, как от запрещенного элемента нарушители избавились самым радикальным способом – выкинули в окно. Даже не глянули, кто внизу.

Разве это не знак? Окажись Фаза на его месте, перед выходом заменил бы все батареи, и запасных прихватил бы с десяток.

У элеватора сержант повернул направо.

– Сержант, – услышал Фаза в наушниках, – планировали как бы через «Сучье».

Фаза с минуту молчал, затем произнес:

– Я поменял маршрут. Идем опушкой.

– Чего так? – не удержался от вопроса Рама.

– Предчувствие у меня плохое, – Фаза помолчал, затем добавил, – там Ящер в аномалию угодил. Фиг знает, сколько еще поразбросало. И туман этот… В общем, направо.

Больше вопросов не нашлось. В общем-то, и так было ясно, раз сержант сменил маршрут, значит, на то есть причины.

Среди шороха травы слышалось тихое ритмичное жужжание «мулла». Машина шагала мягко, беззвучно. Закрепленное на платформе научное оборудование помалкивало как литое. Датчики уравнивали скорость движения с «пастухом», коим являлся профессор, чутко реагировали на изменения в составе и плотности грунта.

Олег Юрьевич единственный в отряде, кто ничего не нес за плечами. Перекинутый через шею тонкий ремень и второй от пояса удерживали джойстик в удобном для управления положении. Профессор отказался от укороченного легкого ПП-91. Для самообороны оставил лишь «фору».

Через полтора километра туман начал редеть. А когда подошли к "Рыжухе" – речушке со ржавой водой, вовсе истончился в рваные лохмотья. Соединяющая берега поваленная ива, оказалась не проходимой для механического носильщика. Пришлось пилить дерево и укладывать рядом. Для облегчения задачи транспортер разгрузили. Научное оборудование переправили на противоположный берег вручную.

Прикусив от напряжения и сосредоточенности кончик языка, профессор аккуратно работал с джойстиком, бережно вел машину по деревьям со срубленными ветвями. Мулл переставляла свои механические ножки не шире пяти сантиметров зараз. Для устойчивости делала это часто, от чего казалось, что пританцовывает. Малой всячески помогал оператору, забегал то с правого, то с левого бока, ложился на живот, заглядывал под машины.

Звено рассредоточилось по периметру и занималось привычным делом – охраной «перцев». Фаза со сдержанным осуждением смотрел на возню с «мулом»: «Гребаная железяка еще попортит кровь. Зря я тут пошел. Кто ж знал, что она такая инвалидская? Ведро с болтами, скочит, как вошь на сковородке. Чтоб она утопла». Взглянув на научное оборудование, сложенное горой из алюминиевых противоударных кейсов, переменил мнение. Но провидение его уже услышало. Да уж, как часто бывает, оно слышит не то, что надо.

Подгнившая кора под передней опорой транспортера сошла пластом. Машина задергалась, засуетилась. Страх перекосил лицо профессора. Руки на пульте затряслись, пальцы окостенели. Мул подпрыгнул, повернулся влево, заскользил, бросился вправо, зацепился и, взбрыкивая всеми конечностями, повалился с дерева.

– Держи! – заорал Олег Юрьевич, выпучивая глаза. – Держи его!

Малой бросился к машинке. На втором шаге потерял равновесие, замахал руками, изогнулся, упал на колени. Вцепился в сучок, замер, испуганно уставился вниз на реку.

– Держи! Держи! – все вопил профессор, обмирая со страха.

Мул соскользнул с осины, левой «ногой» встрял в щель между деревьев, благодаря чему и держался. Но нервическая дерготня опор сокращала эту возможность. «Нога» постепенно выскальзывала из зацепления.

Кишлак первым оказался рядом с транспортером. Он схватил его за крепежный крюк и принялся тянуть. Фаза подскочил к профессору, гаркнул в лицо: «Выруби его!». Ученый без понимания таращился в злые глаза, затем до него дошло. Он щелкнул тумблером – машина замерла.

Весь отряд за исключением Кишлака, назначенного Фазой дозорным, и профессора тянули «мула» из капкана. В какой-то момент под ногой Пижона, как немногим раньше под транспортером, кора отслоилась и поползла. Выгибаясь, взмахивая руками, парень повалился в «Рыжухе». В последнюю секунду Рама поймала его за разгрузку и рывком притянула обратно. Спасенный, таращился на спецназовца и тяжело ипорывисто дышал.

– Живи, – спокойно сказал здоровяк и снова взялся за край платформы.

Не успел Пижон прийти в чувства, как сзади послышался громкий вскрик. Ссэр провалился ногой впросвет между деревьями, по самый уд. Страшно гримасничая, выбрался самостоятельно. Кроме того, что подвернул голеностоп, об острый сучок порвал брюки и до крови расцарапал бедро. Припадая на правую ногу, медик сошел на берег, уселся на землю и принялся расстегивать брючной ремень.

 Чертову железяку, все же вытянули. Под стенания профессора переправили через речку, бережно опустили на землю. Обездвиженная машина напоминала безголового, безшеего, чересчур длинного осла.

Отталкивая спецназовцев, ученый кинулся к транспортеру: «Отойдите. Отойдите, – требовал он и отодвигал их руками, – дайте я проверю. Да отойдите же от него!». Олег Юрьевич, как и Малой был без шлема. Лицо, уши его горели лиловым цветом, а сильно прореженные сединой волосы торчали во все стороны. Пальцы на джойстике дрожали как в лихорадке. Чтобы начать процесс оживления, ученому пришлось несколько раз тряхнуть кистями и сделать глубокий вдох-выдох. Было видно, что машинка для него имеет большое значение.

Фигово, когда руки растут из задницы, – пробубнил Рама, косясь на исследователя.

– Ага, – поддакнул Седой, – а еще хуже, когда голова из того же места.

«Мул» ожил с первой попытки.

– Уф, – с облегчением выдохнул Олег Юрьевич. Его лицо оттаяло, поплыло в улыбке, – а я уже, грешным делом, подумал каюк самоходке.

– Нашего института разработка, – похвастал Малой, обводя взглядом спецназовцев. Никто не отреагировал на реплику. Люди пользовались передышкой, приводили себя в порядок.

Фаза подошел к Кишлаку, который закручивал крышку на фляге, спросил:

– Ты чего там напрягся? – мотнул головой в сторону леса.

– Ничего не напрягся

– Когда осла тащили, на кой к прицелу прикладывался?

– А-а, тогда. Показалось какое-то движение на опушке. Посмотрел в оптику – только туман.

– Человек, мутант?

– Не было там никого.

– Не было, так не было, – обводя взглядом опушку, Фаза достал сигареты, предложил снайперу.

– Спасибо, не курю, – отказался Кишлак, помолчал и продолжил, – как-то странно, ни аномалий, ни мутантов.

– Погодь, все будет, замучаешься отплевываться. Как говорится, чем дальше в лес, тем толще дятлы.

– Ага, – встрял в разговор Рама, – и злее партизаны.

Фаза внимательно посмотрел в простодушное лицо здоровяка. Ничего не сказал, направился к медику.

Ссэр уже обработал рану на бедре и теперь брызгал спреем на оголенную щиколотку.

– Идти можешь? – спросил его, попыхивая сигареткой сержант.

– А чего не смочь? Смогу, – говорил медик отстраненно, рассматривая голеностоп. – В наше время, еще в СССР на такие мелочи вообще внимания не обращали. В восьмидесятых служил связистом в братском ГДРе. Наша дивизия стояла в Галле. Дорога, по которой бегали на утренней зарядке, была булыжной. А за складами ее частично разобрали. Не знаю, для каких целей камень потребовался, а может, и просто не доделали, в общем, как не пробежка кто-нибудь да подвернет ногу. Раз десять на этой самой дороге я подворачивал голеностоп и ничего, всегда прибывал в казарму своим ходом. Похромаешь немного и норм, – санитар убрал спрей в сумку, принялся тряпицей замысловато обматывать стопу.

– Ты чего, в портянках? – удивился Фаза.

– Портянка сто очков даст вашим чехольчикам.

После того Ссэр взял рядом стоящий короткий сапог с ремешками по бокам, всунул в него ногу. Фаза только сейчас обратил внимание, что на медике не берца. «Да уж, – в какой раз повздыхал сержант, – компашка что надо». Его взгляд остановился на Пижоне. Тот стоял у реки, левой рукой натягивал брючину, а правом, смоченной в воде, тер ткань на колене, отмывая грязь. «Почему я сразу не застрелился?».

Он тяжко выдохнул, подозвал профессора и его помощника. Самым категоричным тоном предупредил, чтобы впредь шлемы не смели снимать. Это наистрашнейшее нарушение. Он одевается в расположении базы и там же снимается.