Читать книгу Возвращение в Атлантиду - Андрей Дорофеев - Страница 15

Маленький Семигон с круглыми от восторга глазами, взъерошенными волосами и грязными ногами в кожаных сандалиях бежал, уже почти задохнувшись от усталости, к себе домой. Деревенька Ока уже выглянула из-за пригорка, крайние островерхие дома с круглыми оконцами манили теплом очагов и мамиными жареными корбачками, и желудок Семигона вдруг вспомнил, что не получал пищи, не считая нескольких ягод малины, с самого обеда.

Семигончик перешел на шаг, постукивая корявой палкой в руке по стволам прилежащих к лесной тропе деревьев. Вот он сейчас расскажет! Семигон смелый, он один побежал на берег океана, перескочил через метровую трещину в земле (мама никогда не узнает), и посмотрел на огромный-огромный дом на острове, который взрослые называли таинственным именем «док».

Мама, однако, не пустила сына на темнеющую уже улицу, к приятелям, да Семигон особо и не возражал – после ужина, пыщущего жаром и запитого большой чашкой ксиланиевого молока, глаза начинали слипаться, а тощее поджарое тело отяжелело. Мама подготовила мальчику последнюю экзекуцию – мытье ног, на которую пришлось безропотно идти, а потом наполовину донесла его, уже почти спящего, до постели.

Но зато, когда начало светать, отзвенел колокол и первые пастухи ушли с тучей коров на пастбища, Семигон был уже на ногах, быстро схватил со стола, пока не увидела мать, оставшийся корбачок, и был таков!

Приятели, семеро мальчиков такого же возраста, что и сам Семигон, уже собрались на чердаке полуразрушенного землетрясением сарая и с отчаянными визгами прыгали с трехметрового чердака в лежащую на земляном полу копну душистого золотого сена.

Семигон, быстро работая тощими ногами, взлетел по лестнице наверх и выкрикнул кодовую фразу:

– А что я видел!

Семь горящих любопытных пар глаз уставились на него.

– Я вчера бегал к доку! – многозначительно сказал он и продолжил, несмотря на скептические, но тихие «Да ладно» и «Все ты врешь!» – Да, бегал! Он большой, как… небо!

– Да все ты врешь! – хохотнул Живер, усевшись на край и болтая ногами. – Небо бесконечное!

– Да сам ты врешь! – обиделся теперь Семигон. – Вот смотри!

Он показал на красную вспухшую царапину, идущую от колена вниз.

– Вот, поцарапался об камень, когда через трещину прыгал!

Доказательство, с точки зрения обоих, было безукоризненное, и разговор потек дальше.

– А корабль видел? – спросил Есик, самый маленький из всех – ему было только четыре года.

– Нет. Он внутри, – с компетентным видом ответил Семигон.

– А мне папа рассказывал, что корабль такой, что в него все люди поместиться могут.

– А мне мальчик Сегори из Ласло, ему десять лет, сказал, что корабль железный.

Ответом тому был хохот.

– Ты что, Рок, объелся корианной с островов капи? Да ты молот отцовский брось в воду и плыви на нем!

Ребята захохотали, а Рок насупился и зло кинул в Живера клок сена.

– Он лучше знает! Его отец работает в доке!

Да, Сегори из Ласло, чей отец тесно сотрудничал с отцом маленького Рока, не соврал. Его отец, кузнец с жилистыми руками и лысой головой, единственный в Ласло умелец по дверным петлям и ключам, а также с помощью прокатного стана выдавливающий тонкие гремящие листы, был прикомандирован на один из островов Плеяд, где выросло несколько зданий верфи, похожей на которую свет еще не видывал.

Двенадцать миллионов квадратных локтей, почти вся площадь острова Седьмого, была застроена в два месяца.

Сначала верфь рождалась в головах мудрых Дедала и Стерона, инженерные знания которых в сплаве с ребяческой фантазией Колоска начали приобретать определенные формулировки.

Сначала возник вопрос о том, как переправлять людей – морем или воздухом. Дедал отверг воздух – технологическая мысль в его неуклюжих коробках-опылителях полей не была развита настолько, чтобы спасти десятки тысяч человек. Колосок вспомнил, что взвиться в воздух можно и с помощью большого мешка с горячим воздухом. Дедал призадумался, но Стерон его опередил, попросив представить, как тот будет подниматься в воздух, когда раскаленная красная магма из недр земли будет пронизывать воздух до высоты в тысячу локтей. Проект закончился, не успев начаться.

И тогда свой взгляд обратили к вестнику смерти – морю. Наверное, стоило рассмотреть его и раньше, но страх столь недавно взбунтовавшейся пенной воды был еще силен, и внимание старалось обходить эту заряженную болью потерь область по далеким тайным тропам…

Обходили эту тему и еще по одной причине – каждый из существующих и возникающих в сознании Дедала и Стерона атлантских кораблей, даже класс 7 или 8, если бы их и было много, подобная стихия разнесла бы в щепы…

В те дни не решили ничего, а потом были дни хорсидов – международных ксиланных состязаний, традиционно проходивших в Атлантиде даже после того, как трещина пролегла посреди тела острова. Сильнейшие жокеи Атлантиды и окружных племен, которые имели возможность отправить своих представителей на скачки, могли показать свои силы в верховой езде, скачках, ксиланной охоте на Втором острове Плеяд, гонках на колесницах и даже вольтижировке. На последних хорсидах, кстати, в гонках на колесницах победил Тор при немалой помощи Колоска, что изобрел оригинальный способ изготовления этих военно-прогулочных повозок. Но речь не об этом.

Что Стерона, что Дедала было не оторвать от трибун ксиланиума даже под страхом обвала навесов, и лишь Колосок, испытывая отсутствие интереса в отношении ксиланов, не появлялся там ни под каким предлогом. Что позволило счастливому случаю направить мечты и намерения принца в нужную сторону.

В дни хорсидов протекало и другое празднование, что атланты начинали уж и забывать за ржанием пенногубых ксиланов – дни купели. Новорожденных в эти теплые дни знакомили с отцом-океаном, окунали в небольшие волны, давали напутствие и благословление от самого Тритона (небольшие таблички со стандартным текстом рассылались правительством поименно каждому младенцу, родившемуся с момента прошлой купели). А потом, в сумерках, когда опущение в воду было совершено, в легкие железные миски ставили парафиновую свечу, зажигали ее и отправляли в спокойную воду от берега, как знак внимания и признательности океану за долгую и честную службу людям Великого Острова.

Колосок стоял, смотрел на маленькие трепещущие огоньки во тьме, и вдруг его осенило. Металл! Его не сломают такие штормы!

На следующее утро он спросил у Дедала, как всегда склеивающего казеином в своей лаборатории небольшие модели атлантских кораблей, почему никому не пришла в голову сделать корабль из металла.

Дедал махнул рукой.

– Приходила, принц. Как минимум, мне – лет пятнадцать назад. Но тут надо либо вылить корпус из огромной формы, сооружение которой мне представляется маловозможным, либо соединять выкройки металлических кусков корпуса меж собой. Но не было найдено такого крепления, чтобы корабль не развалился на эти самые куски при какой-никакой буре. Вот дерево – да. Это проще.

И только Колосок в унынии собрался выйти из мастерской на свежий, не пропахший клеем воздух, как Дедал сказал отвлеченно, словно пробовал на вкус странные слова, говоримые им же самим:

– Хотя приручили же мы молнию недавно…

Колосок остановился и повернулся.

Они сели, Дедал отложил в сторону модель Корсара «Неустрашимый», оригинал которого собственноручно разбил на тех же Плеядах несколько лет назад, и стали объединять две области, которые ранее никак не вязались друг с другом.

Как и в любой части мира, грозы с громом и молниями нередко посещали голубое полотно небес над Атлантидой. Выбивали искры из упряжи, раскалывали деревья, но в остальном служили потехой деревенским ребятишкам, выбегавшим под проливной дождь и весело сжимающимся в комочек во время жестяных ударов грома. Дедал, который в свои пять десятков не потерял живость ума и любил по-научному поозорничать, заразился идеей вобрать невероятный потенциал молнии в крепкое вместилище, дабы использовать по своему усмотрению и во благо Атлантиды.

Что только не делал – поднимался на баллоне с горячим воздухом в грозовые тучи, стрелял по облакам из пушки, носился под дождем с десятилоктевой веткой кармагона, надеясь поймать ею «серебряное копье».

То, чем через пару лет все закончилось, – Дедал разобрался маленько в том, что происходит, и создал чудо-машину.

Два грубых каменных диска с радиусом в десять локтей и отверстием посредине были насажены на каменную же ось. Двое – два человека или же два быка – должны были взяться за ручки на ребре верхнего диска и вращать его на оси. Камни были непросты – на трущихся сторонах были заметны металлические пластины, вживленные в тело диска. Два кабеля тянулись откуда-то из-под дисков к противоположным сторонам литейной ванны, в которой обыкновенно варили стекло. Сейчас в ней была шихта.

На показательных испытаниях Тритон увидел, как после долгого верчения диска у него самого уже закружилась голова, а в ванне начала поблескивать стеклянная масса. Результат был налицо, Дедал прямо лучился довольством, и Тритон подошел поздравить его с новыми открытиями.

– Я надеюсь, мой дорогой Дедал, ты сможешь найти и другие достойные применения этим стихиям. Но почему бы нам не продолжать варить стекло, нагревая массу с помощью газа – разве это не более рациональная трата ресурса человеческих сил?

Тут Дедал вынужден был признаться, что царь прав. Сооружение получилось громоздким и малоэффективным. Дедал оправдался недостатком времени на опыты и обещанием найти прирученной молнии лучшее применение, Тритон довольно огладил бороду, ушел, и обещание на целые месяцы так и зависло в воздухе. Пока Колосок не упомянул про крепление стальных листов.

На следующий день Дедал с подручными соорудил на солнечной лесной полянке близ Спелки более эргономичное устройство – верхний диск был соединен трансмиссией с цепником, что позволило вращать колесо одному человеку, севшему в седло и накручивающему педали.

Два молниевода Дедал закреплять не стал.

– Держи их поодаль друг от друга, – дал он гибкие металлические провода Колоску, – да не забудь надеть толстые перчатки, чтобы молния не прошла через тебя. Когда я начну крутить педали, постепенно приближай концы проводов друг к другу, пока между ними не проскочит голубая искра. Нам нужно, чтобы тонкая молния протекала через небольшое пространство между концами проводов постоянно. Да, одень изумрудные очки – глазам больно будет, молния все-таки.

Дедал вскочил на цепник, диск завертелся, а Колосок в холщовых крестьянских прихватках начал боязливо, немного трясущимися руками, сближать провода. Ничего не происходило. Колосок уже почти свел провода вместе, зазор остался не больше пальца, и только хотел попросить Дедала крутить сильней, как голубая молния с треском промелькнула между концами проводов – и пропала, оставив лишь слепящий неподвижный отпечаток на сетчатке.

– Работает!!! – в восторге заорал Колосок, не отрывая глаз от проводов, и новая вспышка, треснув разрядом, осветила ставшую вдруг черно-белой поляну.

Дедал, бросив короткий взгляд на Колоска, отдуваясь, продолжал наяривать, и, наконец, Колосок нашел требуемую величину зазора – около половины пальца. Теперь голубовато-искристая змейка юрко вибрировала от одного конца провода к другому, заставляя воздух пахнуть странным свежим запахом, какой бывает после грозы.

Дедал прекратил крутить педали и упал грудью на держатель для рук. Колосок подбежал к нему и осторожно помог слезть с цепника.

– Нет уж… Уф-ф.. – никак не мог отдышаться Дедал. – Пусть уж… кто-нибудь другой здесь выматывается… Молодежь…

Он сел на приветливую мягкую травку и припал торсом к ее прохладной зелени.

Колосок вытащил с поясной кобуры химическую ракету и, вытащив чеку, запустил нереально синий огонь вверх, на высоту сотни локтей. Через пять минут вестник из соседней деревни был тут как тут. Колосок попросил позвать крепкого, выносливого мужчину на часовую работу, пообещав хорошо заплатить, и курьер вызвался сделать ее сам. Колосок критически оглядел паренька, отметил сильные икры загорелых ног, и разрешил сесть на цепник.

– Нам теперь надо испытать на металле. Медь не подойдет – очень мягка. Железо?

– Дедал, ты главный в технических вопросах. Я не дока.

– Значит, железо. Попробуем на этом, – он подбросил в руке плоский, но крепкий кусок железного прута, похожий на деталь цепниковой рессоры, – снял с цепника. Ему не требуется, колес нет. Сначала пережжем прут, посмотрим, хватит ли мощности.

По знаку Дедала вестник начал крутить педали во всю мощь своих поджарых ног, и потрескивающая голубая струйка снова беспокойно потекла от одного конца к другому. Дедал снял с пояса еще одну пару перчаток, взял прут за один конец и вытянул подальше от себя – защищался от искр.

Колосок подвел два конца провода под прут и осторожно приблизил. Струйка молнии потекла, пытаясь обойти прут, на котором сразу закипела и пошла черными волдырями краска, но Колосок все же увидел полуприкрытыми глазами, что прут стал немного краснеть.

Еще несколько секунд – и змейка смогла пройти через край прута, выжегши в нем рваную некрасивую дыру. Еще секунд тридцать – и кусок прута, не удерживаемый Дедалом, обвис под собственной тяжестью, секунду висел на полужидкой перемычке, как на карамели, и упал на землю.

Колосок отдернул один провод от другого, чтобы молния пропала, и дал знак вестнику прекратить. Немного отдышался – на зеленых очках и рукавах кафтана дымились маленькие капли остывающего металла.

Дедал бросил прут и расслабленно утер лоб волосатой рукой.

– Фу… Сломать – сломали. Уже неплохо, уже есть о чем задуматься. Теперь на примере прута придумаем, как его соединить обратно.

Еще с полчаса жужжал диск изрядно подуставшего курьера из Спелки, а Колосок и Дедал пытались укротить молнией неподатливый металл. Испробовали состыковать два куска и прижечь – не получилось, стык хоть и держался, но в нем зияли дыры, и Колосок легко обломал его, ударив о выступающий из земли округлый бок камня.

Попытались еще так и сяк, склеивали жаром его и впритык, и внаслой. По пути родилось еще одно замечательное технологическое новшество – дабы остудить металл, Дедал просто приподнял тунику и помочился на лежащий на почерневшей траве прут.

Наконец, тому же Дедалу пришла в голову светлая идея – подложить под стык дополнительный кусок металла, чтобы при слипании не образовывались пустоты. Отожгли сбоку тонкую полоску, подошли к камню, Делал прижал концами двух кусков прута частицу металла, а колосок начал медленно водить змейкой по стыку.

И чудо – после остужения, теперь уже Колоском, восстановленного прута, соединение представляло неразрывный металл, несколько неаккуратный, но сейчас это не имело значения. Колосок бил и бил прутом по камню, звуки металла отдавались далеко за лес, но прут оставался нерушим, не погнулся даже.

Колосок с Дедалом легли на травку, и устало смежили глаза. Начало нового корабля, вздымавшего в их мечтах гордые, полные ветра паруса, было положено здесь.