Читать книгу Корпорация счастья. История российского рейва - Андрей Хаас - Страница 6

Андрей проснулся поздно. Сон не принес расслабления, и все из-за того, что накануне он не смог заставить себя раздеться и рухнул в неразобранную кровать, как в манящий темный омут. Сны были разные, но запомнить удалось немногое. Лежа на спине и припоминая подробности, он, как и обычно при пробуждении в этой комнате, разглядывал путаные сетки трещинок среди лепных падуг потолка. В их хаотическом переплетении он различал что-то похожее на очертания собачьей морды. Собака ли это или что-то иное, точно уловить было сложно, и Андрей вызвал в памяти еще несколько случайных изображений, виденных им на протяжении жизни в разных непредсказуемых местах: дома на полу в туалете, в школьном классе, на фасаде дома, на слегка подсохшем асфальте после дождя. Он улыбнулся, припомнив, что тогда даже боялся некоторых из них, был уверен, что это не просто пятна и тени, а наблюдающие за ним существа с неясными замыслами и непостижимыми возможностями. Но сейчас в ярко освещенной комнате эта странная собака на потолке вроде бы даже симпатизировала ему. Взор медленно поплыл в сторону и стал обшаривать верхнюю кромку обоев с затейливым сочетанием оливковых ромбов на сером фоне. Из стены напротив кровати торчало несколько почерневших от времени гвоздей. С первых дней в этой квартире, пытаясь приукрасить обстановку, Андрей повесил на них свои неработающие часы «Swatch» и старую картинную раму с облезшей позолотой.

Где-то в глубине квартиры заиграла музыка и послышались голоса.

«Опять гости», – с неудовольствием подумал Андрей.

Он потянулся всем телом, перевернулся и, свесив голову, заглянул под кровать. Старые паркетные шашки были покрыты хлопьями пыли, там же валялись давно потерянные носки, окурок и заброшенная книга. Ощущение несвежести еще усиливалось пыльными окнами в эркере. Андрей сел на кровати и убедился в том, что со вчерашнего дня вид за этими окнами нисколько не изменился. Все так же текла серая Фонтанка, за рустованным забором маячила больница для душевнобольных, и над всем этим высился ультрамариновый купол Троицкого собора.

«Привет, психи! – мысленно поздоровался Андрей с обитателями дома напротив. – Ну и грязь. Тьфу! Н-надоело…»

Борясь с нарастающим внутренним раздражением, Андрей стал размышлять, с чего бы начать новый день, и понял, что спасение в одном – в уборке. Он вскочил и побежал навстречу этой идее.

На кухне, в майке и рваных на коленях «Levis», варил кофе Алексей.

– Привет.

– Привет! Какие планы?

– Думаю заняться наведением порядка в комнате. Да и везде не помешало бы.

– А-а! – зевая, ответил Алексей. – Ну, ты начинай, а я прогуляюсь и скоро приду. Помогу.

Уборка началась, но пошла не в том направлении и не удалась совершенно. Подготовительный процесс под «Bronski Beat» превратился в разглядывание найденных журналов «Наука и жизнь» восьмидесятых годов. Вместо уборки удалось немного поностальгировать – с первой страницы журнала на Андрея внимательно смотрел Брежнев. Парадный портрет был опубликован по случаю смерти генсека.

– Леня, старый хрыч. Говно ваша КПСС, но все равно спасибо за тишайшее детство.

Андрею припомнилась целая вереница детских впечатлений, в которых так или иначе фигурировал бровастый орденоносец. Первое тянулось из начальной школы, когда учительница Александра Андреевна Орел, волевая и решительная женщина, закончившая войну в Берлине, готовила их к вступлению в начальную политячейку. Стать «искорками Октября» можно было только в одном случае – произнеся символическую клятву верности красной звездочке, стоя посередине огромного актового зала школы. Андрей вспомнил, как на куске ватмана он рисовал красный от развернутых знамен иконостас с лежащим на барабане манускриптом клятвы.

Позднее, при еще более торжественных обстоятельствах, он стал пионером. Это происходило на улице, у памятника Ленину. Отбросив длань с оттопыренным пальцем, чугунный вождь стоял на постаменте у горисполкома. Под бой барабанов всем повязали алые галстуки и буквально тут же дети узнали, что этот палец у Ильича – не только перст указующий: при определенном ракурсе сзади он превращался в слабоэрегированную пипирку, что до слез потешало новоиспеченных пионеров.

Потом было вступление в уже совершенно недетскую организацию Ленинский комсомол, к чему-то вспомнились пионерлагеря, в которые он наездился в детстве, Олимпиада-80, а затем и похороны Брежнева в прямом телеэфире. Старший брат Леша, бывший тогда десятиклассником, пришел на телепохороны в империалистической майке «Adidas» и стал эпицентром грандиозного скандала с публичным бичеванием перед строем школьников, обвинениями в фашизме, вызовами родителей и угрозами выдачи какой-то страшной справки. Но все обошлось.

Где-то в глубине квартиры давно и настойчиво звонил телефон. Поднявшись с пола и очнувшись от своих грез, Андрей добежал до аппарата и с последним звонком сорвал трубку:

– Але!

– Андрюха! Это Леха! Я из автомата. Совсем забыл, я вчера договорился с Тимом. Он должен прийти к нам около

трех со своим шведским другом, у них какое-то дело, хотят поговорить. Впусти их, я сейчас буду, я рядом с домом, на Садовой.

– Хорошо, только купи, пожалуйста, что-нибудь поесть.

Алексей Хаас и Лукас с первой пластинкой «Танцпола». 1990

Спустя полчаса в гостиной действительно собралась компания. Тим пришел в сопровождении светловолосого мужчины в джинсах, кожаной жилетке и элегантных очках. На вид ему было лет тридцать пять, и он оказался звукоинженером из Стокгольма, работающим в Ленинграде по контракту. Звали очкарика Лукас, он разговаривал только по-шведски и поэтому преимущественно молчал, с интересом разглядывая пыль веков на потолке и стенах зала. Они, очевидно, уже обо всем договорились, и сейчас Тим разворачивал подробности своего проекта.

– Алекс! You know, вы и так отдыхаете с друзьями по пятница и суббота. Но нет equipment. У Лукас есть not expensive amplifier, loud speaker. You play music on the tape. That’s so strange. У меня есть предложение: я куплю для вас аппаратуру, и мы станем партнерами в вашем privat clab. What do you think?

– Ты знаешь, Тим, у нас клубом называется то место, где пенсионеры в оркестре играют. – Алексей рассмеялся.

– Нет. Ты не понимаешь. I mean night clab. Я думая, что вам нужно к своему отдыху относиться как к бизнесу.

– А в чем бизнес-то? У нас собираются друзья, которых мы любим, все отдыхают. Все знают друг друга. Это же компания друзей, – возразил Алексей, разводя руками.

– Точно. Это то, что я хотел тебе предложить. Вам нужно делать компания, который будет этим заниматься.

– Чем этим?

– Intertainment. Ты пойми, я хочу тебе помочь.

Тут Лукас заговорил с Тимом и достал из внутреннего кармана свернутые листки каких-то проспектов. Он говорил, водя по странице пальцем, а Тим переводил на ломаный русский.

– У Лукас в Стокгольме студия. Там есть оборудование, которое вам подойдет, недорогое.

Закончив разговор с Лукасом, Тим стал подробнее пояснять суть своего предложения: на следующей неделе Лукас привезет усилитель, пульт и один пластиночный проигрыватель «Technics», и все это продаст Тиму за две тысячи крон. Тим, в свою очередь, привезет все это на Фонтанку и передаст ребятам с условием рассчитаться потом или стать партнерами. Неожиданные перспективы, открывающиеся за этим предложением, взволновали Алексея, и он стал грызть ногти.

– Что ты думаешь? – спросил Тим.

– Да, конечно, отлично, здорово, супер.

После этих слов разговор закрутился вокруг того, как бы формально закрепить общее намерение. Разливая чай по кружкам, Андрей, как старый канцелярист, предложил перевести все на бумагу и тут же на тетрадном листке подготовил «рыбу» интересующего всех контракта. За этим занятием их застал пришедший невесть откуда Миша. Бегло вникнув в суть вопроса, он завладел проспектами и стал изучать позиции, обведенные фломастером Лукаса.

– Алекс, а как ты хочешь называть это все? – спросил Тим.

– Я уже придумал название. «Танцпол», – ответил Алексей.

– What do you mean? – не понял Тим.

– Это слово с несколькими смыслами. Во-первых, это место, пол, на котором танцуют. А во-вторых – пол, все равно что секс в английском. Ну как род, что ли. Род человека танцующего. Understand?

– «Танцпол»? That’s great.

Алексей Хаас за пультом «Танцпола». 1990

После ухода Тима и Лукаса друзья еще долго сидели у круглого стола, обсуждая, как им модернизировать квартиру, чтобы максимально приспособить ее для танцев. Алексей давно придумал идею светового эффекта на стене и сейчас, схватив телефонную трубку, навертел номер.

– Алло! Дворец пионеров? Алло! Здравствуйте, а можно Колю? Коля? Привет, это Хаас. Слушай, у меня к тебе дело. Нужна твоя техническая мысль. Давай увидимся, ну когда? Хоть завтра. В два? Договорились.

Алексей повесил трубку и стал что-то чертить на листке бумаги.

– Этот Коля – настоящая научная личинка, электронщик из Дворца пионеров. Он у них там светом на сцене занимается. Хочу заказать ему устройство, наподобие бегущих огней, но сложнее.

– Зачем? – спросил Андрей.

– У нас есть стена справа от камина, она получается в центре танцпола. Я давно думал, что было бы здорово придать ей вид оптического тоннеля, уходящего вдаль уменьшающимися светящимися квадратами. Что думаешь?

– Круто! А как это сделать?

– Из очень маленьких лампочек.

– Ну, с прибором понятно, а кто сможет собрать все эти лампочки, ты? – спросил Андрей с сомнением.

– Нет. Помнишь, Ангола приводил к нам своих дворовых друзей? Они еще рассказывали, что учатся в морском радиотехническом училище, а живут в казармах, на Лермонтовском?

– Они дети! Им по четырнадцать лет.

– Какая разница? Они рвутся в бой и дружат с проводами. Звони Анголе.

Как говорится, сказано – сделано. На неделю все погрузились в работу и украшательскую суету. Андрей повесил по углам комнаты имеющиеся колонки, Миша оклеил стены танцпола алюминиевой фольгой, а два молоденьких курсанта и Ангола собрали сложнейшую цепь из трехсот двадцати маленьких лампочек. К концу четверга светотехнический проект был закончен, и волнующийся Коля-световик нажал кнопку на своем приборе. Эффект превзошел самые смелые ожидания. В темной комнате вспыхнул светящийся квадрат размером три на три метра. Поколебавшись миг, он стал распадаться, и уменьшающиеся квадраты побежали по направлению к центру. Скорость и направление их бега менялись, зрители пришли в состояние эйфорического восторга. Все огни Лас-Вегаса и голливудских ресторанов не смогли бы доставить столько радости, сколько принесли Колин технический гений и моряки с паяльниками. Лазерщик из Мюзик-холла Гоша Копылов подарил клубу прибор для получения ультрафиолетового света и сказал, что перед вечеринкой принесет отсутствующую ртутную лампу и покажет, как все работает.

Все эти приготовления вкупе с расползающимися слухами о новом оборудовании принесли свои плоды. К пятнице телефон звонил и днем, и ночью. Бесконечная вереница старых друзей и знакомых извещала, что скучать друг без друга более нельзя и они непременно зайдут повидаться.

Тим сдержал слово, и в пятницу вечером к дому подкатила старенькая «вольво», из которой вышел Лукас. С любопытством, с каким смотрят на новорожденного, все взирали на заносимые в квартиру коробки. На столе стояли распакованный усилитель, кассетная дека «Aiwa», пульт «Vestax» и проигрыватель «Technics» с одной иголкой. Все было подержанное, но это нисколько не уменьшало невероятность момента и не снижало градуса всеобщей радостной суеты. По мелочи Лукас привез еще кучу проводов, наушники, поворотную лампу-фару и, что самое неожиданное, два десятка пластинок с house-музыкой. Несколько часов все возились вокруг металлической стойки на колесиках, в которую слоями установили все оборудование. К часу ночи коммутация была собрана, и все услышали первый звук с виниловой пластинки. По сочности, чистоте и интенсивности он на порядок превосходил уже ставшее привычным вялое звучание кассетных записей, да и мощность звука с новым усилителем возросла вдвое. Все по очереди застревали над проигрывателем, изучая это чудо техники, запуская освещенную специальной лампочкой пластинку, резко ее останавливая и по всякому меняя скорость вращения. Изумляли и возможности пульта, способного одновременно соединить всю имеющуюся аппаратуру и смешивать звуки с разных линий. Молочная тележка превратилась в алтарь, перед которым все по очереди стояли на коленях, вожделенно читая наименования разных штепселей.

Все, час пробил. О да! Одержимость новым звуком была настолько сильна, что возникло желание вообще не ложиться спать. Но сон сморил всех, и перед бурей следующего вечера наступило утреннее затишье.