Читать книгу Так и есть. Книга вторая - Андрей Дорофеев - Страница 5

Самый страшный кошмар всегда сюрреалистичен.

Когда ты не помнишь, как попал в это место, что здесь делаешь, и почему весь абсурд происходящего тебя не удивляет.

Юнона идет по коридору.

В полумраке помещения сухо и прохладно. Тусклый свет возникает непонятно откуда, словно бы из самих стен – по крайней мере, никаких осветительных приборов, факелов или свечей она не замечает.

Юнона понимает, что это сон, видение, морок.

Иначе она уж точно бы не испытала такого ощущения абсурда.

Но здесь очень холодно, шаги отдаются гулким раскатистым эхом и ноги вполне себе так реально отбиваются о твердый каменный пол. Ощущения – реальнее некуда. Не проснуться и не вынырнуть.

Почему-то она знает, что ей надо идти вперед и даже мысли развернуться в голову не приходит.

Коридор плавно изгибается вправо, а потому она старается идти так, чтобы левая нога делала чуть более длинный шаг. Тогда не собьешься с хода и будешь описывать правильную дугу вдоль коридора, не приближаясь к стенам. К ним лучше не приближаться, Юнона почему-то знает и это.

Она идет по странному коридору, слыша только многократно усиленные непонятным физическим эффектом звуки своих шагов.

Пахнет чем-то едким и желтым. Будто бы химическое соединение, созданное для того, чтобы выжигать все мелкие формы жизни в подземных помещениях.

Глаза начинают слезиться, и потому она упускает момент, когда коридор вдруг заканчивается круглым ярко освещенным залом.

В центре зала стоит человек и ему плохо.

Юнона сразу понимает, как человеку плохо. Он еле держится на ногах. Вся его поза, неестественно прямая, словно кричит о том, что он вот-вот рухнет.

Она бросается к нему, забыв обо всем.

И тогда человек поворачивается к ней и улыбается четырьмя ртами.

Вернее даже пятью, но это она скорее понимает, чем видит.

Потому что это существо – не человек или не совсем человек.

На лице его нет глаз. Вместо глаз – две уменьшенные копии рта.

И ушей нет. Вместо ушей – еще два рта. И хотя она не видит правого «уха», но понимает, что там тоже окажется рот, так же, как и есть он на том видном ей месте, где должно было бы быть левое ухо.

Он улыбается.

Юнона пронзительно кричит. Привычка. Это может отпугнуть. На улицах такое срабатывает.

А человек шагает к ней.

Ноздри его жадно раздуваются, и он безошибочно определяет куда следует двигаться. Прямо на Юнону.

Крик не сработал.

Тогда она начинает пятиться назад, попутно прикидывая, что же можно сделать в данной ситуации. Она не испытывает чувства паники. Она просто пытается выиграть немного времени, чтобы успеть придумать что-то и предпринять нужные шаги. Убегать в ужасе – не в ее правилах.

Но сейчас, похоже, это будет самым верным решением.

Однако, как-то не хочется выпускать из поля зрения это отвратительное человекоподобное создание ни на миг, поэтому она пятится, не в силах отвести взгляд от это урода.

– Кто ты, мразь? – шепчет она на ходу.

И, неожиданно, звук собственного голоса возвращает ей ощущение реальности.

Урод движется достаточно медленно, чтобы Юнона поняла – можно выкрутиться.

Выкручиваться она умеет лучше всего на свете.

– Не бойся, это Раскрой, – раздается вдруг сзади.

– Не бойся, это Раскрой!

– Не бойся, это Раскрой…

– Не бойся, это Раскрой.

Четыре голоса хором.

Почти одного тембра и высоты, но все-таки, чуть-чуть, совсем немного разные.

И в тот же миг Юнона утыкается спиной в кого-то высокого и теплого.

Невольно оглядывается.

И ее начинает тошнить.

Хотя это всего лишь еще один урод.

Он немного сутулится. Скорее всего, чтобы разглядеть ее одновременно всеми глазами.

Его руки вдруг почти смыкаются вокруг нее, от него разит козлятиной. Но плохо не это.

Просто голова его обтянута маской из четырех сшитых вместе лиц-близнецов, немного, впрочем, отличающихся по размеру – посередине обычное лицо нормального человека, по краям лица поменьше, а на макушке – самое маленькое.

Все эти лица стараются увидеть ее. Четырьмя парами мертвых выцветше-серых глаз.

И все опять одновременно открывают рты, но Юнона вдруг делает резкое движение в сторону, сдержав болезненное «Ох!» от сильного удара плечом о стену коридора, и чудом проскальзывает между каменной кладкой и высоким теплым мутантом.

Тот не успевает еще развернуться, как Раскрой врезается в него.

И почему-то, поддавшись внутреннему порыву, Юнона от всей души отвешивает ногой крепкого пинка под зад многоликому.

А тот, утратив равновесие, нелепо взмахивает руками, и с негромким шлепком падает на каменный пол, глухо припечатав Раскроя под собой.

Девять ртов двух уродов почти одновременно издают жуткий вопль, полный боли. Полный девяти болей. По одному на каждое ротовое отверстие, но Юнона уже почти не слышит этого.

Бежит со всех ног по коридору, сворачивая в какие-то ответвления. Плохо дело, она не ориентируется здесь. А этим тварям наверняка ведом каждый закоулочек. Как знать, не мчится ли Юнона прямо сейчас им навстречу?

Что это вообще, как это случилось?

Неужели она в аду?

Впереди ярко вспыхивает пламя, и голову отшибает оглушительный взрыв. В следующую секунду Юнона обнаруживает себя сидящей на полу и пытается как-то разобраться с ослепшими глазами и оглушающим звоном в ушах.

«Контузия», – мелькает не вполне уместная мысль. Откуда ей знать, что такое настоящая контузия?

Нет, теперь она знает.

Вот это – точно контузия.

Голова словно не ее, девушка оглушена и почти ничего не видит.

Глаза различают только свет и темноту, ничего больше.

И свет вдруг меркнет, точно какая-то широкая фигура надвигается на нее.

Юнона сжимается в маленький комочек и не знает, как защититься.

Смутно различимый силуэт закрывает весь мир, и она слышит хрипловатый мужской голос:

– Ты кто? Почему здесь?

Сперва Юнона понимает, что страшные существа уже не придут.

Потом она чувствует силу, исходящую от этого человека.

А еще вдруг замечает, что зрение и слух постепенно, но возвращаются к ней.

Тогда она всматривается в нависший над ней силуэт и начинает различать какие-то детали.

– Девочка? Как ты сюда попала? Кто это был?

Юнона собирается с силами и пытается встать.

Человек склоняется над ней и очень легко, как пушинку поднимает ее на ноги.

– Что за чертовщина здесь началась?

Она не знает что ответить.

Но каждая секунда бездействия понемногу возвращает в реальность. Теперь уже можно разглядеть человека, неожиданно пришедшего ей на помощь. Здоровый, нет – здоровенный мужчина. Словно небрежно вырубленный гениальным скульптором Ренессанса из гранита. Широченные предплечья, толстенная бычья шея и очень простое лицо. Лицо крестьянина или солдата-рядового.

Да, это солдат.

Увешанный с ног до головы каким-то огромным страшным оружием.

Ее спас не пойми откуда здесь взявшийся боец.

Хотя почему «не пойми откуда»? Она и сама тут оказалась непонятно почему. И что вообще происходит?

Ее немного смущает, что те же вопросы ей задает этот человек, явно абсолютно уверенный в себе и своих действиях.

– Ты сам-то кто?

– Я? – человек неожиданно теряется.

Почему-то именно его растерянность кажется самым необычным во всём происходящем сейчас. Юнона сама вдруг ощущает смущение. Слишком уж неожиданная реакция у ее неожиданного спасителя, даже на фоне только что разыгравшегося здесь театра абсурда.

– Да, ты! Не видишь – девушка в беде? – машинально развивает она успех. Надо додавить, иначе можно совсем слететь с катушек.

– Я – Рейнджер… – кажется, что даже свое то ли имя, то ли прозвище этот человек произносит с ощутимым усилием. – Мне некогда, прыгай сюда!

И толкает ее в какой-то светящийся бело-оранжевым проем.

Вдруг становится очень светло. Свет растворяет весь мир вокруг. Абсолютно бесшумно и холодно, точно стерильная жидкость мощной струей враз смывает все.

Или будто режиссер блокбастера ловко переключил кадр.

Звон в ушах почти затих.

Тепло ударяет во все ее тело.

– Подъем, тыц-пердыц, ты спасина нафик!

Голос настолько знакомый, что Юнона вздрагивает и открывает наконец-то глаза, вынырнув в настоящую реальность. Над ней склонилось лицо африканского людоеда… да нет, просто Тимошки.

– Ты с кем там ваивала, уж не с Раскроем и Мордастиком? – хохочет неунывающий мавр.

– А… э… что это было? Ты откуда знаешь?

Молодец, что разбудил, неприятно было бы проснуться утром, обнаружив, что простыня и одело, например, почему-то мокрые.

Но откуда он знает про Раскроя?

– Я твой эмиссар детачка, – вновь хохочет Тимошка, но Юнона чувствует, что ему не так уж и весело.

Она вообще очень хорошо умеет чувствовать.

– А кто был тот, здоровенный, с оружием?

– А там был здоровенный? – вдруг раздается из-за спины Тимошки недовольный голос Барта. – Ты точно уверена?

– Точно. Рейнджером звать. И эти ваши… мордастики…

– Они не наши, – Барт хмурится.

Только теперь Юнона осознает, что в ее комнате двое малознакомых взрослых мужчин и тут же реагирует:

– Вы чего в моей комнате делаете?!

Барт не успевает и рта раскрыть, как Тимошка снова хохочет:

– Ты ж ва сне кричаль, мы к тибе пабижаль!

Юнона хмурится. Ничего не попишешь, это правда. Только ей няньки не нужны.

– Ну и что, что кричала? Мне няньки не нужны!

Барт вдруг бросает на Тимошку едва уловимый взгляд и тот кивает, моментально посерьезнев, и опрометью бросается из комнаты.

Барт задерживается в дверях:

– Вставай, Юнона. Одевайся, уже надо выдвигаться. Сбор в гостиной через пять минут.

И исчезает следом за Тимошкой.

Юнона, на следах только что пережитого сна, еще не пришедшая окончательно в реальность, периодически вздрагивает, но садится и начинает одеваться.

Вчера они приехали сюда и мужчины пошли решать вопрос с заселением. Какой-то то ли хостел, то ли мини-отель квартирного типа. С кухней, санузлом и несколькими комнатами.

Они сказали, что ближайшие дни безопаснее всего будет держаться вместе. Еще и пообещали, что скучать не придется.

Ей выделили отдельное помещение, пусть самое маленькое, но зато – свое. Остальные как-то разместились в двух других комнатах.

***

Фармазон катился по проспекту на прекрасной черной «трешке» БМВ в кузове Е91.

Подведенные холодными светодиодами габаритные огни, официально называемые «ангельскими глазками», призывно отражались в лужах ночного черного асфальта Алтуфьевского шоссе.

Лох ехал в центр.

Барбос и Князь выкупили ситуацию на раз.

Это был сладкий клиент.

Модель и марку машины они точно не идентифицировали, это было немного за гранью их экспертной оценки, но даже с расстояния в несколько сотен метров при взгляде на приближающуюся тачку волчий инстинкт безошибочно подсказал: пора!

Барбос просто вышел из-под навеса автобусной остановки на дорогу и шагнул на проезжую часть.

Точка была выбрана неслучайно. Продуманные ребята вообще ничего не делают случайно. Место и время были определены точно.

На сто метров назад и вперед дорога ремонтировалась, стояли какие-то пластиковые барьеры, разные дорожные знаки, асфальт был частично раздроблен, но все это, по большому счету, было неважно. Важно было лишь то, что здесь, точно напротив автобусной остановки, дорога сужалась до одной полосы.

И когда худой небритый человек вышел на шоссе в два часа ночи, единственная дорогая иномарка, несущаяся в сторону центра, была вынуждена притормозить.

Барбос деланно-нетрезво, но как-то добродушно-наивно поднял руку.

Машина остановилась.

Водитель не смог бы, при всем желании, проехать мимо. Нелепая растерянная фигурка в свете его фар как-то ненароком заслонила всю дорогу. Поди, догадайся, что происходит на самом деле.

Барбос дождался, когда тачка тормознула, едва качнув краем капота в метре перед ним, а затем, хромовато-вперевалку бросился к водительской двери.

– Шеф, выручай!

В голосе Барбоса звенела растерянность и хорошо отработанная искренность якобы попавшего в неприятную ситуацию случайного прохожего.

Стекло опустилось ровно на десять сантиметров – казалось бы, безопасная для короткой беседы со случайным прохожим щель, но чуть большая, чем действительно нужно для такого разговора.

Это не прошло мимо внимания Барбоса.

Значит, лох почти готов.

Как по нотам.

– Что с-случилось?

Фармазон был немного напуган, но предвкушение возможности сделать доброе дело было сильнее его страха.

Клюнул.

Интересно, он заикается от волнения или вообще всегда? Рассказать потом корешам – будут ржать.

– Шеф, тут братишка ногу подвернул. Денег нет, а все жлобы, за «так» не берут. Подкинь до травмпункта?