Читать книгу Подробности - Андрей Драгунов - Страница 13

В моих словах уже не боль, но звук

отставшего от жизни очевидца.

В количестве потерь – число разлук

преобладает – и не ошибиться

в перечислении, как не сойти с ума

от вымысла, что ближе и дороже —

субботы, воскресенья, четверга —

в конце концов, все дни недели схожи.

И лишь Создатель знал в порядке толк.

Давая миру новые названья,

Он долго выбирал, но быстро смолк,

поняв всю тщетность имя называнья —

вообще творения. Неделя в январе

длиннее, чем декабрьская неделя.

Толпятся дети дольше во дворе,

но тот, кого все ждут – опять не едет,

а только наблюдает из-за звёзд,

прикрывшись плотно мокрым белым снегом,

как раньше, в дни, когда ещё погост

был пуст, и всё ещё кончалось небом,

а не землёй, как ныне. Времена

не лучшие, возможно, для спасенья,

но в том не Предводителя вина.

И многое зависит от везенья.

От вымысла, что в суматохе дней

спасает лучше всякого солдата,

и от того он ближе и родней —

хотя и там в финале ждёт расплата

за чёрные страницы, за язык,

испачканный чернилами. Словами —

в конце концов. Но автор строк привык

платить за всё, пока над головами

горит хотя бы малая звезда,

невидимая глазу в непогоду.

Сквозь облака направленный туда

глаз отмечает путь по небосводу,

по плотному скопленью облаков,

как по зарубкам в непролазной чаще,

страдая от дорог и дураков,

что одинаковы, но от второго – чаще.

И, согреваясь тишиной в ночи,

вдруг понимаешь, что твоё молчанье —

лишь продолжение чернильных слёз свечи,

что умирают после остыванья,

но от тепла твоих замёрзших губ

опять живут… и значит, Воскрешенье —

возможно. А философ пьян и груб

был, рассказав про вечное забвенье,

про память, что у девки коротка,

как волосы, остриженные к свадьбе

с единственным, что не пришёл пока,

но где-то рядом с мыслями о правде

не то что жизни, но судьбы своей,

что несколько длинней, чем многоточье

в конце строки. И, кажется, что ей

не наплевать, что будет между строчек.

Вообще – в финале. Там, где в две руки

какой-нибудь Шопен звучит натужно,

сжимая пальцы, что так коротки

в желании расстаться с жизнью дружно,

как с некой вещью, что нужна пока,

но вытерлась за годы потребленья…

А жизнь, действительно, настолько коротка,

что вспомнишь про философа с забвеньем.

И с памятью к тому же. Но рука

чернит бумагу, продлевая вечность —

хотя бы до момента, где звезда

появится из облака навстречу.