Читать книгу Щекочу нервы. Дорого (сборник) - Андрей Дышев - Страница 5

Но ничего, он примял гордыню. Чемодан – не показатель достоинств личности. Юдин вышел из подворотни на улицу. Ревели, отравляя воздух, машины. Редкие прохожие, оказавшиеся на берегу этой механизированной реки, пялились на витрины автосалонов и бутиков. На Юдина никто не обращал внимания. Несчастные создания! Они с тоской и мучительным восхищением смотрели на дорогие, сверкающие автомобили, мечтая о несбыточном, они через замочную скважину подглядывали за иной, недоступной для них жизнью. Их удел – жить и умереть в непреходящей зависти. Словно черви, смотрящие из своих сырых и рыхлых нор на парящего в небе орла. А он, Юдин, орел! Он готовится в точности повторить жесткий почерк титана преступного мира. Он готовится взять денег столько, сколько ему потребуется для широкой и разгульной жизни. А кто посмеет сопротивляться, тот будет убит. Властитель жизни накрывает своим черным крылом жалкий человеческий мусор…

Юдин любовался своим отражением в витринах. Какой форсажный шаг! Какой напор! Земля дрожит! Он увидел отражение белых колонн банка. Выходит, банк на другой стороне улицы. Придется дождаться сигнала светофора. Команда клерков ждет его и в напряженном ожидании ломает головы: какой путь выберет новоявленный Аль Капоне? Может, он, подобно его предшественнику, проникнет внутрь здания по канализационным трубам? Или, как Волк в «Семерых козлятах», попытается залезть через крышу? Но Аль Капоне выберет непредсказуемо простое и банальное решение: он зайдет в банк через главные двери. Он широко распахнет створки, брызнет ослепительной улыбкой и с гулким стуком поставит чемодан на стойку…

Юдин перешел улицу перед разгоряченными мордами машин, словно перед оскаленными пастями диких зверей. Рычат, ревут, расплавляя воздух, но укусить бояться, словно Юдин держит в руке пылающий факел. Страх – вот что правит миром. Он сейчас так сыграет свою роль, что клерки запомнят его на всю оставшуюся жизнь… Юдин поправил шляпу, сдвигая ее почти на самые глаза, и взялся за отполированную ручку двери. Ручка пропиталась сладким запахом денег. И хлынувший изнутри охлажденный кондиционерами воздух тоже был напоен этим манящим ароматом. Деньги, деньги! Юдин зашел внутрь зала. На него никто не посмотрел. Хорошо играют, изображая рабочую бесстрастность и сдержанное высокомерие. Особенно вон тот плешивый юноша в рубашке, воротник которой похож на маленький унитазик. И вон та женщина, которая тычет пальчиком в договор, показывая посетителю, где надо поставить подпись. Охранник делает вид, что читает газету. Большой, пузатый клиент с седым ежиком считает купюры, вытаскивая их из бумажника и складывая в стопку – будто гадает по ромашке «любит – не любит». С кого бы начать? Юдин, словно бойцовская собака, которой для драки нужно, чтобы ее кто-нибудь испугался, в нерешительности застыл посреди зала. Они выжидают. Они хотят, чтобы он первым раскрыл себя и обозначил свои намерения. Надо действовать нестандартно. Надо делать все не так, как действовал бы какой-нибудь занюханный грабитель. Потому что сегодня Юдин – не Юдин, он Аль Капоне.

Юдин выхватил пистолет, навел его на охранника и с оглушительным щелчком выпустил в его сторону электронный луч. Датчик, спрятанный в лацкане униформы, принял сигнал, передал его на спрятанный под курткой жилет, и пиропатрон выплеснул наружу чернильно-красный плевок. Охранник, делано схватившись за грудь, осторожно, чтобы не удариться сильно, съехал на пол.

– Это ограбление! – крикнул Юдин и свалил на пол стол, за которым только что сидел охранник. – Я убью каждого, кто не поднимет руки вверх!

Аль Капоне отличался немотивированной жестокостью. Юдин, забравшийся в его шкуру, приплюсует к жестокости великого гангстера свою. Он навел ствол пистолета на тучную фигуру толстяка, который считал деньги. Бац! – и толстяк спиной упал на пол. Красиво сыграл, стервец! Наверняка он напихал под пиджак надувные подушки, чтобы не больно было падать. Купюры, которые он держал в руке, рассыпались по полу. Одна легла прямо на лицо толстяка, закрыв ему, как покойнику, глаза. Кто-то тонко вскрикнул в углу. Юдин подошел к стойке, за которой стояли бледные клерки, кинул им чемодан.

– Доверху! – сказал он и зачем-то выстрелил в стоящую прямо перед ним девушку. Она ахнула, изобразила бульканье крови в горле и вешалкой упала на пол. А как упала! Юбка задралась выше колен, обнажив голубенькие трусики. Вот это актерское мастерство! Вот это добросовестная работа!

– Не стреляйте! – пролепетал плешивый юноша, вытягивая шею из своего накрахмаленного унитазика.

Может, и его уложить на пол? А кто же наполнит чемодан деньгами? Ах, как хочется положить всех! Всех до единого, и ходить по затихшему залу, переступая через них, словно через кучки собачьего дерьма в парке.

Юдин круто повернулся на каблуках и выстрелил в рыжеволосого клиента, который не слишком добросовестно поднял руки. Кажется, у него жилет не сработал (халтура! Сэкономили, засранцы, на чернилах!), никакого пятна на груди не проступило, да и сыграл свою смерть он неубедительно: медленно оседал, словно у него через зад вытягивали позвоночник. Так умирают только хорошие герои в плохих фильмах.

Плешивый юноша принялся выгребать откуда-то из-под стойки пачки денег и закидывать их в чемодан.

– Быстрее! – поторопил его Юдин, размахивая пистолетом.

Теперь он разглядел этого артиста во всех деталях. Похоже, готовили его к роли наспех: кроме того, что рубашка не по размеру, так еще и контуры жилета проступают под пиджаком на спине. Да и на банковского работника он совсем не похож. Студент Щукинского училища, неудачник и двоечник. Пальнуть в него, что ли? Или перед выходом?

Юноша, выбрав все из-под стойки, кинулся к шкафу и стал вынимать оттуда «кирпичики», запаянные в полиэтилен. Тоже халтура! Эти муляжи совсем не похожи на деньги. Нарезали газетной бумаги, замотали в пищевую пленку, вот и весь «инвентарь киностудии, состоящий на учете в милиции»… Юдин начал перебирать харчами. Игра стала его разочаровывать. Пресытился даже таким экстремальным видом развлечений! Он забрался на стойку и стал ходить по ней, как по подиуму, разбивая ногами пластиковые дощечки с процентными ставками и расценками.

– Всех убью!! Всех на тот свет отправлю!! – искусственно разжигая в себе энтузиазм, крикнул Юдин.

Какой-то невзрачный, с побитым оспой лицом человек выскочил из двери и уже раскрыл рот, собираясь что-то сказать, как Юдин пальнул в него. Стрелял не целясь и, будь у него настоящий пистолет, наверняка не попал бы, но пучок электронного сигнала веером накрыл датчик, и человек, заливаясь чернилами, споткнулся о воздух и упал лицом вперед, сшибая стулья. Плешивый юноша тоже вошел в раж, стал правдоподобно трястись, «кирпичики» вываливались из его рук. Он пытался заплакать, чтобы придать действу особый драматизм, но для настоящих слез ему не хватило профессионального мастерства, и он ограничился только кислой гримасой.

– Больше ничего нет! – пролепетал он, опуская в чемодан последний «кирпичик».

Все ясно. Организаторы разнообразили и усложнили игру, вынуждая Юдина подключиться к поиску денег. Юдин приказал плешивому юноше взять чемодан и следовать за ним. И все-таки не хватает остроты! Где милиция? Где неожиданные вводные? Например, внезапно блокируются входные двери банка, и Юдин начинает искать запасные ходы. Или вдруг гаснет свет, на окна опускаются черные шторы, и игра продолжается в полной темноте… А так все слишком просто и банально. Но что Юдин хочет от бесплатной игры, подаренной ему в качестве поощрения? Дареному коню в зубы не смотрят…

Он забрался за стойку, над которой висела табличка «Валютные операции», и выгреб из металлического короба пухлую стопку долларовых купюр.

– А это что? – насмешливо спросил Юдин и, плюнув на стодолларовую купюру, приклеил ее на лоб юноше.

– Это не мой отдел, – заикаясь, проговорил тот.

Юдин выбрался в зал. Юноша едва поспевал за ним. Словно поднос с яствами он нес раскрытый чемодан, наполненный бумажным мусором. Раздутое портмоне лежащего неподвижно толстяка – туда же. И рассыпанные по полу купюры… Теперь вроде бы все. Юдин посмотрел по сторонам. Сценарий исчерпался. Юноша с наклеенной на лоб купюрой стоял рядом и с мольбой смотрел на него.

– Милиция где? – спросил Юдин и зевнул. – Сэкономили? Скучно у вас тут. Скучно…

– Не убивайте меня, пожалуйста, – попросил юноша.

– А какой-нибудь другой текст ты знаешь? – спросил Юдин. Он взял у него чемодан, закрыл его, взвесил, определяя, сколько килограммов макулатуры ему удалось собрать, и подумал, что все бесплатное обязательно разочарует качеством.

– Пожалуйста, не убивайте, – повторил юноша и наконец сумел выдавить слезу. Наконец-то! Под конец игры вошел в роль. Сколько же времени придется раскочегаривать этого актеришку на съемочной площадке, чтобы он начал более-менее сносно играть!

– Не верю. Не верю… – «по-станиславски» расстроился Юдин и прицелился юноше в грудь. – Хоть что-нибудь про бедную маму скажи. Или про несчастную жену, у которой ты единственный кормилец.

– У меня нет жены, – прошептал юноша, глотая слезы.

– Смотри, как надо, – начал учить Юдин. Он поставил чемодан на пол, воздел руки кверху и дурным голосом взвыл: – Простите меня, ради бога, но я человек нездешний, и дома у меня нет, и жена вечно беременная, и детишек целая куча, и все голодные, описанные и обкаканные, и некому о сиротинушках позаботиться, накормить некому, приласкать некому… Вот так надо. Понял?

– Понял, – прошептал юноша и облизнул пересохшие губы.

– Ну, раз понял, тогда встань ко мне лицом. Разверни грудную клетку, а живот втяни… Вот, хорошо… Теперь считаем до трех. Айн, цвай, драй…

Юдин нажал на спусковой крючок, но пистолет не сработал, лишь слабо цокнул.

– Все у вас так, – с печалью произнес он, заталкивая пистолет за пояс. – В самый ответственный момент села батарейка. Ну, ладно! Будь здоров. Встретимся на банкете.

С этими словами Юдин подхватил чемодан и пошел к выходу. Он окончательно разочаровался в игре. Все выглядело очень ненатурально, как в плохом кино. Клерки сопротивлялись слабо. Люди «умирали» фальшиво. Никаких хитрых уловок не было. Милиция не приехала. И в конце концов села батарейка в пистолете. «Стоило из-за этого вылезать из постели? – думал Юдин, выйдя на улицу. – Посмотрим, какую они поляну накроют. Если не будет достаточно водки и приличной закуски, то можно считать, что день испорчен безнадежно».

Как раз загорелся зеленый свет на пешеходном переходе. Подслеповатая, трясущаяся, как бумажный комок на ветру, старушка попросила помочь перейти. Юдин взял ее под костлявую руку, перенес с тротуара на «зебру», и тут через переход нагло, с воем, проскочила милицейская машина. Юдин плюнул ей вслед и громко выругался:

– Вот же мент поганый! Чуть бабушку не раскатал!

Он хотел потрясти кулаком, но обе руки были заняты, и тогда Юдин взмахнул ногой, словно ударил по невидимому мячу. Но милиционерам не было никакого дела до него, они с воем помчались по своим делам. Юдин, благополучно доставив бабушку на другую сторону улицы, усталой походкой отработавшего смену шахтера поплелся в подворотню.

Из микроавтобуса, словно черт из табакерки, высунулась сотрудница экстрим-агентства. Она была похожа на сумасшедшую, изображающую бешеную лисицу.

– Как вы долго!! – протявкала она, шевеля мокрыми губами и настойчиво отбирая у Юдина чемодан. – Вам понравилось? Пощекотали себе нервы?

– Какое-то козерожистое развлечение, – кислым голосом ответил Юдин, но Гертруда Армаисовна его не поняла.

– А я вам говорила, что мы плохого не держим, – хвалила она себя. – Первоклассные актеры, суперовые декорации… Отдали пистолет Марселю Гамлетовичу?

– Какому Марселю Гамлетовичу?

– Нашему распорядителю. Он должен был встретить вас у входа в банк.

– Не было там никакого Марселя, – пожал плечами Юдин, вытащил пистолет и протянул его Гертруде Армаисовне.

– Как это не было? Как это не было? – скороговоркой произнесла Гертруда Армаисовна, но ее губы при этом двигались иначе, будто она говорила что-то другое, но ее неправильно продублировали. – Такой высокий, усатый господин… Что вы мне суете эту дрянь? Это вовсе не тот пистолет, который я вам дала. У того была коричневая ручка, а у этого какой цвет? Не поймешь, что это за цвет такой…

Машина завелась и замурлыкала мотором. Юдин уже встал на ступеньку, чтобы зайти внутрь, но Гертруда Армаисовна вдруг неприлично высоко подняла ногу и коротким пинком вытолкнула Юдина наружу.

– Ищите Марселя Гамлетовича! – зло выкрикнула она. – И верните ему инвентарь!

– Где ж мне его искать? – растерялся Юдин.

– Он ждет вас на ступеньках!

– На каких еще ступеньках? Там не было никаких ступенек!

– Как это не было?! Как это не было?! – кричала Гертруда Армаисовна из открытой двери. – Перед входом в банк! Туда невозможно попасть, не поднявшись по ступенькам!

– А как, по-вашему, я туда попал?! – с неприятным предчувствием, будто стремительно подступала диарея, воскликнул Юдин. Он схватился за дверь, но сотрудница экстрим-агентства шаловливой ослицей лягнула его.

– Не знаю! Не знаю, как вы туда попали! И куда вы вообще попали, я не знаю!

– Как куда!! В банк, естественно!! Как вышел из подворотни, свернул налево, а потом перешел на другую сторону…

– Какое налево?! Кто вам говорил, что надо сворачивать налево?! Направо надо было!! Направо!! – брызгаясь мелкой слюной, как из дезодоранта, зашипела Гертруда Армаисовна, и машина тотчас рванула с места и помчалась через двор к арке.

– Эй! – завопил Юдин, протягивая руку вслед удаляющейся машине. – Не надо наглеть так сильно… Где мне теперь искать этого гребаного Гамлета?

Он попытался ее догнать, но машина уже исчезла за поворотом. Пошел дождь. Юдин стоял в маслянистой луже, отливающей радужным светом. По краю лужи, хромая, ходил дефективный голубь с культей вместо лапки.

– Ни хрена не понимаю, – пробормотал Юдин и оглянулся. Ему стало немного не по себе.

Он выглянул из подворотни и увидел, что напротив банка, который он недавно посетил, хаотично громоздятся милицейские машины, и мерцают маячки, и носятся, как муравьи вокруг колбасной шкурки, люди в форме.

Юдин на всякий случай спрятался в подворотне, сел за мусорным баком и стал чесаться. Что значит – надо было направо? Справа находится нужный банк, а слева – совсем даже не нужный? И что же получается? Что за мутотень получается?!

В черепную коробку Юдина раскаленным сверлом стала внедряться безобразная мысль, и была она настолько безобразна, что Юдин схватился за голову и негромко взвыл. Нет, нет, только не это! К чему принимать во внимание шальную и непревзойденно идиотскую мысль? Все проще! Наглая Гертруда не захотела накрывать поляну. Сэкономила на водке и закусках. Вот и все! Она просто сэкономила. Просто сэкономила…