Читать книгу 2014. Иисус поднимает копье - Андрей Гончаров - Страница 2

Донецк. Апрель, 2015.

В квартире на улице Куинджи, которую Поручик отнял у Тимохи, было тесно, жарко, но интересно. Далеко за окном что-то взрывалось, но редко и в открытые окна дул только теплый ветер с запахом тротила и мертвечины, который приносил из аэропорта.

Присутствующие – командир батальона «Китеж», начальник штаба, заместитель по специальным операциям и зампотыл, взяли отпуск, а проще говоря оставили все на самотек и сбежали, чтобы не просто наебениться, а на поговорить. В активе имелись пельмени, собственноручно налепленные их подругами Настей, Леной и Кристиной, соленые огурчики на балконе, грибочки маринованные, которые собирала мама Кристины, вареная картошечка с укропом, борщ с мясом в большом казанке, сметана в глечике, крупные белые дольки чеснока, тонко напластанное сало и восемнадцать бутылок водки. Все это предстояло выпить и съесть. На 33 квадратных метрах толкались Тихомиров с Кристиной, Поручик с Еленкой, Эсток с Настей и неприкаянный Арбалет.

Первая стопочка полетела как родная, после чего Тихомиров сказал, отирая усы: «Поручик, помнишь, как мы с Ющенко на велосипеде катались?»

– Помню, конечно, полностью деревянный велосипед, только цепь железная, с танковую гусеницу толщиной.

– А ну-ка с этого места поподробнее, когда это вы успели Ющенко на велосипеде покатать? – даже Настя, знавшая и Алекса, и Андрея очень давно и близко, такой истории не припоминала.

Высказанная однажды Ермаковым идея создания такого себе массонского клуба, способного влиять на принятие политических решений с помощью горизонтальных связей, лоббированием, средствами народной дипломатии, захватила Тихомирова всерьез. Пользуясь своим статусом, один как политолог, другой как журналист, они теперь посещали брифинги, круглые столы и пресс-конференции не только по работе. Они завязывали знакомства, простые, непосредственные, ни к чему не обязывающие личные контакты. Так вышло и с деревянным велосипедом. В штаб-квартире партии «Наша Украина», которую возглавлял украинский президент Виктор Ющенко, отдельная комната была отведена под музей народных промыслов. Наряду с деревянными ложками, вышитыми рушниками и глиняными горшками, там имелся полностью деревянный велосипед. Увидев такое чудо, Ермаков немедленно на него взгромоздился и попытался ехать. Ющенко немедленно отвлекся от беседы, прибежал и начал показывать, где нужно смазать цепь, как нужно давить на педали, чтобы чудо-машина двинулась с места. Так они провозились над велосипедом с полчаса, как мальчишки, ремонтирующие свой первый мопед, пока министры смиренно ждали. По окончанию мероприятия, Ермаков сказал Тихомирову: «По-моему, я был просто похож на дурака. Мы так ничего не добьемся». Тихомиров думал иначе. Перед ним уже маячила Леся в вышиванке, карпатская колыба и сенокос… Планируя систематическое уничтожение украинства как явления, Тихомиров увлекся… украинством.

На него произвел хорошее впечатление сам Ющенко. Неглупый, приятный в общении, а главное не демонстрирующий великочиновного презрения к плебсу, так характерного для любого винтика администрации эпохи Кучмы-Януковича. И хотя это был единственный пример приличного человека во всей вертикали оранжевой власти, система ценностей Тихомирова дала трещину. Он начал надеяться, что русскому миру можно достичь с украинством взаимопонимания.

Но последней соломинкой, переломившей Тихомирову спину, стала Олеся. Эту эпопею знали все. Олеся появилась на горизонте как раз в тот момент, когда начали угасать страсти между Тихомировым и Настей. При всей взаимной симпатии, между ними все-таки не было любви и отношения все больше и больше перерастали в дружеские. Так что, когда Тихомиров, лежа у Насти между ног, вдруг стал закрывать глаза, как-то особенно нежно целовать ее в шею и грудь, она на прямую спросила: «Ты что, влюбился?» А он, глубоко вздохнув, честно ответил: «Да».

– И кто она?

– Студентка-первокурсница с журфака.

– Что в ней такого особенного?

– Олеся совершенно первобытная, она на все смотрит, как в первый раз.

– Вот и появилось имя. Ты с ней переспал уже?

– Пока нет.

– По крайней мере, ты мне не изменял.

Личное вовлечение в политику украинствующих, Олеся, «экологическо-национальная» поездка в Карпаты, «Рiздво разом» в Католическом университете, все это стало для Тихомирова сложной цепочкой связей, между русскими и украинцами, связей, разрыв которых для него произошел гораздо более болезненно, нежели для изначально стоявшего на русско-имперских позициях Поручика. Пожалуй, только Настя знала, чего на самом деле стоило Тихомирову участие в антиукраинском мятеже, поэтому не шутила на эту тему.

– Вся система доведения до революционной ситуации, когда верхи не могут, а низы не хотят, выглядит и действует, как детонатор – каждый элемент расположен в четко определенной его свойствами позиции. Каждый по отдельности они детонации не вызовут, а вот подрывая друг друга – гарантируют срабатывание той массы, что ни на физические повреждения, ни на открытый огонь не реагирует. Азид свинца однозначно реагирует на форс огня, но слишком маломощен, тэн неоднозначно реагирует на форс огня, но имеет достаточную мощность для детонации тетрила. Зато если разместить их в цепочке – форс огня детонирует азид свинца, азид свинца детонирует тэн, тэн детонирует тетрил, а детонация тетрила вызывает уже детонацию тротила, но и то, для гарантии через промежуточный детонатор того же тротила, которому придали несколько иные физические свойства – прессованный тротил гарантированно детонирует от тротила литого. Вся эта сложная дорожка выверена и в учебнике описана. Я клоню к тому, – пояснил Тихомиров, поняв, что никто кроме Поручика его не понял, – что в каждом обществе, всегда наличествует весь набор недовольства существующей властью, но только когда он складывается определенным образом или его складывают умышленно, происходит детонация – невозможность жить по-прежнему.

– Подожди, так с самого начала Оранжевой революции было известно, что она управляема и даже учебники по управлению протестом в сеть выкладывали… – Арбалет вообще не понял, с чего Тихомиров, опрокинувший только первую рюмку, завел старую песню об управляемом хаосе.

– А вот и нет. Вне фокуса внимания осталось главное. Известны инструкции по управлению протестом начиная с египетской революции и так далее, они там все одинаковые, только переведенные. Но это инструкция по управлению взрывом. А как удалось совместить исходные данные, чтобы вызвать сам взрыв? Мы видим, что не может одно составляющее стать причиной, должна сложиться цепочка, причем определенным образом и если поменять местами составляющие, то детонации не произойдет.

– Создавая «Китеж» мы именно этого и хотели. Мы хотели создать коллектив, который бы был способен анализировать геополитические процессы, понимал способы влияния на мировые процессы и был способен вмешиваться в них, задавая нужное направление, – Поручик знал о чем говорил, потому что военно-спортивный клуб, из которого родился батальон «Китеж» изначально мечтался и планировался совершенно иначе. Но знали об этом только два человека, которые однажды, увидев, что никто их не понимает и делать ничего не будет, решили, что отступать и сдаваться бессмысленно, потому что так и так погибать, и сделали все, что могли, чтобы эту смерть предотвратить.

– Если я правильно понимаю, ты хочешь сказать, что изначальная идея была правильной, нужно было сосредоточиться на политологии, конфликтологии и международных отношениях, тогда как нас понесло в чистую военщину?

– Я пошел бы еще дальше и вместо конфликтологии занимался бы психотерапией.

– Не решать конфликты, а предотвращать их?

– Вас спасать, вы же больные все, кучка ублюдков, вас лечить надо электричеством.

Тихомиров обладал своеобразным чувством юмора. Учитывая его всегдашнюю серьезность, никогда нельзя было точно сказать, когда он шутит, а когда нет. Лечиться электричеством никто не хотел, поэтому Поручик вернул разговор в прежнее русло.

– В военщину мы, прямо скажем, вообще не ударялись. У нас всегда был клуб джентльменов, приветствующих расширение империи. И вообще, если абстрагироваться, то идея создать центр спецподготовки для того, чтобы самим быть готовыми к войне сработала на отлично.

– А если не абстрагироваться? – вставила Настя, любившая и умевшая его подкалывать.

– А если не абстрагироваться, то у нас собственный батальон с бронетехникой и артиллерией, с которым мы в любой момент можем захватить маленькую африканскую страну.

– Ой-ой-ой-ой, – сказала Настя, пародируя Ежика в тумане, но заткнулась.

– Изначально мы сделали упор на тактическую стрельбу и горную подготовку. Практика показала невостребованность специальной горной, но критическую важность организации, управления боем и взаимодействия, поэтому мы отказались от горной и сделали упор на тактико-специальную и инженерно-саперную. «Китеж» вообще отлично развивается, покажите мне хоть кого-нибудь, кто сделал из этой войны выводы и сумел их воплотить в жизнь?! Граждане, вы кажется слишком много кушаете, в смысле зажрались.

– Это мотолыга наша что ли бронетехника? – запоздало вступил Тихомиров.

– Леша, а давно ли была в кармане вошь на аркане?

– Тоже верно, – Тихомиров как-то приуныл, осел и ушел в себя.

– Есть понятие homo sapiens, всем известна метафора Хейзинги homo ludens, но вот что представляет из себя человек воюющий не знает толком никто.

– Настолько никто, что даже перевести на латынь не может, – снова уязвила его Настя, но Поручик не обиделся.

– Да, не могу, потому что у меня 25 лет командирской учебы, считай малограмотный. Я – главный редактор, я создаю смыслы, а оформлять их – дело фотографов, дизайнеров и верстальщиков.

– Вот Настя с самого начала задвигает постулат, что вся война из-за недоеба, но даже она признает, что не из-за нехватки секса чисто физического, а из-за отсутствия доверия между людьми, готовности помочь друг другу, открытой душевности. Я все же не думаю, что секс первичен, хотя безусловно является одним из основных двигателей человеческой активности. Мужчины совершают подвиги, чтобы иметь женщин. Женщины стремятся быть красивы, чтобы у них были мужчины.

– Хорошо, но если первичны не потребности по Маслоу, то что заставляет людей вести войну, откуда агрессия? – Эсток вписался в компанию удивительно быстро. Он просто слушал и запоминал. В свои 18 лет он, практически ничего не читая, мог если не рассуждать, то задавать вопросы, на которые интересно было отвечать.

– Вот теперь ты задаешь правильные вопросы. Откуда агрессия? Агрессия – прямая составляющая секса. Если основными потребностями человека является драться и трахаться, то вообще все объяснимо. А оно раз и нет. Агрессию порождает гордыня. То есть, когда ты хотел, а тебе не дали, а ты обиделся со страшной силою и не простил. Это гордыня и есть. А уже отсюда растут ноги – где обида, там зависть, ревность, желание отомстить, навредить, убить.

Под балконом что-то грохнуло, так что рюмки попадали со стола. Присутствующие, наступая друг на друга, метнулись в коридор, подальше от внешней стены и только Кристина кинулась на балкон с криком: «Мои грибочки!»

Грибочки уцелели вместе с балконом, а вернувшийся из «эвакуации» Тихомиров задался другим вопросом.

– Андрюх, вот тебе не приходило в голову, что наш образ жизни – это образчик греха блуда, а оральный секс – это тоже содомия, потому что неестественное употребление женщин?

– Приходило. Но пока девки мне дают, я не могу отказаться. Кроме того, я чисто умственно понимаю, что живу во грехе, но эмоционально мне в моем грехе очень хорошо.

– Боюсь, что расплата за наши удовольствия окажется непосильно тяжела и не только для нас самих, но и для наших детей, а может быть и для всего народа. Ведь все так живем, не мы одни. И отвечать будем коллективно.

– Но нам ведь от этого хорошо, в чем же грех? – вмешалась Настя.

– Грех, Настенька, это не просто плохой поступок, а все сделанное человеком без любви – мысль, чувство, действие. Мы пытаемся жить в мире, нарушая законы бытия и удивляемся, что получаем удары от этого мира. Законы физики и философии действуют одинаково. Но нарушать законы физики никому не приходит в голову, а законы Божьи мы все пытаемся нарушить.

Если перевести на язык физики, то мы постоянно прыгаем с крыши большей или меньшей высоты, категорически отказываясь признать действие закона всемирного тяготения, а потом обижаемся на Бога за то, что Он этот закон создал. Трудно что ли было сделать так, чтобы все люди летали? Мы бы прыгали с крыши и не убивались.

– А почему он так не сделает?

– Потому что первый договор человека с Богом – это свобода воли. И Бог эту свободу свято соблюдает. Хочешь прыгать с крыши – прыгай. А вот лепить под нас законы физики мы не договаривались.

– Но ведь если я люблю тебя, а Бог – есть любовь, то это не может быть грехом, потому что любовь – всегда добро.

– А любовь ли это? Ты любишь меня за то, что со мной интересно, что я видный перспективный мужчина, с которым и в пир, и в мир, и в горы, и в постель.

– Конечно, это и есть любовь.

– Любовь, моя дорогая, это умение надеяться, верить, терпеть и прощать, а не просто завести себе достойного самца. Библия потому универсальное жизнеописание истории человечества, что это свод бесконечных историй отпадения человека от Бога и возвращения к Нему.

– То есть мы все грешим, более того, любым нашим поступком, не обязательно нарушающим десять заповедей? И ты тоже?

– А я-то чем лучше других? Тем, что знаю, что я нарушаю? Это сомнительное достоинство. Случайные связи плохи не тем, что секс – это грех, а тем, что это результат себялюбия, стяжательства, алчности, зависти, гордыни, короче говоря. У человека может быть только один господин – Бог или дьявол. Но каждый раз, покоряясь страстям, мы отдаем себя во власть сатаны.

– Минутку, я что-то утратила нить. Причем здесь гордость?

– Не гордость, а гордыня. Все зависит от всего и все от всех. Это краеугольный камень противоречия между западом и востоком. Запад считает человечество ментально атомизированным и каждую индивидуальность независимой от других и стало быть, не отвечающей за последствия поступков и образ мыслей окружающих. Восток считает человечество ментальной совокупностью, где все отвечают за всех, несут бремя грехов предков и оставляют в наследие потомкам свои вины.

Никого он, конечно, не убедил, но осталось впечатление, что Тихомиров обладает знанием некоей тайны мироздания, словно он принадлежит к древнему, ныне исчезнувшему народу, тайну эту хранившему и передававшему из уст в уста.

Эсток услышал возню в коридоре и вышел посмотреть, кто там. Шепотом ругался обувавшийся Арбалет.

– Конечно… Этот нашел себе девчонку, которую на сотню потасканных Юлек не променяешь и теперь рассуждает, как все в блуде живем… А тот перетрахал все что движется, а теперь задумался о стабильности и верности в семье…

Арбалет хлопнул дверью, но никто кроме Эстока его ухода не заметил, потому что там уже подогревались пятой стопкой с огурчиками и горячие пельмешки дымились на столе.

На темной улице светились только огни трамвая, позванивающего уходя в сторону аэропорта. По ту сторону Киевского проспекта страстно палили в звездное небо из всего вплоть до пистолетов, караулы бригады «Кальмиус», пытаясь сбить беспилотник, идущий над Донецком на высоте от 4 до 6 тысяч метров. Им жидко вторили стрелки «Русской Православной армии», которым их собственное название показалось недостаточно внушительным и они стали именоваться «Вымпел», а потом их просто обригадили и русский православный вымпел стал частью армейского корпуса с номером и без названия.

– Ядущий со мною хлеб поднял на меня пяту свою, – проговорил Арбалет, выпятил грудь в десантной тельняшке и ушел во тьму.

Арбалет познакомился со своими командирами за несколько лет до войны. После Оранжевой революции 2004 года в Киеве на Хрещатике ежегодно 14 октября проводился марш УПА, на который собирались представители всех националистических партий Украины – мелкие бандиты, занимавшиеся контрабандой карпатского леса, старые дураки, переодевшиеся в форму Украинской Повстанческой Армии и пытающиеся убедить самих себя, что они в чем-то там участвовали, молодые хулиганы, которым дали возможность подраться, а также юные и восторженные юноши и девушки, окрыленные идеей нового мира.

Противостояли им унылые старики в поношенных кацавейках и молодежь с печатью ПТУ на челе, которых свозили на «Икарусах» со всей юго-восточной Украины функционеры Партии Прогрессивных Социалистов Украины под чутким руководством похожей на добрую корову, запущенную на минное поле, Натальи Витренко.

На акцию протеста поехали по настоянию Ермакова. Тихомиров говорил, что Витренко – дура, которую используют втемную, партия ПСПУ – движение, дискредитирующее всю русскую идею, а все ее протестное движение – канализация энергии, которая могла бы стать настоящим детонатором назревшего на Украине недовольства украинством.

Ермаков настаивал, что поиск союзников должен вестись везде, его мнение возобладало и они поехали. Так Арбалет впервые увидел Настю.

Арбалет представлял донецкое отделение ПСПУ и привез три десятка нанятых за деньги подростков, перевязанных Георгиевскими ленточками. Но управлять ими не мог никак. Часть приехавших толклась в тылу, девчонки, на которых Арбалет очень рассчитывал, что они пойдут вставлять гвоздики в стволы милиционерам, просто рассосались по Киеву, а те подростки, что остались, не проявляли никакой агрессии к нацикам и похоже, были бы не против влиться в их ряды, если бы их не разделял милицейский кордон.

Троица Тихомирова, Ермакова и Насти выделялась из толпы также, как выделяется оперативник госбезопасности, пришедший «слепить» организаторов протеста. Они были вообще отдельные. Лучше всего вписалась в коллектив пспушников, разумеется, Настя. Мужчины всегда и везде были рады ее видеть. Но Арбалету она запала в душу. Не отдавая себе отчета в происходящем, он влюбился сильно, надолго, навсегда.

В октябре-месяце Настя не могла применить свое главное оружие – короткий сарафан, но ее всегдашняя сердечность, простота в общении и непосредственность ласк неминуемо создавала впечатление, что все возможно. Под это очарование возможности попал и Арбалет.

Кристина только из телевизора и от родителей знала, что в СССР было принято спорить на кухне о судьбах Родины и принимать участие в таких спорах представлялось ей чем-то сродни путешествию во времени.

Шестнадцатилетняя Кристина встречалась с тридцатишестилетним Тихомировым, потому что могла его слушать. Она много общалась с ополченцами и слышала, что говорят о бабах, о еде, о злых женах, о деньгах, но, когда сходились Тихомиров и Поручик, можно было услышать о взаимоотношениях человека с Богом, о пути России и каждого человека в этом контексте, они могли и думали о большем, не о себе любимых, а о Вселенной.

Тихомирова, обладавшего большой массой, алкоголь брал с трудом, но к окончанию третьей бутылки, кажется зацепил и он расслабился, осев в кресле, оглаживая Кристину по коленке и наконец утратил способность рассуждать логично, связно и понятно. Перед тем, как погрузиться в омут хмеля, он подтянул Поручика к себе и сказал ему на ухо: «Я накануне войны был в Питере на семинаре, который как раз назывался «Человек воюющий». Там, правда, не психологический образ воюющего человека рассматривался, а чисто исторические проблемы, но если останешься жив, то после войны найди профессора Хлевова, вам будет о чем проговорить. Человек воюющий – непаханное поле. Если после Фрейда мы стали хоть что-то понимать о сексе, то о войне так ничего и не понимаем».

– А ты сам не собираешься снова в Питер?

– Ты же видишь, что вокруг твориться, все равно угомонят, раньше или позже. Я эту войну не переживу.

Далее все напились и уже не могли вести осмысленного расследования, где именно они свернули не туда, но неестественная пустота осталась. Осталось осознание, что что-то важное, даже, пожалуй, самое важное, они упустили. Как в китайской медицине опытный даос может одним нажатием перенаправить потоки ци в нужном, естественном направлении и человек будет здоров, а может пережать, и вроде как здоровый человек внезапно умрет от этого прикосновения отсроченной смерти.

– Арбалет ушел, а ты не заметил.

– Он просто глуп. Я не в осуждение сейчас говорю это. Это просто факт. Есть люди – подонки, есть лживые, есть – подлые, а он просто глупый. Это не вина его, это беда.

Кристина была умненькой девочкой и знала, когда нужно вставить свои пять копеек, а когда лучше помолчать и послушать. На подготовительных курсах в мединститут у Кристины был курс философии. За один вечер, когда Алекс с Андреем выпивали, можно было узнать больше, чем за семестр философии. Ее всегда удивляло, что Тихомиров был политологом, а не философом или богословом.

Однажды в госпиталь, где работала Кристина, привезли раненного ополченца. Он умер на операционном столе, но, когда уже доктор сказал: «Все. Отошел. Зашейте», вдруг крупная вена расширилась, словно вдохнула и последним усилием протолкнула кровь. Двое спорящих мужчин напомнили ей эту вену. Несмотря на то, что организм уже умер, они все-таки продолжали пытаться дышать.