Читать книгу Раб - Андрей Хорошавин - Страница 2

Джип Ниссан «Патруль» не первой свежести нёсся по Северо-Восточному шоссе, вцепившись в мокрый асфальт широкими шинами.

На переднем сидении, рядом с водителем, покачивался высокий, крепкий молодой мужчина тридцати лет, с серыми смеющимися глазами. Одет он был в дорогую серую куртку, джинсы, светлую рубашку и тёмно-синие кроссовки с тремя жёлтыми полосами. Мужчина хорош собой и приятен в общении. Средних размеров чёрная сумка с ремнём, покоилась на заднем сидении.

Завали мужчину Андрей Викторович Краснов.

Заняв около года назад пост главного инженера Жестяно Баночной Фабрики, в данный момент он направлялся из Петропавловска-Камчатского в аэропорт города Елизово, для отбытия в командировку.

К таким высотам в карьере Андрей Викторович никогда не стремился. Не честолюбивый по натуре, он не строил далёких планов и довольствовался должностью старшего цехового механика. Обязанности исполнял со свойственными ему ответственностью и творческим подходом.

Но так сложились обстоятельства, что теперь уже бывший главный инженер фабрики Валерий Иванович – хороший, но уж больно мягкий и ранимый по характеру человек, всё воспринимал близко к сердцу. Переживая по каждому пустяку, нервы Валерий Иванович успокаивал никотином. Выкуривая по две, а то и по две с половиной пачки сигарет в день, он, в конце концов, заработал рак лёгких и умер. Главный механик фабрики, а вслед за ним и главный технолог, от предложения занять пост главного инженера отказались, и выбор директора пал на Краснова.

Андрей воспринял эту жизненную перемену спокойно и приступил к обязанностям без суеты, в полной уверенности, что скоро на эту должность подыщут более достойную кандидатуру. Но проработав год в качестве ИО он, к своему удивлению, получил от директора предложение занять эту должность официально.

Не обошлось тут и без ложки дёгтя.

Взбрыкнула жена. Причиной послужила обыкновенная бабья ревность, подогреваемая тёщиными нашёптываниями из-за плеча. После каждой командировки, она закатывала Андрею громкие продолжительные скандалы. «Знаю я эти ваши командировки! Лишь бы от меня подальше, да по чужим бабам шляться! Ты перестал обращать на меня внимание! Тебе работа важнее меня! Ты меня не любишь! Ах, почему я не послушала маму!». И так далее. Два раза жена наведалась в профсоюзный комитет. Потом закатила скандал в директорском кабинете.

По фабрике поползли сплетни и слухи.

– Это не дело. Решай. – Директор был немногословен и прав. На кону стояли авторитет Андрея и его будущее. Пётр Семёнович (так завали директора), являлся человеком далеко не молодым (от пенсии его отделяли пять лет) и, положив всю сознательную жизнь на дело изготовления жестяной тары, к вопросу о приемнике относился очень серьёзно. Будучи отцом двух дочерей, Андрея он полюбил как сына и никого другого на посту директора фабрики после себя не видел.

Исчерпав все доводы, спустя восемь месяцев, Андрей предложил жене развестись. Жена, после совещания с мамой, которое продлилось ровно два дня, согласилась, но поставила одно условие – квартира останется за ней. Андрей возражать не стал, и всё уладилось без проволочек. Прожив месяц в комнате фабричного общежития, он получил от предприятия однокомнатную квартиру, и жизнь потекла спокойно и размеренно.

Фабрика занималось производством жестяной тары для консервирования морепродуктов, и являлась одной из четырёх, имеющихся в стране. Три находились на Дальнем Востоке, четвёртая в Калининградской области.

Должность руководителя первого звена – это не только высокий оклад и льготы, но ещё и напряжённый, изматывающий, не дающий расслабиться ни на минуту труд. И с изменением политической обстановки в стране, напряжение возросло в разы. Предприятия оказались предоставлены сами себе. Их выживание стало только их заботой, и каждый заработанный рубль давался всем, чуть ли не с боем. Вся ответственность легла на плечи руководящего состава. Андрей знал людей, которые, не выдержав сумасшедших нагрузок, срывались и летели вниз по служебной лестнице в разы быстрее, чем поднимались по ней.

– Да, у нас нет выходных! Да, мы горим на работе, безвозвратно оставляя здесь своё здоровье, и всем нам известно, что никакие оклады, даже самые развысокие не смогут компенсировать эти потери. Но честь мундира – превыше всего! – Так любил говорить Пётр Семёнович, и был прав. По этому, среди директоров трёх Дальневосточных Фабрик сложилась негласная договорённость о следующем.

Если кому-то из руководителей первого звена требовалась срочная «психологическая помощь», на «больного» оформлялась служебная командировка. Формулировка была стандартной – «Обмен опытом». Работник направлялся на одну из соседних фабрик и там, вдали от глаз подчинённых в течение недели, снимал накопившееся напряжение.

Способы «лечения» зависели от личностных пристрастий «больного». Но, как правило, набор процедур был стандартным: выпивка, баня, бабы, деликатесы и неделя свободного времени.

Для этих целей, на всех трёх фабриках имелись закрытые гостиницы, с вышколенным персоналом и полным набором указанных выше услуг.

Именно в такую командировку, проработав, не разгибаясь, год с небольшим, отправлялся сейчас Андрей Викторович.

Уверенно удерживая автомобиль на скользкой дороге, Саша – водитель директора, во все три зеркала наблюдал за обстановкой и внимательно слушал восторженные и слегка напыщенные речи Андрея. А Андрей, возбуждённый предстоящей поездкой, говорил и говорил не умолкая. Да оно и понятно – впереди неделя безделья и удовольствий. Душа поёт и хочется говорить о хорошем.

– Вы бы только знали, Саша, что сейчас творится в Объединении. – Андрей вальяжно откинулся на спинку сидения. Одна рука на подлокотнике двери, другая, небрежно закинута на спинку водительского кресла. Куртка расстёгнута. Ворот рубахи тоже. Закинув ногу ну ногу, он говорил, глядя на мелькающие за окном набухшие, но не до конца ещё растопленные майским солнцем сугробы. – Противники превращения Объединения в Акционерное общество всюду ставят препоны и рогатки. Но Генеральный держится. Он мужик, что надо. – Андрей улыбнулся половиной рта, выпятил подбородок, откинул голову назад и качнул ей, соглашаясь с самим собой. – Потому, что за Акционерным обществом будущее. Превратившись в АО, мы получим мощнейшие инвестиции. Это позволит увеличить объемы вылова и переработки. Генеральный метит на международный рынок. Всё правильно. Хватит плестись за Москвой, нужно самим решать, как жить дальше. Если всё получится, то, как в Объединении, так и на фабрике начнутся глобальные перемены. Планируется создание целой сети совместных с иностранными фирмами предприятий, задачей которых будет зарабатывание валюты для объединения. Десятки фирм из Канады, США и Японии готовы уже сейчас заключить договоры и начать совместную работу по добыче и переработке морепродуктов. Генеральный ставит вопрос перед МинРыбХозом. Будет очень интересно.

Но судя по выражению глаз Саши, всё это его лично интересовало постольку поскольку.

За разговорами долетели до Елизово. Заглушив мотор, Саша схватил сумку Андрея и поспешил, поднимаясь впереди него по ступенькам, в здание аэровокзала. Там он ловко протиснулся сквозь возмущающуюся очередь к окну регистрации, и, не стесняясь, обругал толстуху в жёлтой куртке, возмутившуюся такой наглостью.

– Вы чего это без очереди?

– Молчи, сказал. Видишь, начальника в командировку отправляю. – Саша оттеснил толстуху от окошка.

– Да, что же это такое, а? – Толстуха глубоко затянулась воздухом и уже готова была завыть серенной на всё здание.

– Саша, прекрати! – Андрей отдёрнул водителя от окошка и прошёл в конец очереди. – Подождём. Билеты забронированы, только выкупить осталось. Времени полно.

Толстуха продолжала, что-то бубнить. Саша закусил губу.

– Андрей Викторович. Вы извините меня, но…

– Да, Саша?

– Я… У меня тут сестра в Елизово живёт. Я хотел побыстрее, да отпроситься у вас. Заехать надо.

– Так, чего сразу не сказал. Езжай. Я тут сам управлюсь.

– Только, это, Петру Семёновичу скажите, что я до отлёта с вами был, ладно?

– Хорошо. Скажу. Езжай.

– Спасибо вам огромное, Андрей Викторович.

Саша поставил сумку у ног Андрея, глянул снизу вверх и согнулся в поклоне. Покинув здание аэропорта, он распрямил спину, сунул руки в карманы куртки, зло оглянулся на входную дверь аэровокзала, сплюнул и процедил сквозь зубы:

– Козёл!

Самолёт, покачиваясь, вырулил в начало взлётно-посадочной полосы и замер. Над входом в салон зажглась надпись, требующая пристегнуть ремни безопасности. Из-за штор появилась стройная, не первой свежести, как и директорский «Ниссан», бортпроводница. Короткая, едва прикрывающая вялые бёдра голубая форменная юбка не молодила, а скорее подчёркивала её возраст, уже давно переваливший за тридцать пять. Широко улыбнувшись, она отдёрнула полы голубого форменного жакета, оправила прозрачную розовую косынку, повязанную вокруг шеи, и низким грудным голосом сообщила:

– Господа! Служба Камчатских Авиалиний приветствует Вас на борту нашего авиалайнера и желает всем приятного полёта. Сегодня вас обслуживает экипаж … – Она начала перечислять фамилии членов экипажа, сообщила, на какой высоте будет происходить полёт и сколько это займёт времени. Предупредила, что во время взлёта до полного набора высоты запрещается покидать свои места, а так же в течение всего полёта запрещается курить и распивать спиртные напитки. За тем ещё раз, пожелав всем приятного полёта, бортпроводница скрылась за шторами, напомнив Андрею, видом своих полных ягодиц, жену. Он глубоко вздохнул и поёрзал, усаживаясь удобнее.

Что бы убить время до взлёта, он начал рассматривать пассажиров.

Рядом, сопя и краснея, возилась толстуха из очереди. Она то снимала свою жёлтую куртку, то вновь одевала. Наконец, уложив в пластиковый пакет, она убрала её на полку для ручной клади. Потом, повозившись с ремнём, она успокоилась, но через полминуты решила, что куртку нужно всё-таки надеть. Вся процедура повторилась в обратном порядке. Она опять сопела, потела, краснела и натыкалась на локоть Андрея частями своего тела, похожего на заполненный водой презерватив.

В креслах, расположенных по другую сторону прохода шумно усаживалось дружное семейство – муж, жена и ребёнок. Не смотря на возраст супругов, ребёнку на вид было не больше десяти. Девочка. Но одетая так, что с первого взгляда казалось, что перед вами мальчишка. Коротко стриженные рыжие волосы. Вздёрнутый в веснушках нос. Тонкие, плотно сжатые губы и сверкающие из-под сдвинутых бровей изумрудные глаза.

– Ма! Я к окошку!

– Хорошо.

– Ой! Нет! Я к проходу, к проходу!

– Юля, пожалуйста, успокойся, мы с мамой уже пристегнули ремни.

– Ну, па-а…!

– Хорошо. Только быстрее. Галя, пересядь, пожалуйста, к окну.

– Скинув сапожки, Юля переправилась от окна к проходу по родительским ногам. При этом она успевала перегибаться через спинки кресел и смотреть, что делается у соседей.

– Ой, котёнок! Как зовут? – Забыв, что стоит на отцовских коленях, кряхтя от усердия, она пропихивала руку между спинок кресел, пытаясь дотянуться до котёнка, расположившегося на коленях старушки с седыми волосами и сморщенным, как сухая груша, лицом.

– Не нужно его трогать. Он спит. – Заскрипела старуха, подёргивая головой в стороны.

– Юля! Пожалуйста, не приставай к котёнку.

Но Юля уже свешивалась со спинки сидения, находившегося перед ней.

– Здравствуй мальчик! Как тебя зовут? Я Юля. Дашь потом книжку мне, картинки посмотреть?

Смирно сидевший у прохода с книжкой в руках щекастый, одетый в серый костюмчик, белую сорочку и галстук-бабочку, мальчик открыл было рот, что бы ответить хотя бы на один из её вопросов, но рыжая голова уже исчезла.

– Не, пап, я опять к окну.

– Юля…

– Ну, ма-а…, ну пожалуйста, в проходе дует!

– Юля, я сейчас привяжу тебя.

– Ой, вон собачка бежит! Ма, я хочу писать…

Андрей смотрел на этих живущих своими мелкими житейскими проблемами людей и снисходительно улыбался. Страна на пороге великих событий и перемен, а они шуршат, ерзают, переговариваются шёпотом и всего-то проблем у них, как ещё раз вспомнить и убедиться, что перед отъездом они отключили чайник, плиту и телевизор и не забыли закрыть форточки.

Взвыли турбины, прервав его мысли о будущем предприятия и страны. Заложило уши. Вой перешёл в свист. Самолёт задрожал всем корпусом и, наконец, сорвался с места. За иллюминаторами замелькали ангары, зелень газонов, столбы. Самолёт сотрясался и слегка подпрыгивал на неровностях взлётной полосы. Тело вжалось в спинку кресла. Но вот тряска прекратилась, и земля ушла вниз. Через пять минут, самолёт накренился на левое крыло и лёг на курс, продолжая набирать высоту. Ещё через десять минут, прорвав белым фюзеляжем слой дождевых облаков, самолёт завис над их безбрежной клубящейся массой и засеребрился в лучах солнца.

Когда набор высоты прекратился и надпись, требующая пристегнуть ремни безопасности, погасла, бортпроводница появилась вновь. Сообщив, какая сейчас за бортом температура воздуха, она показала, как пользоваться спасательным жилетом, так как большая часть полёта будет проходить над водной поверхностью и в случае вынужденной посадки на воду…

Андрей отвёл глаза от её обтянутых голубой юбкой бёдер и, бросил короткий взгляд в иллюминатор. За тем, достав книгу Стивена Кинга, он углубился в чтение. По сравнению со страстями, кипевшими в произведениях этого писателя, аварийная посадка на воду, казалась детской страшилкой.

В аэропорт Хабаровска прибыли через два с половиной часа. Четверть десятого. Хабаровск встретил Андрея бушующей зеленью и жарой. Как из-под земли вырос худощавый с быстрыми глазами мужчина:

– Куда ехать?

– Ж. д. вокзал.

Дорожная сумка перекочевала из рук Андрея в цепкие пальцы таксиста, а за тем в багажник Тойоты. Еле слышно ухнул мотор. Тойота качнулась и понеслась по асфальту, в разноцветном потоке автомобилей.

Андрей любил Хабаровск. Здесь прошли его студенческие годы. Здесь он встретил Елену, и они поженились, когда он оканчивал второй курс ХабИИЖТа. Здесь осталось много друзей и просто знакомых.

Тойота свернула на улицу Ленинградскую и через минуту мелодично скрипнула тормозами у железнодорожного вокзала. Ерофей Павлович находился на своём прежнем месте, с шапкой на голове и окружённый каскадом фонтанов.

Расплатившись, Андрей покинул машину и вдохнул полной грудью. Пахло молодостью.

Поезд на Находку отходил только вечером, и у Андрея была целая уйма времени пошляться по городу. Карла Маркса, Ленина, набережная, кинотеатр Гигант, потом итальянский обед в кафе с многообещающим названием «В дрова». Потом немного побродив среди корпусов института, Андрей отправился на вокзал.

Ночь выдалась душной. Андрей долго не мог уснуть. Он сидел и смотрел в окно раскачивающегося вагона на проплывающие мимо огни полустанков. Из не закрывающейся двери в коридор проникал запах туалета.

В Н. его встретил Пахомыч – главный инженер Н-ской Жестяно Баночной Фабрики. Они подружились после первого же знакомства, не смотря на большую разницу в возрасте. Андрею тридцать, Пахомычу за пятьдесят. Роднило их то, что оба в разное время закончили один и тот же ВУЗ, проходя обучение на одном и том же факультете.

По дороге в гостиницу Пахомыч жаловался на времена. Фабрика еле держалась на плаву, и руководству приходилось прилагать неимоверные усилия для того, что бы выжить в условиях Перестройки. Для Андрея это не было новостью, ибо в таком положении сейчас оказались почти все предприятия среднего уровня, разбросанные по территории бывшего Советского Союза.

У входа в гостиницу их встречала строгая и немногословная заведующая.

– Агнесса Серафимовна. – Представил её Похомыч.

Не скрываясь, она осмотрела Андрея с ног до головы, улыбнулась и протянула ему руку. На вид ей было не больше сорока лет. Пропорционально сложенная, ещё не потерявшая привлекательности женщина. Одета в обтягивающие голубые джинсы и красную футболку. Живот чуть великоват, но грудь была великолепной. Обручальное кольцо у Агнессы Серафимовны, находилось на безымянном пальце левой руки. Ладонь была чуть влажной, мягкой и податливой.

Пахомыч посмотрел в глаза Андрея, потом чуть скосил их в сторону Агнессы Серафимовны и, сославшись на дела, откланялся, обещая заехать вечером.

– Прошу вас Андрей э-э…

– Можно просто Андрей.

– Хорошо. Тогда и вы зовите меня просто Агнессой, договорились? – Она чуть склонила голову и заглянула в его глаза.

– Договорились.

Проведя его по длинному, застланному мягкой, заглушающей шаги ковровой дорожкой, коридору, Агнесса Серафимовна отворила дверь номера.

– Вот. Добро пожаловать. Мы гостям всегда рады. Располагайтесь как дома. Ключи от двери на тумбочке у кровати. У вахтёра имеется дубликат.

Одарив Андрея улыбкой, Агнесса Серафимовна, оставила его одного.

Дверь закрылась с тихим щелчком, но в воздухе остался аромат её духов и еле уловимый запах, который не скрыть ни за какими духами – запах томящейся желанием женщины.

Бросив сумку на пол, Андрей осмотрелся.

Номер был просторным и удобным. В нём находилось всё, что нужно для комфортного уединения. Просторная прихожая с зеркалом во всю стену и шкафом для верхней одежды. Небольшой коридор. Три двери. Первая вела в спальню. Вторая в миниатюрную кухню. Третья в туалет и ванную комнату.

В спальне преобладали бледно-зелёные тона. На окне толстые тёмно-зелёные портьеры. Имелся выход на балкон. Балкон был заварен решёткой из толстых вертикально расположенных стальных прутьев, но с него открывался великолепный вид на бухту и порт. Расположенная в центре спальни квадратная кровать, на которой можно было расположиться как вдоль, так и поперёк, устелена белым. Тут же шкаф для одежды и белья. Две прикроватные тумбочки по краям кровати, не двусмысленно намекали на её истинное предназначение. На каждой тумбочке ночник с розовым абажуром. На одной из тумбочек, у подножия ночника лежал ключ от входной двери номера с прикреплённой пластмассовой биркой.

Пол спальни устелен ковром. Телевизор, видеоплейер. Рядом с телевизором двух ярусная полка. Вверху аудио- и видеодиски. Внизу книги.

Миниатюрная кухня была оборудована по последнему слову техники. Холодильник, микроволновка, газовая плита с вытяжкой, шкафы с посудой, посудомоечная машина, тостер, блендер, бойлер, мультиварка и, что больше всего порадовало Андрея, машина для приготовления кофе. Целый мешок обжаренных кофейных зёрен и пакет со сливками покоились рядом. На холодильнике небольшой телевизор. Холодильник забит продуктами. Здесь было всё: начиная с бородинского хлеба и заканчивая икрой, крабовым мясом и прочим, прочим и прочим.

Сияющая белизной ванна, оборудована мини сауной, душем и даже крошечным бассейном. Пахло сиренью. Компактный тёплый туалет отделялся перегородкой.

Красота. Андрей, закончив осмотр, распахнул балконную дверь, лёг на кровать и долго лежал, вслушиваясь в доносившиеся с улицы звуки.

Пахомыч явился к восемнадцати часам. Привёз коньяк и фрукты. К этому моменту Андрей выспался. Понежившись около часа в сауне и приняв душ, он находился в отличном настроении. Вслед за Пахомычем в номер вошла Агнесса Серафимовна. Её глаза сдержанно поблескивали, когда накрывая на стол, она бросала на Андрея короткие взгляды. Сейчас, на ней было лёгкое прилегающее платье голубого цвета, сквозь которое просвечивало узкое бельё. Подол платья едва доходил до середины гладких бёдер Агнессы Серафимовны.

Пахомыч произнёс тост, что-то там за встречу и за товарищество жестянобаночников. Потом ещё и ещё. Коньяк был хорошим, густым и ароматным, и потому голова, не смотря на хмельное тепло, разливающееся по телу, оставалась ясной. С каждой рюмкой, глаза Агнессы Серафимовны разгорались всё ярче. Она, уже не скрываясь, с вожделением разглядывала Андрея.

Посидели около двух часов. Начало темнеть. Наконец, Пахомыч, уехал. Как только за ним захлопнулась дверь, Андрей и Агнесса Серафимовна, не произнося ни слова, мгновенно избавились от одежды и оказались в постели.

С первых же секунд Андрей почувствовал, что попал в опытные руки. Обладая удивительно крепким для её лет телом, Агнесса Серафимовна не давала ему успокоиться до самого рассвета, искусно поддерживая огонь в его теле, подобно опытной гетере. Она не спешила. Медленно насыщаясь, она получала неимоверное наслаждение от близости. По её телу пробегали волны мелкой дрожи, дыхание становилось хриплым, живот твердел, и она начинала двигаться рывками. Опустошив его до капли, она тут же возобновляя процесс, и повторяла его снова и снова.

Вымотанный и утомлённый этой сладкой мукой, Андрей заснул только около пяти утра.

Проснулся около двенадцати. Открыв глаза, он почувствовал, что родился заново. Тело стало лёгким как перо. Напряжение в мышцах исчезло. Осмотревшись, он с удивлением отметил, что после вчерашнего ужина в номере не осталось и следа. Только подушка, на которой спала Агнесса Серафимовна, ещё хранила запах её волос. На тумбочке он заметил не большой листок бумаги.

«Буду в 18.00. Агнесса». – Андрей улыбнулся.

Наплескавшись в душе, Андрей сварил кофе и соорудил огромный бутерброд из разрезанной надвое сдобной булки. Обильно смазав поверхность двух половинок сливочным маслом, он густо покрыл всё это сверху толстым слоем лососевой икры и с наслаждением погрузил в бутерброд зубы. Упругие шарики лопались на языке и их неповторимый вкус, смешиваясь со вкусом сдобы, масла и кофе приводил Андрея в восторг.

Блаженство.

Из-за открытой балконной двери до него доносился птичий щебет. Тёплый ветерок колыхал на окнах тюль. Шумела листва и майское солнце заливало номер. Приближалось жаркое и влажное дальневосточное лето. Толпы туристов собирали рюкзаки и чемоданы, готовые, как марафонцы после старта, несметной толпой ринуться к гостеприимным, покрытым белым песком, берегам Японского моря. Но это будет много позже потому, что «бархатный сезон» в Приморье начнётся не раньше середины августа. А пока май, задыхаясь запахом черёмух, постепенно раскрашивал всё в неповторимые цвета наступающего лета.

К тринадцати прибыл, присланный Пахомычем автомобиль. Надев серую пиджачную пару, белую сорочку и чёрный в косую голубого цвета полоску галстук, Андрей освежил туфли сапожной чёткой и укатил на фабрику.

По просьбе директора, он должен был проконтролировать, как идёт отгрузка оборудования, отправляемого на Камчатку. Эти отслужившие свой срок станки, были выкуплены по сходной цене, и ими, после небольшой переделки и ремонта, планировалось оборудовать цех по выпуску товаров широкого потребления.

Ходом погрузки Андрей остался недоволен. Работа продвигалась медленно, но хуже того – Андрей обнаружил, что оборудование грузится не укомплектованным. Это возмутило его. По договору, станки должны были поставляться в комплекте и содержать все детали, предусмотренные конструкцией, и деньги за это были перечислены стопроцентной предоплатой. Пусть изношенные и неисправные, но детали и агрегаты должны были находиться на местах.

В двух готовившихся к отгрузке ящиках Андрей обнаружил отсутствие таковых и настоял, на вскрытии и проверке уже запакованных. Когда после долгих препирательств ящики всё же вскрыли, то здесь обнаружилось, что кроме деталей отсутствуют целые агрегаты.

Назревал скандал.

Директор Находкинской фабрики срочно пригласил Андрея в свой кабинет. Под презрительным взглядом Андрея, он заверил, что виновные будут наказаны, а недостающие детали и агрегаты, будут в срочном порядке возвращены на свои места. Потом он попросил Андрея, пока не сообщать об инциденте Петру Семёновичу. Андрея чуть не стошнило. Он понимал, что сообщить нужно, но не сделал этого. Почему? Может внутри, глубоко внутри он всё ещё оставался простым механиком, и психологически не был готов противостоять этим монстрам, этим отцам народов, этим директорам с многолетним опытом управления людьми.

Короче, Андрей смалодушничал.

После тридцати минутного совещания решили, что ящики с готовым к отправке оборудованием, будут запаковываться только после того, как Андрей лично проверит комплектность, в его присутствии, с опломбированием и составлением акта.

Радужное настроение улетучилось. Андрей понял, что вместо отдыха, ему вновь предстоит вкалывать.

В гостиницу он возвратился ближе к восемнадцати, и первое, что обнаружил, это ещё одну записку от Агнессы Серафимовны. Извиняясь, она сообщала, что не сможет сегодня навестить его из-за дикой головной боли. Андрей расхохотался. Вспомнилась злобная гримаса на лице директора Н-ской фабрики. Он смял записку и швырнул её на пол.

– Вот козёл! – К чувству досады, прибавилось чувство обиды за себя. Он же не стал звонить своим. Он же сделал, как просили. Но этот гад, всё равно наказал его. – Сволочь! – Настроение было убито наповал. Андрей представил круглое, с отвисшими щеками ухмыляющееся лицо директора и снова почувствовал себя маленьким человеком.

«Как им это удаётся?»

Пахомыч заявился к девяти вечера. Выпивший изрядно и расстроенный, он долго извинялся за инцидент со станками. Он оглядывался по сторонам, шептал, что не причём. При этом он глотал коньяк лошадиными дозами, почти не закусывая. Андрею тоже захотелось надраться в хлам, но он сдержал порыв, понимая, что от него именно этого сейчас и ждут и чем это может закончиться.

Началась рутина.

Агнесса Серафимовна больше не появлялась. Вечерами Андрей только и делал, что читал, смотрел телевизор да курил на балконе, запивая никотин хорошим кофе. Ходить никуда не хотелось. Искусно снятое Агнессой Серафимовной напряжение, возвращалось вновь. Андрею всё чаще вспоминались её запах, тёплые крепкие руки и хриплое дыхание. Вновь начала сниться жена. Пахомыч всё так же навещал его вечерами, и они пропускали по паре, тройке рюмок хорошего коньяка перед ужином.

В один из таких вечеров, проводив, как всегда, напившегося в дугу Пахомыча, Андрей вышел на балкон.

Всё небо было усыпано звёздами. Вдали гудел и переливался разноцветными огоньками, не прекращающий ни на минуту своей работы порт. Где-то под балконом тирликал сверчок. С бухты тянул тёплый ветер. Андрей закурил и опёрся на прутья решётки. В крови играл коньяк. Хотелось бросить всё к чёртовой матери и уехать домой.

– Есть закурить?