Читать книгу Блокпост-47Д - Андрей Ефремов (Брэм), Андрей Николаевич Ефремов, Андрей (Брэм) - Страница 9

«Кунак» – это друг, но можно сказать и побратим. И понятие это чисто кавказское, многогранное. Хотя в современном мире слово означает всего лишь упрощенное определение – друг.

С древних времен установился мудрый обычай, если один кунак гостит у другого, его угощают самыми лучшими яствами или, по крайней мере, тем, что имеется в доме. В его распоряжение предоставляется все, что есть лучшего у хозяина. В старину гостя снабжали всем, что ему необходимо, а в случае если хозяин был не в состоянии удовлетворить нужду кунака, хозяин приглашал его на грабеж и отдавал то, что только мог украсть. Это обыкновение оказывать помощь своему кунаку за счет третьего лица существует с самых древних времен и лежит в основе горских взаимоотношений.

Каждый старается иметь кунака где-нибудь подальше от родных мест, к помощи которого он может прибегнуть в случае необходимости. Следовательно, посредством таких персональных связей самые отдаленные народы сближены или имеют потенциал для этого. «Тот кунак» благодаря подобным связям тоже уверен в «этом кунаке».

Конечно же, все делается с перспективой на будущее. Мало ли что в жизни может случиться. Когда много кунаков – это своего рода гарантия продления своей жизни. Лучший способ для горца пересечь внутренние районы Кавказа и не быть при этом ограбленным – выбрать себе доброго кунака, которого всегда можно найти за некую оплату и который проведет его повсюду, отвечая за его жизнь и скарб.

Несмотря на то что существует большая разница между кунаком верным за деньги, и прочные дружественные связи, традиция требует, чтобы кунак, приобретенный ценой денег, защищал того, кто ему доверился, ценой собственной жизни, если он, конечно, не хочет потерять свое реноме, что являлось бы страшным позором.

Также и гостеприимство является одной из широко известных достоинств кавказских народностей. Они добросердечно принимают не только своих друзей, но и любого другого, даже совершенно незнакомого человека. Приход гостя – это очень приятное, радостное событие для всех в доме. Согласно Корану, гость – святой человек. Все стараются быть ему полезным. С того момента, как гость входит в дом, он пользуется там всеми правами самой уважаемой персоны. То есть находится под особым покровительством хозяина дома, который должен накормить гостя, положить его спать, позаботиться о его лошади, проводить его по надежной дороге или, в случае опасности, укрыть у своих кунаков. Нередко бывает, что гость после этого превращается в друга. И они становятся кунаками. К примеру, чеченский джигит должен провести своего гостя или, опять же, кунака в Грузию. Он вспоминает о своем ингушском кунаке и с его помощью беспрепятственно добирается по Ингушетии до самой границы. Ингушский кунак, при отсутствии у чеченского кунака друга в Грузии, припоминает грузинского кунака. Передает тому и т. д.

Но такая «идиллия» была в старину. В наше время неправильный джигит нередко в поисках новых кунаков найдет самые изощренные способы, чтобы влезть во все мыслимые щели простой души случайного гостя или нового знакомого. При этом постарается все сделать так, чтобы угощал именно наивный гость. Гость при этом остается совершенно уверенным в том, что угощает хозяин дома. А если и угостит хозяин его, то чаем без заварки и сахаром вприглядку. Даже может на совершенно безвозмездной основе научить танцевать лезгинку. И до такой степени заплетет все извилины мозга свежеприобретенному кунаку, что тот еще и по гроб жизни будет считать себя должником. И при первой же возможности приложит все силы и средства для того, к примеру, чтобы сын кунака поступил в Йельский университет. Или бандит, скрываясь от правосудия, не то что без паспорта, а вообще без каких-либо документов с помощью кунаков на перекладных самолетах (!) покидает родную Чечню и благополучно оседает «на северах». Таким образом древний горский закон куначества срабатывает на все сто процентов.

Часто бывало так, что, для того чтобы проехать по территории нелояльного к официальным властям населения, в машину российских милиционеров сажали либо знакомых чеченцев, либо просто попутчиков. Никто не осмеливался напасть на такую машину, чтобы не заиметь кровников.

Но с другой стороны, если этот же гость в дальнейшем встретится ненароком с тем, кто совсем недавно был так любезен, он может стать его пленником или быть ограбленным. И происходит все это без излишней щепетильности.

Обычно в своих разговорах они очень учтивы, корректны и уравновешенны. Сохраняют благопристойность до тех пор, пока не начинаются оскорбления, а тем более угрозы. Затевается поединок, который после убийства оппонента превращается в затяжную кровную месть на долгие годы и даже десятилетия.

В горах Джейраха до сих пор ходит легенда о том, как в пятнадцатом веке один джигит за короткий промежуток времени отправил на тот свет аж более десятка своих кровных обидчиков. Так как жаждущих отведать ответной кровушки набралось неимоверно большое количество, невзирая на то, что каждому досталось бы в случае удачи всего лишь граммов по двести, этому человеку пришлось скрываться высоко в горах, в совершенно неприступных местах в окрестностях древнего шелкового пути. Так он и дожил благополучно в полном одиночестве до самого момента своей естественной смерти.

Но в то же время его достойный подражания образ в памяти потомков жив, как видно, и по сей день.

Быль нового времени, давшая обильную почву для «перезвона» по всем газетам и эфирам: на ингушском блокпосту произошла кровопролитная стычка чеченских милиционеров из-за взаимных упреков и оскорблений. А вот что скрыто за кадром: сразу же появились как жаждущие крови, так и желающие укрыться от фамильных мстителей.

* * *

Получилось так, что проживающий в Дарго один работяга-водитель по имени Джамал постоянно оказывал дружеские знаки внимания именно якутскому отряду. Возможно, в его уме, как и у всякого южанина, сработала некая ассоциация и выстроилась стройная цепочка логических связей: «Якутия-Север-золото-бриллианты». На своем грузовике «ГАЗ-66» он довольно часто возил и самих бойцов и, по необходимости, различные грузы, даже иногда в составе войсковой колонны, что только повышало безопасность при передвижениях. Эти знаки внимания, конечно, не были совершенно бескорыстными. По обоюдному согласию, ему давали деньги, бензин и изредка какую-то долю продуктовых излишков. В нищем и полностью безработном поселке такое вознаграждение было очень даже недурственным подспорьем для его большой семьи, а для отряда оказывалось делом необременительным и дешевым. В некотором роде он был своеобразным кунаком якутского спецподразделения.

Джамалу крайне подфартило, что со времен далекого стабильного прошлого у него сохранилась машина, на которой он худо-бедно и занимался перевозками. На фоне полного безденежья населения федеральные войска свалились на него как манна небесная. В буквальном смысле – небесная. Даже однажды подбитый в горах военный самолет принес ему барыш. Опередив безлошадных и лошадных конкурентов, он собрал весь уцелевший цветной металл и выручил, вероятно, с этой операции какую-то определенную сумму.

Мужик он был средних лет, высокий, умный, рассудительный и очень веселый. Умел быстро налаживать нужные связи и полезные для своего бизнеса контакты. Имел простые грустные глаза и большой красивый дом с крепким хозяйством.

Бойцы часто к нему захаживали в гости, предварительно оцепив по наружному периметру весь его двор. Как истинный горец, Джамал тактично делал вид, что ничего особенного не происходит. Да, собственно, эти меры предосторожности были направлены не против хозяина дома, а против нежелательных «гостей». Усадив за стол, обязательно чем-нибудь угощал, внимательно следя за тем, чтобы гости были всем довольны. Невидимой тенью по своим кухонным делам суетилась красивая жена, на которую бойцы, чтобы не обидеть хозяина, старались совершенно не обращать внимания. Во время разговоров с гостями Джамал изредка давал какие-то короткие указания супруге на своем языке, которые она молча и безропотно исполняла. И любопытные детишки сновали где-то рядом, как будущие воины, норовя потрогать у интересных якутских омоновцев разное оружие.

Водил свою машину он мастерски. И по горам, и по размокшей после долгих ливней слякоти, где чуть ли не по самые борта застревали такие же машины, водимые солдатами. Но никто и никогда его не видел абсолютно трезвым. Но и совершенно пьяным он тоже не бывал. Какая-то правильная серединка. В поселке он пользовался уважением, к его мнению прислушивались, советовались.

Судя по всему, бандитов он совершенно не боялся. В то время как в Ведено или в Центорое сутками находились отряды боевиков в количестве по сто-двести голов, которые за ночь полностью вырезали семьи лояльных к федералам администраций и простых людей, он совершенно спокойно ездил там по своим мелкокоммерческим делам. Когда похищали людей, его не трогали. Вполне может статься, что в этом сыграло свою роль именно куначество.

Были моменты любопытных расспросов на такую тему, но Джамал все сводил к тому (совершенно без стыдобы), что ему это до… лампочки и никаких лютых бандитов для него просто не существует. Но вполне может быть иначе: человек либо устал от войны, либо привык ко всему этому бардаку, или просто попивает, чтобы быть похрабрее. Кто его знает? Чужая душа – потемки. Кромешная тьма.

Воспринимался он всеми бойцами уже как неотъемлемая часть пейзажа – Джамал ну и Джамал. Но относились все-таки к нему в неких пределах не бросающейся в глаза осторожности и здравого недоверия.

Очень интересный человек был этот Джамал. Ну вот, к примеру, какому мужику придут в голову следующие рассуждения?

На речке, возле разрушенного моста на краю селения, отряд набирает воду. Двое бойцов суетятся в кузове с водяным насосом. Человек десять рассредоточились для прикрытия трудового процесса в прилегающей рощице, и их не видно.

Герасимыч сидит на большом камне неподалеку от машины и бдительно любуется пейзажем с помощью автомата. Пока вода засасывается в цистерну, двое валяются на боковых скамейках вдоль завешанных бронежилетами бортов и вспоминают древние анекдоты. В поселок на огромной скорости вонзается Джамал на своем обляпанном грязью авто. Увидел знакомый «Урал» – не поленился, разбрызгивая колесами мелкие камни, резво, чуть ли не боком, игнорируя пологую объездную дорогу, съехал вниз по крутому склону:

– Здоров, якуты!

Над бортами возникли любопытные пошарпанные каски:

– Салям, дорогой!

– Здорово, братан!

Видя, что ничего интересного не происходит, каски исчезли.

Джамал встал рядом с Герасимычем, закурил. Посмотрел на бурлящий поток, полюбовался высокими скалами в ореоле белых облачков на фоне голубого неба, прислушался к упоительно сладкому пению птиц и спрашивает:

– Гаврила, а ты что, свою жену совсем не любишь, что ли?

Гавриле совершенно не до лирики – башка раскалывается «после вчерашнего». Да к тому же привыкший к бесконечным взаимным приколам своих соратников, ожидая розыгрыша, аккуратно прощупывает цели и поставленные вопросом задачи:

– Че к чему? Ну ваще-то, если бы голову погладила бы – вот это в самый раз… А что?

Выдувая тонюсенькую струйку дыма и внимательно ее изучая, горец серьезно отвечает:

– Да у нас говорят: «Кто сидит на холодном камне – жену не любит».

Через некоторое время смысл сказанного все-таки допер. Герасимыч, у которого еще не все потеряно, делая вид, что уже вполне отдохнул после тяжелого физического труда, встает, театрально потягивается, аж на носочки привстает:

– Да-а… Вот если бы моя сейчас еще и спинку почесала бы… – Кивает в сторону товарищей. – А то от энтих дождешьси.

Джамал, заразившись «спиновытягиванием», тоже изгибается. Даже в позвоночнике смачно хрустит:

– Вот это точно!

Постояли, доверительно по-мужицки помолчали. В голову Герасимыча, вконец измотанному без бабьих ласк, сентиментальным ужом вползает незабвенный образ дражайшей благоверной супруги, которая нежно массирует ему больную голову.

– А вот, Джамал, почему мужику всегда хочется, чтоб жена спинку чесала? – И с грохотом зашвыривает в кузов валявшееся рядом с ним ведро. Карканье птиц усиливается, слышатся неразборчивые упоминания какой-то матери.

– Ну-у… Вот, Гаврила… – Джамал на секунду задумывается. – Когда собаку за ухом там или морду чешешь, она же балдеет?

Герасимыч, чесанув свой затылок, представляет картинку, как он скребет какого-то шелудивого пса и тот от удовольствия, пуская обильную слюну, аж жмурится. И полностью соглашается:

– Это точно.

– Ну так же и мужик, – снова пускает серьезную табачную струйку.

Гаврила, сдерживая смех и проклиная себя за то, что опять попался на прикол тем, что почесал-таки свою пустую башку, усугубляет свое положение:

– У вас же собака – грязное животное.

Извиняющимся тоном:

– Ну я же – образно… – И, добивая оппонента неуклюжей простотой: – К тому же у вас она – друг человека.

Вот тут-то Гаврила безжалостно и вывернулся:

– Ну-у брата-ан! Везунчик! Тебе-то хорошо!

– Это точно! – Джамал тоже не выдержал, засмеялся. Отводит в сторону деликатную тему супружеских взаимоотношений. – Вот только мост задолбал, стучит, понимаешь… – Припомнив бытующие в отряде выражения, добавляет: – Заметьте. Опять неделю торчать, однако!

И действительно, недели полторы он денно и нощно с упорством автоманьяка ремонтировался. Как и любой счастливый обладатель российской развалюхи, пытаясь за этот срок сделать конфетку из металлолома.

* * *

– Хочу поведать вам, братья, о том, как мы отдаем свои жизни во имя Аллаха и родной отчизны. Нам на свою жизнь, братья, абсолютно наплевать! – так начал свою речь лидер «движения сопротивления» араб Хошмутдин, приглашенный Басаевым и К^о на бандитскую сходку в Дарго.

– Мы знаем, что жизнь здесь имеет свой конец. Так знайте, дорогие мои братья: лучше нашим душам быть в раю, чем здесь, на родной земле под игом ненавистного врага. Пророк, да будет благословенно его имя, учит нас принимать смерть без страха. В наших сердцах всегда должен пылать праведный огонь гнева против завоевателей.

Совещание командиров проходило прямо в поселковой мечети, с плотно зашторенными, в целях светомаскировки, окнами. В чеченских и ингушских селениях культовые центры религиозных отправлений никогда не закрываются. В отсутствие штатного муллы любой желающий правоверный мусульманин в строго определенное время может туда войти и громогласно сотворить молитву и хвалу Аллаху на весь мир. Зачем же засвечивать жилище нужных людей, если всевышний сам предоставляет нейтральное место для сборища ваххабитов? Увидев выставленную вооруженную охрану, желание молиться в мечети у мирных жителей пропадает полностью.

– Посмотрите, братья! Неверные находятся в неполном километре от нас! Но они нас боятся! Аллах акбар!

Командиры, сидящие за большим столом, дружно подтвердили.

– Уаллах уаккибар!

Головные зеленые повязки с арабской вязью на шевелюрах бандитов колыхнулись и красиво блеснули атласом.

Хошмутдин одобрительно крякнул, подошел к большой карте, висящей на стене в обрамлении венков из свежих цветов, и продолжил проповедь (речь-инструктаж):

– Посмотрите, братья! Внимательно посмотрите! – Он ткнул пальцем в точку на карте: – Вот благословенный Дарго! А вот собаки! – Он опять, уже сильнее и со стуком, ткнул пальцем в ту же самую точку; при этом его густая борода гневно шевельнулась. – Воспользуемся, братья, внезапностью и близостью к противнику! Шакалы не ожидают от нас решительных действий! Уаллах уаккибар!

– Уаллах уаккибар! – крикнули хором полководцы.

– Мы дорого отдадим свои жизни во имя Аллаха, – воскликнул Басаев, – Вырежем всех неверных! У нас есть списки, но можно их и дополнить. Братья, неверные нам являются кунаками?

Среди военачальников прозвучало пламенное и единодушное:

– Нет у нас кунаков среди предателей!

– Наши люди говорят про Джамала и Фирдоуса очень интересные вещи, – продолжил Басаев. – Я уже советовался с нашим дорогим гостем Хошмутдином, он наш план полностью одобряет! Их мы прямо сейчас и включим в наши списки душ уходящих в преисподнюю. Нас нельзя победить! Уаллах уаккибар!

Полевые командиры, чувствуя что кульминационный момент вступления уже вполне исчерпан, решили спуститься на грешную землю:

– Уважаемый и достопочтенный Хошмутдин, нас волнуют некоторые вопросы, затрагивающие…

Басаев, прекрасно зная, о чем пойдет речь, приблизился вплотную к карте и стал внимательно изучать линейку масштаба.

– …Затрагивающие финансовые стороны нашего мероприятия. Несмотря на наши обоюдные соглашения, вашей стороной обязательства в полной мере не выполняются. Наши люди уже три месяца не получают денежного довольствия. Семьи, знаете ли, нечем кормить.

– Этот вопрос я в полной мере освещал в центре, дорогие братья. – Хошмутдин был готов к этому вопросу. – И там изъявили некоторое беспокойство относительно ваших последних действий. Несмотря на то что я целиком и полностью на вашей стороне, но все-таки хотел бы прояснить некоторые моменты… этого щекотливого дела.

У командиров сверкнули глаза, кто-то озвучил общее недовольство:

– Это дело, уважаемый, совсем даже не щекотливое!

– Да! Да! И еще раз – да! Но давайте вспомним годовщину, которую мы решили отметить на двадцать второе июня11. Вам выдали два тяжелых миномета, а вы вместо федералов бомбили благословенный Дарго.

– У нас нет такой практики работы с этим оружием. К тому же мы действовали из Беноя, вне поля зрения…

– Знаю, дорогие мои братья-кунаки, и никто вас за это не осуждает. Следующий момент… При операции в августе вы спровоцировали федералов на обстрел Центороя и опять же благословенного Дарго. А потерь федералы12 при этом не понесли.

Глаза у командующих блестеть перестали:

– Дело случая, достопочтенный… А в мае месяце мы самолет сбили…

– Это, как вы правильно заметили, было в мае. За тот период центр с вами полностью расплатился. А сейчас, ну сами посудите, что бы сказал достопочтенный имам Шамиль? Да будет благословенно его имя в веках. – Гость, изобразив на своем лице крайнюю степень упрека давно почившего легендарного имама Шамиля, задумался, даже укоризненно покачал головой, выдержал подобающую моменту паузу и продолжил: – Аллах велит нам не думать о земном, но центр делает исключения. И идет вам навстречу. Давайте будем с оптимизмом смотреть в будущее. Не деньги главное, главное – победа! Полноте мелочиться, давайте смотреть шире! И в этом нам поможет наша братская любовь, наше исконное куначество! Никто из нас не хочет позора! Ведь так?

Присутствующие непроизвольно согласно кивнули.

– Но деньги вам будут. Будут обязательно! Мы с вами – воины Аллаха, мы не должны останавливаться на достигнутом в нашей святой борьбе. Пусть мы слабы количественно, но мы сильны качественно! Аллах акбар!

«Полководцы», чувствуя что проигрывают финансовую битву, уже без особого задора ответили:

– Аллах акбар!

Хошмутдин, посчитав, что вопрос исчерпан и все наличествующие воины Аллаха уже в полной мере считают себя должниками, приступил к основному:

– Шамиль, так что там у нас с этим учителем и этим, как его, водителем?

– Фирдоус и Джамал. – Обведя взглядом ваххабитский приход, Басаев для формальности спросил: – Есть среди вас их кунаки?!

– Нет, нету… – И все-таки некоторые из командиров с малозаметным замешательством, как наркобароны, уличенные во лжи, уткнулись глазами в свои бумаги, лежащие на столе.

Басаев спокойно закончил сходку:

– Не пощадим своих жизней за правое дело! Смерть шакалам!

Над Дарго взвилась красная сигнальная ракета, отразившись в низких тучах бледной шевелящейся медузой. Банда, разбившись на мелкие группы, в полной тишине пошла по поселку наводить страх, ужас и сеять смерть. Не жалея своих жизней во имя Аллаха.

* * *

Учителя Фирдоуса с супругой убили легко, они не оказали никакого сопротивления. Фирдоус, казалось, совершенно не был напуган и только спросил:

– За что?

Весомый аргумент в таких случаях, когда дело касается своих земляков, был всегда наготове:

– Так нужно Аллаху!

Все бандиты явились в дом учителя либо в масках, либо в головных покрывалах, плотно закрывавших лица на арабский манер. Дети в доме отсутствовали, так что риск быть через годы узнанными и отомщенными полностью отпадал.

Первым делом зарезали супругу. Когда резали учителя, он молился, осыпая головы бандитов проклятиями и небесной карой:

– Мои дети убьют собаку на могиле ваших предков! (Одно из ужасных проклятий.)

Когда дело было закончено и все ценное в доме собрано, на северной стороне поселка прозвучали длинная автоматная очередь и разрыв гранаты. Бандиты в суеверном страхе переглянулись.

Как выяснилось позже, Джамал уже ждал бандитов. Возможно, в самый последний момент его все-таки кто-то предупредил. Увидев в свете слабой зарождающейся луны силуэты вооруженных людей, по-хозяйски идущих по дороге, выдал из окна своего дома длинную очередь из автомата. Группа, под штрихом трассера, упала на землю, в окно влетела шипящая граната. Джамала ударной волной отшвырнуло к стене, он потерял сознание. В тот же момент бандиты ворвались в дом.

Пока двое отрезали голову хозяина дома, остальные нашли троих оглушенных и напуганных детей, которых тут же умертвили, чтобы не оставлять себе на будущее кровников. Супругу не нашли, но, когда стали выходить со двора, кто-то услышал будто щенок рядом поскуливает. И этот кто-то (взбрело же ему в голову!) пошел искать этого щенка.

Оказалось: в маленьком дворовом домике забилась в угол супруга Джамала и там от ужаса подвывала, как в кошмарном сне, не имея сил закрыть рот. Бандит молча схватил ее за волосы, выволок на улицу и прикладом автомата рубанул по голове. Тело безвольно свалилось на землю. Ее изнасиловали. После чего, еще не пришедшую в сознание, полоснули по горлу ножом.

* * *

Утром, где-то часов в десять, когда плотный утренний туман уже начал рассеиваться, отрядный «Урал», в сопровождении десятка бойцов медленно проезжал по тихому поселку. Невдалеке от изгороди поселкового кладбища, на шестах, воткнутых в землю, висели окровавленные головы учителя и Джамала.

Есть такая избитая, банальная, но до ужаса точная фраза. Братоубийственная война не имеет никаких законов и не выясняет, кто прав, а кто виноват. Зато она безошибочно показывает, кто есть зверь, а кто человек.