Читать книгу Где-то здесь. Избранные стихотворения из трёх книг - Андрей Драгунов - Страница 22

Пригород – это, где поворот с дороги

упирается в кладбище, где птицы живут, как дома,

не смотря ни на что – вороны, стрижи, сороки

и, даже, голуби, с кем по прошлой жизни еще знакомы.

Пригород – это кусок земли, не заросший жизнью —

только смотритель кладбища и собаки —

те, что ушли из города и забыли —

как это жить при доме, а не в овраге…

Пригород – это земля от других – на память,

чтобы доподлинно знали – откуда город

и как это было раньше – двумя веками —

еще без названия и, даже, еще без рода,

то есть, когда дороги – сквозь пыль и камень —

по направлению ветра… Трава – по пояс —

тронешь её и кажется, что руками

трогаешь жизнь – свою и… чужую, то есть.

Пригород – это неспешная жизнь по кругу —

точно шаг в сторону – и ты на другой планете…

Где даже собаки знают в лицо друг друга —

и их не боятся ни старики, ни дети.

Эта земля ещё помнит и свист, и топот,

или, как трактор последнюю снёс избушку,

а тракторист обливался холодным потом,

вспоминая свою деревню и мать старушку.

Пригород – это бессрочная память детства,

где никакая ржа – не разъест карманы,

где только пыль, доставшаяся в наследство —

всё сохраняет, прикрывшись сухим бурьяном.

Всё равно ты забудешь, когда я уеду, меня —

так пусть остаётся листок пожелтевшей бумаги

в стандартном конверте, как памятка – после огня —

в виде холодного пепла в бездонном овраге

там, где теряются мысли, слова и мечты…

Там, где течение времени слишком условно —

не как в стеклянных часах – так забудь про часы

и пусть весь песок высыпается в воду покорно —

прямо из колбы, в которой ни верха, ни дна —

мелкие крошки еще не разбавленной сути —

временем, как на бумаге – в конце – имена,

изображения чьи – потерялись. Забудьте! —

так как достаточно слов в почтальонском мешке

для отправления… да и для памяти – хватит,

чтобы песок не растаял в горячей реке —

вниз по течению, или под старой кроватью,

ссыпавшись горкой, как будто бы пепел в конце

перегорания дров и последней страницы —

из неотправленных писем… С надеждой в лице —

больше никто, никогда, никому – не приснится.

Много лет прошло с того времени, как переехал

и остался жить на улице без названья —

только номер дома, что для таксиста всегда помеха,

когда ночью привозит кого-нибудь со свиданья

и пытается выяснить – где этот номер дома,

по крайней мере – в какой стороне пейзажа,

как он выглядит?.. Не находя искомой

точки на карте, оставляет свою поклажу

в месте прибытия – дальше уже по звёздам,

по завитушкам знакомых собак и кошек,

что оставляют отметки, где только можно,

или по птичьим следам, по хлебным крошкам…

Место, где жизнь сложилась – ничуть не хуже

любого другого – деревья, река, дорога,

даже памятник Ленину в центре огромной лужи —

птицы его загадили понемногу,

но перед праздником чист и блестит извёсткой,

но не на долго – вода своё дело знает

и размывает устои довольно жёстко

и вместе с лужей медленно высыхает.

Место – не хуже любого другого места —

для проживания, а номер дома в награду…

и ничего, что название улицы неизвестно —

главное лес, река и дорога рядом.

Посажен в кресло для передвиженья

по комнате, хотя бы. До сортира.

До зеркала, чтоб видеть отраженье

своё в пределах маленького мира,

под паутиной собственного страха —

что жизнь так быстро поместилась в кресло —

в обёртку на колёсах, как рубаха,

что еле-еле прикрывает сердце —

тем более хранит его – не долго —

отправят в стирку и, считай, без кожи —

болванчик – под стеклом – на книжной полке,

с опухшей от волненья толстой рожей,

с отвисшими до самых плеч ушами —

ни больше и ни меньше – опахало

и с тусклыми от долгих слёз глазами…

Гляжу в окно, накрывшись покрывалом —

хотя не холодно ещё – так по привычке.

Смотрю – куда сегодня дует ветер,

в какую сторону, чтоб позже на страничке

об этом наблюдении отметить —

пустяк, конечно – времяпровожденье —

ещё одна возможность не остаться

в пустой квартире только отраженьем,

или, от пыли – тусклой иллюстрацией

в своей же книге странных наблюдений —

за ветром и погодой. Облаками,

что добавляют новых впечатлений,

когда над головой висят, как камни.

Колёса медленно вытаптывают плоскость

квартирного пейзажа. Под ногами

немного воздуха – не пол уже, а возраст…

Ни женский пол уже перед глазами,

а только видимость – картинка над кроватью —

без рамки – бабочка – иглой к шершавой стенке,

чтоб помнить взгляд, движения, объятья…

оставшиеся только на побелке

цветным пятном. Как медленно проходят

такие дни! – в тележке для продуктов —

в бесплодных мыслях о былой свободе,

в воспоминаниях о радостных минутах.

Пробуждение – каждый раз возвращение к жизни —

маленьким птенчиком, растрёпанным желторотиком,

ещё не знающим – как всё это будет выглядеть —

так, как вчера, или по-новому – так, как сегодня?..

Каждое утро жизнь начинается с новой строчки.

Только деревья в окне не меняют листья

и покрывают асфальт расписным многоточьем —

на том же месте, как будто бы с местом слился

во веки вечные, как будто другой дороги —

ни рядом, ни дальше… Подушка горчит слезами

от воспоминаний, что ночью особенно строги —

в перечислении – тронешь её руками —

не досчитаешься дней, что остались в прошлом —

там – за чертой, досрочно прошедшей жизни…

Каждое утро думаешь о хорошем,

но постоянно лезут дурные мысли —

те, что к полудню уже обрастают «мясом» —