Читать книгу Памятное. Испытание временем. Книга 2 - Андрей Громыко - Страница 7

С кончиной Шарля де Голля линия на развитие добрых отношений между СССР и Францией в общем продолжалась. Политическую эстафету принял Жорж Помпиду, который в 1969 году одержал победу на досрочных президентских выборах, состоявшихся после того, как де Голль принял решение отойти от государственной деятельности.

Конечно, каждый француз, независимо от социального положения, равно как и внешний мир, вольно или невольно сопоставлял эти две фигуры: внушительную и колоритную личность де Голля и более скромную – Помпиду, который, будучи премьер-министром Франции еще при де Голле, попадал в поле зрения французов в той мере, в какой этого хотел Елисейский дворец, где в президентском кресле восседал ветеран, чье имя стало символом движения Сопротивления. Слова де Голля в годы войны действительно ловил каждый патриотически настроенный француз. В то же время Помпиду являлся человеком сравнительно малоизвестным, а за пределами Франции его знали еще меньше.

Но история не всегда шагает проторенной дорогой. Случается, она делает и скачки. При этом может не только оттеснить на обочину сильную личность и заставить ее славу померкнуть, но и вынести на поверхность внутренней жизни страны и даже на международную арену людей, не пользовавшихся ранее большой известностью.

Так было и с Помпиду. Его имя и деятельность далеко не сразу стали достоянием миллионов людей. Характерно, что ему даже тогда, когда он уже был президентом и опирался на довольно прочное большинство в парламенте, приходилось заботиться о том, чтобы и внешне выглядеть в глазах французской публики в наиболее выгодном для себя свете.

Характерен такой эпизод. В январе 1973 года Помпиду прибыл в Советский Союз с неофициальным визитом. Встречали его в Заславле, близ Минска. Погода стояла холодная, дул сильный, пронизывающий ветер. Президент вышел из самолета в легком пальто, без головного убора. Сопровождавшие его лица тоже были одеты «по-парижски».

После коротких приветствий, видя, что Помпиду явно начинает поеживаться, мы с Л.И. Брежневым предложили ему одеться потеплее. У нас была приготовлена для него, учитывая погоду, меховая шапка.

– Возьмите, пожалуйста, голове будет теплее, – сказал я.

Президент категорически отказался и, лукаво подмигнув, кивая на фотографов и кинооператоров, сказал:

– У нас головные уборы не в моде. Что подумают обо мне французские телезрители?

Правда, позднее, уже в резиденции, вдали от назойливых журналистов, он ушанку взял и на короткие прогулки по заснеженному парку одевался вполне «по-русски».

Задача давать оценку взглядов и действий Помпиду в области внутренней политики не входит в мои планы. По понятным причинам более уместным считаю набросать некоторые штрихи к портрету этого государственного деятеля, напомнив о его некоторых делах в области внешней политики.

Помпиду явился наследником политического капитала, который накопила страна при де Голле. Работа вместе с де Голлем, поддержка линии генерала, собственный вклад в управление страной в качестве премьер-министра обеспечили Помпиду заметное место в жизни французского общества. Всей своей предшествующей деятельностью он оказался подготовленным, чтобы стать главой государства.

Советское руководство, как и при де Голле, делало все, чтобы добрые отношения, сложившиеся с Францией после разгрома фашистской Германии, не только сохранялись, но и получили дальнейшее развитие.

Важными вехами на пути такого развития стали контакты государственных и общественных деятелей двух стран. Особое значение имели в семидесятых годах встречи на высшем уровне с участием Брежнева и Помпиду. На этих встречах неизменно доминировали две мысли, органически связанные между собой. Во-первых, СССР и Франция должны сделать все, чтобы не допустить новой войны в Европе и в мире. И во-вторых, необходимо так строить практические отношения между двумя государствами, чтобы они отвечали интересам разрядки и международной безопасности.

На всех беседах деятелей СССР и Франции неизменно в той или иной форме возникал вопрос:

– А как должно обстоять дело с недопущением агрессии с немецкой земли, то есть с выполнением одного из важнейших решений Потсдамской конференции?

С советской стороны всегда подчеркивалось, что оба германских государства – ГДР и ФРГ – должны быть миролюбивыми.

В принципиальном плане с французской стороны тоже отмечалось, что и ФРГ должна проводить политику, которая отвечает интересам мира. А мы каждый раз в этих случаях обращали внимание французских собеседников на то, что сами обязательства по блоку НАТО, принятые на себя Федеративной Республикой Германией, вовсе не гарантируют проведение ею такой политики. Однако от них следовали на это разъяснения, фигурально выражаясь, вполне отвечавшие классическим требованиям такого стиля в искусстве, как рококо, с его завитками, ответвлениями, переплетениями, за которыми часто терялась основная нить рассуждений.

Правда, затем делались дополнительные пояснения, которые шли в общем в правильном направлении.

Однако после встреч и бесед на эту тему у нас всегда оставался какой-то осадок, и мы спрашивали себя:

– Неужели французы уже успели запамятовать или, во всяком случае, начали забывать ту истину, что две континентальные державы Европы – Советский Союз и Франция – кровно заинтересованы, причем больше, чем когда-либо раньше, в сохранении мира? Почему наши собеседники какие-то сугубо тактические соображения ставят выше фундаментальных требований недопущения новой войны?

В беседах с деятелями Франции мы говорили:

– Сами немцы в Западной Германии не могут не быть заинтересованы в сохранении мира в Европе.

Советский Союз, советское руководство считали и считают, что оба германских государства должны строго выполнять решения Потсдамской конференции. Эту мысль мы подчеркивали всегда, делаем это и сегодня.

При моих встречах с Помпиду, в том числе и во время визитов в Париж, он справедливо отмечал:

– Необходимо развивать экономические отношения между СССР и Францией.

Разговоры на эту тему интересовали обе стороны. Я от имени нашей страны указывал собеседнику:

– Для успешного развития советско-французских экономических связей могло бы стать полезным, чтобы правительство Франции практически содействовало этому.

Помпиду в общем с пониманием относился к такому пожеланию. Но факты свидетельствовали о том, что правительство Франции в этом вопросе действовало ниже своего потенциала. В последующем, когда в кресло президента сел Жискар д’Эстэн, мы также повторили эти пожелания, да и в настоящее время они сохраняют силу.

Глубокие, но в то же время грустные впечатления остались у меня от состоявшейся в марте 1974 года в Пицунде (Кавказ) последней встречи Помпиду с Брежневым, в которой я принимал участие. Помпиду в тот момент уже был серьезно болен. В аэропорту Адлера, что возле Сочи, Помпиду и Брежнев, министр иностранных дел Франции Мишель Жобер и я встретились радушно. Помпиду улыбался, фразы и жесты источали высшую степень приветливости, одним словом – настоящий француз. Но всех нас поразил прямо-таки восковой цвет его лица. С ним прибыл персонал, который оказывал ему медицинское содействие. Однако невозможно было скрыть то, что беспощадный недуг уже отсчитывает последние недели, а может быть, и дни президента.

От Адлера до Пицунды мы добрались вертолетом. Чувствовалось, что президент устал. Обычный свободный разговор и минимальная живость лица требовали от него усилий. Временами в нем замечалась какая-то ненатуральная сосредоточенность, и в эти мгновения ощущалось, что хотя он и внимательно смотрит, но взгляд направлен не на внешний мир. Вглядывался он скорее внутрь себя. В ходе переговоров с учетом состояния его здоровья режим соблюдался самый щадящий, все пожелания президента учитывались.

Однако интеллект Помпиду осечек не давал. Мысли выражались им четко и ясно. Все переговоры и беседы проходили, как обычно, в деловой и дружественной атмосфере.

В том же порядке, который соблюдался при встрече Помпиду и прибывших с ним лиц, мы все во главе с Брежневым провожали президента от Пицунды до Адлера. Нелегко было наблюдать, как президент садился в автомашину и выходил из нее. Несмотря на все старания, скрыть боль, которая мучила его в эти моменты, ему не удавалось. А лицо выражало настоящее страдание.

Таким он и запомнился. А через три недели его не стало.

Помпиду по праву занял свое место среди выдающихся государственных деятелей Франции. Вполне понятно и оправданно создание во французской столице Культурного центра Помпиду – в память об этом ушедшем из жизни крупном деятеле французского государства.