Читать книгу Добро пожаловать в ад - Андрей Дышев - Страница 3

Я немедленно захлопнул бардачок. Что за чертовщина?! Откуда здесь взялся «ствол»? И заметил ли его милиционер? Медленно распрямив спину, я повернулся лицом к милиционеру… Нет, он по-прежнему невозмутим и, кажется, пока не собирается заставлять меня целовать капот. Но ситуация гиблая. Можно сказать, дерьмовая ситуация. Кто-то ловко меня подставил.

Я машинально протянул сумочку милиционеру. Он раскрыл ее, и оттуда едва не выпало несколько крупных купюр.

– А вот деньги давать мне не советую, – процедил он и посмотрел на меня глазами, похожими на линзы оптического прицела.

Я схватил купюры, смял их и затолкал в карман. Проклятые деньги! Это была сдача, которую дали мне на бензоколонке, и я машинально сунул ее в сумочку. Всегда клал деньги в кошелек, а тут вдруг бес попутал. Судьба словно насмехалась надо мной! Милиционер достал паспорт, открыл его, небрежно полистал. Затем так же бегло просмотрел права. Записную книжку он не стал открывать, но тем не менее не вернул ее мне, а вместе с правами и паспортом затолкал себе в карман.

– Багажник откройте, – попросил он.

Хоть бы он не стал проверять салон, мысленно молил я. Если он найдет пистолет, а потом еще выяснится, что дамочка была убита именно из него, тогда мне останется уповать лишь на гениального адвоката.

Я открыл багажник. Милиционер потрогал рукой ящик с инструментами, пощупал сумку с летным комбинезоном.

– Наркотики есть? – спросил он, вытаскивая из чехла насос.

– Нет.

– Оружие? – Он выпрямился и пристально посмотрел мне в глаза. Я молча покрутил головой.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул милиционер.

Неужели пронесло? Стараясь не торопиться и не выказывать своего беспокойства, я захлопнул багажник. Милиционер, кажется, потерял ко мне интерес. Он отвернулся от меня, глядя на две патрульные машины, которые подрулили к подъезду. Из них вышли несколько мужчин в штатском и одна дама с пышной грудью. У всех были сосредоточенные лица и целеустремленные движения. Они прошли мимо строя зевак и скрылись в подъезде. Я крутил головой, глядя по сторонам, надеясь снова увидеть Федьку, но фронтовой друг исчез, как в воду канул. Мой милиционер закурил и стал болтать со своим коллегой, изредка кидая на меня взгляды. Я вздохнул с облегчением. Промурыжат меня здесь еще полчасика, запишут домашний адрес, чтобы, если понадоблюсь, вызвать к следователю в качестве свидетеля, и отпустят восвояси.

Я отошел в сторону, чтобы не мозолить следственной бригаде глаза, и прислонился к стволу березы. Милиционер, в кармане которого лежали мои документы, накурился вдоволь, поплевал на окурок и кинул его под ноги. Затем похлопал коллегу по плечу, что-то сказал ему смешное, отчего коллега рассмеялся, и вдруг повернулся и пошел ко мне.

– Так, – сказал он с той интонацией, когда хотят быстро разделаться с нудной и неприятной рутиной. – Я еще не проверил салон и бардачок. Давай, шустренько!

У меня все внутри похолодело. Сейчас бригада получит существенную улику. Зря только следаки и эксперты ползали по грязной лестнице, ощупывая и обнюхивая ее. Что они там еще нашли, кроме двух пустых гильз? Самое интересное лежит в бардачке «жигуля»! Оружие! «Макаров»! Еще тепленький!

Я очень реалистично представил, как на моих руках защелкиваются наручники и как милиционер, придерживая мою голову, заталкивает меня в вонючий зарешеченный кузов «уазика». От такой перспективы мне стало грустно. Я сделал несколько шагов к машине и остановился.

– Мне надо позвонить следователю Новорукову, – сказал я.

Но милиционер, то ли не расслышав Федькину фамилию, то ли вообще не зная такого, настойчиво подтолкнул меня в спину.

– Сначала мы все проверим, а потом будешь звонить хоть следователю, хоть адвокату, хоть священнику.

Эх, тонул я в морской пучине, и не было рядом ни спасательного круга, ни бревна, ни соломинки. Что же мне прикажете делать? Открыть бардачок и, хлопая глазами, начать убеждать, что вижу этот пистолет первый раз в жизни? Да, это правда. Но как глупо и беспомощно!

В голову не приходило никакой спасительной идеи. Как назло, милиционер не позволял мне воспользоваться телефоном. Но даже если я как-то сумею позвонить Новорукову, что я ему скажу? Федька, братан, у меня в бардачке лежит «макаров», из которого только что прихлопнули женщину, и я не знаю, как от него избавиться? Чушь.

Я приблизился к машине, глядя на проклятый бардачок, словно на бомбу, которая должна взорваться сразу, как только я открою крышку. И поделом тебе, Кирюша! Нельзя оставлять машину незапертой. А то в следующий раз тебе не только пистолет подкинут, но и трупами салон набьют… Я взялся за ручку водительской двери. Вообще-то, бардачок удобнее было открывать со стороны противоположной двери, но милиционер на эту мою странность, кажется, не обратил внимания. Я открыл дверь. Сел за руль… Милиционер оставался спокоен. А я? Если сейчас открою бардачок и покажу пистолет, у следователя будут все основания засадить меня в СИЗО. Не знаю точно, на сколько суток – суть не в этом. Суть в том, что выбраться оттуда мне будет очень трудно, потому что поиском истины будут заниматься незнакомые мне люди, не испытывающие ко мне никаких добрых чувств, причем, сидящие на государственных окладах.

Моя рука легла на крышку бардачка… Пока я не открыл ее, я чист, я даже официально не задержан, потому что мне пока никто не предъявил никаких претензий.

– Ну? В чем проблема? – нетерпеливо произнес милиционер.

А в том, подумал я, что баран, идущий на заклание, вдруг начал бодаться…

Ключ зажигания в замке, повернуть его – доля секунды. Стартер сделал всего один или два оборота, и мотор заработал. Рычаг передачи уже стоял на первой скорости, я всегда оставляю его в этом положении, когда выхожу из машины. Осталось лишь вдавить в пол педаль газа и сбросить сцепление. Машина рванула с такой резвостью, словно свинья бросилась наутек от мясника. Милиционер что-то крикнул и отскочил, спасаясь от распахнутой двери, которая железным парусом пронеслась рядом с ним. Оглашая ревом двор, мой «жигуль» пронеся мимо подъездов пятиэтажки, затем я круто, с визгом, свернул на Халтурина и болидом помчался вперед. Нагло проскочив перекресток на красный, я свернул в первый попавшийся двор, сбавил скорость и тихо покатил между домов и сараев. Наконец нашел подходящее место и остановился в кустах рядом с мусорными баками.

Меня со всех сторон окружала буйная зелень, какие-то старые заборы, заброшенные дома и трансформаторные будки. Я заглушил мотор и некоторое время сидел неподвижно, пытаясь успокоить себя и привести мысли в порядок, чтобы ответить на самый главный вопрос, от которого, возможно, зависела моя дальнейшая судьба: что делать с «макаровым». Казалось бы, нет ничего разумнее, чем немедленно выбросить его в мусорный бак и вернуться к месту происшествия, где принести свои извинения милиции, сославшись на слабую нервную систему.

Но если взглянуть с другой стороны, то «макаров» – это самая серьезная улика в убийстве. На пистолете выбит его номер, его ствол оставляет свой, неповторимый почерк на пулях и гильзах. Если я выброшу «макаров» в мусор, не похороню ли я тем самым единственную возможность найти и изобличить преступника?

Но моя ли это головная боль – искать преступника? Пусть этим занимается милиция. В таком случае я должен хранить «макаров» как самый главный вещдок.

Так я размышлял, споря с самим собой, и с тревогой поглядывал в зеркало заднего вида. Покрытая трещинками и меловыми рисунками асфальтовая дорожка была пуста, с обеих сторон ее клубились высокие и густые кусты и сквозь пышные кроны деревьев едва проникали солнечные лучи. В этом глухом месте я не привлекал ничьего внимания.

«Макаров», лежащий в бардачке, разжигал мое любопытство. В самом пистолете, как таковом, ничего интересного для меня не было. За мной числился точно такой же служебный «макаров», который хранился в оружейной комнате отделения милиции, и я умел разбирать его до последнего винтика с завязанными глазами. Но пистолет, лежащий в бардачке моей машины, имел один страшный отличительный признак: он был оружием недавно совершенного убийства; всего сорок минут назад его сжимал в руке преступник, тень которого невольно легла на меня.

Я открыл бардачок, накинул на пистолет тряпку, которой обычно протирал ветровое стекло, и поднес его к лицу. «Макаров» был не новый, ствольная коробка посветлела, а спусковой крючок вообще был отполирован едва ли не до белизны. Я приблизил ствол к носу. В ноздри шибанул кисловатый запах пороховой гари. Я, конечно, не эксперт, но в том, что из этого пистолета совсем недавно стреляли, меня не надо было убеждать. Отстегнул магазин. Четыре матово-золотистых патрона стояли в ровном ряду, прижавшись друг к дружке. Словно бочонки с вином в подземном хранилище. Я осторожно оттянул ствольную коробку, и из пистолета выпрыгнул пятый, уже сидевший в стволе, патрон. Но почему только пять? Я отчетливо слышал два выстрела, следовательно, остаться должно было шесть патронов. Либо убийца располагал неполным магазином, либо он сделал три выстрела, один из которых я не услышал.

Пятый патрон нехотя вернулся в строй своих собратьев. Я загнал магазин в рукоятку и поднял флажок предохранителя… Куда бы его спрятать? Под рубашку? Но она и так трещит на моей груди и едва сходится на животе – пистолет под ней будет выпирать словно кролик, только что проглоченный удавом. В карман брюк? Но оттуда он тоже будет выпирать, и стыдно сказать, что будет напоминать.

Я наклонился и затолкал «макаров» стволом в носок. Сверху прикрыл штаниной. То, что надо! Пистолет держится достаточно надежно. Но при необходимости я могу от него быстро избавиться: достаточно сделать резкое движение, словно я бью по мячу ногой. Пистолет отлетит в сторону, и доказать, что он находился при мне, уже никто не сможет.

Вне машины я почувствовал себя, как рыцарь без доспехов. «Жигуль» был хоть слабым, но моим единственным укрытием. Я мягко прикрыл дверь и надавил на нее коленом. Тихо клацнул замок. Посмотрел по сторонам. Никого. Запер дверь на ключ. Обошел мусорные баки и перепрыгнул через кусты.

Я оказался в заброшенном парке с заросшими травой тропинками. Шел быстро, выбирая самые густые и труднопроходимые заросли. Под ногами чавкала влажная земля. Я все время оглядывался и никак не мог отделаться от чувства, что за мной следят. Пистолет, торчащий в носке, натирал ногу. Рубашка прилипла к влажному телу. К подошвам ботинок пристали комья глины. Все было плохо. Нежданно-негаданно я вляпался в скверную историю. Хотел сделать доброе дело человеку.

Тропинка привела меня в овражек. Я спустился в него, прошел по водостоку и оказался на стройке без каких-либо признаков рабочего усердия. Вокруг царила тишина. Я сел на бетонную плиту под подъемным краном, похожим на колодезного журавля, и вынул из кармана мобильник. Два часа, конечно, не прошло. Но ситуация сложилась так, что медлить нельзя. Федька должен меня понять.

Я стал набирать его номер, но на третьей цифре остановился. Кто знает, как там у них, в милиции? Может, все мобильные телефоны прослушиваются. А запеленговать мобильник – вообще пара пустяков. Не успею рассказать ему, как посадил дамочку в машину, а сюда уже нагрянут омоновцы.

Минуту я грыз кончик антенны, ломая голову над тем, рискнуть или не стоит. Потом взобрался на сложенные друг на друга бетонные плиты, откуда вся строительная площадка была видна, как на ладони, и оттуда позвонил Федьке.

Он сразу ответил.

– Слушаю вас!

Я постарался говорить с ним тем жизнерадостным тоном, каким всегда разговаривал с ним:

– Федька, привет! Это Вацура.

Федька умел владеть собой, но пауза, которая последовала после того, как я представился, была на полсекунды, даже на четверть секунды длиннее, чем обычно. И я понял, что Новоруков уже в курсе дела.

– Да, Кирилл… Я ждал твоего звонка…

Он кашлянул и замолчал, ожидая, что я ему скажу. Раньше он рта не давал мне раскрыть, заваливая меня вопросами и предложениями съездить на рыбалку. Я не стал играть и давать ему возможность играть со мной.

– Ты, наверное, уже все знаешь…

Он опять кашлянул. Я представил, как бедолага сидит за столом в своем кабинете и морщится, и лихорадочно думает, как поступить, и трубка мобильника прожигает ему ухо, будто это душевая лейка и из нее хлещет кипяток. Тяжелая эта судьба – следователь. Стал следователем – забудь о дружбе.

– Какого черта ты оттуда уехал? – негромко, но с явной злостью произнес он. Прорвало! Федька нащупал ту тоненькую ниточку, по которой он мог пройти и при этом остаться и следователем, и моим другом одновременно. – Ты должен был дать показания как свидетель! Что ты, как мальчишка, ей-богу! А зачем взятку милиционеру предлагал? Кирилл, я от тебя такого не ожидал! Сам ведь в детективном агентстве работаешь и должен понимать…

Я не мог говорить с ним слишком долго. Если нас в самом деле прослушивали, то те, кто по долгу службы должен был определить мое местонахождение, уже этим занимался.

– Федор, меня подставили, – произнес я.

– Не говори глупостей. Мы во всем разберемся. Ты должен немедленно дать показания. Поезжай в ближайшее отделение и обратись к дежурному! Он вызовет наряд.

Это уже говорил следователь Новоруков.

Мысли крутились в моем сознании, как шарики лото в барабане. Сунуть пистолет под бетонную плиту и поехать к Федьке? И вообще ни слова не сказать о «макарове»? А вдруг милиционер, который обыскивал мою машину, успел заглянуть в бардачок и заметил «ствол», да виду не подал, чтобы меня не спугнуть? Вполне может быть. Какими глазами он на меня смотрел, когда про оружие спрашивал! И сейчас Федька меня проверяет: если расскажу про пистолет – значит, в самом деле подкинули. А если промолчу – значит, скрываю, извиваюсь, как уж в руках.

– Федор, вся беда в том, что я нашел в своей машине «макаров».

– Что??

Он опять кашлянул. Похоже, что эта новость ввела его в состояние шока.

– Кто-то подкинул мне пистолет! – повторил я.

– Гм…

Он терялся и никак не мог для себя решить, кем быть: следователем или другом?

– Потому я и сбежал, чтобы «ствол» не нашли! Что мне делать, дружище?

– Я тебе перезвоню…

И отбой.

Я тотчас спрыгнул на песок и, петляя между куч строительного мусора, быстро пошел к виднеющейся впереди дороге. Отсчет времени пошел. Предположим худшее: меня запеленговали. Как скоро здесь может появиться милицейская машина?

Я вышел на дорогу и поднял руку. Повезло: тотчас к обочине прижался «Запорожец». Оказалось, инвалидка. Улыбчивый одноногий парень радостно предложил мне сесть, даже не поинтересовавшись, куда мне надо. Я не без труда впихнул себя в тесный салон. Парень, беспокоясь, что мне тесно, закинул костыли на заднее сиденье и стал делать массу странных и непривычных для меня движений руками, заставляя машину тронуться с места и набрать скорость.

– Вам тесновато, да? – переживал он. – Вы сиденье сдвиньте назад до упора.

Мне пришлось развернуть плечи и повернуться к водителю спиной, чтобы не мешать ему рулить. Во время езды я чувствовал себя более защищенным и мобильным. Нужна машина. На частниках или такси много не покатаешься. На Побережье у меня было много друзей, но не настолько близких, чтобы просить машину. Да и вообще, одалживать машину – это дурной тон. Как там в поговорке? Машину и жену не доверяй никому?

Остался у меня один незамутненный колодец, готовый напоить меня днем и ночью в неограниченных количествах. Только вот не плюнул ли я в него, часом?.. Я мысленно прокрутил в уме конец рабочего дня в агентстве… Нет, вроде конфликта не было. Непонимание, прохлада, тень отчуждения – это было. Но это все в порядке вещей, издержки производства.

Я решительно вынул мобильник и набрал номер Ирэн.

– Твое предложение остается в силе? – спросил я, услышав протяжное «алло» и шум льющейся воды.

Я застал Ирэн врасплох. Она опешила от счастья и не смогла сразу подобрать нужные слова.

– А-а, это ты… А я в ванну залезла… Нет, это ерунда, я, в общем-то, уже помылась, сейчас, вытрусь только и даже накручиваться не буду… Господи, дура я, бес меня попутал с этой ванной… Кирилл, а ты где?

– Я буду тебя ждать в том кафе, куда ты меня пригласила, – сказал я и тотчас прервал связь.

– Куда вас отвезти? – спросил водитель.

Я боялся пошевелиться, чтобы ненароком не сломать хлипкое сиденье или не вывалиться вместе с дверцей наружу.

– Мне нужно в кафе «Причал».

– «Причал», «Причал»… – произнес водитель, кивая, хотя я понял, что он не знает этого кафе. Как, впрочем, не знает и многих других. – Вы не беспокойтесь, я вас быстро довезу… С ветерком… Насколько я понимаю, это где-то на набережной…

Я, стыдясь своей комплекции, своего здоровья, своих ног, которые едва умещались под панелью, смотрел на парня, на его суетливые движения, на быстрые руки, которыми он успевал не только крутить руль, но и тормозить, выжимать сцепление и добавлять газ, и в этой суете легко угадывалось желание показать мне свое умение водить машину, да еще и убедить, что он вовсе не беспомощный инвалид, а почти такой же человек, как все, и может приносить людям пользу, может запросто покатать на своем «Запорожце» такого бугая вроде меня, да еще и с ветерком, и для него это совсем нетрудно, проще пареной репы… Несколько раз он притормаживал рядом с желтыми такси и вполголоса, будто таясь, спрашивал у водителей про кафе «Причал», и я видел, как он переживает и мысленно проклинает себя за то, что до сих пор не выучил названия и адреса всех кафе, ресторанов и казино города.

Пользуясь своим правом, он выехал на набережную, куда проезд был закрыт, и не смог сдержаться, чтобы не обратить на это преимущество мое внимание («Здесь «кирпич», да черт с ним!» или «Въезд запрещен, а мы все равно въедем!»), и весь зарделся от гордости, когда я вслух заметил, что первый раз в жизни еду по набережной на машине, а до этого ездил тут исключительно на роликах или велосипеде. Наконец, мой водитель узнал у шашлычника, где находится «Причал», и подвез меня к самым дверям кафе.

Я выгреб из кармана все те мятые купюры, которые милиционер принял за взятку, и протянул водителю. Парень без всякого лицемерия возмутился:

– Да вы что!! Уберите деньги! И даже не думайте! Я все равно не возьму…

Он видел, что я предлагаю слишком много, чем полагается за такой короткий маршрут, следовательно, я отношусь к нему не как к обычному «частнику», а как к инвалиду, испытываю к нему жалость, сострадание, и это обидело его. Но забрать деньги я не мог и, положив мятые сторублевки на сиденье, поскорей захлопнул дверь.